Сцена 1
Квартира Лео в Лондоне. Съемная квартира, но хорошо обставленная. Два французских окна в заднике выходят на маленький балкон, с которого открывается вид на площадь. Этаж достаточно высокий, так что видны только кроны деревьев. Они желто-коричневые, часть листьев облетела, то есть на дворе осень. По правую руку двойные двери в холл и маленькая — на кухню. По левую — дверь в спальню и ванную. На стене большой портрет Джильды кисти Отто. Выбор мебели — на вкус режиссера. Занавес поднимается примерно в половине одиннадцатого утра. С момента окончания первого действия прошло примерно восемнадцать месяцев. Комната завалена газетами. Джильда лежат на диване, читает одну. Лео лежит на животе на полу, читает другую.
Лео (перекатываясь на спину и потрясая газетой в воздухе). Это великолепно! Потрясающе! Она будет идти год.
Джильда. Два года.
Лео. Три года.
Джильда. Четыре года, пять лет, шесть лет! Она будет идти вечно. Старушек будут затаптывать в толпе, ломящейся в задние ряды партера. Женщины будут регулярно рожать детей во время ключевой сцены второго акта…
Лео (самодовольно). Регулярно, как часы.
Джильда. «Дейли мейл» пишет, что пьеса смела, романтична и остроумна.
Лео. «Дейли экспресс» говорит, что она отвратительна.
Джильда. Если бы там написали что-то другое, мир бы перевернулся.
Лео. В «Дейли миррор» утверждают, что пьеса излишне язвительна.
Джильда. Как я понимаю, показывают свое высокомерие. Козлы.
Лео (читает «Дейли миррор»). «Превращение и порча захватывает сразу и не отпускает до самого конца. Персонажам иногда не хватает решительности, однако, диалоги выстроены отлично, ремарки часто остроумные, нет, иногда просто блестящие…»
Джильда. «Нет» мне нравится больше всего.
Лео (продолжает читать). «…но, — ты только послушай, дорогая, — но пьеса, в целом, довольно-таки слабовата».
Джильда. Господи! Они это заметили.
Лео (подпрыгивая). Слабовата… слабовата! Что они под этим подразумевали?
Джильда. Просто слабовата, дорогой. Во всем мире слабовата значит слабовата, и никуда тебе от этого не деться.
Лео. Ты считаешь пьесу слабоватой?
Джильда. Пожалуй, ей не мешало бы накачать мышцы.
Лео. Хорошо, отныне я буду писать сильные пьесы. С мошной мускулатурой, которые будут играть исключительно мускулистые актеры!
Джильда. Не стоит расстраиваться из-за «Дейли миррор». Они же дали положительную рецензию. Достаточно посмотреть на фотоснимки.
Лео. «Дейли скетч» ничуть не лучше.
Джильда. Там тебя тоже хвалят, дорогой.
Лео. Давай еще раз заглянем в «Таймс».
Джильда. Она здесь, под «Телеграф».
Лео (просматривая рецензию). «Ни к чему не обязывающая, но веселая». Схематичное, пусть и не совсем точное изложение сюжета.
Джильда (поднимается, заглядывает ему через плечо). Перевраны только несколько имен.
Лео. Они, похоже, упустили главную идею пьесы.
Джильда. Тебе грех жаловаться. Они написали, что диалог провоцирующий.
Лео. И что сие должно означать?
Джильда. Слушай, ты же не можешь рассчитывать на то, что «Таймс» действительно заинтересуется твоими театральными экскурсами. В конце концов, это орган нации.
Лео. Слушай, твои слова отдают порнографией.
Звонит телефон.
Лео (сняв трубку). Аллоу! Аллоу… хто говорит? Ежли… ежли вас не затруднит минутку подоштать, он возьмет трубку (прикрывает рукой микрофон). Леди Бревелл!
Джильда. Пошли ее к черту!
Лео. Она звонит уже третий раз.
Джильда. Никаких сдерживающих центров. С нынешним обществом определенно что-то не так.
Лео (в трубку). Аллоу, аллоу! Вы уж мене извиняйте, но мистер Меркюри исчо не проснумшись. Вчера они ошень устамши. Што-то передать?.. Ланш третьего… или обед седьмого… Да, усе запишу… пустяки. Спасибочки.
Джильда (серьезно). И какие у тебя со всем этим ощущения?
Лео. Мне смешно.
Джильда. Я в этом не уверена.
Лео. Только смешно, ничего больше.
Джильда. Смешно, но и опасно.
Лео. Ты опасаешься, что вся это шумиха вскружит мне мою бедную, маленькую голову?
Джильда. Нет, я не об этом, точнее, не совсем об этом, но от этой суеты мне как-то не по себе. Успех куда более опасен, чем неудача, не так ли? Тут от человека требуется куда большие сила и осмотрительность.
Лео. Может, я выживу.
Джильда. Ты выживешь, это точно, в перспективе… я в этом не сомневаюсь ни на мгновение. А тревожусь за себя.
Лео. Почему?
Джильда. Не за себя одну. За нас.
Лео. Понимаю.
Джильда. Может, я тебя ревную. Никогда об этом не думала.
Лео. Дорогая, не говори глупостей.
Джильда. Прошлый год был достаточно плохим. Этот обещает быть гораздо хуже.
Лео. С чего такой испуг?
Джильда. Куда мы идем? Вот что меня интересует.
Лео. Как насчет того, чтобы пожениться?
Джильда (смеясь). Только не это, дорогой.
Лео. Где-то я тебя, конечно, понимаю, но…
Джильда. Что, но?
Лео. Будет забавно. И подарков нам принесут больше, чем, скажем, год тому назад.
Джильда. Роскошная свадьба. Церковь святой Маргариты, Вестминстерский дворец.
Лео. Точно. А потом люкс для новобрачных в «Клариджез».
Джильда. Не забудь про медовый месяц. Только ты и я, никого больше, притираемся друг к другу.
Лео. Я буду очень нежен с тобой, очень осторожен.
Джильда. Был бы очень уж осторожен, тут же получил бы в лоб.
Лео (в шоке). Как вульгарно! Как отвратительно вульгарно!
Джильда. Поиграть с такой идеей — одно удовольствие, не так ли?
Лео. Так давай ее осуществим.
Джильда. Стоп, стоп, стоп… мне за тобой не угнаться.
Лео. Нет, серьезно, идея не так уж и плоха. Позволит устранить мелкие проблемы, с которыми мы сталкиваемся, выходя в свет. Чем более успешным я буду становиться драматургом, тем больше будут возникать таких проблем. Давай поженимся, Джильда.
Джильда. Нет.
Лео. Почему нет?
Джильда. Ничего из этого не выйдет. Действительно, не выйдет.
Лео. Я думаю, ты не права.
Джильда. Ты же знаешь, эти мелкие проблемы светской жизни меня не волнуют. Никогда не волновали и не будут волновать. Выйдя замуж, я буду чувствовать себя не в своей тарелке. Женитьба поколеблет мои моральные принципы.
Лео. Разве Глаз небес ничего для тебя не значит?
Джильда. Только когда моргает.
Лео. Видит Бог, при нашей женитьбе он моргнет обязательно.
Джильда. Есть и еще одно возражение.
Лео. Какое же?
Джильда. Отто.
Лео. Отто!
Джильда. Да. Думаю, ему наша свадьба не понравится.
Лео. А так ли это?
Джильда. Я в этом уверена. Вроде бы ему должно быть без разницы, но я уверена — не понравится.
Лео. Если бы он появился у нас, мы могли бы у него спросить.
Джильда. Он появится, рано или поздно. Не может он дуться вечно.
Лео. Насчет Отто, это любопытно.
Джильда. Более чем.
Лео. Ты все еще любишь его?
Джильда. Конечно. А ты?
Лео (со вздохом). И я.
Джильда. Мы просто не можем не любить Отто.
Лео. Ты могла бы снова жить с ним?
Джильда. Нет, думаю, что нет. Эта страница моей жизни перевернута.
Лео. Мы поступили правильно, не так ли? Безусловно, правильно?
Джильда. Да. Я сожалею только о том, что произошло все так внезапно и отвратительно. Не хотелось доставлять ему страданий.
Лео. Поначалу мы тоже не были веселящимися сторонними наблюдателями.
Джильда. Нас грызла совесть.
Лео. Как ты думаешь, мы сможем все это пережить, сможем вновь быть вместе?
Джильда (яростно). Не нужен мне больше этот проклятый треугольник.
Звонит телефон.
Лео. Черт!
Джильда. Теперь нам без этого никуда.
Лео. Аллоу! Аллоу… Не, боюсь, он гуляет (кладет трубку).
Джильда. Почему ты не разрешишь мисс Ходж отвечать на звонки. Так будет гораздо проще.
Лео. Думаешь, она сможет?
Джильда. Почему нет? Со всем, что ей поручено, она справляется очень даже неплохо.
Лео. Где она?
Джильда. Прибирается в спальне.
Лео (зовет). Мисс Ходж… мисс Ходж…
Джильда. Нам нужен слуга в белом смокинге. Представь себе, к нам приехало телевидение, а в дверях репортеров встречает мисс Ходж.
Входит мисс Ходж. Все в пыли, очень неопрятная.
Мисс Ходж. Вы меня звали?
Лео. Да, мисс Ходж.
Мисс Ходж. Я прибиралась в спальне.
Лео. Да, я знаю и сожалею, что пришлось вас оторвать, но я попрошу оказать мне услугу.
Мисс Ходж (подозрительно). Услугу?
Лео. Да, всякий раз, когда будет звонить телефон, пожалуйста, снимайте трубку.
Мисс Ходж (с достоинством). Если я буду в пределах слышимости звонка, сделаю это с удовольствием.
Лео. Заранее премного вам благодарен. Просто спросите, кто говорит, и попросите подождать.
Мисс Ходж. Как долго?
Лео. Пока не скажете мне, кто звонит.
Мисс Ходж. Хорошо (возвращается в спальню).
Лео. Боюсь, ничего путного из этого не выйдет.
Джильда. Ты думаешь, что я смогу что-то выяснить о личной жизни мисс Ходж, оставаясь здесь одна, пока ты мотаешься с вечеринки на вечеринку?
Звонит телефон.
Лео. Ну вот.
Оба ждут, телефон продолжает звонить.
Джильда (грустно). Двое слуг в белых смокингах, вот кто нам нужен, плюс секретарь и горничная.
Телефон все звонит.
Лео. Может, лучше я возьму трубку.
Джильда. Нет, пусть звонит. Мне нравится этот трезвон.
В комнату влетает мисс Ходж, спешит к телефону.
