Скоро Федька оправился настолько, что мог ходить.
Гришук с Андреем каждый день навещали скалу и с отчаянием возвращались обратно. Уже один вид развевающегося платка заранее говорил им, что они идут напрасно: Тошка не вернулся. Каждый день убивал их надежду. Ни охота, ни возвращение домой не шли на ум, всякое дело валилось из рук. По ночам ребята не спали. Рев зверя напоминал им, что Тошка, живой или мертвый, где-то там, в лесу. Конечно, едва ли живой, раз не вернулся в течение четырех дней.
Теперь по ночам рев зверей становился все чаще: труп лося привлек к озеру множество хищников. И если Тошка был жив, это делало еще более опасным его положение.
Наконец, Федька начал ходить как следует. Захватив его, Андрей с Гришуком отправились на розыски.
Федька довел их до места, где четыре дня назад расстался с Тошкой.
Отсюда они двинулись в угрюмый еловый лес, ожидая каждую минуту увидеть роковую находку, которая отнимет у них последнюю искру надежды. В то же время они старались проследить путь Тошки, найти хоть какой-нибудь знак того, что он проходил здесь.
Сначала поиски были безуспешны, но вскоре Федька радостно вскрикнул. Ребята кинулись к нему. Он поднял из травы обожженную спичку.
Несомненно, они шли сейчас по следам Тошки. Здесь он был еще жив. А что им суждено увидеть через пять, десять шагов?
Федька, нервничая, заторопился и пошел вперед.
Возвращаться на ночь в скит они не захотели, чтобы не терять времени.
Когда стемнело, стали собирать хворост для костра. Вдруг из чащи послышался треск быстрых шагов. Это бежал Гришук. Увидев ребят, он остановился, весь дрожа.
– Я видел... – сказал он, задыхаясь. И не мог больше говорить.
– Что? Что?
– Да говори же!
– Костер.
– Где?
– За мной! – едва выговорил он.
Ребята с ружьями кинулись за Гришуком. Сначала они бежали за ним, забыв всякую осторожность, потом, увидев издали огонь, стали подкрадываться, затаив дыхание. Медленно они подходили все ближе и ближе к слабо горевшему костру. И вдруг неистовый радостный крик огласил лес.
У костра спал Тошка. Бледный, как смерть, худой, с окровавленными ногами, но живой. Все ясно видели, как он дышал.
Первое его слово, когда он открыл глаза, было:
– Ребята!
Второе:
– Есть!
Несли Тошку на носилках, как раньше Федьку. Гришук готов был плясать от радости. Андрей и Федька не раз принимались смеяться без всякой причины, просто от счастья.