Боль в мускулах спины вдоль позвоночника становится невыносимой, и приходится дать себе передышку. Слезаю с лошади. Мы с проводником проехали около тридцати километров, но кажется, что ехали вечность. Конечно, надо принять в расчет отсутствие привычки ездить верхом, но главное не в этом. Причина — в устройстве здешних седел. Это не седла, а орудия пытки! Какая-то деревянная "коза" в виде треугольника, на ребре которого извольте сидеть. Для приличия, вернее — для красоты, ребро треугольника покрывается куском кошмы — и пожалуйте!
— Скоро ли Куули-маяк? — уныло спрашиваю я проводника Ахмеда, ведя в поводу лошадь.
Ахмед скалится и, еле сдерживая своего бойкого коня, отвечает:
— Скора, скора, верста пят остался.
Мы едем на север от Красноводска, туда, где расположены соляные разработки Куули. Туда, где раскинулась знаменитая своим удобством бухта Кианлы.
Одна из трех, только трех, бухт на всем побережьи от залива Кара-Бугаз до Красноводской косы.
Наша дорога проходит километрах в восьми от берега. Под ногами песок, кругом ландшафт полупустыни. Мало и очень мелкая растительность, барханы, черепахи, ящерицы, змеи, изредка суслики — и молчание.
Если подъехать к берегу, то под песком нет-нет да застучит крепкий камень. Это крепкий слежавшийся ракушечный известняк. Он выходит из-под песка у самых берегов и дальше спускается в Каспий, где образует подводные гряды и рифы.
Между грядами идут "коридоры", а по этим коридорам гуляют судаки, осетры и сельдь.
Беда, если шторм застигнет судно у этих негостеприимных берегов. Укрыться почти некуда, если ушел далеко от Кианлы и не пришел в бухту Кара-Сенгир или не успел завернуть в Красноводскую бухту.
Бухта Кианлы.
Беги на глубину в море, иначе ожидает судьба того судна, остатки которого чернеют сейчас передо мной на отлогом берегу.
У здешних моряков это называется "сушить ребра". Жестокое название!
Заслуженная дурная слава этого побережья заставляет пароходы, идущие из Астрахани или из форта Александровского, проходить западным берегом и по середине Каспия, но не держаться восточного.
Можно ехать двое, трое суток по этому берегу и не увидать в море ни одного парохода, а по берегу ни одного верблюда. И тут и там пустыня. Зимой холодная, с пронзительными, сжигающими морозами, а летом с удушливым зноем.
— Смотри! — Ахмед протянул нагайку в сторону холмов, и я увидел на горизонте прямой, как воткнутый в песок карандаш, маяк Куули.
— И это пять верст осталось? — Меня не проведешь, знаю я эти версты; на Украине они всегда с гаком, при чем "гак‘‘ этот втрое больше, чем то расстояние, которое вам называют; в Вятской и Казанской они —"вятские", в Московской — с "небольшим", на севере — с "хвостиком Смысл же тот, что и на Украине. Таковые уж у нас в Советском Союзе расстояния.
Долго-долго маяк то появлялся, когда мы поднимались на песчаный холм, то снова скрывался при спуске вниз. Солнце побагровело и окунулось в Каспий до следующего дня, когда мы, оставив позади холмистую пустыню, спустились снова к берегу на плотный, как бы утрамбованный, и немного влажный песок.
Лошади прибавили ходу.
Потянуло дымом от толпящихся к соляному промыслу кибиток туркмен и казаков. Мы подъезжали к Куули.