Мисс Ходж (в трубку). Алле! Алле! Алле-алле-алле-алле-алле…
Джильда. Очень уж монотонно.
Мисс Ходж (продолжает). Алле-алле-алле-алле…
Джильда. Скажите мне, мистер Меркюри, какой представляется вам современная девушка?
Лео. Глупая сучка.
Джильда. Как цинично!
Мисс Ходж. …алле-алле-алле-алле… Алле! Алле… (она в отчаянии поворачивается к ним). Похоже, там никого нет.
Лео. Ничего страшного, мисс Ходж. Поначалу и нельзя рассчитывать на многое. Премного вам благодарен.
Мисс Ходж. Пустяки, сэр (она снова уходит).
Джильда. Я вдруг разозлилась.
Лео. Почему?
Джильда. Не знаю. Возможно, реакция на напряжение последних дней. Теперь все закончилось, и все вдруг стало блеклым. Ты сейчас счастлив?
Лео. Думаю, очень.
Джильда. Трудолюбием я не отличалась, скорее бездельничала. За все время пребывания в Англии я оформила интерьеры только четырех домов для четырех глупых женщин.
Лео. Моника Явон хочет, чтобы ты занялась ее домом.
Джильда. Она станет пятой глупой женщиной.
Лео. Мне она глупой не кажется.
Джильда. Полагаю, она просто чуть умнее, чем остальные. О-хо-хо!
Лео. Сигарету? (Бросает Джильде сигарету).
Джильда. Эрнест не ошибся.
Лео. В чем? И когда?
Джильда. Он сказал, что моя жизнь беспорядочная. Так оно и есть. А в данный момент она еще более беспорядочная, чем всегда. Может, насчет нашей женитьбы ты и прав. Возможно, это правильное решение. Я становлюсь одной из тех скучных, ничем не занятых женщин, которые прилипают к мужчинам и все им портят. Я вот порчу тебе наслаждение от успеха, оставаясь мрачной занудой.
Лео. Ты думаешь, замужество автоматически превратит тебя в жизнерадостную, трудолюбивую пчелку?
Джильда. Чего-то не хватает, и я не знаю, чего именно.
Лео. Не знаешь?
Джильда. Нет. А ты?
Лео. Я знаю. Точно знаю, чего не хватает…
Вновь звонит телефон.
Джильда. Я всегда буду это делать (она подходит к телефонному аппарату). Алле! Да… Да, конечно. Добрый день… Да, он дома. Я его сейчас позову… Что?.. Я уверена, он будет рад… Большое спасибо, но, боюсь, не смогу… Нет, должна поехать в Париж… Нет, на несколько дней.
Лео. Кто это?
Джильда (прикрывает микрофон рукой). Миссис Борроудейл. Она хочет, чтобы ты приехал к ней на уик-энд (вновь в трубку). А вот и он.
Лео (берет трубку). Привет, Марион… Да, это прекрасно, не правда ли?.. Потрясен до глубины всех моих семи чувств… Что?.. Право, не знаю…
Джильда (целуя его). Знаешь, знаешь!
Лео. Одну минутку, я загляну в ежедневник (закрывает микрофон рукой). Что будешь делать, если я поеду?
Джильда. Незамедлительно наложу на себя руки. Не дури.
Лео. А почему ты не хочешь поехать? Она же приглашала.
Джильда. Потому что не хочу.
Лео (в трубку). Суббота у меня свободна. Я с удовольствием приеду… Да, отлично… До свидания (он поворачивается к Джильде). — Почему ты не захотела поехать? Она такая забавная, да и дом прекрасный.
Джильда. Тебе лучше поехать одному.
Лео. Хорошо. Как скажешь.
Джильда. Только не считай меня занудой, дорогой. Просто не хочется насиловать себя. Толку от меня на вечеринке в загородном доме — ноль. Никогда не было.
Лео. У Марион особые вечеринки. Ты можешь заниматься, чем угодно, и никому до этого нет дела.
Джильда. В чужих домах я не могу найти приятного для себя занятия, и мне постоянно кто-нибудь досаждает.
Лео. Полагаю, дело в том, что я по характеру более общительный. Мне нравится встречаться с новыми людьми.
Джильда. Я люблю встречаться с людьми, но не с второсортными.
Лео. Как я тебе и говорил, у Марион собирается отличная компания. «Второсортных» людей, как ты их называешь, она любит не больше твоего. Кстати, она сама очень умная женщина и общаться с ней — одно удовольствие.
Джильда. Я же не утверждала, что она неумна, и не сомневаюсь, что общаться с ней очень даже приятно. Так и должно быть. Это ее работа.
Лео. Напрасно ты ее обижаешь. Она…
Звонит телефон. Мисс Ходж тут же влетает в комнату. Они молчат, слушая, как она отвечает на звонок.
Мисс Ходж (в трубку). Алле… Алле… да… (она протягивает трубку Лео). Это вас.
Лео (тоскливо). Господи! (Берет трубку, мисс Ходж уходит). Слушаю… «Ивнинг стандарт»?.. Хорошо, присылайте.
Джильда. Какое жуткое утро.
Лео. Извини.
Джильда. Перестань. Вина не твоя.
Лео. Увы, к сожалению, моя. Я написал успешную пьесу.
Джильда (сердито). Слушай, это уже… (отворачивается).
Лео. Так и есть, правда? Именно это тебя и расстроило?
Джильда. Ты действительно так думаешь?
Лео. Не знаю. Я не знаю, что и думать. Все это выглядит, как ссора, но вроде бы причин для ссоры нет. Раньше мы уже ссорились несколько раз, в последнее время чуть чаще. Это же неизбежно. С ростом моей известности знакомства со мной будет искать все больше людей. Я не верю их дружбу, я не воспринимаю их серьезно, но общение с ними мне нравится. Возможно, гораздо больше, чем им — общение со мной. Мне сейчас все нравится. Ради этого я работал всю жизнь. Пусть они приходят! Они отвернутся от меня, все так, когда я им надоем. Но, возможно, они надоедят мне раньше.
Джильда. Я очень на это надеюсь.
Лео. И какое это имеет значение?
Джильда. Очень большое.
Лео. Не понимаю, почему.
Джильда. Они крадут твое время, эти нелепые охотники за знаменитостями, они высасывают твою жизненную энергию.
Лео. И пусть! У меня много времени и еще больше жизненной энергии.
Джильда. Это бравада! У тебя слишком мощный творческий потенциал, чтобы воспринимать твои слова серьезно.
Лео. При всем моем потенциале у меня нет ни малейшего желания отгораживаться от мира и жить ради искусства. В этом не больше здравого смысла, чем в коктейльной вечеринке в «Ритце».
Джильда. Что-то ушло. Разве ты не видишь?
Лео. Разумеется, что-то ушло. Что-то всегда уходит. Жизнь — это процесс изменений. О чем ты скорбишь? О бесшабашных днях в Латинском квартале?
Джильда. Не говори глупостей!
Лео. Давай переоденемся в старье, вернемся туда и притворимся, что это и есть настоящая жизнь, а?
Джильда. Почему нет? Познаем настоящее разочарование.
Лео. Разумеется, познаем. Стоять над скелетами наших давних радостей и пинками пытаться их оживить. Ты полагаешь, это не потеря времени?
Джильда. Чтобы притворяться, нет нужды возвращаться туда или одеваться в старье. Мы можем притворяться и здесь. Среди всего этого… (она обводит рукой газеты). Пусть трубят трубы, развеваются флаги и звонит телефон, мы все равно можем притворяться. Мы можем притворяться, что мы счастливы.
Она выводит из комнаты под трезвон телефона. Лео какие-то мгновения смотрит ей вслед, потом идет к столу.
Лео (в трубку). Алле… Что?.. Да, это я… Конечно, я подожду…
Из холла появляется мисс Ходж.
Мисс Ходж. К вам какой-то господин. Говорит, что он из «Ивнинг стандарт».
Лео. Приглашайте.
Мисс Ходж уходит.
Лео. Алле… Да! Добрый день! Разумеется, сижу, вот и читаю газеты… Да, отзывы чудесные…
Входит мистер Бирбек. Лео знаком приглашает его сесть.
Лео. Я так рад… это потрясающе, не так ли?.. Он так сказал? Грандиозно!.. Ерунда, такое всегда приятно слышать… Разумеется, я с удовольствием… В смокинге или во фраке? Неформальная обстановка? Еще лучше… До свидания… Что?.. Не может быть? Так скоро?.. Да, конечно… До свидания (он кладет трубку на рычаг). Пожалуйста, извините.
Мистер Бирбек. Я из «Стандарт».
Лео. Да, знаю.
Мистер Бирбек. Я привез с собой фотографа. Надеюсь, вы не возражаете? Мы подумали, что несколько ваших фотографий в вашей же квартире могут показаться читателям интересными.
Лео (с горечью). Я в этом не сомневаюсь.
Мистер Бирбек. Но, прежде всего, я хотел бы задать вам несколько вопросов.
Лео. Так задавайте. Сигарету?
Мистер Бирбек. Нет, благодарю. Я не курильщик.
Лео (берет сигарету, закуривает). А я не могу отказать себе в этом маленьком удовольствии.
Мистер Бирбек (достает ручку и блокнот). Это не первая ваша пьеса, так?
Лео. Седьмая. Две в последние три года поставлены в Лондоне.
Мистер Бирбек. Как они назывались?
Лео. «Быстрая Река» и «Миссис Дрейпер».
Мистер Бирбек. Ваше отношение к спорту?
Лео. Обожаю.
Мистер Бирбек. Какой вид спорта нравится вам больше всего?
Лео. Предпочтений нет. Я от всех без ума.
Мистер Бирбек. Понимаю (записывает). Вы верите, что звуковое кино убьет театр?
Лео. Нет. Я думаю, что звуковое кино покончит с собой.
Мистер Бирбек (смеется). Это очень хорошо, очень! Отменно.
Лео. Совсем не хорошо.
Мистер Бирбек. Вопрос, который особо интересует наших читательниц…
Лео. Что же это за вопрос?
Мистер Бирбек. Какова, по-вашему, современная девушка?
Лео (без запинки). Открытая; честная; прямая.
Мистер Бирбек. То есть современную девушку вы воспринимаетесь положительно?
Лео. Я этого не говорил.
Мистер Бирбек. Ваше отношение к институту семейной жизни?
Лео. Двойственное.
Мистер Бирбек. Это хорошо. Очень хорошо.
Лео (вставая). Не пишите это… вообще ничего не пишите. Считайте, интервью не было. Приходите в другой раз.
Мистер Бирбек. Почему? Что не так?
Лео. Все не так, мистер…
Мистер Бирбек. Бирбек.
