Сцена 1
Довольно обшарпанная студия в Париже. В заднике большое окно, выходящее на крыши. В глубине сцены, слева, дверь, ведущая на лестницу, которая, соответственно, выводит на улицу. Справа, ближе к рампе, дверь в маленькую кухню. Занавес поднимается в десять утра весеннего дня. Студия пуста. Джильда выходит из кухни с кофейником и молочником. Ставит их на столик у окна, на котором уже стоят чашки, стаканы, сахарница и т. д. Джильда — красивая женщина лет тридцати. Внезапно в дверь слева стучат. Джильда бросает короткий взгляд на дверь, поднимается и идет в спальню. Тут же возвращается, тщательно прикрыв за собой дверь. Вновь стук во входную дверь. Джильда открывает ее, на пороге Эрнест Фрайдман, представительный мужчина, от сорока до пятидесяти лет. В руках у него картина, завернутая в упаковочную бумагу.
Джильда. Эрнест!
Эрнест. Можно войти?
Джильда. Я не знала, что ты вернулся.
Эрнест. Приехал ночью (он входит, прислоняет картину к стене).
Джильда. Это что?
Эрнест. Нечто потрясающее, превосходное.
Джильда. Матисс?
Эрнест. Да.
Джильда. Ты его все-таки добыл.
Эрнест. До сих пор не могу в это поверить.
Джильда. Так быстро показывай!
Эрнест. Его должен увидеть и Отто.
Джильда. Он спит.
Эрнест. Разбуди его.
Джильда. Не сейчас, Эрнест. Он всю ночь мучался от невралгии.
Эрнест. Невралгии?
Джильда. Да, от воспаления нервов. На лице — справа, на теле — слева.
Эрнест (освобождая картину от бумаги). Разбуди его. Одного взгляда на этот шедевр хватит, чтобы мгновенно излечить его невралгию.
Джильда. Едва ли. Он только что заснул. Мучался ужасно. Я закармливала его аспирином и носилась с грелками, подкладывала и туда, и сюда…
Эрнест (раздраженно). Представить себе не мог, что одному человеку может понадобиться столько грелок.
Джильда. У меня есть запасная, на случай, что какая-нибудь потечет.
Эрнест. Тут поневоле выйдешь из себя. Тащишь такую большую картину через весь город, а Отто выбирает именно этот день, чтобы слечь с невралгией.
Джильда. Он ничего не выбирал. Ты и представить не можешь, как он страдает. Все его маленькое личико аж перекосило.
Эрнест. Лицо у Отто огромное.
Джильда. Покажи мне картину, Эрнест, и перестань злиться.
Эрнест (ворчливо). Я просто стравливаю напряжение.
Джильда. Спасибо, дорогой.
Эрнест. И не притворяйся, будто ты обиделась. Все знают, тебя интересуют только те картины, которые написал Отто.
Джильда. Хочешь кофе?
Эрнест. Почему две чашки, если у Отто невралгия?
Джильда. Привычка. На столе всегда две чашки.
Эрнест (окончательно развернув картину, поворачивает ее к Джильде). Вот!
Джильда (всматриваясь). Да, хороша.
Эрнест. Отойди чуть дальше.
Джильда (отходит). Очень хороша. И сколько?
Эрнест. Восемьсот фунтов.
Джильда. Ты торговался?
Эрнест. Нет, они сразу назвали цену.
Джильда. Думаю, ты поступил правильно. Дилеры или частные владельцы?
Эрнест. Дилеры.
Джильда. Вот твой кофе.
Эрнест (берет чашку, не сводя глаз с картины). Она не похожа на другие его работы, не так ли?
Джильда. И что ты будешь с ней делать?
Эрнест. Немного подожду.
Джильда. А потом продашь?
Эрнест. Скорее всего.
Джильда. Для нее нужна отдельная комната.
Эрнест. С твоими проектами по интерьерам я тебя и близко не подпущу. Руки прочь!
Джильда. Ты не думаешь, что я — хороший дизайнер?
Эрнест. Скорее нет, чем да.
Джильда. Ты так любезен, Эрнест.
Эрнест (возвращаясь к картине). Отто сойдет с ума, когда увидит ее.
Джильда. Ты думаешь, что Отто — хорош, не так ли? Ты думаешь, он добьется признания?
Эрнест. Он к этому идет. Медленно, но верно.
Джильда. Не так, чтобы медленно. Пожалуй, быстро.
Эрнест. Тигрица, защищающая своих детенышей!
Джильда. Отто — не мой детеныш.
Эрнест. Твой, твой. Отто — общий детеныш.
Джильда. Ты думаешь, он — слабак, не так ли?
Эрнест. Разумеется.
Джильда. А я, по-твоему, сильная?
Эрнест. Как буйволица.
Джильда. За последние две минуты ты обозвал меня тигрицей и буйволицей. Не слишком ли ты увлекся зоологией?
Эрнест. Темпераментная буйволица, Джильда. Иногда истеричная буйволица. А сейчас очень уж нервная буйволица! Что с тобой этим утром?
Джильда. А что со мной?
Эрнест. В глазах у тебя безумный блеск.
Джильда. Он был всегда. Это одно из главных моих достоинств! Я удивлена, что ты не замечал его раньше.
Эрнест. Годы берут свое, Джильда. Возможно, глаза у меня уже не такие зоркие, как прежде.
Джильда (рассеянно). Может, и не такие.
Эрнест. Если своим старческим слабоумием я навеваю на тебя скуку, не стесняйся, сразу дай мне знать, хорошо?
Джильда. Не идиотничай!
Эрнест (задумчиво). Может, зря я заявился так неожиданно. Наверное, следовало прислать записку, договориться о встрече.
Джильда. Слушай, будь хорошим мальчиком и перестань меня доставать.
