БР-Р-Р…
Было начало ноября. Первый снег покрыл горы белыми пятнами. Вечерние тени, таинственные и страшные, проносились за вагонными окнами. В купэ все больше темнело. Зажгли лампу, но она светила тускло. Мальчики совсем приуныли. Они озябли. Сидели, плотно прижавшись один к другому и молчали. Резкий холод пронизывал их до костей. Никогда еще не приходилось им так страшно мерзнуть. За окнами валил снег и слышно было, как выл ветер. Савойским крестьянкам было тепло. Они преспокойно болтали о своих делах и не обращали ровно никакого внимания на чужих мальчиков.
На одной из станций Тотоно сделал над собой усилие, вышел из вагона и купил в буфете несколько пирожков, кусок сыра и бутылку рома. Пришлось заплатить три лиры, но делать было нечего, мальчики умирали от голода и холода.
Ром их несколько согрел, но не надолго. К ночи стало еще холоднее и они совсем закоченели. Скоро у них застучали зубы.
Крестьянки перестали болтать. Они смотрели на мальчиков и что-то между собой говорили про них, но что именно — этого неаполитанцы не могли понять.
— Что это… с Таниэлло? — щелкая зубами через силу спросил у Тотоно Дженарино.
— Я… его толкаю, а он… не шевелится… Что с ним?
Тотоно едва разобрал, что ему говорил Дженарино.
— Тонио! Тонио! — окликнул он малыша.
Но тот не отвечал.
— Да что это с ним? — повторял Дженарино, ломая руки. Тотоно пробовал потрясти Таниэлло, но тот не подавал никаких признаков жизни.
И вдруг одна и та же ужасная мысль пришла сразу обоим мальчикам, и они громко и пронзительно вскрикнули.
Крестьянки бросились к ним, схватили маленького Таниэлло, стали его растирать, потом закутали его в теплое одеяло и влили ему в рот несколько капель вина.
Тотоно и Дженарино со страхом и надеждой смотрели на своих попутчиц, а «Прыгун» с жалобным визгом лизал свесившую холодную ручку.
Таниэлло, наконец, открыл глаза. Женщины, а затем Дженарино с Тотоно радостно вскрикнули.
Через несколько минут, закутанный в одеяло и платки, Таниэлло сидел между двумя женщинами, и они попеременно его целовали. Тотоно и Дженарино болтали без умолку. Нисколько не смущаясь тем, что их не понимают, они рассказывали всю свою историю со всеми подробностями. Швейцарки их о чем-то расспрашивали, они им что-то отвечали и болтали, болтали без конца, радуясь, что, наконец-то, могут опять работать языками.
Вдруг поезд остановился. Швейцарки быстро вскочили со своих мест, наскоро расцеловали мальчиков и, захватив свои вещи, со всех ног бросились из вагона.
Уже просвистел локомотив, когда в открытое окно шлепнулось что-то мягкое и тяжелое. Мальчики нагнулись и подняли с пола огромное толстое деревенское одеяло. Тотоно и Дженарино сейчас же сообразили, что это бросили им крестьянки. Они живо закутали в одеяло Таниэлло.
— Женева! Женева! Через несколько станций Женева! — кричал кондуктор.
— Женева! — с восторгом повторили мальчики. — Наконец-то!