Лео. Мистер Бирбек. Интервью — гротеск в чистом виде. Разве вы не видите, что это гротеск?
Мистер Бирбек. Боюсь, я вас не понимаю.
Лео. Вас не тошнит, когда вы задаете мне эти вопросы?
Мистер Бирбек. Нет, а почему?
Лео. Могу я попросить вас об одолжении?
Мистер Бирбек. Каком?
Лео. Позовите фотографа. Сфотографируйте меня… и оставьте в покое.
Мистер Бирбек (с обидой). Хорошо.
Лео. Не подумайте, что я — грубиян. Устал, ничего больше.
Мистер Бирбек. Понимаю (выходит в холл, возвращается с фотографом). Где вы хотите сфотографироваться?
Лео. Где скажете.
Мистер Бирбек. Вот тут?
Лео (встает перед столом). Хорошо.
Мистер Бирбек. Может, я зайду в другой раз, когда вы не будете столь уставшим?
Лео. Да, конечно, позвоните мне.
Мистер Бирбек. Завтра?
Лео. Да, завтра.
Мистер Бирбек. Около одиннадцати?
Лео. Да. Около одиннадцати.
Мистер Бирбек. А теперь… вы готовы?
Джильда выходит из спальни, в уличной одежде. Подходит к Лео, обнимает.
Джильда. Хочу пройтись по магазинчикам… (потом тише). Прости, дорогой…
Лео. Хорошо, сладенькая.
Джильда уходит.
Мистер Бирбек. А теперь улыбнитесь!
Лео улыбается, занавес опускается.
Сцена 2
Место действие тоже, несколькими днями позже. Вечер, мисс Ходж только что поставила холодный ужин на столик для бриджа перед диваном. Придирчиво оглядывает результаты своих трудов и идет к спальне.
Мисс Ходж. Ужин на столе, мадам.
Джильда (из спальни). Благодарю вас, мисс Ходж. Этим вечером вы мне уже не понадобитесь.
Мисс Ходж уходит на кухню. Джильда выходит из спальни. В пижаме и халате. Идет к письменному столу, на котором лежит посылка с книгами. Разворачивает бумагу, просматривает книги, что-то радостно напевая себе под нос. Мисс Ходж возвращается из кухни, в пальто и шляпке.
Джильда. Мисс Ходж! Я думала, вы ушли.
Мисс Ходж. Я надевала шляпку. Надеюсь, вы найдете все, что вам нужно.
Джильда. Я уверена, что найду. Благодарю вас.
Мисс Ходж. Пустяки. Рада вам услужить.
Джильда. Мисс Ходж, как, по-вашему, мы с мистером Меркюри поступим правильно, если поженимся?
Мисс Ходж. Я думала, вы женаты.
Джильда. Как же я могла забыть? Мы с вами об этом не говорили, не так ли?
Мисс Ходж. Определенно не говорили.
Джильда. Так вот, мы не женаты.
Мисс Ходж (задумчиво). Понимаю.
Джильда. Вы шокированы?
Мисс Ходж. Это не мое дело, мадам… мисс.
Джильда. Что вы думаете о семейной жизни?
Мисс Ходж. Я от нее не в восторге, мисс, наелась досыта, образно говоря.
Джильда (удивленно). Что?
Мисс Ходж. Ходж — моя девичья фамилия. Взяла ее снова, от отвращения к тем, что носила, если вы понимаете, о чем я.
Джильда. И сколько раз вы выходили замуж?
Мисс Ходж. Дважды.
Джильда. Где сейчас ваши мужья?
Мисс Ходж. Один умер, второй в Ньюкастле.
Джильда (улыбаясь). Понятно.
Мисс Ходж. Так я иду домой, если вам ничего не нужно?
Джильда. Больше ничего, благодарю вас. Спокойной ночи.
Мисс Ходж. Спокойной ночи, мисс.
Мисс Ходж уходит. Джильда смеется, наливает себе стакан хереса из бутылки, которая стоит на столе, садится на диван с книгами. Отто появляется из коридора и стоит в дверях, глядя на нее.
Отто. Привет, Джильда.
Джильда (резко поворачивается, смотрит на него). Не может быть!
Отто (входит в комнату). А вот и я.
Джильда. Отто!
Отто. Ты рада?
Джильда. Еще не знаю.
Отто. Уж определись, будь так любезна.
Джильда. Я пытаюсь.
Отто. Где Лео?
Джильда. Уехал. Сегодня, во второй половине дня.
Отто. Очень милая квартирка.
Джильда. Да. В ясный день можно увидеть противоположную сторону площади.
Отто. Я только что приехал.
Джильда. Откуда?
Отто. Из Нью-Йорка. У меня там была выставка.
Джильда. Удачная?
Отто. Да, благодарю.
Джильда. Определилась. Я безмерно рада тебя видеть.
Отто. Это прекрасно.
Джильда. Как ты попал в квартиру?
Отто. Столкнулся в дверях с какой-то странной женщиной. Она меня и впустила.
Джильда. Это мисс Ходж. У нее было два мужа.
Отто. Однажды я познакомился с женщиной, у которой было четыре мужа.
Джильда. Ты не собираешься снять пальто и шляпу?
Отто. Разве они тебе не нравятся?
Джильда. Безмерно нравятся. Как я могла спросить, удачной ли была выставка? Я же вижу, что все сложилось, как нельзя лучше. Достаточно взглянуть на тебя, чтобы понять, как все славно.
Отто (снимает пальто и шляпу). Жаль, что Лео нет.
Джильда. Он вернется в понедельник.
Отто. Как у него идут дела?
Джильда. Чертовски хорошо.
Отто. Дорогая моя… у меня такое странное состояние… Будто я сейчас заплачу, хотя плакать мне совершенно не хочется.
Джильда. Давай поплачем вместе. Только немножко.
Отто. Милая, милая моя Джильда!
Они бросаются в объятья друг друга.
Отто. Ну, наконец-то, теперь все хорошо, не так ли?
Джильда. Больше, чем хорошо.
Отто. Я поступил глупо, так долго сторонясь вас, не так ли?
Джильда. Именно это подразумевал Лео, когда на днях сказал, что чего-то не хватает.
Отто. Меня?
Джильда. Разумеется.
Отто. Я ужасно рад, что он так сказал.
Джильда. Мы ссорились, пытаясь понять, почему нет ощущения полного счастья, если все так отлично складывается.
Отто. Вы часто ссоритесь?
Джильда. Достаточно.
Отто. Так же часто, как ссорились мы?
Джильда. Примерно. Повод-то, кстати, есть. Известность растет, его начинают рвать на части. Я за него тревожусь.
Отто. И напрасно. Слава его не тронет… в душе он останется прежним.
Джильда. И все равно я боюсь. Они все такие шумливые, тупые, набрасываются со всех сторон.
Отто. Я читал о его пьесе в поезде. Она произвела фурор, не так ли?
Джильда. На ближайшие дни все билеты проданы.
Отто. Это хорошо?
Джильда. Да, думаю, что да.
Отто. Только думаешь?
Джильда. Три сцены первоклассные, особенно последнее действие. Начало второго немного затянуто, и большинство первого довольно поверхностно… ты знаешь, о чем я… диалог очень легкий, да говорят-то ни о чем. Но актеры играют прекрасно.
Отто. Мы пойдем в театр в понедельник.
Джильда. Ты останешься, раз уж приехал?
Отто. Хотелось бы. Все зависит от Лео.
Джильда. Как это?
Отто. Возможно, он не захочет, чтобы я оставался.
Джильда. Я думаю, ему ты даже нужнее, чем мне!
Отто. Почему ты так говоришь?
Джильда. Не знаю. Вырвалось внезапно, как икота.
Отто. Знаешь, теперь я совершенно успокоился, прежнее негодование растаяло, как дым. Я чистый и пушистый, только что вымытый барашек, просительно блеющий, дабы его приняли в компанию.
Джильда. Выпьешь хереса?
Отто. С удовольствием.
Джильда. Бери мой стакан. Я возьму себе другой. Все равно нам нужна еще одна тарелка, плюс вилка и ложка.
Отто (оглядывает стол). Ветчина, салат. А что на этой тарелке?
Джильда. Холодный рисовый пудинг. Вкуснятина! Его можно есть как с джемом и сливками.
Отто (без энтузиазма). Выглядит аппетитно.
Джильда спешит на кухню, возвращается с тарелкой, ложкой и вилкой, стаканом.
Джильда. А вот и мы!
Отто. Я ожидал большего великолепия.
Джильда. Дворецких и лакеев?
Отто. Да, хотя бы нескольких. И рассеянного освещения. В этой лампе под потолком есть что-то отталкивающее. Этот интерьер разработала ты?
Джильда. Ты же понимаешь, что не я.
Отто. Уж свою-то квартиру ты могла бы обустроить сама.
Джильда. Может, хочешь чего-нибудь покрепче хереса?
Отто. Нет, херес меня вполне устраивает. Такой мягкий, нежный, и прямо-таки светится изнутри. Разумеется, я привык пить его с сухим печеньем.
Джильда. Печенья нет.
Отто (великодушно). Ну и ладно.
Джильда. Присядь, дорогой.
Отто (выдвигает стул, садится). Как аппетитно выглядит эта ветчина! Где ты ее взяла?
Джильда. Заказала в Шотландии.
Отто. Почему в Шотландии?
Джильда. Она там бегает, пока живая.
Отто. Красивая страна, Шотландия. Если все, что я слышал о ней, правда, там вопят баньши и растет четырехлистная кислица обыкновенная.
Джильда. Дорогой, это Ирландия.
Отто. Неважно. И там, и там одинаковая наводящая тоску влажность.
Джильда (кладет ему на тарелку ветчину). Я знала, что ты скоро приедешь.
Отто (кладет ей на тарелку салат). А куда отправился Лео?
Джильда. На уик-энд в небольшое поместье в Хэмпшире. Бридж, трик-трак, несколько писателей, площадка для сквоша, на которой никто не играет.
Отто. Красивая жизнь, вот что это такое.
Джильда. От настоящей жизни далеко, но забавно.
Отто. Надолго это не затянется. Не волнуйся.
Джильда. Расскажи мне, где ты побывал, что увидел, что сделал. Твои картины также хороши или стали чуть хуже? Я недоверчива, знаешь ли! Весьма недоверчива к людям, которые очень любят именно то, что действительно стоит любить. В наши дни искусство носят на руках. И смазывается грань между хорошим и плохим.
Отто. Ты, однако, на взводе, не так ли?
Джильда. Да, на взводе. И лучше мне не становится.
Отто. Бурлит. Внутри у тебя все бурлит.
Джильда. Горчицы нет.
Отто. Пустяки. Мне она и не нужна. А тебе?
