— И так, сказал голос сзади графини Листаль, в ту минуту как дверь затворилась за Недом, итак, вот человек, с которым вы желаете соединить мою судьбу!
Графиня поспешно обернулась, Берта только что вошла в комнату.
Сильная перемена произошла в молодой девушке: это не был более веселый и беззаботный ребенок, счастливый, что начнет жизнь рука об руку с любимым человеком…. Ея щеки похудели и побледнели…. Веки были красны и носили следы недавних слез. Но, в тоже время ея взгляд, до этого времени столь кроткий, принял выражение твердое и энергическое.
Сложив руки она стояла перед Мариен.
— А! это вы, сказала графиня. Вы желаете говорить со мной?
— Я желаю спросить вас, продолжала Берта, в самом–ли деле вы решились принести меня в жертву этому человеку.
— О какой жертве говорите вы! возразила графиня, неужели так тяжело выйти замуж за человека, который вас любит и котораго выбрал ваш отец.
— Мой отец? вы отлично знаете, сударыня, что еслибы вы не злоупотребляли вашим влиянием, то мой отец никогда не решился–бы изменить своему слову….
— Берта!
— Вы знаете, что я люблю Мориса, вы сами одобряли эту любовь…. и вдруг, теперь, вы не колеблетесь разбить мне сердце….
— Берта! повторила графиня дрожащим от гнева голосом.
— Но этого не будет! продолжала Берта, одушевляясь все более и более…. Сударыня, сказала она подходя к графине, вам–бы следовало посоветывать вашему другу говорить не так громко. Сейчас, стоя за этой дверью…. я все слышала….
Мариен вскрикнула от ярости, в первую минуту она не помнила, какая часть ея тайны могла открыться во время предидущаго разговора.
Она смотрела на Берту большими глазами, с бледными губами, со сжатыми кулаками, точно спрашивая себя, не заставить–ли девушку замолчать силой.
— А! этот человек держит вас в своей власти! снова продолжала Берта, вы принуждены уступать ему и чтобы избавиться, не знаю какого открытия, какого ужасно напоминания о вашей прошлой жизни, — потому что я слышала как он сказал: "вы забываете ваше прошлое!" вы продаете меня этому негодяю вы делаетесь сообщницей убийства…. потому что эта дуэль убийство, слышите–ли вы? и я не хочу, чтобы она была….
Между тем графиня страшной силой воли подавила в себе поднимавшийся гнев и, пока Берта увлекалась все более и более, стала размышлять.
Новая опасность появилась перед ней.
Она быстро припомнила весь свой разговор с Недом. Она возстановила в своем уме каждое слово, каждую фразу, сказанную им и искала выхода.
Вдруг лице ея снова приняло спокойное выражение.
Она опустилась в кресло, а жестом указала Берте подле себя.
— Сядьте, сказала она, и выслушайте меня. Я прощаю вам жестокия слова, которыя вы сказали мне, я прощаю вам даже оскорбительныя подозрения, которыя вы не побоялись бросить в лице той, которая была для вас второй матерью.
— Сударыня! сказала Берта.
— Не перебивайте меня, дитя мое, поспешно сказала графиня. Я не буду напоминать вам о всем том, что я для вас сделала, чтобы доказать вам мою привязанность…. я знаю слишком хорошо на сколько вы сейчас будете разскаяваться в сказанном вами.
Графиня вполне овладела собой: ея голос был серьезен и хотя Берта желала противиться этому чувству, но тем не менее ласковый голос мачихи глубоко волновал ее.
— Да, дитя мое, продолжала графиня, ии хотя я сделала–бы все на свете, чтобы скрыть от вас это, но случай и…. и ваша нескромность позволили вам узнать, что в этом доме есть ужасная тайна.. Вы услышали несколько слов, которыя перетолковали по своему. И, здесь опять я не упрекаю вас…. Очень естественно, что ваше сердце обвинило меня, прежде чем…. прежде чем того, о ком действительно шел вопрос….
Графиня остановилась на мгновение, точно для того, чтобы дать время своим словам глубже проникнуть в сердце молодой девушки.
