Как замечено выше, не всегда шпионы имеют возможность лично доложить своему начальнику о результатах произведенной ими рекогносцировки. Поэтому интересно рассмотреть те способы, с помощью которых они могут передать по назначению добытые сведения. По существу своему эти способы подразделяются натри группы: 1) оптические сигналы; 2) условные письменные донесения; 3) шифрованные донесения.
1. Оптические сигналы. — При действиях на сильно пересеченной местности, не благоприятствующей разведкам кавалерии, или при действиях отрядов, состоящих из одной пехоты, разведывание, достигаемое высылкой дозоров по направлению к неприятелю, не может захватывать особенно широкую полосу перед фронтом войск. В подобных случаях на шпионов может быть возложена задача по доставлению простейших данных о неприятеле, например: присутствие или отсутствие его в известном направлении и в известном расстоянии; приблизительное количество его сил; находится ли противник на походе, на отдыхе или занимает позиции. Впрочем, подобные сведения полезно знать даже таким отрядам, при которых есть кавалерия, так как, имея хотя бы поверхностные данные о неприятеле, начальник отряда может правильнее организовать кавалерийские разведки, т. е. рассчитать силу и количество разъездов, дать им верное направление и облегчить их работу.
Для передачи подобных известий необходимы простейшие сигналы, которые, с одной стороны, не возбудили бы подозрений неприятеля, а с другой — не требовали особых приспособлений или приготовлений и много времени для подачи. Если местность, лежащая перед фронтом, допускает обширный кругозор, то высланный вперед шпион может развести костры, число и порядок размещения которых будут иметь заранее условленное значение[89]. В районе расположения противника разведение костров редко применимо, так как тотчас же возбудит подозрения. В этих случаях шпион может воспользоваться ясно видимыми издали домами, причем появление и исчезновение света в окнах, отпирание и запирание ставень будут иметь известный смысл и значение для войск, от которых он выслан.
В первые периоды нашей последней войны шпионы-китайцы очень часто и даже во время боя у нас же на глазах переговаривались с японцами с помощью белых и красных тряпок привязанных к палкам. Мы сначала не обращали внимания на это, отчасти не придавая серьезного значения подобным сигналам, отчасти стесняемые постоянными напоминаниями начальства о необходимости гуманного обращения с китайцами. После Ляояна таких шпионов прикалывали или расстреливали на месте, и сигнализация почти совсем прекратилась.
Оптическая передача известий возможна даже на закрытой местности, если только войска наши наступают, а не отступают и не стоят на месте. Шпион, высланный вперед[90], может предупреждать наступающего различными условными знаками, например, заламывая или завязывая известным образом деревья и кусты, выжигая траву, чертя условные знаки мелом или углем на деревьях, заборах, домах и на больших камнях[91]. Контрабандисты в Пиренеях пользуются камешками, раскладываемыми у дорог, на холмах, на отдельно лежащих больших камнях и на древесных пнях; изменяя количество камешков и их укладку, контрабандисты сообщают друг другу важные сведения.
2. Условная переписка. — Иногда секретная переписка ведется в виде самых обыкновенных частных писем, в которых речь идет о делах семейных, торговых и т. д., так что лицо постороннее, не посвященное в тайный смысл некоторых слов, не придаст ему никакого значения. Такие письма адресуются лицам не выдающимся но своему общественному или служебному положению, например, купцам, и мелким чиновникам.
В июле 1887 г. в Лейпцигском Верховном суде разбиралось дело эльзасцев Клейна и Гребера по обвинению их в шпионстве в пользу Франции. В обвинительном акте значилось между прочим следующее:
«Обвиняемый Клейн никогда не переписывался непосредственно с тем бюро, во главе которого находился полковник Венсен; но он знал, что его донесения препровождаются в военное министерство. Чтобы не возбуждать подозрений, переписке придавали вид писем, которыми обмениваются родственники; в этом кроется причина частого повторения собственных имен и благопожеланий дяде, бабушке и т. п. лицам, вовсе не существовавшим, или таких, под именами которых подразумевались особы, хорошо известные французским шпионам».
В своем исследовании о германском шпионстве во Франции Поль Лянуар приводит списанный им весьма интересный образчик письма, при котором отправлено месячное жалованье швейцарцу-шпиону, проживавшему во Франции и работавшему для Германии. Вот перевод письма и условный смысл его:
Подлинный текст:
Лозанна. Число и месяц. Дорогой Жорж! Посылаю тебе процент от твоей ссуды.
Мы неизменно будем помнить о той услуге, которую ты оказал нам своей помощью.
Дела идут недурно; возможно, что в будущем году нам удастся увеличить твою долю в прибылях. Нам бы очень этого хотелось. Пиши нам чаще; сообщай более подробные сведения о себе.