Эрнест. Ты — потрясающе красивая женщина, особенно, когда не можешь собраться с мыслями. Жаль, что на портретах Отто ты всегда такая спокойная. Он определенно что-то не ухватывает.
Джильда. Когда он будет рисовать меня в следующий раз, ты должен быть рядом и бомбардировать своими остротами.
Эрнест. Послушай, с моей ролью давнего и уже ни на что не претендующего друга семьи, я имею право на доверительные отношения! Если что-то не так, ты можешь мне об этом сказать, знаешь ли. Возможно, я даже сумею помочь, мудрым старческим словом. Или двумя.
Джильда. Говорю тебе, все в порядке.
Эрнест. Все-все?
Джильда. Поджарить тебе гренок?
Эрнест. Нет, благодарю.
Джильда. Сегодня очень жарко, не так ли?
Эрнест. Почему не открыть окно?
Джильда. Как-то не подумала об этом (резко открывает окно). Вот! Меня тошнит от этой студии! Такая грязь! Как мне хочется оказаться совсем в другом месте. Как мне хочется стать совсем другим человеком! Респектабельной английской матроной, с мужем, кухаркой, ребенком. Как мне хочется верить в Бога, «Дейли мейл» и нерушимость Британской империи.
Эрнест. И все-таки я хочу, чтобы ты сказала мне, что тебя гнетет.
Джильда. Железы, полагаю. Все зависит от желез. На днях я прочитала об этом книгу. Эрнест, если бы ты только осознавал, что происходит у тебя внутри, тебе бы стало дурно.
Эрнест. Мне крайне интересно узнать, что происходит у тебя внутри.
Джильда. Я тебе скажу. Все гормоны в моей крови слишком много работают. Только и делают, что носятся из органа в орган, как курьеры.
Эрнест. Почему?
Джильда. Может, какое-то предчувствие.
Эрнест. Психология. Понимаю. Так, так, так!
Джильда. Да, я слышу голоса. Причем мой собственный голос громче всех остальных, и мне это начинает надоедать. Ты считаешь меня супер-эгоисткой, Эрнест?
Эрнест. Да, дорогая.
Джильда. Думающей слишком много о себе и недостаточно — о других?
Эрнест. Нет. Ты слишком много думаешь о других, но видишь себя.
Джильда. А разве бывает по-другому?
Эрнест. Отрешенность разума.
Джильда. Я таким разумом похвалиться не могу.
Эрнест. Да, для этого приходится приложить немало усилий, но, поверь мне, овчинка стоит выделки.
Джильда. И ты являешь собой пример для подражания?
Эрнест. Для подражания — не уверен, дорогая моя, но кое-чего в этом направлении мне добиться удалось.
Джильда. С чего мне начать? Уйти вместе с моими мыслями?
Эрнест. При всей отрешенности моего разума, я нахожу, что мне трудно с должной сдержанностью воспринимать все твои тягостные метания.
Джильда. Почему?
Эрнест (прямо). Потому что ты мне очень дорога.
Джильда. Почему?
Эрнест. Не знаю. Привычка, наверное. В конце концов, я был очень привязан к моей матушке.
Джильда. Да, я знаю. Лично я к ней теплых чувств не испытывала. Властная женщина.
Эрнест. Полагаю, такие определения, как «властная», с мертвыми не совместимы.
Джильда. Никакого почтения. Моя беда. Никакого почтения.
Эрнест. Я, в некотором роде, испытываю к тебе отеческие чувства.
Джильда. Правда?
Эрнест. И твое поведение ставит меня в тупик.
Джильда. Мои тягостные метания.
Эрнест. Совершенно верно.
Джильда. И что ты под этим подразумеваешь?
Эрнест. Ты можешь внятно объяснить мне один нюанс?
Джильда. Какой именно?
Эрнест. Почему ты не выйдешь замуж за Отто?
Джильда. Забавно, знаешь ли, но под всей твоей житейской мудростью скрывается респектабельная старушка в чепчике.
Эрнест. Тебе не нравится, когда тебя осуждают, так?
Джильда. А кому такое нравится?
Эрнест. В любом случае, я осуждаю не тебя, и твой… конечно, ты упряма, как мул…
Джильда. Опять ты за свое! Сильная, как буйволица! Упрямая, как мул! Тебя послушать, так я — человек-зоопарк. Продолжай в том же духе. Нежная, как голубка! Игривая, как котенок! Черная, как ворона!..
Эрнест. Смелая, как львица!
Джильда. Нет, Эрнест! Так ты не думаешь, раз уж осуждаешь меня.
Эрнест. Я как раз собирался объяснить, но ты грубо меня оборвала. Осуждая я не тебя. Твой образ жизни.
Джильда (рассмеявшись). Я понимаю!
Эрнест. Твоя жизнь чудовищно беспорядочная, Джильда.
Джильда. Такой уж у меня характер.
Эрнест. Ты не ответила на мой вопрос.
Джильда. Почему я не выхожу замуж за Отто?
Эрнест. Да. Есть весомая причина или всего лишь общие рассуждения?
Джильда. Есть очень весомая причина.
Эрнест. Я слушаю.
Джильда. Я его люблю (она бросает короткий взгляд на дверь спальни и повторяет, громче). Я его люблю.
Эрнест. Хорошо! Хорошо, и незачем кричать.
Джильда. Есть зачем, есть. Мне хочется кричать.
Эрнест. Невралгии Отто твои крики на пользу не идут.
Джильда (успокаиваясь). Я перечислю тебе причины, по которым мне стоило бы выходить замуж за Отто. Иметь детей, иметь дом, иметь базу для занятий общественной деятельностью, иметь человека, который бы меня содержал. Так вот, детей я не люблю, дом мне не нужен, общественная деятельность мне противна, и у меня есть маленький, но достаточный источник дохода. Я люблю Отто всей душой, уважаю его, как человека и художника. Узаконенная связь вызовет отвращение как у меня, так и у него. И нет здесь никакого бравирования принципом свободной любви. Просто нам так нравится, нам обоим. Теперь ты доволен?