Джильда. Честно говоря, не знаю. С горчицей никогда не могу определиться.
Отто. С ней можно съесть и рисовый пудинг.
Джильда. Странно, не правда ли? Все продолжилось там, где закончилось.
Отто. Слава Богу, не совсем там.
Джильда. Это было ужасно, не так ли?
Отто. Меня еще долго мучило сожаление. Наверное, следовало мне врезать Лео.
Джильда. Я так рада, что ты не врезал. Он терпеть не может, когда его бьют.
Отто. С другой стороны, он мог врезать мне.
Джильда. Ты его крупнее.
Отто. Зато он проворнее. Однажды он продержал меня в ванне двадцать минут, поливая холодной водой.
Джильда (смеясь). Я знаю.
Отто (тоже смеется). Ну, конечно же… над этим вы и смеялись, когда я пришел, так?
Джильда (давясь смехом). Да, очень, очень не вовремя.
Отто. Очередная злобная шутка судьбы. Перед самым моим появлением вспомнить о том злосчастном эпизоде.
Джильда. И при этом смешном… невероятно смешном. Ты же понимаешь, мы оба крайне взвинчены и несчастны, нервы напряжены до предела… так что смех был истерический.
Отто. Я думаю, он-то меня больше всего и задел.
Джильда. Ты мог бы сообразить, что мы смеемся не над тобой. Во всяком случае, к настоящему смех этот никакого отношения не имеет.
Отто. Все это произошло сто двадцать семь лет тому назад.
Джильда. Сто двадцать восемь.
Отто. С того времени мы повзрослели.
Джильда. Я так на это надеюсь, хоть немного.
Отто. Я ушел в море на сухогрузе, знаешь ли. Проплыл тысячи миль. Такой одинокий, несчастный.
Джильда. Как я понимаю, и морская болезнь не обошла тебя стороной.
Отто. Она составляла мне компанию лишь несколько первых дней.
Джильда. Потом вы расстались?
Отто. Если она и заглядывала ко мне, то изредка.
Джильда. Так ты теперь многое знаешь о кораблях и мореплавании.
Отто. Отнюдь. По-прежнему ничего не понимаю. Нет, конечно, мне теперь известно, что есть правый борт и левый, я могу сказать, что означает тот или иной сигнал корабельного колокола, но до сих пор мне никто не объяснил, каким образом кораблю удается остаться на плаву, когда начинается шторм.
Джильда. Ты боялся?
Отто. Не то слово, но потом привык.
Джильда. Это был английский корабль?
Отто. Норвежский. Я теперь могу спросить: «Как поживаешь?» на норвежском.
Джильда. Мы должны немедленно познакомиться с какими-нибудь норвежцами, чтобы ты мог спросить у них: «Как поживаешь?» Где твои картины?
Отто. Я их еще не распаковал. Они в «Карлтоне».
Джильда. «Карлтоне»! Ты, значит, можешь позволить себе тамошние цены?
Отто. Могу. В Лондоне мне заказали несколько портретов. Самые известные люди. Я пишу портреты только самых известных людей.
Джильда (излишне резко). У них такие интересные лица, не так ли?
Отто (с упреком). Я не рисую лица, Джильда. Ты же знаешь, мое измерение — четвертое. Я рисую души.
Джильда. Чтобы найти их души, ты должен быть ясновидящим и работать в восьмом измерении.
Отто. Я очень огорчен тем, что Лео так и не удалось приручить твою гордую, революционную душу.
Джильда. Скорее, он раздул пламя из тлеющей в ней искры.
Отто. Я знаю, что с тобой не так, сладкая моя. Ты всего лишь концентрированная эссенция «Любви среди творцов».
Джильда. Я думаю, это жестоко.
Отто. Будь у тебя самой творческий потенциал, ты смогла понять больше. А так ты много знаешь. Ты чертовски много знаешь. Ты — первоклассный критик. Твою оценку картины, книги, пьесы я ставлю выше любой другой. И однако, ты можешь сбиться с пути истинного, если так и будешь переть напролом. Жизнь, прежде всего и в основном, предназначена для жизни. Даже людям творческим жизнь дается, чтобы жить. Помни об этом.
Джильда. Ты повзрослел, не так ли?
Отто. Поначалу, когда мы все жили в Париже, все действительно разрешалось гораздо легче, даже наши эмоциональные проблемы. Лео и я лезли из кожи вон, цель у нас была только одна — добиться успеха… ради этого ты трудились, не покладая рук, не останавливаясь ни на секунду. Ты нам в этом помогала, подстегивала, корректировала, если мы сбивались с курса, вдохновляла, если нас охватывало разочарование. Меня ты любила чуть больше, решив, и правильно, что я более слабый. Они были счастливыми, те дни, и именно такими навсегда останутся в нашей памяти. Но не позволяй тем дням обмануть себя. Не пытайся возродить их дух. Они в прошлом, вместе с нашими ранними грезами, любовью, ссорами, да и остальными глупостями того времени.
Джильда. Думаю, мне снова хочется плакать.
Отто. Слезы — лучшее успокоительное.
Джильда. Ты не можешь винить меня за то, что я ненавижу успех. Он меняет все… все то, что я люблю больше всего.
Отто. Жизнь все разно изменяется. И успех — не единственная тому причина… тут и время, и опыт, и новые обстоятельства.
Джильда (с горечью). Всю эту мудрость ты почерпнул у норвежцев? Они, должно быть, замечательные люди.
Отто (мягко). Нет, я до всего дошел сам. Сидел и смотрел на все вокруг.
Джильда. Понимаю.
Отто. Хочешь еще салата?
Джильда. Нет, благодарю.
Отто. По-моему, самое время отдать должное холодному рисовому пудингу.
Джильда. Одно мне совершенно ясно.
Отто (с улыбкой). Что именно?
Джильда. Я больше не нужна.
Отто. Я не сомневался, что именно это ты и скажешь.
Джильда. Ты меня к этому и подводил, не так ли?
Отто. Мы всегда будем нужны друг другу, все трое.
Джильда. Ерунда! Выживает тот, кто лучше приспосабливается… все остальное — побоку.
Отто. Положить тебе рисового пудинга?
Джильда. Да пошел ты со своим пудингом!
Отто (кладет пудинг себе на тарелку). Грубые слова. Грубые, жестокие слова!
Джильда. Ты очень уверен в себе, не так ли? Вы оба очень уверены в себе, ты и Лео. Это же приятно, добиться всего того, к чему вы так стремились.
Отто (безмятежно). Приятно.
Джильда (внезапно улыбнувшись). Ты помнишь, как я рвала и метала, не могла смириться с тем, что я — женщина.
Отто. Да, дорогая. Крика было много.
Джильда. И вот теперь я этому рада. Впервые. Может, хочешь джема?
Отто. Какой джем?
Джильда. Думаю, клубничный.
Отто. Разумеется, с рисовым пудингом я привык есть сливовый джем, но, пожалуй, меня устроит и клубничный.
Джильда. Сейчас принесу.
Она уходит на кухню. Звонит телефон, Отто подходит к телефону, снимает трубку.
Отто (в трубку). Алле!.. Алле… Да, слушаю… Не узнаете мой голос?.. Абсурд! Должно быть, помехи на линии… Обед седьмого? Да, с радостью… Вы не будете возражать, если я оденусь Марией-Антуанеттой, не так ли? Потом мне идти на костюмированный бал… Где? Его дает моя тетушка… да, в заброшенном доме, у нее их несколько, вы знаете… Премного вам благодарен (кладет трубку на рычаг).
Джильда (возвращаясь). Я положила его в стеклянную вазочку. Кто звонил?
Отто. Какая-то дама. Бревелл, леди Бревелл. Она хотела, что Лео пообедал у нее седьмого. Я согласился.
Джильда. Хорошо! Вы можете пойти оба. Я уверена, она будет счастлива.
Отто (садится за стол). Что? А где сливки?
Джильда. Со сливками я промахнулась. Думала, их целое море, а оказалось, что ни капли.
Отто. С годами ты становишься все прекраснее.
Джильда. Как ты мил, Отто! Я тронута.
Отто. Твоя кожа, к примеру. Твоя кожа стала гораздо лучше.
Джильда. Так и должно быть. Я уделяю ей столько внимания.
Отто. В каком смысле?
Джильда. Ее щиплют, растирают, шлепают.
Отто. Это забавно, знаешь ли, но я любил тебя до беспамятства!
Джильда. Мы посмеемся над этим после того, как ты доешь пудинг.
Отто. А что случилось с Эрнестом?
Джильда. Он тоже уезжал. Далеко и надолго. Отправился в кругосветный круиз с множеством старушек в соломенных шляпках.
Отто. Дорогой Эрнест!
Джильда. Я виделась с ним несколько недель тому назад. Потом он отправился в Париж.
Отто. Странная жизнь. Стерильная, как, по-твоему?
Джильда. Самодовольства в тебе определенно прибавилось.
Отто. Если ты так сурова ко мне, я вернусь в «Карлтон».
Джильда. У тебя там «люкс» или обычный одноместный номер с ванной?
Отто. Дорогая, я очень тебя люблю.
Джильда. Милой, приятной любовью, без сердечных терзаний.
Отто. Ты пытаешься завлечь меня в свою распутную постель?
Джильда. А что бы ты сделал, если бы попыталась?
Отто. Наверное, испытал бы безмерное наслаждение.
Джильда. А я, наверное, нет.
Отто. Я так ужасно изменился?
Джильда (злопамятно). Изменился не ты… время, знаешь ли, опыт, новые обстоятельства.
Отто (поднимаясь из-за стола). Я поужинал. Покормили, конечно, не так, чтобы очень, но сытно. А теперь хочется виски с содовой.
Джильда. Возьми вон там (указывает на бар).
Отто (подходит к бару). Конечно, возьму. Тебе налить?
Джильда. Нет, пожалуй, что нет.
Отто. Чуть-чуть?
Джильда. Ну, хорошо.
Отто (разливает виски, добавляет содовой). Если нам станет скучно, мы всегда сможем пойти в кино, не так ли?
Джильда. Уже поздно. Нам не попасть на фильм, который стоит посмотреть.
Отто. Я разочарован! Очень, очень, очень разочарован.
Джильда. Лично мне здесь очень даже нравится.
Отто (приносит ей стакан). Действительно?
Джильда. Да. Особенно наша сдержанная пикировка.
Отто. Будь осторожна, хорошо? Умоляю тебя, будь осторожна.
Джильда. Никогда не была. Так чего начинать сейчас?
Отто (поднимает стакан). За твою необузданную душу, драгоценнейшая моя.
Джильда (поднимает свой стакан). И за твою тоже.
