НОВАЯ ДИСЛОКАЦИЯ ФЛОТА В ОТЕЧЕСТВЕННЫХ ВОДАХ И ОПЕРАЦИИ НА БЕЛЬГИЙСКОМ ПОБЕРЕЖЬЕ — С 20 НОЯБРЯ ПО 16 ДЕКАБРЯ 1914 г
Карта 1
С уничтожением у Фалклендских островов эскадры Шпее война на море вступила в новую фазу. Первая часть главной задачи флота фактически была выполнена. По существу эта часть сводилась к обеспечению нашего господства на море, а потому с момента, когда ни одной неприятельской эскадры вне отечественных вод Германии уже не существовало, можно было, считаясь с принципами, установленными морской традицией, полагать эту задачу выполненной.
Однако, напряженная деятельность флота на южных и западных океанских путях ослабла не сразу. В портах Северной Америки и на Канарских островах еще оставались немецкие почтово-пассажирские пароходы — возможные вспомогательные крейсеры, за которыми приходилось следить; эта угроза усугублялась ускользнувшим крейсером Дрезден и неразрешенной загадкой местонахождения крейсера Карлсруэ. Создавшаяся обстановка принуждала нас все еще держать значительные крейсерские силы в Атлантическом океане и на Южноамериканской станции[1].
Но конец этих отдельных неприятельских единиц был не за горами, и они не могли служить серьезной угрозой. В Атлантике и южноамериканских водах держались только вспомогательные крейсеры Принц Эйтель-Фридрих и Кронпринц Вильгельм; восточные же пути, с уничтожением Эмдена и заблокированием в р. Руфиджи Кенигсберга, были вполне безопасны[2].
В отечественных водах обстановка была иной. Здесь события каждого дня с очевидностью показывали, что старое понимание термина «владение морем» не отвечает этой обстановке. Если под господством на море понимать возможность беспрепятственного, свободного перемещения эскадр и кораблей для перевозки войск и торгового транспорта, то с этой точки зрения наше господство над морем нельзя было считать безусловным. И на самом деле оно становилось постепенно все менее надежным, так как операции противника в отношении минирования простирались до нашего Западного побережья и его подводные лодки с все увеличивающимися мощностью и радиусом действия проникали все дальше и дальше.
Ко времени очищения океанов от неприятеля в «узкостях» отечественных вод вряд ли можно было найти район, плавание в котором было бы безопасно. Мы оказались перед лицом развертывающейся борьбы, не имея опыта в прошлом. На очередь вставал вопрос, достаточно ли сильны старый морской дух и наши традиции, чтобы найти средства против новых форм борьбы, или же дни их сочтены?
Однако, и на этот раз верный инстинкт — источник морского могущества страны — окрылил наш дух для предстоящей борьбы.
И если флот сам по себе не имел достаточно сил справиться с задачей, то за ним стояли громадные кадры морского населения и моряков-рыбаков. Из предыдущего тома читатель знает, как создалась организация под официальным названием «вспомогательного патруля», но это было только начало.
Больше 150 рыбачьих траулеров и дрифтеров[3], не считая яхт и других мелких судов, были оборудованы под тральщики и, по возможности, вооружены. Личный состав их, втягиваясь в работу, обнаруживал все большую и большую сноровку и стремление оказать содействие. Новая организация вполне оправдывала свое создание.
Уже в ноябре адм. Джеллико было обещано дать для Скапа-Флоу 4 отряда, каждый в составе одной яхты и 12 тральщиков; адм. Битти для Кромарти получал 3 яхты и 18 тральщиков. Итого 73 судна нужны были только для охраны передвижений Гранд-Флита в районе его баз и немногим менее требовалось для Дуврского пролива, Канала и Ирландского моря, не говоря уже о нуждах северного вспомогательного патруля. Эти цифры лучше всего иллюстрируют трудность возникшей проблемы. До сих пор, во все времена, флот защищал рыбаков Англии, теперь же рыбаки призывались на защиту флота!
Во всяком случае даже при наличии новой опасности оставался доминирующим тот факт, что, пока Гранд-Флит занимает свою обычную позицию, судьба всей войны на море находится в его руках.
Кроме попыток время от времени «подразнить» Гранд-Флит подлодками, немцы ничего более не предпринимали. Флот Открытого моря определенно показывал свое нежелание встречи с противником в эскадренном бою. Вопрос господства в Балтийском море был настолько важен для Германии, что вряд ли она могла в этот период найти лучший объект для главных сил своего флота. Целесообразность такой стратегии становилась все более очевидной по мере того, как подавляющие, сосредоточенные силы нашего флота усиливались вступающими в строй новыми линейными кораблями и возвращающимися с заграничных станций крейсерами. Ни ход операций на Бельгийском побережье, ни столь заманчивый объект нападения, как наши коммуникации через Канал, не могли поколебать германский штаб в его решении не рисковать главными силами[4].