Эрнест. Если довольна ты.
Джильда. Эрнест, ты ужасный. Сидишь вот, с написанным на лице сомнением, и меня это просто бесит.
Эрнест. Я таки сомневаюсь.
Джильда. А ты не сомневайся, черт бы тебя побрал.
Эрнест. Полагаю, ты знаешь, что Лео вернулся.
Джильда (чуть подпрыгнув). Что?
Эрнест. Я спросил: «Полагаю, ты знаешь, что Лео вернулся?»
Джильда (с написанным на лице изумлением). Быть такого не может.
Эрнест. Он тебе не сообщил?
Джильда. Когда он прибыл? Где остановился?
Эрнест. Вчера, на «Мавритании». Вечером я получил от него записку.
Джильда. И где он остановился?
Эрнест. Ты будешь в шоке.
Джильда. Быстро… Быстро!
Эрнест. В «Георге Пятом».
Джильда (заливается смехом). Он, должно быть, спятил. «Георг Пятый!» Это же надо! Лео в «Георге Пятом!» Да, это нужно увидеть. Мраморные ванны и отдельные балконы! Лео среди этого великолепия. Нет, не могу себе такого представить.
Эрнест. Полагаю, он заработал кучу денег.
Джильда. Это еще не повод. Ему, должно быть, стыдно за себя.
Эрнест. Не понимаю, почему он не дал тебе знать о своем приезде. Я ожидал найти его здесь.
Джильда. Рано или поздно он появится.
Эрнест. Ты рада, что он разбогател?
Джильда. А почему ты спрашиваешь?
Эрнест. Из любопытства.
Джильда. Разумеется, рада. Я обожаю Лео!
Эрнест. А Отто? Как насчет Отто?
Джильда (раздраженно). Что значит: «Как насчет Отто?»
Эрнест. Он тоже будет рад.
Джильда. Ты иногда становишься таким странным, Эрнест. Что ты подозреваешь? Что пытаешься выяснить?
Эрнест. Ничего. Хочу понять, что к чему.
Джильда. Нечего тут понимать. Я знаю, к чему ты клонишь, но ты, как всегда, не прав. Все не правы, когда строят предположения насчет Отто, Лео и меня. Я не завидую успеху Лео и его деньгам, и Отто не будет завидовать, когда узнает. Ты ведь в этом нас подозреваешь, так?
Эрнест. Возможно.
Джильда (отворачиваясь). Я думаю, ты достаточно долго с нами знаком, чтобы понимать, что мы никогда не будет завидовать друг другу.
Эрнест. Отто и Лео первыми стали друзьями.
Джильда. Да, да, да, да… мне все это известно! Потом появилась я, и все испортила! Продолжай, дорогой…
Эрнест. Я этого не говорил.
Джильда (резко). Но подразумевал.
Эрнест. Полагаю, чуть испортился твой характер.
Джильда. В твоем возрасте, Эрнест, у мужчин часто развивается недоверие к женщинам.
Эрнест. Убей меня Бог, но не могу понять, почему я без ума от тебя. Манеры у тебя отвратительные.
Джильда. Должно быть, причина в греховном образе жизни, которую я веду. Потихоньку превращаюсь в мегеру.
Эрнест. Очень может быть.
Джильда (внезапно наклоняется над спинкой стула Эрнеста, обнимает его). Извини… это я про свои манеры. Пожалуйста, прости меня. Ты такой душка, так нас любишь, не правда ли? Всех троих. Меня чуть меньше, чем Отто и Лео, потому что я — женщина, а потому не заслуживаю доверия. Я права?
Эрнест (похлопывая ее по руке). Безусловно.
Джильда (отходя от него). Однако, любовь твоя очень пуглива. Придает слишком уж большое значение последствиям. Предоставь нам самим разобраться с этими последствиями, дорогой. Иногда нам приходится несладко, мы на это обречены, но, по крайней мере, знаем об этом. Мы много чего знаем. Воспринимай нас, как человеческих существ, довольно необычных человеческих существ, я это признаю, но не относись к нам предвзято из-за того, что мы пренебрегаем общественными приличиями. Да, я рассмеялась излишне громко, узнав, что Лео стал богатым и знаменитым. Слишком громко, потому что мне стало не по себе, не от зависти. Я не хочу, чтобы он хоть в чем-то изменился, вот и все.
Эрнест. Понимаю.
Джильда. Понимаешь? Действительно понимаешь? Я в этом сомневаюсь. Но я хочу, чтобы одно ты понял раз и навсегда. Я люблю Отто… что бы ни случилось, я люблю Отто.
Эрнест. У меня и мысли не возникало, что не любишь.
Джильда. Подожди. Подожди и ты все увидишь. Сейчас горизонт серый, затянутый грозовыми облаками, опасный. Ты не знаешь, о чем я говорю, и, возможно, думаешь, что я рехнулась, а я не могу ничего объяснить… во всяком случае, сейчас. Но, дорогой Эрнест, это кризис. Всеобъемлющий, эмоциональный кризис. И когда ты мне понадобишься, а произойдет это, как мне представляется очень скоро, я тебя позову! Позову очень громко!
Эрнест. Я знал, что ты не в себе.
Джильда. Да, конечно, такого не скроешь. Будоражащиеся мысли обязательно проявляют себя внешне. Выходят в эфир. Отвратительная форма душевного телевидения.
Эрнест. Именно так.
Джильда. Так теперь ты доволен? Ты что-то почувствовал и оказался прав. Это так приятно, быть правым, не так ли?
Эрнест. Не уверен.
Джильда. Кстати, ты прав и в другом.
Эрнест. В чем же?
Джильда. Женщине ненадежны. Бывают в жизни моменты, когда моя чертова женственность вызывает у меня тошноту. Вот!