Отто (качает головой). Плохо это. Очень плохо.
Джильда. Любовь среди творцов.
Отто. Любовь между всеми.
Джильда. Может, не совсем любовь. Что-то чуть ниже и что-то чуть выше, но ужасно сильное.
Отто. Ты про это?
Джильда. Разумеется. А про что же еще?
Отто. Мы должны иметь принципы и держаться за них, знаешь ли. Дрейфовать без принципов это очень, очень опасно.
Джильда. Жизнь — для жизни.
Отто. Ты обвиняла меня в том, что я все знаю наперед. Теперь эти претензии можно предъявить тебе.
Джильда. В каком смысле?
Отто. Ты уверена, что я тебя хочу.
Джильда. А разве нет?
Отто. Естественно, хочу.
Джильда. Тогда отойди, на минутку, позволь мне еще раз оглядеть тебя с головы до ног.
Отто. Я частенько усаживался на верхней палубе сухогруза, закрывал глаза и видел тебя стоящей там, как ты стоишь сейчас.
Джильда. Да ты у нас романтик. Пускаешь слезу, вспоминая наше постыдное поведение.
Отто. Заткнись! Не говори так.
Джильда. В отличие от тебя, я ничего не боюсь.
Отто. Потому что тебе нечего терять.
Джильда. Откуда ты знаешь? Ты же забыл, какая я, настоящая я. Тот смутный образ, который ты рисовал под твоими чертовыми тропическими небесами, иллюзия, призрак, возникший из отрывочных воспоминаний, неточных и ложных, не имеет со мной ничего общего. А я — вот она, перед тобой, здесь и сейчас! Присмотрись ко мне внимательно, и давай поглядим, удастся ли тебе сказать, что я могу потерять в этой игре… или приобрести. Может, ты скажешь и это? Скажешь? Скажешь?
Отто. Ты выглядишь такой прелестной, когда злишься.
Джильда. Еще одна иллюзия. Я — не прелестная.
Отто. То были лишь слова любви. Не нужно их топтать. Как мы можем, встретившись вновь, обойтись без слов любви?
Джильда. Давай держать их под контролем.
Отто. Я предупреждаю тебя, это будет очень трудно. Ты стараешься выглядеть такой искушенной. Решала показаться расчетливой, разочарованной, бесстыдной, даже грубой. Все это очень хорошо, но как долго будет продолжаться? Вот о чем я спрашиваю себя. Как долго ты сможет пребывать в таком настроении?
Джильда (сдается). Не… не смейся надо мной.
Отто. Я должен… чуть-чуть.
Джильда. Это несправедливое преимущество. Оно есть у вас обоих, и вы оба используете его против меня, не зная жалости.
Отто. Смех тоже. Но на самом деле это несерьезно.
Джильда. Однажды начав, я никогда не останавливаюсь. Это предупреждение.
Отто. Оно получено.
Джильда. Что же нам делать с Лео?
Отто. Подождем и посмотрим, что будет делать он с нами.
Джильда. Неужели тебе совершенно не стыдно?
Отто. Не больше, чем тебе.
Джильда. Наши отношения деградируют, полностью деградируют.
Отто. Только в сравнении со стандартами других людей.
Джильда. Почему мы должны льстить себе тем, что мы — совершенно другие?
Отто. Лесть тут совершенно не причем. Мы другие. Наши жизни диаметрально противоположны привычным социальным отношениям. И бессмысленно хвататься за эти отношения, как за соломинку, в надежде, что они удержат нас на плаву, когда мы вдруг понимаем, что оказались на глубине. Мы ни во что их не ставили и должны найти свои решения для возникших у нас нравственных проблем.
Джильда. Красноречиво, очень красноречиво, и так обтекаемо.
Отто. Это правда. Так что нет смысла топать ногами и вещать о деградации. Разумеется, это деградация. Согласно известному нравственному кодексу, наши отношения аморальны и всегда такими и были. Методисты нас не похвалят. Католики тоже. Как и евангелисты, епископалианцы, представители англиканской церкви. Боюсь, даже полинезийцы не будут о нас очень уж высокого мнения, но тем это без разницы, очень уж они далеко. Они могут собраться вместе и не погрешат против истины, как они ее понимают, говоря, что мы развратные, отвернувшиеся от Бога, аморальные дегенераты. Имеют они на это право?
Джильда (печально). Да, Отто, полагаю, что да.
Отто. Но речь-то о том, что не их это дело. Мы никому не причиняем вреда. Мы не засоряем мир незаконнорожденными детьми. Единственные, кому мы, возможно, портим жизнь, это мы сами, а потому и разбираться в этом только нам самим. И для тебя это совершенно бессмысленное занятие, пытаться определить, кого ты любишь больше, Лео или меня, потому что ты сама этого не знаешь! В данный момент — меня, потому что ты прожила с Лео достаточно долгое время, а я отсутствовал. Веселый, ироничный случай свел нас вместе и завязал наши судьбы в тугой узел. Отрицать это нелепо, развязать узел — невозможно. И единственное, что остается — наслаждаться, каждым моментом, каждой секундой…
Джильда. Сойди с трибуны и перестань проповедовать!
Отто. Мне очень хочется заняться с тобой любовью, будь уверена! Без тебя мне было так одиноко. Теперь я вернулся и больше не собираюсь мучаться одиночеством. Поверь мне, одиночество — это для дураков.
Джильда. Вся эта история — для дураков.
Отто. Ты такая красивая, дорогая, и так мне нужна. Круг замкнулся, теперь снова моя очередь. Это справедливо, не так ли?
Джильда. Я… полагаю, что да.
Отто. Если бы ты не хотела меня, все было бы по-другому, но ты хочешь, моя драгоценнейшая, я вижу это в твоих глазах. Ты хочешь меня точно так же, как я хочу тебя.
Джильда (с улыбкой). Пожалуй.
Отто. Этот момент достоин того, чтобы остаться в памяти. Искра экстаза перескочила из вчера в завтра, чтобы вспыхнуть пожаром. Не забывай этот момент, что бы ни случилось. Пусть он навсегда останется с тобой.
Джильда. С такой позиции все так легко и просто.
Отто. Что мешает тебе обойти диван?
Джильда. Я не смогла бы сдвинуться с места, даже если бы загорелся весь дом.
Отто. Я тебе верю. К черту диван!
Перепрыгивает через него и обнимает Джильду. Они стоят, крепко обнявшись, потом вместе усаживаются на диван.
Отто (целует ее). Хвордан стар дет тил!
Джильда (томно). Что ты сказал, дорогой?
Отто. «Как поживаешь», на норвежском.
Занавес медленно опускается.
Сцена 3
Та же комната. Примерно половина одиннадцатого утра. Когда занавес поднимается, мисс Ходж приводит Эрнста Фрайдмана.
Мисс Ходж. Я скажу мадам… мисс… мадам, что вы пришли, сэр.
Эрнест. С чего такая путаница, мисс Ходж?
Мисс Ходж. Мне только вчера вечером сказали, сэр, что… э… ну… что… э…
Эрнест. Я понимаю.
Мисс Ходж. Вот я и постоянно сбиваюсь, но, думаю, со временем все станет на свои места.
Эрнест. Я в этом нисколько не сомневаюсь.
Мисс Ходж идет в спальню, тут же возвращается, поджав губы.
Мисс Ходж (холодно). Она выйдет через минуту, сэр.
Мисс Ходж уходит на кухню и с треском захлопывает за собой дверь. Эрнест в недоумении смотрит ей вслед.
Появляется Джильда. Она куда-то собралась. Уже в пальто и шляпке.
Джильда (очень уж радостно). Эрнест! Какой сюрприз!
Эрнест. Что случилось с мисс Ходж?
Джильда. А что с ней случилось? Я не знаю… не спрашивала.
Эрнест. Напрасно ты сказала ей, что вы с Лео не женаты.
Джильда. Сорвалось с языка. Я забыла, что она этого не знала. Ты приехал из Парижа?
Эрнест. Да, вчера вечером. Несколько недель никак не мог уладить один вопрос.
Джильда. Какой вопрос?
Эрнест. Насчет подлинности картины Холбейна.
Джильда. Полагаю, кто-то говорил, что это фальшивка?
Эрнест. Да.
Джильда. А это подлинник.
Эрнест. По моему скромному мнению, да.
Джильда. Твое скромное мнение взяло верх?
Эрнест. Надеюсь на это.
Джильда. Восхитительно. Спокойная, не знающая сомнений уверенность в себе. Просто восхитительно.
Эрнест. Спасибо, Джильда. Только не думай, что ирония в твоем голосе осталась незамеченной.
Джильда. Никакой иронии, только зависть.
Эрнест. Пора бы тебе перестать мне завидовать.
Джильда. Боюсь, этого не случится никогда.
Эрнест. Как Лео?
Джильда. Не очень.
Эрнест. Что с ним?
Джильда. Живот. Он провел ужасную ночь. Не смыкал глаз до пяти утра, но сейчас крепко спит.
Эрнест. Жаль. Я хотел попрощаться с вами обоими.
Джильда. Попрощаться?
Эрнест. Во второй половине дня я возвращаюсь в Париж, а в среду отплываю в Америку.
Джильда. Но ведь ты будешь бывать в Европе, не так ли, Эрнест?
Эрнест. Больше нет. Я решил поселиться в Нью-Йорке. Долгие годы дожидался, пока выставят на продажу один пентхауз, и, наконец-то, купил его.
Джильда. Как здорово. Высоко?
Эрнест. Примерно тридцать этажей.
Джильда (весело). Тебе не нужна домоправительница?
Эрнест. Да, очень. Ты пойдешь?
Джильда. Возможно (смеется).
Эрнест. Что-то ты очень веселая этим утром.
Джильда. Я всегда веселая по воскресеньям. В лондонских воскресеньях есть что-то пьянящее.
Эрнест. Пьесу приняли превосходно. Я читал рецензии.
Джильда. Да, пьеса отличная. Она будет идти годы, годы, годы и годы.
Эрнест. Полагаю, Лео доволен.
Джильда. Рад до беспамятства. Думаю, поэтому у него и расстроился желудок. Он всегда был таким впечатлительным, ты знаешь. Даже в Париже, в стародавние времена, катался в агонии от каждого доброго слова. Или ты не помнишь?
Эрнест. Нет, честно говоря, нет.
Джильда. Все потому, что ты всегда был немного «ку-ку», дорогой. Продавал слишком много картин, зарабатывал слишком много денег, слишком много путешествовал. Этот кругосветный круиз стал фатальной ошибкой. Я и раньше так думала, но ничего не говорила, не хотела тебя расстраивать. Длительное пребывание в компании всех этих старушек не могло пойти тебе на пользу. Чуть ли не каждый день я ждала телеграмму из какого-нибудь Тьмутараканска с сообщением, что ты умер от той или иной болезни.