Ты не прав, не доверяя дяде Карлу; он хороший человек, на которого ты можешь положиться.
У нас пока все здоровы; зима была сурова как всегда, но мы пережили ее благополучно.
Мой муж и дети присоединяют свои поцелуи к моим, равно как Шарлотта, Карл и Фридрих. Любящая тебя сестра.
Условный смысл:
Посылаю вам жалованье за истекший месяц.
Ваши донесения за минувший месяц довольно хороши.
Вообще мы вами довольны и если так пойдет дальше, то при следующей инспекции мы дадим вам небольшую прибавку.
Ваши донесения полезны, но недостаточно часты; работайте интенсивнее и больше доносите.
Перестаньте выслеживать Карла; мы узнали, что нужно было.
Вы знаете, что начальнику (зима) очень трудно угодить, однако при последней инспекции все обошлось без сбавок.
Вы должны поддерживать постоянно сношения с вашими тремя корреспондентами (Шарлотта, Карл, Фридрих).
Иногда отправитель корреспонденции заранее условливается с получателем относительно порядка, в котором надо читать письмо. Например, в 1560 г. принцу Конде, во время заточения его в тюрьме за участие в заговоре против Гизов и Екатерины Медичи, было прислано письмо, начинавшееся так:
«Поверьте мне, принц, приготовьтесь к
смерти. Вам и не приходится думать о
защите. Тот, кто хочет вас погубить,
сторонник правительства. Есть ли кто
виновнее вас…» и т. д.
Прочтение письма обыкновенным способом не могло возбудить никаких подозрений; но Конде должен был читать его через строчку, и тогда получался следующий настоящий смысл:
«Поверьте мне, принц, приготовьтесь к
защите. Тот, кто хочет вас погубить,
виновнее вас…» и т. д.[92]
Существует еще механический способ тайной переписки, для которого отправитель и получатель должны иметь совершенно одинаковые картонные или металлические четырехугольники, разграфленные на части, причем некоторые из этих частей вырезаны насквозь. Отправитель кладет на бумагу подобный четырехугольник и пишет обыкновенным шрифтом все нужное в вырезанных частях: затем он снимает его с бумаги и заполняет пустые места (которые были раньше закрыты невырезанными частями) произвольно выбранными словами, однако так, чтобы получился какой-нибудь смысл, затемняющий или искажающий мысль отправителя. Получив письмо, адресат кладет на него свой четырехугольник и свободно прочитывает все интересующее его, так как лишние слова, позже вписанные отправителем, закрыты невырезанными частями пластинки. Если поступить, как сказано, с письмом, текст которого не может внушить подозрений, то в вырезанных частях шаблона (или «решетки», как его называют) придутся следующие слова, далеко не лишенные подозрительного смысла: «План… перевозки… достал… обойдется… 500 руб.; передам… на вокзале… вторник… 5 час. дня».
Все указанные способы и сложны, и медленны, а потому применимы для шпионов разве только в мирное время.
Гораздо проще способ секретной переписки, примененный монахом Берто, служившим, как сказано выше, шпионом у Людовика XIV. В ноябри 1652 г. Берто был схвачен в Бордо восставшими дворянами и, чтобы избавиться от плена, решился написать герцогу Сен-Симону и г. де Бургону, стоявшим во главе королевской администрации в городе Блей. Секретный шифр Берто был перехвачен принцем Конти, почему Берто прибег к следующей хитрости: он адресовал письмо священнику в Блей, и, выдавая себя за его дядю, писал только о денежных делах, ни одним словом не намекнув о своем положении и намерении бежать. На полях Берто сделал следующую приписку: «Посылаю вам глазную воду; натрите ею глаза, и вы будете лучше видеть». Крестьянину, относившему письмо и пузырек, было приказано отдать все герцогу Сен-Симону, в случае же поимки противником показывать, что послан к священнику в Блей. Посланный благополучно дошел до Блея и передал все герцогу. Прочитав письмо и подозревая какую-нибудь хитрость со стороны Берто, Сен-Симон натер присланной водой четвертую неисписанную страницу письма[93], причем благодаря действию воды на бумаге ясно обозначились следующие слова: «Я схвачен принцом Конти и армией; пришлите как можно скорее лодочника, который перевозил меня из Блея в Бордо; пусть он привезет в своей лодке матросское платье. Торопитесь, иначе я погиб, а дело короля проиграно». Герцог исполнил желание Берто, и последнему удалось бежать.
Ввиду важного условного значения, которое может иметь самое невидимое, пустое письмо, в военное время принято за правило уничтожать всю перехваченную неприятельскую переписку. Этого же правила надо придержаться при арестовании каждой подозрительной личности.