Эрнест (улыбаясь). Это хорошо!
Джильда. Я не люблю женщин, Эрнест. А себя — меньше других.
Эрнест. Не думай об этом.
Джильда. Я думаю. Не могу не думать. Если б ты знал, как это унизительно, пребывать в полной уверенности, что ты можешь далеко пойти, многого достичь, живя по своим собственным стандартам, которые совсем не женские стандарты, быть честной, не прибегать к хитростям, а потом, внезапно, что-то с тобой случается, вспыхивает какая-то искра, и ты плюхаешься в грязь! Строишь коварные планы, нарочито соблазняешь, хватаешь, утаскиваешь, прикидываешься беззащитной, одеваешься и красишься с тем, чтобы торжествовать победу. Объект всеобщего презрения!
Эрнест. Мрачновато, конечно, и не без преувеличений.
Джильда. Если бы. Если бы.
Эрнест. Выпей кофе.
Джильда. Наверное, ты прав (садится).
Эрнест (наливает кофе в чашку, протягивает ей). Бери!
Джильда. Спасибо Эрнест. Ты просто прелесть (делает маленький глоток). Хороший кофе, не так ли?
Эрнест. Отвратительный.
Джильда. Должно быть, я его сожгла.
Эрнест. Сожгла, дорогая.
Джильда. Как же это здорово, быть таким, как ты!
Эрнест. Господи, почему?
Джильда. Ты — постоянный зритель. Торгуешь картинами. Целыми днями смотришь на картины, хорошие и плохие, и ты знаешь, почему одни из них такие, а другие — этакие, потому что у тебя критический склад ума, ты мудр и много знаешь. Ты — умный, милый человечек, вот почему ты… умный милый человечек (она вновь начинает смеяться).
Эрнест. Джильда, прекрати!
Джильда. Посмотри на все это, дорогой мой. Оцени своим опытным глазом. Портрет женщины в трех главных цветах. Портрет слишком любящей души, прикованной к хищному женскому телу.
Эрнест. Это, несомненно, жуть.
Джильда. И снова ты прав!
Эрнест. Думаю, я лучше пойду. Тебе нужно прилечь, может, выпить таблетку.
Джильда (истерично). Побудь еще немного, и ты узнаешь массу интересного.
Эрнест. Я не хочу ничего узнавать. Ты уже напугала меня до смерти.
Джильда. Собери в кулак свое мужество, Эрнест. Храбрость. Смотри на все, как на шоу. Люди платят деньги за то, чтобы посмотреть на уродов. Заходите! Заходите! Заходите и увидите Толстую женщину, Мужчину-обезьяну, Живого скелета и Трех знаменитых гермафродитов!..
Шум на лестнице, распахивается дверь, в комнату влетает Отто. Высокий, симпатичный мужчина. Он в пальто и шляпе, в одной руке чемодан, во второй — большая коробка с красками и кистями.
Джильда. Отто!
Отто (эмоционально, радостно). Я снова дома!
Джильда. Видишь, что происходит, когда я щелкаю кнутом.
Отто. Милый Эрнест! Как я рад тебя видеть (целует его).
Джильда. Когда ты уехал из Бордо?
Отто. Вчера вечером, дорогая.
Джильда. Почему не прислал телеграмму?
Отто. Не по душе мне все эти современные новшества.
Эрнест. Все это очень интересно.
Отто. Что интересно?
Эрнест. Жизнь, Отто. Я размышляю о Жизни. С большой буквы.
Отто (Джильде). Я закончил картину.
Джильда. Правда? Полностью закончил?
Отто. Да. Прекрасная картина, я привез ее с собой. Заставил старую дуру позировать долгие часы, но картину ей не показывал, а когда показал, она закатила жуткий скандал. Сказала, что не похожа сама на себя, да еще выглядит толстухой. Я не выдержал, объяснил, что толстухой она стала из-за обжорства и малоподвижности, а смысл творчества художника — не для приукрашивать действительность, а показывать правду жизни. Вот тут она практически указала мне на дверь. Не думаю, что она заплатит за картину, ну и черт с ней. Если не заплатит, картина останется у меня.
Эрнест. Ты поступил неразумно, но, конечно, удовольствие получил.
Неловкая пауза.
Отто. Ну?
Джильда. Что, ну?
Отто. Что все-таки происходит?
Джильда. А что, по-твоему, может происходить?
Отто (переводя взгляд с Джильды на Эрнеста). Вы просияли? Нет. Бросились ко мне с распростертыми объятьями? Нет. Вы оба, и каждый из вас, рады моему появлению? Очевидно, что НЕТ! Произошло что-то ужасное, и вы стараетесь решить, как донести до меня эту весть. Что случилось? Говорите немедленно! Что случилось?
Эрнест (С легкой издевкой ). У Джильды невралгия.
Отто. Ерунда! Она здорова, как лошадь.
Джильда (нервно хохочет). Господи!
Отто (Эрнесту). Чего это она вдруг поминает Бога?
Эрнест. Это железы. Все зависит от желез.
Отто. Вы оба рехнулись?
Джильда. Не снимай шляпу и пальто.
Отто. Что?
Джильда (медленно и отчетливо). Я сказала: «Не снимай шляпу и пальто».
Отто (полагая, что это шутка и подыгрывая Джильде). Хорошо, дорогая, не сниму, обещаю тебе. Если уж на то пошло, только утром я сказал себе: Отто, Отто, ты никогда, никогда не должен расставаться со своими шляпой и пальто! Никогда, никогда, никогда!
Джильда. Тебя ждет сюрприз, дорогой. Замечательный сюрприз.
Отто. Какой же?
Джильда. Ты должен немедленно поехать в «Георг Пятый».
Отто. В «Георг Пятый»?
Джильда. Да. Это и есть сюрприз.
Отто. О ком ты? Кто поселился в «Георге Пятом»?
Джильда. Лео.
