Конец, Рокамболя. — Смерть И. Ф. Манасевича-Мануйлова.
Революция освободила Мануйлова из тюрьмы, и он с горькой иронией порой отмечал эту курьезную комбинацию.
В этот период своей жизни он пережил еще одну метомарфозу: И. Ф. Манасевич-Ма-нуйлов стал ревностным сотрудником перенесенного В. Л. Бурцевым в Россию „Общего Дела", но долго пожить на свободе ему не удалось, и, уже волей революции, он был арестован снова, на этот раз — затем, чтобы дать ответ, если, быть может, и не перед судом уголовным, то перед судом истории, — по всему своему формуляру.
Вскоре после октябрьской революции он снова был временно освобожден, но и на этот раз долго попользоваться свободой ему не удалось.
В одно серенькое утро, на станцию Вело-остров прибыл поездом из Петрограда солидный гражданин иностранного типа; бумаги его, предъявленные в пропускной пункт, оказались в полном порядке, и перед иностранцем уже готова была раскрыться граница, как один — из членов пограничной комиссии, матрос, в свое время несший караул в Петропавловской крепости, неожиданно обратился к иностранцу с вопросом, не сидел ли он в этой крепости
Иностранец протестовал.
— А не будете ли вы, часом, гражданин Манасевич-Мануйлов? — продолжался допрос.
Последовал еще более резкий протест, но иностранца попросили с переходом границы несколько обождать.
Еще через несколько часов очередной поезд доставил на ст. Белоостров двух каких-то женщин.
— Не волнуйтесь, гражданки! Вам сейчас же все объяснят! — успокаивал их сопровождавший женщин конвоир.
Женщины эти были — многолетняя подруга Мануйлова артистка Д. и ее горничная.
И не успели их ввести в помещение, где ожидал иностранец, как с уст изумленной Д-ой сорвалось предательское:
— Ваничка!..
И. Ф. Манасевич-Мануйлов был расстрелян у самой границы. Встретил смерть он абсолютно спокойно и в последние минуты роздал своим конвоирам „на память о Мануйлове" все мелкие безделушки, бывшие при нем.
— Что жизнь отнимала, то смерть подарила! — говорится в одном из стихотворений П. Я…