3. Шифрованная переписка. Искусство тайной переписки с помощью особых условных знаков, цифр или букв известно под названием криптографии.
Существует очень много систем для шифровки. Все они могут быть подразделены на две группы. К первой принадлежат системы с постоянным основателем, т. е. те, в которых одно и то же слово изображается всегда одним и тем же способом. Тайну подобной переписки, при некотором навыке в дешифровке, разгадать довольно легко, а потому ее можно применять лишь в маловажных случаях.
Ко второй группе принадлежат все системы с переменным основанием, т. е. в которых одно и то же слово изображается каждый раз различно. Такую переписку разобрать очень трудно, и дешифровка требует массы времени и усидчивости.
Один из простейших по существу способов шифровки виден из следующего письма маршала Сульта генералу Мерлю от 26 сентября 1806 г.: «Его Величество желает, чтобы я условился с вами насчет какого-либо шифра, которым мы могли бы пользоваться впредь для всех сношений с начальником штаба армии.
Во исполнение сего вы можете по моему мнению воспользоваться брошюрой под заглавием La bataille d’Austerlitz, раг un militaire, témoin de la journée du 2 décembre 1805, attribuée au géneral-major Stutterheim: парижское издание Файна.
1-й номер будет указывать № страницы; 2-й номер — строчку по порядку, считая сверху, с включением заглавия.
3-й номер будет служить указателем искомого слова или буквы и выражать его или ее место в строке, обозначенной вторым номером; причем если третий номер соответствует целому слову, то он должен быть подчеркнут; если же он соответствует только букве, то его не следует подчеркивать. Между указательными номерами необходимо ставить запятые.
Полагаю, что этот шифр может быть весьма полезен, и что в случае перехвата депеш очень трудно будет разгадать их содержание. Прошу вас руководствоваться им и имею честь предупредить, что копия с сего письма будет представлена мной его Сиятельству военному министру для сведения».
Советуя применять именно такую систему, де Брая прибавляет только, что между группами цифр, изображающих слова, не следует оставлять никаких промежутков, чтобы таким способом еще более затруднить неприятелю прочтениете перехваченного донесения.
Невыгоды указанной системы заключаются в медленности составления и дешифровки донесения и в слишком большом его объеме, так как почти всегда придется обозначать не целые слова, а каждую букву отдельно, причем для ее обозначения потребуются три цифры. Впрочем, чтобы избегнуть последнего неудобства, можно производить шифровку по какому-нибудь словарю, и тогда в большинстве случаев удастся заменить целое слово двумя цифрами.
Генерал Леваль предлагает составить с этою целью особый специально-военный словарь, наподобие существующих во всех государствах сводов военно-морских сигналов. В словарь можно вписать в алфавитном порядке все цифры, буквы, чаще встречающиеся слова и целые военные термины. Леваль полагает, что 3000 цифр будет вполне достаточно. Затем все внесенные в словарь числа, слова, буквы и т. д., номеруются по порядку до конца словаря. При составлении донесения одной цифрой можно обозначать число, букву, слог, а иногда целые слова и, пожалуй, даже фразы.
Недостаток такой системы заключается в том, что основание ее постоянно, а печатный словарь может быть тайно приобретен соседними государствами. Чтобы избегнуть этого, генерал Леваль предлагает несколько комбинаций, из которых мы укажем две.
Можно взять какое-нибудь произвольное число, которое будет служить ключом; при составлении донесения, к номеру, под которым значится в словаре искомое слово, надо каждый раз прибавлять ключ. Положим, что надо записать слово полк, поставленное в словаре под № 500; ключ 25; тогда в донесении указанное слово будет заменено цифрой 525 = 500 + 25. Понятно, что вместо приложения ключа, можно вычитать номер слова из него; например, ключ 4000; тогда слово полк обозначится цифрой 3500 = 4000 — 500.
Вторая комбинация заключается в том, чтобы иметь два разных ключа. В донесении слова заменяются цифрами поочередно, то по одному ключу, то по другому. При этом одно и то же слово, повторяющееся два раза в донесении, может обозначаться каждый раз различно; например, слово дивизия, записано в словаре под № 765; ключи 5000 и 6125; в первый раз дивизия изобразится цифрой 4235 (= 5000 — 765), во второй раз цифрой 5360 (= 6125 — 765).
Невыгода всех указанных способов заключается в том, что книга или словарь, по которым производится шифровка, могут затеряться или не быть под рукой в нужную минуту.
В 1871 г. генерал фон Вердер получил телеграмму из главной квартиры и не мог тотчас же дешифрировать ее, так как словарь находился в повозке, отставшей от войск.