Отто. Ты серьезно? Быть такого не может.
Джильда. Тем не менее. Он вернулся на «Мавритании». Его пьеса и сейчас идет в Чикаго. Он продал права на съемку фильма и заработал тысячи!
Отто. Ты его видела?
Джильда. Разумеется! Вчера вечером.
Эрнест. Что б мне сдохнуть!
Джильда. Я же говорила, Эрнест, тебе не понять. (Отто) Если бы ты сообщил о своем приезде, мы бы смогли вместе встретить тебя на вокзале. И как бы это было здорово! Лео будет в ярости. Ты должен немедленно поехать к нему и привезти сюда, а потом мы распланируем этот день.
Отто. Это хорошо, хорошо, даже лучше, чем хорошо! Превосходно. Потрясающе! Я думал о нем прошлой ночью, трясясь в этом чертовом поезде. Думал не один час, клянусь Богом! Да, мне в пору податься в гадалки! Господи, думаю, мы сможем вмести поехать в Альпы, скажем, в Аннеси.
Джильда. Ему нужно вернуться в Нью-Йорк. А потом его ждут в Лондоне.
Отто. Отлично! Мы поедем с ним. Он слишком уж долго отсутствовал. Пошли… (он хватает Джильду за руку).
Джильда. Нет.
Эрнест. А что ты собираешься делать?
Джильда. Останусь здесь и приберусь. А ты отправляйся с Отто за Лео. Ты же сам сказал, что моя жизнь беспорядочная, не так ли? Что ж, начну исправляться.
Отто. Поехали, Джильда. Прибираться — это лишнее.
Джильда. Отнюдь. Совсем даже не лишнее. Порядок в этом мире — самое важное. Что в мыслях, что в квартире.
Отто. Он, наверное, привез нам подарки, и дорогие подарки, раз уж он теперь богач. Здорово! Просто здорово! Эрнест, сладенький ты мой, поехали. Мы возьмем такси.
Эрнест. Нет уж, уволь.
Отто. Но ты должен поехать. Тебя он любит почти так же, как нас. Поехали! (Он хватает Эрнеста за плечи и толкает к двери).
Джильда. Конечно же, поезжай, Эрнест, и возвращайся с ними. Мы вместе отметим приезд Лео. Я кричу! Разве ты не слышишь, что я кричу, как безумная?
Отто. О чем вы говорите?
Джильда. Это плохая шутка, а объяснять ее очень уж долго.
Отто. Доброе утро, дорогая. Я же еще не поцеловал тебя.
Джильда. Неважно. А теперь, идите, вы оба, а не то он куда-нибудь уедет. Вы же не хотите разминуться с ним.
Отто (крепко обнимая и целуя ее). Доброе утро, дорогая.
Джильда (замирая в его объятьях). Дорогой…
Отто и Эрнест направляются к двери.
Джильда (внезапно). Отто…
Отто (поворачиваясь). Да?
Джильда (радостно улыбается, но в голосе легкое напряжение). Я очень, очень тебя люблю, поэтому будь осторожен, переходя улицу, хорошо? Посмотри направо, налево, и не делай ничего глупого и импульсивного. Пожалуйста, помни, у тебя есть любящая…
Отто. Успокойся, не донимай меня своей заботой. (Эрнесту, когда они выходят за дверь). Она от меня без ума, бедняжка, просто без ума.
За ними закрывается дверь. Джильда несколько мгновений стоит, глядя им вслед, потом садится за стол. Из спальни выходит Лео. Тощий, нервный, и, несомненно, ему с огромным трудом удается держать себя в руках. Какое-то время он ходит по комнате, наконец, останавливается у окна, спиной к Джильде.
Лео. Что теперь?
Джильда. Не знаю.
Лео. На раздумья времени нет.
Джильда. Несколько минут.
Лео. Сигареты найдутся?
Джильда. Да, в сигаретнице.
Лео. Тебе дать?
Джильда. Нет.
Лео (закуривая). Хорошо быть людьми, не так ли? Я уверен, ангелы должны нам завидовать.
Джильда. Кого ты любишь больше? Отто или меня?
Лео. Глупый вопрос.
Джильда. Тем не менее, ответь мне.
Лео. Разве я смогу? Это же невозможно. Да и потом, какое это имеет значение?
Джильда. Мне нужно знать.
Лео. Нет, это… нет у меня ответа. Да и потом, какая разница. Мы не могли избежать того, что сделали. Разве что это случилось бы в другое время и в другом месте. И совершенно неважно, кто кого больше любит. Математически любовь не измерить. Мы все очень любим друг друга, и вот результат. По моему разумению, неизбежный.
Джильда. Мы должны как-то выправить ситуацию.
Лео. Да, должны как-то выправить, перевязать лентами с бантом наверху. Жаль, что сегодня не день святого Валентина.
Джильда. А может, обратить все в шутку? Разве это не шутка? Можем мы представить все шуткой?
Лео. Да, это шутка. Конечно же, шутка. Мы можем смеяться над ней до коликов в животе.
Джильда. А что это было? Только честно и откровенно? Не ответив на этот вопрос, мы ничего не сможем сделать. Будем только перекидываться словами.
Лео. Может, не нужно усложнять? Исходная диспозиция предельно простая. Я люблю тебя. Ты любишь меня. Ты любишь Отто. Я люблю Отто. Отто любит тебя. Отто любит меня. Может, от этого и следует отталкиваться.
Джильда. Мы всегда были честны, все трое. Я хочу сказать, честны друг с другом. И должны такими оставаться, не так ли?
Лео. В данной конкретной ситуации наша честность только все усложняет. Будь мы обычными, высоко нравственными, прогрессивно мыслящими гражданами, мы бы могли крутить наш роман долгие недели, не говоря ни слова. Могли бы втроем встречаться за ленчем и обедом, ничем, даже взглядом не выдавая наших отношений.