Берта слушала молча. Мысли толпились у нея в голове и она спрашивала себя, какое открытие последует за этими угрожающими намеками.
— Я не могу, продолжала графиня, просить вас верить мне на слово и отказаться от открытия тайны, которой вы не должны были никогда знать. Но обещайте, поклянитесь мне, что тайну, которую вы сей час узнаете, вы скроете на дне вашего сердца и никогда, ни словом, ни жестом, не докажете, что знаете то, что до сих пор здесь не было известно никому кроме меня.
— Клянусь вам, прошептала молодая девушка.
— Я не требовала–бы от вас этой клятвы, еслибы дело шло не о том, кого вы любите более всего на свете…. Еслибы дело шло только обо мне, о! тогда я дала–бы вам полную свободу говорить.
— Но, вскричала Берта, кого хотите вы обвинять?
— Выслушайте меня, и прежде всего судите сами, какой повод имели вы обвинить именно меня. Что вы услышали из моего разговора с Джорджем Вильсоном?… Он говорил, что мне неприятно, его присутствие, потому что он знает одну тайну прошедшаго. Он говорил еще, что компрометирующия бумаги находятся в руках наших врагов… Наконец он говорил, что знает, как мне выгодно, чтобы он исчез. Не правда ли, вы это слышали?…
— Да!
— Скажитеже, где мое имя было произнесено?… Вы меня не любите, Берта; вы никогда не любили меня, и ваше предубеждение ослепляет вас до того, что затемняет ваш обыкновенный светлый и здравый взгляд на вещи…. Вы хотите, чтобы я была виновна; вся ответственность должна была пасть на меня, ваш гнев ослепил вас….
Говоря, графиня внимательно следила за выражением лица Берты. Разве могла быть равной борьба между такой ловкой женщиной как Мариен и неопытной девушкой, испуганной и огорченной, видящей себя принесенной в жертву и ищущей, за чтобы схватиться в этом хаосе. Графиня видела, что Берта сдается и нарочно мучила ее неизвестностью и намеками.
Графиня продолжала:
— Прошедшее!… но разве оно есть у меня? Мне было восемнадцать лет, когда ваш отец взял меня к себе; с того времени разве можно упрекнуть меня в чем–нибудь?… Разве я не была постоянно преданной и любящей подругой моего мужа?… Дитя мое, в жизни каждаго человека существуют тайны, которыя могут быть обяснены только обстоятельства мы…. Никто не совершенен, никто не может поклясться, что, в минуту заблуждения, не сделаетчего–нибудь….
— Сударыня! вскричала Берта боясь понять.
— А когда целая чистая и благородная жизнь выкупает минуту увлечения, разве кто нибудь имеет тогда право упрекать этого человека?… Не заключается–ли, напротив того, долг всех окружающих его в том, чтобы уничтожить на всегда следы сделанной ошибки…. даже более, пожертвовать собою для того, чтобы это происшедшее не явилось когда–нибудь перед ним во всем своем ужасе?
Берта закрыла лице руками; она считала себя игрушкой сновидения.
Графиня встала и положила руку ей на плечо.
— Наконец, продолжала она, если к тому–же человек, совершивший эту ошибку, болен, если его здоровье, даже жизнь зависят от всякаго волнения и если в тоже время опасность явится неожиданно, то надо или нет бороться всеми силами, чтобы избавить умирающаго от этой неизбежной опасности?… Следует–ли побороть всякое личное, эгоистическое чувство и пожертвовать собою для того, кого любишь и уважаешь?…
— И так, вскричала Берта, поднимая голову, тайна, о которой он говорил…. эта ошибка, за которую я должна пожертвовать собой…. была сделана --
— Не произносите его имени! кротко сказала графиня, закрывая рукою рот девушки. Милосердие, в котором Бог не отказывает последнему из своих созданий, вы окажете тому, который искупил свою ошибку целой благородной и честной жизнью…
Берта упала на колени.
— Отец мой! отец мой! О! простите меня, вы ангел, а я осмелилась оскорбить вас….
— Не просите у меня прощенья…. лучше помогите мне. Да бедняжка, ужасная опасность висит над головою того, кого мы любим более жизни…. Чтобы спасти его, я должна была выслушать условия, предложенныя мне этим человеком…. Готовы–ли вы помогать мне?