То же случилось с начальником французской территориальной дивизии Шалона-на-Марне, которому пришлось телеграфировать военному министру 23 августа 1870 г.: «По недоразумению мой шифр послан с архивом в Шато-Тьери; невозможно перевести депешу. Прошу прислать ее дешифрованной до 8 часов утра, так как иду тогда в Реймс по приказанию маршала Мак-Магона».
Наконец, в такое же положение попал и Мехмет Али-паша вследствие временного отсутствия одного из своих помощников.
Для шифровки донесений шпионов описанные системы невыгодны также потому, что большинство шпионов не могут держать при себе никаких книг.
Гораздо лучше и проще система, заключающаяся в следующем: для шифровки и дешифровки донесений устраивается прибор, состоящий из двух картонных кружков: большого А и лежащего на нем маленького Б. На окружности каждого из них написаны буквы по алфавиту, цифры от 1 до 9 и 0. Круг Б держится неподвижно, круг А вращается на одной оси с ним.
Для составления и прочтения тайного донесения служит какое-нибудь заранее условленное слово (ключ), известное только составителю и получателю донесения, т. е. в рассматриваемом нами случае — шпиону и его начальнику. Затем все донесение разделяется на группы, по столько букв в каждой, сколько букв в ключе. Положим, надо шифровать фразу: «Прибыло подкрепление 3 батальона». Если ключом служить слово бой, то означенную фразу надо разделить на группы, в 3 буквы каждая; получим:
При|был|о по|дкр|епл|ени|е 3 б|ата|льо|на.
Затем шифруются первые буквы в каждой группе, для чего большой круг А поворачивается до тех пор, пока взятая на нем первая буква ключа б не придется против буквы а на малом кругу. Взяв первые буквы каждой группы (п, б, о, д, е, е, е, а, л, н) на малом неподвижном кругу Б, заменим их в шифрованном донесении теми буквами или цифрами, которые придутся против них на большом кругу А; получим буквы р, в, п, е, ж, ж, ж, б, м, о. Затем шифруют вторые буквы в каждой группе (р, ы, п, к, п, н, 3, т, i, а), для чего круг А устанавливается так, чтобы взятая на нем вторая буква ключа о пришлась против а на малом кругу, как показано на чертеже; получаются буквы ю, 9, э, ч, э, ы, е, 1, ц, о. Наконец, точно таким же образом поступаем для шифровки третьих букв каждой группы, установив и большого круга (третья буква ключа) против а малого круга.
Все шифрованное донесение изобразится так: рюсв9уп — эцечшжэужысж — е — кб1имццоо.
Составленное таким способом донесение нельзя разобрать, не зная ключа, так как одни и те же буквы передаются каждый раз различно; например, в последнем слове буква а передана сначала буквой б, потом буквой и, и, наконец, буквой о. Обратно, в том же слове две различные буквы н и a переданы одинаково о и о.
Последняя система шифровки гораздо рациональнее прочих, так как, во-первых, криптограф (прибор для шифровки) может быть легко спрятан или даже уничтожен в том случае, если бы шпион был схвачен неприятелем; во-вторых, если криптограф пропадет, почти каждый шпион сам сумеет сделать себе новый[94].
Понятно, что каждый шпион должен иметь свой специальный ключ, известный и начальнику лазутчиков. Ключ необходимо менять через определенные промежутки времени, например, два раза в месяц.
Существует масса систем криптографии, но лишь немногие применимы к военному делу, так как для военного шифра обязательны следующие условия: простота и скорость шифровки и дешифровки, невозможность или, по крайней мере, трудность прочтения криптограммы без знания ключа и, наконец, простота шифрующего прибора (криптографа).
Если шпион не может лично доложить начальнику о результатах своей разведки, то, написав донесение обыкновенным образом или шифром, он должен подумать о средствах доставки его по назначению.
Разрешение этого вопроса не представляет особенных затруднений в мирное время. Однако пользоваться услугами почты несколько рискованно: письмо могут распечатать, подобрать ключ к шифру и прочитать; если же ключа не подберут, то во всяком случае письмо уничтожат. Вернее будет отправить донесение посылкой, с домашними или иными вещами, искусно спрятав в них само донесение, например, зашив его под подкладку пересылаемой одежды; известен из практике случай заделки донесения шпионом в отправленную почтой детскую куклу; вообще, это дело фантазии и находчивости.
Еще более простой и верный способ — пересылка через надежных лиц, хотя бы за плату; так как в пограничных таможнях карманов не досматривают, то донесение от перехвата гарантировано. Плата за перенос через границу колеблется от 5 до 10 руб.