Джильда. Будь ты обычными, высоко нравственными, прогрессивно мыслящими гражданами, не было бы у нас никакого романа.
Лео. Может, и не было бы. Мы постарались бы подавить его в зародыше. И чем больше бы мы давили его, тем хуже относились бы к Отто, пока не возненавидели бы его. А сама мысль о том, чтобы ненавидеть Отто…
Джильда. Лучше подумай о нем, ненавидящем нас.
Лео. Думаешь, он нас возненавидит?
Джильда (безжалостно). Да.
Лео (вновь закружив по комнате). Нет, нет… он не должен! Слишком уж глупо. Он не может не понимать, какая это ерунда.
Джильда. Не сказать ему мы не можем, так?
Лео. Разумеется.
Джильда. Мы можем сказать, что ты только приехал и разминулся с ними.
Лео. Можем, дорогая… конечно же, можем.
Джильда. Ты думаешь, мы накручиваем друг друга? Преувеличиваем серьезность того, что произошло?
Лео. Возможно.
Джильда. Ты думаешь, его реакция не будет такой уж ужасной?
Лео. Он отреагирует так же, как отреагировали бы ты и я в аналогичной ситуации. Может, еще сильнее. Это не так трудно представить себе. Встань на его место.
Джильда (безнадежно). Не буду.
Лео. Ответь мне на один вопрос. Ты сожалела прошлой ночью, когда поняла, что должно произойти?
Джильда. Я совершенно не сожалела. Просто бросилась в омут.
Лео. Я тоже.
Джильда. Глубоко внутри, правда, почувствовала укор совести. Один или два.
Лео. Я тоже.
Джильда. Но раздавила их, как давят комаров.
Лео. Это любопытная метафора. Укор совести в образе комара.
Джильда. Я наслаждалась, знаешь ли. Наслаждалась от начала и до конца. Вот так!
Лео. Правильно! Правильно! Я тоже наслаждался.
Джильда (оправдываясь). Это было романтично. Невероятно, неистово романтично. Вечер прошел, как большой праздник. Ты выглядел великолепно, а твои манеры потрясали. Я жесовсем забыла и твой французский акцент, и твои руки, и умение танцевать. Маленький, лощеный жиголо!
Лео. Ну зачем же так.
Джильда. В тебе появилось что-то новое: что-то такое, чего я раньше не замечала. Может, причина тому — деньги. Может, успех придал тебе блеска.
Лео. Посмотри на меня, дорогая. В этом ярком, утреннем свете все видно куда как лучше, чем при искусственном освещении. Каким ты видишь меня сейчас?
Джильда (с нежностью). Таким же.
Лео. И ты такая же, но причина в том, что мои глаза очень зоркие и при искусственном освещении. Я достаточно отчетливо видел тебя вчера вечером, чтобы точно знать, как ты будешь выглядеть этим утром. Ты была великолепна, просто великолепна, в зеленом платье и в этих сережках. Вечер действительно превратился в большой праздник.
Джильда. Многоцветье огней, зажигательная музыка, переплетенье ветвей над головой, бумажные гирлянды… все ловушки.
Лео. Шампанское, только для того, чтобы отметить встречу, мы же оба его терпеть не можем.
Джильда. Мы выпили за Отто. Возможно, ты тоже это помнишь.
Лео. Безусловно.
Джильда. Как мы могли? О, как мы могли?
Лео. Это казалось вполне естественным.
Джильда. Да, но в глубине сердца мы оба знали, чем все закончится. С нашей стороны, это гнусно.
Лео. Я буду пить за здоровье Отто, пока не умру! И ничто не заставит меня отказаться от этой привычки.
Джильда. Сентиментальный ты наш.
Лео. Это более глубокое чувство, чем сентиментальность. Гораздо более глубокое. На уровне подсознания. Прямо-таки маленькое чудо.
Джильда. Так ты воспринимаешь случившееся? Как маленькое чудо?
Лео. Так должны воспринимать все, если бы только знали.
Джильда. Удобное объяснение. Тебя оно утешает?
Лео. Не так, чтобы очень.
Джильда (злобно). Так пойдем дальше! «Страсть преходяща», ты согласен? «Влюбленность эфемерна»! «Время — великий целитель!» Озвучь их все.
Лео. Не пытайся поссориться со мной.
Джильда. Тогда не изображай из себя такого всезнающего, не ведающего сомнений мудреца. Меня это бесит.
Лео. Так или иначе, вина в большей степени лежит на мне.
Джильда. Почему?
Лео. Я сделал первый шаг.
Джильда. Ты сделал первый шаг! (Хохочет).
Лео. Всячески показывал, что без ума от тебя. Красовался перед тобой, как петух, прямо-таки экспонат новой весенней коллекции, с дополнительными оборками!
Джильда. У меня тоже рыльце в пушке, Лео, так что не нужно меня выгораживать. Я вытащила из сундука все свое женское обаяние и повела себя так, словно ты — последний мужчина, который еще может на меня клюнуть. Во всем виновата только я. Эрнест был в шоке. Ты же все слышал.
Лео. Слышал.
Джильда. Хорошо. Тогда ты знаешь, что я сейчас чувствую.
Лео. Приступ истерии, ничего больше.
Джильда. Возможно, но и от чувства вины никуда не деться.
Лео. А может, нам покончить с бичеванием?
Джильда. Можем и продолжить, помогает скоротать время.
Лео. До возвращения Отто.
Джильда. Да, до возвращения Отто.
Лео (прохаживаясь взад-вперед). Как я понимаю, тут не обошлось и без ревности.
Джильда. Ревности?
Лео. Да. Подсознательная, похороненная глубоко-глубоко, но все равно ревность. Давнишняя, с нашей первой встречи, когда ты так решительно выбрала Отто.
Джильда. Еще один набор приятных ощущений. Пробуждающаяся весна! Романтика кафе! Да, сэр! «Да, сэр, три чашечки кофе!»