Эрнест. Пожалуйста, прекрати, у меня голова идет кругом.
Джильда. Так, может, выпьешь хереса?
Эрнест. Нет, благодарю.
Джильда. Херес очень хороший. Сухой, как выбеленная солнцем кость.
Эрнест. У тебе сегодня какое-то странное настроение, Джильда.
Джильда. Никогда в жизни мне не было так хорошо. Вверх и вниз. Вся моя жизнь — нескончаемая череда подъемов и спусков. И сейчас я на самом верху… так, по крайней мере, мне кажется.
Эрнест. Ты уверена, что это не нервный срыв?
Джильда. Не думала об этом, но идея неплоха. У меня нервный срыв!
Эрнест. Интересно, изменишься ли ты когда-нибудь? Превратишься в более уравновешенную, здравомыслящую женщину?
Джильда. С какой стати?
Эрнест. Что не так теперь?
Джильда. Не так? А что может быть не так? Все хорошо. Лучше, чем всегда. Бог на небесах, в мире все в порядке… я всегда думала, что это на удивление глупое утверждение, не правда ли?
Эрнест. Непомерный оптимизм, разумеется, отдает глупостью, но доставляет тихую радость трем четвертям человечества.
Джильда. Я разочаровалась в человечестве, Эрнест, сильно разочаровалась. Человечество мне отвратительно. Я думала, оно прогрессирует, но, увы, ошиблась. Люди считают, что поднялись над первобытной грязью, но куда там. Человечество по-прежнему в ней барахтается. Грязь все еще облепляет нас, наши волосы, глаза, души. Мы изобрели какие-то маленькие штучки, которые издают звуки, но мы не изобрели чего-то больше, создающее спокойствие, безграничное спокойствие, которое смогло накрыть бы нас, как гигантское облако гагачьего пуха, заглушить наши эмоциональные вопли, утихомирить наши мятущиеся души…
Эрнест (со вздохом). Пожалуй, я все-таки выпью хереса.
Джильда (идет к бару). Все нормально, Эрнест, не бойся! Ты для меня предохранительный клапан. Думаю, в последние несколько лет я кричала на тебя больше, чем на кого-то еще (протягивает ему бутылку). Держи.
Эрнест (смотрит на бутылку). Это же бренди.
Джильда. Точно. Что это со мной? (Находит бутылку хереса и два стакана). Вот, что нам нужно.
Эрнест (ставит бутылку бренди на письменный стол). Не уверен, что мне это нравиться быть предохранительным клапаном!
Джильда. Это наказание, наложенное на тебя за то, что ты такой милый, такой доброжелательный и такой старый.
Эрнест (негодующе). Совсем я и не старый.
Джильда. Я только про мудрость и опыт, дорогой (наливает херес в два стакана). За тебя, Эрнест, и за меня тоже.
Оба пьют.
Эрнест. Так я тебя слушаю.
Джильда. Ты о чем?
Эрнест. Выкладывай.
Джильда. Мой тебе совет, дорогой, беги отсюда. Лети, как ветер. Не теряя ни секунды.
Эрнест. Почему?
Джильда. Я — одинокая женщина. Ни к кому не привязана. Я свободна!
Эрнест. Правда? Неужели это правда?
Джильда. Я излечилась. Я больше не пленница. Я позволила себе освободиться. И безмерно этому рада.
Эрнест. И куда ты собралась?
Джильда. Не имею ни малейшего понятия. Мир велик, велик и кругл. Я смогу бегать по нему, как белка в колесе.
Эрнест. Это будет утомительно.
Джильда. Не так утомительно, как оставаться на месте. Я еще лелею надежду, что сумею чего-то достичь.
Эрнест (буднично). Ты поссорилась с Лео?
Джильда. Нет. Ни с кем я не ссорилась. Просто мне внезапно открылась истина. Прошлой ночью. Выживают те, кто лучше приспосабливаются, вот она, истина. Или ты не знал?
Эрнест. Думаю, я бы понимал тебя лучше, если бы ты говорила на китайском.
Джильда. Или норвежском. Это такой удивительный язык!
Эрнест. Послушай, на Манчестер-стрит есть очень хорошая частная неврологическая клиника…
Джильда (достает из сумочки письмо). Видишь?
Эрнест. Да.
Джильда. Это для Лео.
Эрнест. Чтобы он прочитал, когда проснется?
Джильда. Да. Если он проснется.
Эрнест. Надеюсь, ты не отравила его?
Джильда. Нет, но он едва не отравил меня! Таким коварным, ужасным ядом, который медленно, но верно превратил бы меня в корову.
Эрнест (смеясь). Бедная Джильда.
Джильда (прислоняет письмо к бутылке бренди). Оставлю ее здесь.
Эрнест. Жаль, что нет подушечки для булавок.
Джильда. Ты думаешь, я стремлюсь к театральным эффектам?
Эрнест. Не больше, чем всегда.
Джильда. Так оно и есть. Я совершенно спокойна. Холодна, как сталь.
Эрнест. Можно одновременно быть возбужденной и холодной как сталь?
Джильда. Я могу. Одновременно могу быть многоликой. Но со временем от этого становится скучно. В будущем я намерена оставить себе только один лик.
Эрнест. Станешь…
Джильда. Сама собой, Эрнест. Оставлю себе свое истинное я! Не буду ни под кого подстраиваться, оторву от себя щупальца требований других людей…
Эрнест. Отлично сказано!
Джильда. Можешь смеяться надо мной, сколько хочешь. Я всем разрешаю смеяться надо мной. Деньги за это не беру. Я сама смеюсь над собой… первый раз, и мне это нравится.
Эрнест. Смеешься?
Джильда. Да, и разве это не прекрасно?
Эрнест. Поздравляю.
Джильда. Я рада, что ты так внезапно, и очень вовремя, появился этим утром, чтобы попрощаться. У нас нынче день прощаний, от них просто некуда деться. У тебя потрясающее чувство «нужного момента», Эрнест. Это удивительно. Ты возникаешь, как джин из бутылки, чтобы засвидетельствовать смерть. Тебе следовало идти в священники.
Эрнест. Ты серьезно? Ты действительно уходишь?
Джильда. Серьезнее не бывает. Разумеется, я ухожу. Я должна кое-чему научиться, пока еще есть время. Кто знает, может я смогу даже стать творцом! Ты только подумай об этом. И даже если мне не удастся создать что-нибудь впечатляющее, есть и другие уроки, которые мне следует выучить. К примеру, самой грести на своем каноэ, а не только сидеть в чьем-то еще и воображать, что рулишь им!
Эрнест. Я понимаю, теперь я все понимаю.
Джильда. Нет, не понимаешь, во всяком случае, не все. Что-то — возможно, но не все.
Эрнест. И куда ты направляешься?
Джильда. Сначала — в отель, потом буду думать.
Эрнест. Ты можешь пожить в моем номере в «Карлтоне». Я все равно сегодня уезжаю.
Джильда (с истеричным смехом). В «Карлтоне»! Нет, дорогой Эрнест, только не в «Карлтоне»!
Эрнест. Почему? Чем плох «Карлтон»?
Джильда. Для меня он слишком большой, розовый и роскошный. Я предпочитаю маленькие отели, где можно уютно погрустить.
Эрнест. А потом?
Джильда. Париж… нет, не Париж… Берлин. Я без ума от Берлина.
Эрнест. Ты уверена, что поступаешь правильно? Это очень… очень уж резкий поворот в жизни.
Джильда (спокойно). Я совершенно уверена.
Эрнест. Тогда не буду и пытаться переубедить тебя.
Джильда. И не пытайся. Бесполезно. Я настроена решительно.
Эрнест. У меня врожденное недоверие к импульсивным решениям.
Джильда. Ты еще поймешь, что не прав! Я посрамлю твой скептицизм!
Эрнест (улыбаясь). Извини.
Джильда. Прощай, Эрнест. Я ухожу.
Эрнест. Тебе будет очень одиноко. Ты не боишься?
Джильда. Переживу. Мне уже бывало одиноко.
Эрнест. Но довольно-таки давно.
Джильда. Недавно, Эрнест… очень даже недавно. Одиночество не означает, что ты сидишь одна в четырех стенах.
Эрнест. А где твои вещи?
Джильда. Я собрала сумку с самым необходимым, а все остальное куплю. Буду ходить во всем новом! (Она на цыпочках уходит в спальню, возвращается с небольшой дорожной сумкой). Я высажу тебя у «Карлтона», а потом поеду дальше.
Эрнест. Он спит?
Джильда. Как младенец. Пошли!
Они уходят в коридор. Оттуда доносится голос Джильды: «Минутку, я кое-что забыла».
Она возвращается в комнату, достает из сумочки второе письмо, прислоняет к бутылке бренди на письменном столе рядом с первой. Уходит.
Слышен грохот захлопнувшейся входной двери.
Через несколько мгновений начинает звонить телефон. Звонит и звонит, пока мисс Ходж не выходит из кухни и не снимает трубку.
Мисс Ходж (в трубку). Алле! Алле!.. Что?.. Нет, его нет… он в отъезде… Хорошо… До свидания.
Она бросает трубку на рычаг и возвращается на кухню. Из спальни выходит Отто. В халате и пижаме Лео, очень сонный. Находит сигарету, закуривает, идет к двери на кухню.
Отто. Джильда… Джильда, ты здесь?
Мисс Ходж. Она ушла.
Отто (удивленно). Правда? Сказала, куда?
Мисс Ходж. Не сказала.
Отто. Который час?
Мисс Ходж. Одиннадцать.
Отто (доброжелательно). Мы встретились в дверях вчера вечером. Вы помните?
Мисс Ходж. Да, помню и очень хорошо.
Отто. Вы любезно позволили мне войти.
Мисс Ходж. Я же не знала, что вы останетесь на ночь.
Отто. Я и сам не знал.
Мисс Ходж. Как мило!
Отто. Простите?
Мисс Ходж. Я сказала: «Как мило», и это означает — как мило, хорошенькое дельце.
Отто (весело). Спасибо, что разъяснили.
Мисс Ходж. Я — порядочная женщина.
Отто. Кто же спорит.
Мисс Ходж. Я понимаю, что иной раз друзья могут себе кое-чего позволить, но категорически не приемлю разврата!
Отто. Вы ошибаетесь, мисс… мисс…
Мисс Ходж. Моя фамилия — Ходж.
Отто. Вы допускаете ошибку, мисс Ходж.
Мисс Ходж. В чем?
Отто. Вы допускаете ошибку, позволяя себе осуждать то, что не имеет к вам ни малейшего отношения.