Но совершенно иначе обставлен этот вопрос в военное время. Тогда шпион должен найти охотника, который взялся бы снести донесение по адресу; а подыскать охотника нелегко, ибо передача донесений — дело крайне рискованное, за которое можно поплатиться жизнью. К тому же от доставителя требуются особенные физические условия, указанные нами на странице 50. Особенно затруднителен выбор его при действиях в неприятельской стране. Человек, избранный шпионом и согласившийся на роль посланца, может взять донесете и затем безнаказанно, имея улику налицо, предать шпиона в руки правосудия.
Когда найден доставитель[95], надо изыскать средства скрыть само донесение, чтобы противник, в случае поимки доставителя, не обнаружил его. Интересны уловки, применявшиеся для этого в древние времена.
В 500 г. до P. X. тиран города Милета, Гистией, которого персидский царь Дарий содержал в почетном плене при дворе своем в Сузе, решился подстрекнуть своего зятя Аристагора, тирана Милетского, к восстанию против персов. Не решаясь писать Аристагору из опасения, чтобы его гонцы не были перехвачены дорожными стражниками, Гистией прибег к следующей хитрости: он обрил голову раба, в верности которого не сомневался, и наколол ему на коже слова: «Гистией Аристагору. Устрой восстание Ионии». Когда волосы отросли, раб выехал из Персии и, прибыв к Аристагору, вторично обрил голову и дал ему прочитать наколотые слова. Аристагор исполнил желание Гистиея и организовал восстание ионийцев[96].
Спартанский царь Дамарат (520-92 до P. X.), изгнанный из Спарты по проискам Клеомена и укрывшийся при дворе Дария, узнав о намерениях последнего покорить всю Грецию, решился уведомить о том своих соотечественников; для этого он написал спартанцам на особых пластинках и затем покрыл их тонким слоем воска, благодаря чему стража пропустила эти пластинки, не заметив написанного[97].
Во время осады Капуи римлянами один из жителей умышленно сдался осаждавшим и затем бежал к карфагенянам, которым передал письма, зашитые в перевязи его меча. Другие жители переносили письма в желудках зайцев и иных зверей; некоторые распарывали ножны своих мечей, писали на их внутренней поверхности и затем сшивали их вновь.
Римский консул Гиртий не раз входил в сношение с Брутом, осажденным в Модене Антонием. Он писал ему на оловянных пластинках, которые привязывались к руке воинов, переплывавших реку Скюльтен; иногда письма отправлялись через голубей[98].
Последний способ применяется шпионами и в наши дни, не только в военное, но и в мирное время, если верить следующему известию, напечатанному в Journal de Charleroi 27 апреля 1887 г.: «Вчера на одной из улиц Турле двое рабочих увидали, как упал голубь, раненый ружейным выстрелом. Подняв его, они заметили на нем две конкурсные печати, Меца и Кёльна. Под крылом у голубя была укреплена трубочка из гусиного пера со вложенным в нее фотографическим видом укреплений и несколькими шифрованными немецкими заметками»[99].
Большую ловкость в скрытии депеш проявляли индейцы в Мексике. Они, например, продалбливали палку, служившую им тростью, и вкладывали туда депешу, свернутую наподобие папироски; вместо обыкновенной палки они пользовались иногда стеблями укропа, сердцевина которого может быть легко вынута и вложена обратно. Один из мексиканских курьеров вшил депешу во вьюк своего лошака; такой способ оказался менее выгодным, так как неприятель, схватив и обыскав гонца, отпустил его на волю, но конфисковал лошака и вьюк, вследствие чего депеша не дошла по назначению, хотя противник не заметил ее. В другом случае для скрытия депеши гонец расковал свою лошадь, вырезал желобок в копыте, вложил туда депешу, покрыл ее снаружи слоем сала и затем подковал лошадь; повторилось то же, что и в предыдущем случае: неприятель отпустил гонца, но задержал лошадь[100].
Из указанных фактов можно вывести два заключения: 1) посланный никогда не должен выпускать из рук депеши или донесения; 2) если в районе расположения войск в военное время будет задержана какая-нибудь подозрительная личность и затем выпущена на свободу по неимению улик, то во всяком случае надо конфисковать все ее вещи, как-то: трости, оружие, лошадей, экипажи и т. д.
Особенным разнообразием отличались те средства к скрытию депеш, к которым прибегали французы во время блокады Меца в 1870 г. Депеши зашивались в подкладку одежды, вкладывались между подошвами обуви, в козырьки фуражек, в сигары, во вставные зубы, в рукоятки ножей и т. д. Никоторые распиливали серебряные монеты на две части вдоль, выдалбливали середину, вкладывали туда депешу и склеивали части монеты, причем на время опускали ее в уксус, чтобы придать ей вид новой и сделать склейку менее заметной.