Лео. Странный Вечер. Очень веселый, если я ничего не путаю.
Джильда. Да, веселый, удивительно веселый день, полный знамений!
Лео. Может, мы тогда слишком громко смеялись над ними.
Джильда. Потом вы с Отто поссорились, не так ли?
Лео. Не то слово.
Джильда. Отметелили друг друга?
Лео. Не так, чтобы сильно. Отто упал в ванну.
Джильда. С водой?
Лео. Сначала воды не было.
Джильда (начинает смеяться). Лео, ты же…
Лео (тоже начинает смеяться). Разумеется, я так и сделал. Того требовала логика событий.
Джильда. Разве он не пытался выбраться?
Лео. Пытался, но я сталкивал его обратно.
Джильда (смеется, не в силах остановиться). Бедняжка…
Лео (тоже смеется и смеется). Наконец… он… застрял…
Джильда. У тебя истерика! Прекрати, прекрати…
Лео (плюхается на стул у стола, закрывает лицо руками, хохочет). Это была… это была очень узкая ванна… слишком… слишком… слишком узка…
Джильда (хохочет по другую сторону стола). Ради Бога, прекрати! Прекрати…
Так они и сидят, покатываясь от смеха, когда входит Отто.
Отто. Лео.
Они смотрят на него, и смех замирает. Лео поднимается и медленно идет к Отто. Берет за руки, смотрит в глаза.
Лео. Привет, Отто.
Отто. Почему твой смех так резко оборвался?
Лео. Это так забавно, увидеть тебя.
Отто. Что тут забавного?
Джильда. А где Эрнест?
Отто. Не поехал со мной. Как только мы выяснили, что Лео в отеле нет, внезапно прыгнул в такси и умчался. Вроде бы, очень взволнованный.
Лео. Эрнст всегда волнуется. Думаю, это у него в характере.
Отто. У Эрнеста нет характера.
Джильда. Есть. Только маленький, нежный и правильный.
Отто. Ты изменился, Лео. Лицо у тебя совсем другое.
Лео. В каком смысле, другое?
Отто. Не знаю, какое-то странное.
Лео. На «Мавритании» меня донимала морская болезнь. Может, от этого лицо и изменилось.
Джильда. «Мавританию» называют «Грейхаундом океана». Интересно, почему?
Лео. Потому она слишком длинная и узкая, вот ее и болтает из стороны в сторону, как автобус.
Джильда. Лично я предпочитаю «Олимп». Уютное, добродушное судно. Опять же, у них есть турецкая баня.
Лео. Я очень люблю турецкую баню.
Отто. Вы оба сошли с ума?
Лео. Да. Немного.
Отто. И что это значит?
Джильда. Много чего, Отто. Все ужасно.
Отто. Вы меня заинтриговали. Может, перестанете говорить намеками и объясните, что произошло?
Лео. Дело серьезное, Отто. Постарайся проявить благоразумие.
Отто (с легким раздражением). Как я могу проявить благоразумие, если понятия не имею, о чем речь?
Лео (отворачиваясь). Господи! Это невыносимо!
Отто (стараясь не верить тому, что уже пришло в голову). Это не то, о чем я подумал, так? Хочу сказать, вдруг мелькнуло в голове. Это не то, так?
Джильда. То самое.
Лео. То.
Отто (очень спокойно). Понимаю.
Джильда (в голосе тоска). Ну почему у тебя такое лицо?
Отто. Неужто выражение моего лица что-то меняет?
Лео. Мы… мы виноваты в равной степени.
Отто. Когда ты приехал? Когда… когда… вы не считаете, что могли бы рассказать мне чуть больше?
Лео (скороговоркой). Я приехал вчера, во второй половине дня, оставил чемоданы в отеле и, естественно, поспешил сюда. Мы с Джильдой пообедали, а потом я провел здесь ночь.
Отто. Э… э… ты провел здесь ночь?
Лео (после долгой паузы). Да, провел.
Отто. За это утро я прихожу в студию второй раз, и тоже неудачно. Пожалуй, больше мне здесь делать нечего.
Джильда. Отто… дорогой… пожалуйста, послушай меня!
Отто. А чего слушать? Разве тебе есть, что сказать?
Джильда. Нечего. Ты абсолютно прав. Сказать мне нечего.
Отто. Вы это планировали? Я хочу сказать, заранее?
Лео. Разумеется, нет.
Отто. Но такие мысли у вас были?
Лео. Да. Были. С давних пор. Ты это знаешь.
Отто. Вы не смогли сдержаться? Не только ради меня, ради всего того, что нас связывает?
Лео. Полагаю, могли бы. Но не сдержались.
Отто (все еще спокойно, но в голосе уже слышится дрожь). Вместо того, чтобы воспользоваться моим отсутствием, неужели вы не могли подождать, пока я вернусь, и рассказать мне о своих чувствах?
Лео. И все изменилось бы к лучшему?
Отто. Так было бы, во всяком случае, честнее.
Лео (внезапно взрывается). Чушь собачья! Мы и сейчас честны, и ты это знаешь. Все произошло волей случая, но по-другому просто быть не могло. Мы были обречены на такое, с самого начала. Ты же не думаешь, что мы получаем удовольствие, рассказывая тебе все это? Не полагаешь, что я с радостью наблюдаю за тем, как исчезаю из твоих глаз? Если бы не наша искренняя любовь к тебе, мы бы солгали и обманывали тебя, сколько бы нам хотелось, а не доставляли бы себе столько страданий.
Отто (чуть возвысив голос). А как насчет страданий, которые вы доставили мне?
Джильда. Не спорь, Лео. Какой смысл спорить?
Отто. Итак, вы оба любите меня? Оба искренне любите! Мне не нужна любовь, которая отсекает меня, ввергает в одиночество, какого я не испытывал за всю свою жизнь.
