По степной дороге мчался красный автомобиль.
В нем сидели двое: шофер и Чапаев.
Чапаев, перегнувшись за борт машины, зорко вглядывался в даль. Позади него стоял пулемет, дулом назад.
Кругом лежала ровная, выгоревшая от солнца степь. Далеко впереди виднелась колокольня.
Шофер повел машину быстрей.
— Ну, — сказал Чапаев, — скоро будем пить чай.
Шофер поднял голову.
— Чайку не плохо бы теперь, товарищ Чапаев! — проговорил он весело.
Скоро показались и крестьянские избы.
Еще минута — и машина понеслась по деревенской улице.
Мелькнули зеленые огороды, покосившиеся плетни, желтые подсолнухи у чьего-то крыльца… Деревенская пыль поднималась клубами за пролетевшим автомобилем.
На площади, недалеко от церкви, шофер остановил машину.
Чапаев встал.
— Смотри, мальчишек к моей пушке не подпускай, — кивнул он на пулемет.
На улице появилась какая-то женщина. Чапаев крикнул ей:
— Где тут у вас сельсовет?
Женщина испуганно взмахнула руками и скрылась.
Чапаев оглянулся вокруг и понял, что дело неладно. У церкви стоял и вглядывался в автомобиль человек с погонами на плечах. В нем нетрудно было признать офицера. Не сводя глаз с машины, он расстегнул висевшую у пояса кобуру и вынул наган.
Из переулка показалось трое солдат.
— Ну, товарищ, крути, — проговорил Чапаев негромко, — закручивай мотор: в деревне белые.
Шофер стал быстро заводить не остывший еще мотор, а Чапаев припал к пулемету. Он одним взмахом повернул его дулом к церкви и прицелился.
Шофер присел как можно ниже к земле и крутил изо всех сил ручку мотора.
— Не успеешь закрутить — пропали мы, — сказал Чапаев.
В это время у церкви, где стоял офицер, раздался револьверный выстрел. Пуля пропела над самым ухом шофера. Но он кончил заводить мотор и вскочил в автомобиль.
Машину сильно рвануло — шофер сразу взял самую бешеную скорость.
Теперь со всех сторон бежали к ним белые. Но скоро остановились: машина круто повернула, Чапаев открыл стрельбу из пулемета.
Пули полукругом легли по всей улице.
В конце деревни уже показались скачущие во весь дух конные белогвардейцы.
Машину трясло на ухабах. Чапаев, прильнув к пулемету, стрелял без остановки.
Опять метнулись мимо зеленые огороды, старые плетни… Вот уже степь дохнула в лицо сухим и горьким запахом полыни… А сзади неслись белые кавалеристы.
Шофер нагнул голову к самому рулю и боялся оглянуться. С минуты на минуту он ждал, что пуля пробьет шину — и тогда конец. А позади, заставляя дрожать весь кузов машины, отрывисто и часто стучал пулемет Чапаева. И вдруг замолк.
Шофер услыхал чуть охрипший голос Чапаева:
— Патроны кончились.
Автомобиль был уже среди ровной степи. Белые кавалеристы скакали далеко позади. Скоро они и сами поняли, что им не догнать сильную машину, и повернули назад — подбирать убитых и раненых.
Чапаев вдруг засмеялся:
— Вот так напились чаю!
Шофер не расслышал: скорость была бешеная, ветер свистал в ушах и заглушал слова Чапаева.
А когда машина пошла тише, шофер услышал:
По морям, по волнам,
Нынче — здесь, завтра — там…
По-о моря-ам…
Шофер оглянулся. Положив ладонь на горячее дуло пулемета, Чапаев пел и задумчиво щурил синие свои глаза.