Передачей депеш занимались не только офицеры, солдаты, крестьяне, мещане, но даже женщины. 21 августа вдова Имбер, переодевшись мужчиной, выехала верхом из Меца в Тионвилль и скрытно перевезла в своих волосах три депеши от маршала Базена коменданту Тионвилля.
В большинстве случаев депеши вкладывались в гуттаперчевые или костяные шарики величиной в орех; попав в руки немцев, посланные проглатывали эти шарики незаметно для противника. Некоторым из них, как, например, полицейскому агенту Флао, приходилось по несколько раз проглатывать один и тот же шарик прежде, чем доставить его по назначению.
Депеши посылались иногда написанными обыкновенным способом, иногда шифрованными. Более важные отправлялись в нескольких экземплярах через разных агентов. Иногда посланных заставляли выучить наизусть содержание написанной депеши на тот случай, если бы им пришлось бесследно уничтожить ее, но самим благополучно добраться до лица, которому она была адресована[101].
Описанные способы секретной доставки бумаг могут быть применены шпионами и лицами, выбранными ими для передачи донесения. Вообще же никаких правил и указаний для подобной доставки дать нельзя; все зависит отличной находчивости и ловкости посланного.
Выше мы указали на размер вознаграждения переносчикам французских депеш в 1870–1871 гг. В войну 1904–1905 гг. японцы выдавали китайцам-переносителям (или, как их называли у нас, «почтальонам») 5–6 рублей за каждое поручение.
Весьма важно иметь хороших шпионов; но, пожалуй, еще важнее не допускать к работе в своей среде иностранных и неприятельских шпионов.
В Германии для контршпионства в мирное время, т. е. для распоряжений по обнаружению, выслеживанию и арестованию шпионов других государству при Разведочном бюро состоит особый полицейский комиссар, в большинстве случаев из отставных офицеров. В пределах указаний, полученных от начальника бюро, он действует совершенно самостоятельно через своих специальных агентов.
Во Франции те же обязанности лежат на Direction de la surete generate (Управление общественной безопасности), которое в своих действиях от военного министерства не зависит, что и составляет слабую сторону французского контршпионства, как мы указали выше. Исполнительными органами названного управления являются, во-первых, специальные агенты, а во-вторых — пограничные комиссары, имеющие каждый свои определенные районы[102].
Как германские, так и французские агенты, предупрежденные о подозрительных действиях или сношениях какого-либо лица, начинают шаг за шагом и весьма искусно выслеживать его, буквально ни на минуту не ослабляя своего надзора, пока в их руках не будет неопровержимых доказательств его виновности; тогда его арестуют. Так именно попался Ульмо.
Иногда, в особенности если выслеживание подозрительной личности не дает желаемых результатов, к ней подсылают агента-заманивателя; притворным образом подружившись с подозреваемым, внушив ему полное к себе доверие, заманиватель сам предлагает шпиону свои услуги, облекая все в очень осторожную форму; обыкновенно шпион ловится на эту удочку и накрывается на месте преступления с поличным. Таким образом попался в 1908 г. Гарнист, желавший купить запирающий механизм французского 75-миллиметрового орудия, и многие другие. Роль «заманивателей» очень часто берут на себя и нижние чины, с которыми, видимо, желают ближе познакомиться шпионы. В этом случае инструкции нижним чинам дает их непосредственное начальство, в свою очередь руководимое указаниями Управления общественной безопасности.
Раскрытие иностранных шпионов составляет также обязанность своих собственных шпионов. Так, например, в 1903 г. торговец Балиге, бывший германским шпионом, выдал имена двух французских офицеров, занимавшихся шпионством в Эльзасе, и способствовал задержанию их немецкими властями. В 1893 г. в Уолочеве (Австрия) судили еврея Бериша Кримса из Брод; по обвинительному акту вина Кримса заключалась в том, что: 1) он занимался шпионством в пользу России; 2) вступив в 1891 г. в соглашение с главным австрийским шпионом Гринбергом с целью приобретения из России плана крепости Дубно и мобилизации русской армии, он, Кримс, выдал в России своих сообщников; 3) он указал русскому правительству имена тех посланных из Австрии в России шпионов, на которых была возложена в 1892 г. кража планов в Радзивиллове; 4) он помешал в том же году Гринбергу приобрести планы Кременца[103].
Самые элементарные правила, чтобы затруднить работу иноземных шпионов, заключаются в следующем:
1. Все военнослужащие, от генерала до рядового, должны соблюдать полную сдержанность и осторожность в разговорах о военных делах с иностранцами и вообще с посторонними.
2. О всех лицах, внушающих своими поступками подозрение в шпионстве[104], каждый военнослужащий должен докладывать своему начальнику. В тех случаях, когда факт шпионства не подлежит сомнению, уличенного надо задержать и представить военному начальству или, если это затруднительно, то местным гражданским (полицейским) властям.