Берта продолжала стоять на коленях; после последних слов мачихи она обернулась к двери, которая вела в комнату отца и прошептала:
— О! ты был для меня лучшим из отцов, тебе принадлежит моя жизнь, которую я отдаю тебе взамен тех огорчений, которыя я могла причинить тебе.
Молния торжества сверкнула в глазах Мариен. Ея адская хитрость восторжествовала над неопытностью ребенка, она сумела несколькими словами поселить в душе девушки ужасное подозрение против отца, и против этого подозрения Берта почувствовала себя не в силах бороться.
Однако одна мысль вдруг мелькнула в ея голове.
— А Морис? вскричала она оборачиваясь к мачихе.
— Вот где начинается ваша доля самопожертвования!
— Но вы не хотите, чтобы его убили! Это невозможно. Его смерть будет преступлением и вы не можете допустить, чтобы оно совершилось…
— Но разве я могу повелевать судьбой, дитя мое? сказала Мариен. К тому же он сам вызвал Джорджа.
— Но вы имеете влияние на Джорджа….
— Чтобы называете влиянием? Разве, напротив того, он не имеет в своей власти все, что я люблю?
Берта ломала руки.
— Но я не хочу, чтобы Морис умирал. О! мамаша! спасите его! умоляю вас….
— Вы говорите о моем влиянии на Джорджа, но его не существует…. Только одна особа может изменить его решение….
— Кто–же это?
— Вы сами!
— Я!
— Он любит вас…. Ваша красота тронула это каменное сердце…. Что–бы вы ни попросили его. будете уверены, что он это сделает.
— О! сказала Берта с отвращением.
— Малейшая ваша просьба будет им исполнена….
— Я не сделаю ничего! вскричала Берта. Это было–бы изменой!
— Но тогда Морис будет драться, Морис умрет!
— Умрет! он! о, я не хочу…. Послушайте, я схожу с ума! Посоветуйте, что мне делать?… Простите меня! у меня голова в огне…. Скажите мне, на что я должна решиться. Прикажите, я буду повиноваться. Я ваша дочь, я вам принадлежу…. Я слепо верю вам…. Скорее, скорее…. скажите, что я должна сделать, я готова на все, только–бы спасти Мориса, моего дорогаго Мориса….
— Морис придет, сказала Мариен, через несколько минут он будет с вами. Пусть от вас самих он услышит истину…. скажите, что вы не можете принадлежать ему, что вы его не любите….
— Боже мой! Боже мой! говорил Берта схватившись за голову руками.
— Не обясняйте ему причины этой перемены…. потому что вы должны помнить вашу клятву…. Скажите, что он должен ехать…. удалиться….
— А кто поручится мне, что эта ложь спасет его?
— Я! я беру на себя все! Вильсон услышит ваш разговор…. он будет тут…. и я со своей стороны, получу от него обещание отказаться от дуэли.
— Но это ужасно! с отвращением вскричала Берта. Мой язык откажется произнести такую ложь, потому что я люблю его, люблю всей душой!
— В таком случае спасите его!
В эту минуту явился лакей сказать, что господин Морис Серван желает говорить с мадемуазель Бертой Листаль.
Берта колебалась.
— Ну что–же, сказала графиня, обращаясь к молодой девушке, отвечайте.
Берта сделала над собой страшное усилие.
— Просите его! сказала она.
Секунданты Джорджа явились к Морису в назначенное время. Условия дуэли было скоро назначены. Она должна была произойти на другой день в Винсенском лесу. Вследствие уговора, дуэль начиналась на пистолетах, с каждой стороны могло быть сделано по два выстрела, после чего, в случае, еслибы никто не был ранен, дуэль должна была продолжаться на шпагах до тех пор, пока один из противников будет не в состоянии далее продолжать битву.
Разстояние для дуэли на пистолетах было назначено пятнадцать шагов, но Джордж был так уверен в своей ловкости, что ни минуты не сомневался в результате. Он вспомнил о любезном предложении, сделанном ему Джэком Веревкой, но решился отказаться от его помощи.