Мисс Ходж (изумленно). Да я никогда…
Отто. Пожалуйста, уходите и занимайтесь исключительно своими делами.
Мисс Ходж, яростно фыркнув, исчезает на кухне. Отто ложится на диван, спинка которого обращена к коридору. Курит, в воздух поднимается сигаретный дымок.
Дверь открывается, из коридора в комнате появляется Лео. Он видит только сигаретный дым. Спинка дивана скрывает от него Отто.
Лео. Привет, дорогая. Я больше не вытерпел и вернулся.
Отто. Привет, Лео.
Лео. Ты!
Отто. Да. Тоже более не мог выносить разлуки, вот и вернулся.
Лео. Откуда приехал?
Отто. Из Нью-Йорка.
Лео. Когда… когда ты приехал?
Отто. Вчера вечером.
Лео. Почему… почему ты не одет?
Отто. Только что встал.
Лео. Ты спал здесь?
Отто. Да.
Лео (медленно). С Джильдой?
Отто. Да.
Лео. Понимаю.
Отто. Лгать нет смысла, не так ли? Притворяться, что не спал?
Лео. Никакого.
Отто. Я даже не сожалею об этом, Лео, разве что не хотелось причинять тебе боль.
Лео. Где Джильда?
Отто. Ушла.
Лео. Ушла! Почему? Куда?
Отто. Не знаю.
Лео (отвернувшись). Ты поступил гнусно! Вы оба поступили гнусно!
Отто. Мы не могли этого избежать.
Лео (презрительно). Не могли, значит?
Отто. Я приехал неожиданно, ты отсутствовал, Джильда была одна. Я ее люблю, всегда любил, не прекращал любить ни на минуту… и она тоже любит меня.
Лео. А как же я?
Отто. Я же сказал, жаль, что пришлось причинить тебе боль.
Лео. Джильда любит меня.
Отто. Я этого не отрицаю.
Лео (беспомощно). Что же нам делать? Что нам теперь делать?
Отто. Если на то пошло, не имею ни малейшего понятия.
Лео. Ты же смеешься про себя. Ты чертовски доволен собой, не так ли?
Отто. Не знаю. Этого я тоже не знаю.
Лео (со злобой). Смеешься! Я это вижу по твоим глазам… такой триумф… такая сладкая месть!
Отто. Месть тут совершенно не причем.
Лео. Очень даже причем… ты все спланировал, долго выжидал, чтобы нанести коварный удар.
Отто. Прекрати! Нельзя же нести такую чушь.
Лео. Тогда почему ты так поступил? Почему вернулся и порушил мою жизнь?
Отто. Я вернулся, чтобы повидаться с вами обоими. Хотел сделать вам сюрприз.
Лео. Жестокий сюрприз, который так блестяще удался. Ты должен прыгать от счастья.
Отто (с грустью). А должен ли?
Лео. Возможно, и я должен прыгать на пару с тобой. Ты оказал мне большую услугу.
Отто. Какую?
Лео (срывающимся голосом). Освободил от чувства, которое я питал к тебе, как мне казалось, где-то глубоко внутри… но, наверное, никакого чувства и не было… раз теперь оно так легко умерло.
Отто. Я тебе все сказал в Париже. Помнишь? Тогда я думал, что это правда, точно так же, как теперь ты думаешь, что это правда.
Лео. Это правда.
Отто. Нет, отнюдь.
Лео. Ты действительно веришь, что я и дальше буду видеть в тебе настоящего друга?
Отто. До самой смерти.
Лео. Заткнись. Все это… чудовищно!
Отто. Да уж, есть некоторые проблемы.
Лео. Джильда собирается уйти от меня? Уедет с тобой?
Отто. Ты бы этого хотел?
Лео. Да, пожалуй, сейчас хотел бы.
Отто. Мы ни о чем не договаривались и не строили никаких планов.
Лео. Я вернулся слишком рано. Ты мог бы уйти и оставить мне записку. Тебе бы это было куда как проще, не так ли?
Отто. Возможно. Но я не уверен, что поступил бы именно так.
Лео. Почему?
Отто. Я бы не смог с тобой повидаться, а мне очень этого хотелось.
Лео. Ты хотел бы повидаться со мной, даже зная, как я тебя ненавижу? Как трогательно!
Отто. Ты ненавидишь не меня, а ситуацию, в которой мы оказались. И это совсем другое дело.
Лео. Ты льстишь себе.
Отто. Нет. Опыт-то у меня есть. Ты помнишь, я через это уже прошел. Думал, что ненавижу тебя всем сердцем и душой, и сила этой ненависти забросила меня в далекие моря, откуда я, казалось, уже не мог вернуться, и вот там мне открылась истина.
Лео. Истина!
Отто. Никто из нас не может любить другого. Мы сами поставили себя в такое положение, ты, Джильда и я, и нам не остается ничего другого, как мириться с ними.
Лео. Как жаль, что я не могу так высоко воспарить над бытием.
Отто. Ты воспаришь… со временем… когда чуть успокоишься.
Лео. Чего я бы хотел, так это ничего не чувствовать. Я чертовски устал.
Отто. Ты хочешь изменить образ жизни.
Лео. Судя по всему, мне придется его менять, хочу я этого или нет.
Отто (смеясь). Лео, а ты действительно очень, очень ранимый.
Лео. Не смейся! Как ты смеешь смеяться! Как ты можешь смеяться?
Отто. Шутка-то хорошая. Отменная шутка.
Лео (с горечью). Жаль, что нет Джильды. Мы бы могли насладиться ею вместе.
Отто. Как прежде?
Лео. Да, как наслаждались прежде.
Отто. И еще насладимся в будущем.
Лео (яростно). Нет, больше никогда… никогда!
Отто. Сомневаюсь, что никогда.
Звонит телефон. Лео подходит к письменному столу, снимает трубку и в этот момент видит два письма, прислоненные к бутылке бренди. Смотрит на них, его пальцы разжимаются, трубка падает на письменный стол.
Лео (очень ровным, спокойным голосом). Отто.
Отто. Что?
Лео. Посмотри.
Отто подходит к письменному столу. Оба стоят, глядя на письма.
Отто. Джильда!
Лео. Разумеется.
Отто. Она ушла! Сбежала!
Лео. Сбежала, говоришь.
Отто. Вот именно!
Лео. Шутка от этого стала еще лучше.
Отто. Сбежала от нас обоих.
Лео. Полагаю, нам лучше посмотреть, что она нам написала.
Отто (размеренно). Да, пожалуй.
Оба берут адресованные им письма, вскрывают, читают.
Лео (после паузы). Что в твоем?
Отто (читает). «Прощай, умненький мой! Благодарю за ключи от города».
Лео. У меня то же самое.
Отто. Любопытно, куда она поехала?
Лео. Не думаю, что это имеет значение.
Отто. Один — ночь в пользу Джильды!
Лео. Что значит, «ключи от города»?
Отто. Многое.
Лео. Мне как-то нехорошо.
Отто. Выпьешь хереса?
Лео. Это бренди.
Отто. Еще лучше (наливает стакан, протягивает Лео).
Лео (тихо). Спасибо.
Отто (наливает себе). Мне тоже как-то нехорошо.
Лео. Ты думаешь, она вернется?
Отто. Нет.
Лео. Она вернется… должна… она должна вернуться!
Отто. Не вернется. Долго не вернется.
Лео (пьет бренди). Это моя вина.
Отто (пьет бренди). Ты считаешь?
Лео. Да. Я, к сожалению, стал знаменитым. Джильду знаменитости не интересуют.
Отто. Любопытно, сколь много мы потеряли с годами?
Лео. Много. Думаю, практически все.
Отто (задумчиво). Любовь среди творцов. Очень это сложно, слишком сложно.
Лео. Думаешь, мы сможем ее найти?
Отто. Нет.
Лео. Мы попытаемся.
Отто. Ты этого хочешь?
Лео. Конечно.
Отто. Зачем? Какой от этого прок?
Лео. Она могла объяснить… обосновать свое решение.
Отто. И чем нам помогут ее объяснения? Мы и так знаем, почему она ушла.
Лео. Потому что не хочет больше быть с нами.
Отто. Потому что думает, что не хочет больше быть с нами.
Лео. Полагаю, это причина не хуже других.
Отто. Согласен.
Лео. И все равно, я хотел бы еще раз увидеть ее… чтобы выяснить, чтобы она своими словами…
Отто (охваченный внезапной яростью). Словами! В этом-то наша беда! Так много слов, слишком много слов, горы и горы слов, они же нас душат! Мы о чем-то спорили, что-то обсуждали, выворачивались наизнанку! Говорили о море и звездах, жизни и смерти, а прежде всего, о состоянии собственной души! Я сыт по горло словесным пинг-понгом на троих, этой битвой наших маленьких эго! Меня от всего этого тошнит! Джильда сделала решительный шаг и вышла из игры. И я говорю, удачи тебе! Удачи тебя, старушка, ты поступила правильно (Отто поднимает стакан и залпом осушает его).
Лео. Ты напьешься, если будешь стаканами пить бренди на пустой желудок.
Отто. Почему нет? Разве есть какие-то другие дела? Составь мне компанию (вновь наполняет стакан Лео и протягивает ему).
Лео. Хорошо! Согласен (выпивает бренди). Давай повторим (наполняет оба стакана).
Отто (поднимая свой). За Джильду (выпивает)!
Лео (поднимая свой). За Джильду (выпивает)!
Отто. Так-то лучше, не правда ли? Гораздо лучше.
Лео. Великолепно. Нас будет тошнить!
Отто. Печени это пойдет на пользу.
Лео. И нашим бессмертным душам (наполняет стаканы, поднимает свой). За наши бессмертные души!
Отто (поднимает свой). За наши бессмертные души!
Оба выпивают все, до последней капли.
Лео. Мне следовало это понять!
Отто. Что?
Лео. Неизбежность разрыва. Все шло слишком уж гладко, слишком хорошо. Я слишком наслаждался маленькими радостями жизни.
Отто. Нет ничего плохого в наслаждении маленькими радостями жизни.
Лео. Джильда не хотела, чтобы я ими наслаждался.
Отто. Я знаю.
Лео. Она тебе сказала?
Отто. Да, она сказала, что ей как-то не по себе.
Лео. Она могла бы хоть немного верить в меня. Я прошел столь долгий путь не для того, забыть все ради этих радостей.
Отто. Именно так я ей и сказал. Что в душе ты остаешься прежним.
Лео. А как ты сам?
Отто. Стараюсь не отставать от тебя. За большие деньги пишу портреты знаменитостей.
Лео. Работаешь на совесть или абы как.