Затем мерами предупредительными по отношению к иноземному шпионству в мирное время должны быть:
1) Возможно строгий контроль над корреспонденцией, проходящей через границу.
2) Установление самого строгого надзора за лицами, занимающимися контрабандой, а также часто и без явной необходимости переходящими границу.
В ином виде представляется вопрос о контршпионстве в военное время.
Для обнаружения и захвата шпионов Макиавелли советовал приказывать иногда людям разойтись по своим палаткам. Действительно, в древности такой способ применялся. Полиен свидетельствует, что афинский полководец Шарес, живший в половине IV столетия до P. X., узнал однажды, что в его стане скрываются неприятельские шпионы. Тогда он поставил часовых вокруг укреплений, построил всех воинов и приказал каждому опросить своего соседа по строю, кто он и к какой части принадлежит. Таким образом шпионы были пойманы, потому что не могли ответить, к какому отряду или посту принадлежат, где помещаются и что пропуск. По словам генерала Марбо, тоже проделал и Наполеон на острове Лобау в 1809 г., когда получил анонимное сведение о присутствии шпиона среди 30 тыс. французов, сосредоточенных на острове; шпиона удалось обнаружить.
Понятно, что столь примитивный способ вовсе неприменим теперь при громадных современных армиях. Чтобы оградить себя от неприятельских шпионов, нужно прежде всего требовать от войск строжайшего исполнения всех правил полевой службы, чтобы никто не мог пробраться незамеченным через линию сторожевого охранения. Но и это средство малодействительно, так как при войсках очень много посторонних лиц, как то: подводчиков, подрядчиков, поставщиков, лиц, принадлежащих к отделениям общества Красного Креста, и т. д. В их среде всегда могут скрываться неприятельские шпионы.
Вот почему «следует относиться весьма подозрительно, если на биваке или в квартирном расположении появляется постороннее лицо под видом торговца или просто любопытного. Весьма часто публичные женщины исполняют ремесло шпиона. Платье священника или лохмотья нищего также часто укрывали злодея, забравшегося на биваксцелью вредить тем, которые осыпали его благодеяниями»[105]. Нижние чины и даже офицеры должны воздерживаться по возможности от всяких рассуждений о военных действиях с местными жителями и с невоенными лицами; в особенности надо избегать разговоров о положении отряда.
Неприятельского шпиона, по словам генерала Леваля, может выдать его изысканная вежливость, строгое соблюдение распоряжений начальства и военной полиции, умышленная скромность и стушевывание; его манера приглядываться и прислушиваться ко всему, стараясь сделать это незаметно для других; его обязательное присутствие всюду, где есть скопление людей; его равнодушный и даже глуповатый вид, когда он расспрашивает кого-нибудь; его рассудительность, изворотливость и находчивость при ответах на задаваемые ему вопросы; письменные документы, всегда в точности подтверждающее его слова; его напускная откровенность, бескорыстие в делах торговых, щедрость по отношению к нижним чинам, проявляемая у маркитантов и в лавочках, и т. д.
Иногда шпиона можно узнать по большому количеству имеющихся у него денег.
При малейшем подозрении в шпионстве за подозреваемым следует проследить, затем задержать его и подвергнуть нескольким строгим, сбивчивым допросам, замечая, нет ли путаницы в его ответах. Результат допроса представляется начальнику отряда.
Для обнаружения неприятельского шпиона Ла Пиерр рекомендует[106] при появлении подозрительной личности на аванпостах неожиданно обвинить ее в сношениях с неприятелем и пригрозить расстрелять; по мнению Ла Пиерра, настоящий шпион растеряется и, чтобы спасти себя, выскажет все, что знает о намерениях неприятеля.
Приблизительно так поступали германцы стайными французскими агентами и шпионами во время блокады Меца и Парижа. Вот что показал во время процесса маршала Базена побывавший в руках немцев Андрей Крузем: «В селении С. Реми я был схвачен пруссаками, которые обыскали меня, раздели донага и отобрали все мои деньги и даже нож. На следующий день меня допрашивал генерал; он хотел знать, что делается в Меце, я рассказал ему, что взбрело в голову, и прибавил, что никогда не был на военной службе и не знаю названий полков, находящихся в крепости. Он спросил о причине моего бегства из Меца; я ответил, что попал туда в качестве подводчика и что у меня на руках семья, состоящая из жены и пятерых детей, которых я должен прокормить. Мне сделали очную ставку с Мезиерским мэром; он признал, что где-то видел меня. Затем меня вывели, надели на шею веревку, перекинули конец ее через дерево и нарядили людей, чтобы тянуть ее. Я подтвердил все раньше сказанное и уверял, что больше ничего не знаю. Генерал спросил, есть ли в Меце продовольственные припасы? Я ответил, что нет, что едят конину. „Естьли источник соленой воды ниже форта Сен-Кентен?“, — спросил он. „Источник находится между фортами Сен-Жюльен и Белькруа“, — ответил я. Генерал сказал, что в этих словах он видит доказательство моей правдивости». Затем Крузема отвезли в Корни, где продержали десять дней в тюрьме, после чего выпустили на свободу, снабдив пропуском на Нидер-вейсс, родину Крузема, и предупредив, что если он еще раз пройдет через аванпостную линию, то будет расстрелян.