Самыя загрубелые негодяи чувствуют иногда странное удовольствие в том, чтобы действовать как честные люди, в особенности тогда, когда эта честность не может повредить их интересам. Морис был спокоен. Он также имел уверенность в себе, но в особенности в справедливость своего дела. Как только друзья американца ушли, он поспешил в отель Прованс. Он спешил увидать ту, которая была для него счастием его жизни. Он спешил успокоить себя, так как боялся, что графиня скрыла от него что–нибудь.
Едва графиня вышла из комнаты, чтобы Берта могла свободно переговорить с Морисом, как сейчас–же послала узнать, вернулся–ли Джордж в отель.
Последний немедленно явился к ней.
Тогда графиня поспешно передала ему все происшедшее между ею и молодой девушкой.
— Чорт возьми! вскричал Нед, тем не менее я испытал–бы не малое удовольствие, отделавшись от этого красавца….
— Будем благоразумны! отвечала на это графиня.
Между тем Морис поспешно подошел к Берте и говорил, взяв ее за руки:
— Дорогая моя! жена моя!
Берта отвернулась, крупныя слезы текли по ея лицу.
— Что с вами? вскричал Морис. Вы знаете все. Вы плачете, тогда как я отдал–бы последнюю каплю моей крови, чтобы избавить вас от огорчения!…
Берта молчала.
— А! я понимаю! вскричал Морис. Вы знаете все. Ваша мачиха передала вам об этой дуэли. .
— Графиня ничего не говорила мне, прошептала Берта. Я сама все узнала….
— И вы боитесь?…
— Нет, сказала Берта, вдруг побледнев, потому, что она вспомнила, что Джордж Вильсон невидимо присутствовал при этом разговоре; нет я не боюсь…. потому что я знаю, что этой дуэли не будет….
— Вы знаете!… с недоуением вскричал Морис
— Она не может состояться… И и хотите драться… за меня…. но я не хочу, чтобы вы рисковали вашей жизнью для той…. которая не стоит этой жертвы….
— Которая ея не стоит! вы не в своем уме! сказал Морис…. обяснитесь….
— Я хочу сказать, господин Серван, что вы должны отказаться от меня…. мой отец изменил свои намерения…. и моя рука…. обещана другому. .
Морис вспомнил разговор, который он имел утром с графом. Он хотел протестовать, обяснить причину своей мнимой покорности, как вдруг ему мелькнула неожиданная мысль.
Растерянная, взволнованная Берта не умела на столько скрывать своего волнения, чтобы оно ускользнуло от опытнаго взгляда Мориса. Он понял, что молодая девушка была стеснена; невозможно было сомневаться: кто–нибудь подслушивал их.
Тогда Морис указал ей на одну дверь и сделал вопросительный знак.
— Да, тихо сказала Берта, покраснев.
Морис улыбнулся.
— Сударыня, сказал он тогда громко, как ни тяжел удар, поражающий меня, но я могу только покориться. Действительно, чтобы быть вашим защитником, мне необходимо было быть уполномоченным на это вашей привязанностью. В настоящее время я вижу, что вы берете у меня это право.
Говоря таким образом, Морис взял из кармана бумажник и вынув из него клочек бумаги, поспешно написал на нем несколько слов. В то–же время он продолжал говорить громким голосом, позволявшим слушателям не потерять ни одного слова из того, что он говорил.
— Тем не менее, вы знаете, сударыня, говорил он, что в этих делах самолюбие играет главную роль…. Я могу только постараться сделать, со своей стороны все, чтобы вы не были компрометированы….
В это время он протянул Берте бумагу, на которой писал.
Затем он продолжал говорить, а она прочитала следующее:
"Не бойтесь ничего. Я берегу вас. Я вас люблю и буду любить всю жизнь. Вы моя жена, ничто не может нас разлучить; что–же касается этой дуэли, то не безпокойтесь. Человек, который называет себя Джорджем Вильсоном, завтра–же будет удален с вашей дороги."
Молодая девушка сделала жест точно желая обяснения.
— Прощайте, сударыня, сказал Морис, низко кланяясь; мне остается только попросит у вас извинения за то, что я мечтал о счастии, которое не суждено мне.