Джильда. Не говори так… это неправда! Мы не сможем отсечь тебя… никогда! Такое невозможно. Прислушайся к голосу здравомыслия… ради нас всех… прислушайся! Это наш единственный шанс. Мы все знали, что такое может случиться, когда угодно. Собственно, даже это обсуждали, спокойно и хладнокровно, без эмоциональной окраски. А теперь, когда это случилось, мы должны бороться. Случившееся поставило под угрозу наши отношения, накренило нашу лодку… разве ты этого не видишь? Пожалуйста. Постарайся увидеть…
Отто. Я все вижу. Поверь мне, я все очень хорошо вижу!
Джильда. Ничего ты не видишь, к сожалению… это безнадежно.
Отто. Совершенно безнадежно.
Джильда. Все, между прочим, образуется, если мы сможем пережить этот момент.
Отто. А нужно ли нам отправлять его в прошлое? Момент-то знаменательный! Так давайте используем его по максимуму (с губ срывается смешок).
Лео. Полагаю, этот способ ничуть не хуже любого другого.
Джильда. Нет, хуже.
Отто. Я никак не могу осознать, что же все-таки произошло. Уж простите за тупость. Я все ясно вижу. Все отчетливо слышу. Знаю, что случилось, а вот понять не могу.
Лео. Чего еще ты не можешь понять?
Отто. Вы напились?
Лео. Разумеется, нет.
Отто. Хорошо, это вычеркиваем. И вот что ставит меня в тупик. Маленький такой пустячок. Необходимость рассказывать мне обо всем тяжелым камнем лежала на вас. Так?
Джильда. Да.
Отто. Тогда почему вы смеялись, когда я вошел?
Лео. Да разве это имеет значение?
Отто. Еще как имеет. Мне интересно.
Лео. Мы смеялись совсем по другому поводу. Никак не связанному с настоящим. Вообще ни с чем не связанным. Истерика, ничего больше.
Отто. Так почему вы смеялись, когда я вошел?
Лео. Говорю тебе, истерика.
Отто. Вы смеялись надо мной.
Лео (срывается на крик). Да, смеялись! Смеялись! Смеялись над тем, как ты застрял в ванне. Вот над чем мы смеялись!
Джильда. Заткнись, Лео! Перестань!
Лео (его как прорвало). И я буду смеяться над этим до конца своих дней… буду кататься по смертному одру, вспоминая, как это было… и есть многое другое, над чем я тоже всегда буду смеяться. Буду смеяться над тобой и теперь, в этой ситуации, пусть мне больно и горько. Какое у тебя есть право считать, что твои боль и горе превосходят наши с Джильдой боль и горе? Я не стал надевать на себя мученический венец, когда ты закрутил роман с Джильдой. Не стал обижаться и говорить, что меня отсекли, ввергли в одиночество. Так что теперь не желаю слышать этого бреда! Случившееся между мной и Джильдой прошлой ночью в действительности ровным счетом ничего не значит, все произошло импульсивно, под влиянием момента. И хотя нас многие годы влекло друг к другу, эта ночь ни в коем случае не говорит о глубокой сексуальной любви! Да, мы перепихнулись, да, оба получили удовольствие, но это все!
Отто (яростно). Ладно, в одном твоя великолепная тирада пошла мне на пользу: я более не чувствую себя отсеченным. Слышишь? Более не чувствую. И я благодарен вам от всего сердца. Ты прав, вы причинили мне боль и горе, но это уже в прошлом. Зато я увидел в тебе то, чего не замечал раньше, все эти годы. Не осознавал, что под внешним лоском и обаянием прячется жалкий, второсортный приспособленец, готовый пожертвовать всем, даже самым святым, ради низменных наслаждений…
Джильда. Отто, Отто, послушай… пожалуйста, послушай…
Отто (поворачиваясь к ней). Послушать что? Сбивчивые объяснения и оправдания, щедро сдобренные женскими эмоциями, призывы сохранять благоразумие и здравомыслие, поскольку «это наш единственный шанс». Не нужен мне этот шанс, не хочу больше иметь с вами ничего общего. Только выскажу то, что должен, и оставлю вас с вашими чертовыми шансами! Где были столь ценимые вами благоразумие и здравомыслие прошлой ночью? Я уверен, трудились, не покладая рук. Пахали во славу женственности. Я ведь не ошибусь, если скажу, что именно благоразумие и здравомыслие убедили тебя надеть зеленое платье? С изумрудными серьгами? И зеленые туфли, хотя тебе неудобно в них танцевать? Они наверняка сказали тебе: «Отто в Бордо, Бордо — далеко, так что опасаться нечего», Вот оно, благоразумие, благоразумие в чистом виде…
Джильда (падает на стол). Перестань! Перестань! Как ты можешь быть таким жестоким? Как ты можешь говорить такие гнусности?
Отто (продолжая в том же духе). Я надеюсь, здравомыслие тоже постаралось и посоветовало тебе запереть дверь? Какой же тайный роман без запертой двери?
Лео. Заткнись, Отто. Сколько же можно?
Отто. Не говори со мной… мой давний, давний Верный Друг. Не смей больше заговаривать со мной, даже если тебе и достанет храбрости, а еще лучше, с этого момента не попадайся мне на глаза…
Лео. Браво, Бессмертная Драма!
Отто. И опять ты ошибся. Безжизненная Комедия. Вы освободили меня от той затхлой любви, которая, должно быть, давным-давно умерла, пусть я этого и не осознавал. Продолжай в том же духе, мой мальчик, тебя ждут великие свершения! Ты уже можешь позволить себе номер в роскошном отеле, несколько дорогих костюмов, женщину, которую я любил. Продолжай, тебя ждут новые вершины. Удачи вам. Вам обоим! Невиданной удачи. Как же мне хочется, чтобы вы умерли и провалились в ад!
Он выскакивает из комнаты, занавес закрывается.