Впоследствии, заметив вероятно, что пойманные французы часто проглатывали находившиеся у них депеши, немцы поступали так: тщательно осмотрев и раздев пойманного, они давали сильные слабительные средства и поручали его присмотру нескольких человек; дней через восемь, если не обнаруживалась виновность арестованного, его выпускали на свободу, пригрозив опять-таки расстрелянием в случае вторичной поимки[107].
Поймав неприятельского шпиона, можно иногда воспользоваться им для сообщения ложных сведений противнику. Из многих военно-исторических фактов приведем четыре.
Римский полководец Вентидий во время войны с парфянами (в 30-х годах до P. X.) узнал, что среди его войск есть шпион, передающей все его намерения неприятелю. Желая воспользоваться им для своей выгоды, Вентидий стал распускать слух, что он больше всего опасается наступления кавалерии парфян по дорогам, пролегавшим на равнине, так как тут его пехота будет бессильна, между тем как она задержит неприятеля, если он пойдет по горной дороге. Узнав об этом через шпиона, парфяне поспешили двинуться по первым, длиннейшим путям, употребив на этот марш сорок дней. Вентидий воспользовался этим временем для сосредоточения своих разбросанных войск, что исполнил в тридцать семь дней, и затем наголову разбил парфян.[108]
Находясь в Шмидберге, Фридрих II поймал шпиона, служившего Карлу Лотарингскому, и уверил его, что отступит к Бреславлю, как только неприятель приблизится; шпион уведомил об этом Карла Лотарингского, который вполне дался в обман.
В 1692 г. секретарь принца Оранского служил шпионом у Люксамбурга и уведомлял его о всех планах и намерениях принца. Уличенный своим начальником в шпионстве, секретарь по его поручению донес Люксамбургу, что на другой день союзные войска предпримут некоторые передвижения, но не с целью наступления, а лишь для производства фуражировки. Люксам-бург поверил этому и едва не был захвачен в своем лагере у Штейнкирхена.
Граф Парижский рассказывает, что в октябре 1862 г., во время осады Коринфа Ван Дорном, молодая женщина, мисс Буртон, исполнявшая в осажденном городе роль шпиона южан и одаренная замечательными военными способностями, написала Ван Дорну письмо, в котором сообщала, что самая слабая часть укрепленного лагеря была северо-западная сторона, и указывала с замечательной точностью, как именно надо было произвести атаку с этой стороны. Северяне перехватили письмо, немедленно укрепили слабые пункты, указанные шпионом, а письмо отправили по назначению, приняв вместе с тем все меры для устранения дальнейших сношений мисс Буртон с южанами. Ван Дорн атаковал северян в указанном ему направлении и был совершенно разбит ими.
Во всяком случае, до казни шпиона необходимо постараться узнать через его посредство прочих неприятельских шпионов и организацию этого дела у противника. С этой точки зрения крайне ошибочны действия французов, расстрелявших в сентябре 1870 г. немецкого шпиона Шульца, несмотря на выраженную им перед казнью готовность передать в подробности организацию немецкого шпионства и указать на своих сотоварищей по ремеслу.
В войну 1904–1905 гг. особых учреждений для контршпионства у японцев, по-видимому, не существовало. От русских лазутчиков, весьма впрочем немногочисленных, они гарантировали себя установлением строгих правил относительно прохождения китайцев через их линию охранения и присутствия на биваках и позициях. Что же касается нас, то мы не только не препятствовали японскому шпионству, но всемерно облегчали его, объявляя в издававшемся на театре военных действий «Маньчжурском Вестнике» о прибытии и местонахождении частей войск, обозначая особыми указательными столбами принадлежность дорог тому или иному корпусу, дивизии или полку, и т. д.[109]
Для розыска и ареста неприятельских шпионов в распоряжение начальников тайных разведок при штабах армий и корпусов должны быть даны чины полевой полиции или жандармерии. Розыск шпионов возлагается также на обязанность армейских и корпусных комендантов, действующих в этой отрасли не иначе, как по соглашению с начальниками тайных разведок.