Отто. На совесть. Иногда, конечно, иду на компромисс, но не в главном.
Лео (сверкая глазами). Так давай воспользуемся тем, что само плывет в руки, а? Пусть нас фотографируют, берут у нас интервью, показывают на нас пальцем в ресторанах! Давай сыграем в эту игру! Секретари, меха, каюты-люкс на трансатлантических лайнерах по минимальной цене! Не позволим полагающимся нам привилегиям просочиться сквозь пальцы! Не об этом ли мы мечтали в далеком прошлом? И вот оно, можно сказать, у нас в руках. Давай возьмем все, Отто, и посмотрим, сколь много мы при этом потеряем (он наполняет стаканы и передает один Отто). Выпьем, мой мальчик (поднимает стакан). Курс «Как добиться успеха» из двадцати уроков. Каждый более горький, чем предыдущий. За больший и лучший Успех! За более громкий и звонкий Успех!
Они выпивают.
Ставят стаканы на стол, учащенно дыша.
Отто. Однако, перехватывает дыхание.
Лео. Наши внутренности, должно быть, изумлены. Столько бренди, и сразу.
Отто. Опять же, в воскресенье.
Лео. Мы должны знать больше о наших внутренностях, Отто. Мы должны знать, как функционируют все органы, какой за что отвечает.
Отто. Машины! Вот кто мы на самом деле… все мы! Иногда меня это приводит в уныние.
Лео. Сентиментальность, ничего больше! Ты не должен чувствовать уныния, ты должен гордиться.
Отто. Не вижу, чем мне гордиться.
Лео. Все потому, что ты не понимаешь. Потому что по-прежнему держишься за затасканные иллюзии. Наука развеивает иллюзии. Ты должен гордиться тем, что живешь в век науки. Ты должен гордиться, осознавая, что ты — всего лишь крохотный зубчик громадной шестерни человеческой цивилизации.
Отто. Я не хочу думать о себе, как о крохотном зубчике… от таких мыслей мне становится грустно.
Лео. Время грез закончилось, Отто.
Отто. Никогда! Я с этим не соглашусь. Никогда, покуда жив! Ты же не знаешь, а вдруг наука — та же греза? Мираж? Огромный мыльный пузырь?
Лео. Как такое может быть? Она доказывает все.
Отто. И что это доказывает? Ответь мне!
Лео. Не прикидывайся дурачком, Отто. Не старайся казаться глупее, чем ты есть.
Отто (с горечью). Несколько фактов, вот и все. Несколько кричащих фактов, вырванных из вселенной и облаченных в абстрактные термины.
Лео. Наука — наша единственная надежда, единственная надежда человечества! Мы столетия барахтались в ложном мистицизме. Мы боролись, страдали и умирали за глупые идеи, а ведь наука уже доказала, что они эфемерны, как дым. Но теперь пришло время бесстрашно открыть глаза и взглянуть истине в лицо!
Отто. Что есть истина?
Лео (раздраженно). Говорить с тобой бесполезно… ты отказываешься что-либо понимать! До конца своих дней хочешь остаться романтичным болваном.
Отто (вкрадчиво). А давай возьмем тебя, Лео? Написанные тобой пьесы? Насыщенные романтикой, пропитанные верной любовью, переполненные ностальгией?
Лео (с достоинством). Нет никакой нужды хулить мою работу… мои пьесы не имеют никакого отношения к нашему разговору.
Отто. Как бы не так! Они должны в полной мере соответствовать твоей бесстрастной, отстраненной, научной точке зрения. Если ты писатель, твой долг — излагать на бумаге свои мысли. Если ты этого не делаешь, то ты — обманщик, обманщик и лицемер!
Лео (надменно). Беспристрастная дискуссия — это одно, Отто. Личные нападки — совсем другое. Я думаю, тебя следовало отличать первое от второго.
Отто. Давай выпьем бренди.
Лео. Чистейший идиотизм.
Отто. Так давай станем чистейшими идиотами!
Лео. Хорошо.
Они наполняют стаканы и молча выпивают.
Отто. А ведь получаешь гаденькое удовольствие, сознательно делая то, что сам же считаешь недостойным.
Лео. Есть такое.
Отто. Бренди осталось на донышке. Добьем?
Лео. Безусловно.
Отто наполняет стаканы.
Отто (протягивая один стакан Лео). И что теперь?
Лео. Что, что?
Отто (хихикнув). Слушай, не надо чтокать… звучит нелепо.
Лео. Я лишь хотел узнать, что стоит за твоим вопросом: «И что теперь?»
Отто. Так за что мы теперь выпьем?
Лео (тоже хихикает). Давай выпьем не за что… просто выпьем.
Отто. Хорошо (пьет).
Лео (тоже пьет). Прекрасно.
Отто. Если бы Джильда сейчас зашла сюда, она бы удивилась, не так ли?
Лео. Она так бы удивилась, что тут же шлепнулась бы на зад.
Отто. И мы бы шлепнулись.
Оба заливисто смеются.
Лео (вытирает глаза). Господи! Господи, господи, какая же все это глупость!
Отто (с внезапной переменой настроения). Она никогда не вернется. Никогда.
Лео. Нет, вернется… когда мы станем совсем, совсем старыми, она внезапно приедет… в инвалидном кресле.
Отто (обиженно). Чертов дурак.
Лео (воинственно). Кто чертов дурак?
Отто. Ты. Как и я. Мы оба — чертовы дураки, и, прежде всего, потому что связались с ней.
Лео (восторженно). Ты ужасно сильный, Отто. Стал гораздо, гораздо сильнее.
Отто. Я объездил мир. Он меня закалил, вот почему я и стал сильнее. Каждому следует повидать мир.
Лео. В этом-то и беда цивилизованной жизни: она превращает человека в неженку. Я давно об этом думаю. Наблюдаю за собой и вижу, что становлюсь все более и более мягкотелым. Это ужасно!
Отто. Ты придешь в норму, как только уедешь от всей этой грязи.
Лео. Да, знаю, но как это сделать?
Отто (обнимает его за плечи). Поднимись на борт корабля, Лео… не думая о том, куда он плывет. Просто поднимись на борт корабля… маленького корабля.
Лео. Насколько маленького?
Отто. Совсем маленького. Сухогруза.
Лео. Именно так ты и поступил?
Отто. Да.
Лео. Тогда я последую твоему примеру. Откуда отплывают маленькие корабли?
Отто. Отовсюду… из Тилбери, Гамбурга, Гавра…
Лео. Я свободен! Внезапно я это понял. Я свободен!
Отто. Как и я.
Лео. Мы должны за это выпить, Отто. За это стоит выпить. Мы давным-давно потеряли свободу, а теперь обрели ее вновь! Свободу от людей, вещей и мягкотелости! Мы действительно должны за это выпить!
Отто. Бренди больше нет.
Лео. А что это там?
Отто. Где?
Лео. На баре.
Отто (подходит к бару). Херес.
Лео. Что плохого в хересе?
Отто. Ничего (приносит бутылку и наполняет стаканы).
Лео (поднимает свой). За свободу!
Отто (следуя его примеру). За свободу!
Они пьют.
Лео. Очень сухой.
Отто. По вкусу, что оберточная бумага.
Лео. Никогда не пробовал оберточную бумагу.
Отто. Я тоже.
Оба покатываются от смеха.
Лео. Херес — такое нелепое слово, не так ли, если начать его анализировать.
Отто. Любое слово будет нелепым, если долго смотреть на него. Скажем, «макароны».
Лео. Это итальянское слово. Оно не в счет.
Отто. Конечно же, ты прав.
Лео. Слушай, меня отрывает от земли. А тебя?
Отто. Есть немного. Еще несколько минут, и я воспарю.
Лео. Лучше выпьем хереса.
Отто. Боюсь, это не очень хороший херес.
Лео (уставившись на этикетку). Должен быть хорошим. Это же добрый, старый «Армадильдо».
Отто. Возможно, мы не успели его распробовать.
Он протягивает стакан. Лео наполняет его и не забывает про собственный.
Лео (поднимая стакан). После меня хоть потоп!
Отто. После нас!
Они осушают стаканы.
Лео. Думаю, мне пора присесть. От стояния меня тошнит.
Отто. Человеческих существ создавали не для того, чтобы они стояли. Все это чудовищная ошибка.
Оба плюхаются на диван.
Лео. Что все?
Отто. Все это топтание.
Лео. Мне теперь гораздо лучше. Я не злюсь ни на тебя, ни на Джильду, ни на кого. Я ощущаю полную умиротворенность, если ты понимаешь, о чем я.
Отто (обнимает его). Я понимаю… понимаю.
Лео. Ключи от города, однако.
Отто. Столько всякой чепухи.
Лео. Вся эта мелодрама…
Отто. Мелодрамы больше не будет, отныне наш удел — здравомыслие, реализм, ясность взгляда.
Лео. Что?
Отто (очень громко). Я же сказал, ясность взгляда.
Лео. Я бы не поверил, если бы мне сказали, что я смогу ощущать такое спокойствие. Я напоминаю себе глубокий пруд в тихую погоду.
Отто. И я тоже вижу себя глубоким прудом, окруженным камышовыми зарослями, которые чуть шуршат под легким ветерком… (полет мысли прерывает икота).
Лео (положив голову на плечо Отто). Ты простишь меня за… за все?
Отто (эмоционально). Это я должен просить у тебя прощения.
Лео. Я рад, что Джильда ушла, действительно рад… она иногда так утомляла. Но мне ее будет недоставать.
Отто. Нам обоим будет ее недоставать.
Лео. Она — единственная интеллигентная женщина, которую я знаю.
Отто. Блестящий ум!
Лео. Она так много сделала для нас обоих, Отто. Любопытно, многого ли мы сумели бы достичь без нее?
Отто. Малого. Боюсь, очень малого.
Лео. А теперь она от нас ушла, потому что не хочет иметь с нами ничего общего.
Отто. Полагаю, она думает, что мы не хотим иметь с ней ничего общего.
Лео. Но мы хотим, Отто… мы хотим…
Отто. Мы всегда будем хотеть ее, всегда, всегда, всегда…
Лео (с тоской). Со временем мы, конечно, это переживем, но на это уйдут годы.
Отто. Я буду ненавидеть эти годы. Я буду ненавидеть каждую минуту этих лет.
Лео. Я тоже.
Отто. Слава Богу, нас двое!
Лео. Совершенно верно. Мы выдержим… как-нибудь (у него перехватывает дыхание) … вместе…
Отто (борясь со слезами). Вместе…
Лео (более не может сдерживать слез). Но нам будет ужасно… ужасно… одиноко…
Они рыдают на плече друг друга, а занавес медленно опускается.