Он даже не сделал попытки протянуть руку помощи Шпее, на что последний, надо думать, рассчитывал и в чем были убеждены немцы, проживавшие в Южной Америке. Вне Балтики мы господствовали над неприятельским флотом, как во времена блокады Бреста и занятия западной позиции и даже несколько более. В те времена Брестский флот при благоприятном ветре и погоде мог проскочить в Атлантический океан, теперь же занимаемая нами позиция на севере делала невозможным выход Флота Открытого моря без риска решительного боя с противником, достаточно сильным, чтобы при благоприятных условиях уничтожить этот флот.
В этой обстановке наше стремление скорее вернуть в Англию 3 линейных крейсера, отправленных против эскадры Шпее, требует разъяснения.
С очищением океанов от неприятельских крейсеров первейшей задачей являлось усиление нашего господства в Северном море, поскольку имелось в виду намерение перейти к наступательным операциям в водах противника. Подобные операции означали борьбу против берега и, следовательно, требовали кораблей особого типа. К моменту возвращения в адмиралтейство на должность первого морского лорда адм. Фишера необходимые проекты были вчерне составлены и детальная их разработка шла весьма энергично. Главным образом разрабатывались проекты кораблей типа мониторов, по возможности непотопляемых минами и торпедами, а также проекты быстроходных кораблей типа линейных крейсеров, слабо защищенных, но с очень крупной артиллерией.
Однако, пока эта программа не была осуществлена, никаких операций подобного рода предпринимать было нельзя; неприятель же тем временем мог так действовать в Северном море, что это потребовало бы от нашего флота напряженной бдительности и полной активности.
Зная, насколько военные идеи Германии проникнуты духом наступления, казалось невероятным, чтобы пассивность ее флота могла долго продлиться.
В это время наше высшее морское командование не соглашалось с тем, что немцы бросили затею с операцией, которая заставила бы нас вовсе отказаться от Балтики. Преобладало убеждение, что та апатия, с которой немцы допустили нас уничтожить их Тихоокеанскую эскадру и ликвидировать их морскую торговлю, могла быть объяснена только желанием сберечь свой флот для какого-либо удара в период длинных, темных ночей, когда им может представиться удобный случай для ловкого маневра или внезапного нападения. Наконец, их неудачи во Франции, казалось бы, должны были заставить их понять, что война не будет коротким и блестящим предприятием, как они предполагали, что они, повидимому, еще долго будут находиться под угрозой недостатка продовольствия и что, невзирая на всю осторожность германского высшего морского командования, оно, помимо своей воли, будет принуждено рискнуть своим флотом в надежде — хотя и маловероятной — ослабить блокаду и помешать дальнейшей отправке войск во Францию.
Под влиянием всех этих соображений к концу октября возник вопрос, насколько дислокация флота в отечественных водах соответствует обстановке. Не является ли принцип «крайнего сосредоточения», положенный в основу дислокации, только плодом чистой теории, а не разумной доктрины, основанной на опыте прежних морских войн?
В течение ноября, когда Гранд-Флит вернулся в Скапа после своего временного пребывания на западе, вопрос в целом был подвергнут обсуждению при участии старых испытанных флагманов, имена которых пользовались доверием всего флота. В результате совещание высказалось в пользу рассредоточения сил; адм. Артур Вильсон, наиболее крупный авторитет, анализируя все доводы защитников сосредоточения, горячо протестовал против него.
«Мечтой большинства моряков, — писал он, — является эскадренный бой, для которого мы тем или иным способом должны суметь оттянуть все наши силы, чтобы раздавить немцев одним ударом».
«Это, однако, есть только мечта! Наша задача — так распределить свои силы, чтобы не только воспрепятствовать противнику нанести нам ущерб, но, более того, самим предупредить его и не упустить случая нанести ему вред. В первую очередь необходима дислокация флота, которая отвечала бы возможности выделить на фронт максимальное количество войск, а такая дислокация неоспоримо требует некоторого рассредоточения».
Рассматривая вопрос под таким широким углом зрения и не руководствуясь только соображениями морского характера, Вильсон особенно возражал против того, чтобы считать гарвичский отряд «придатком» Гранд-Флита, придатком, который в случае неизбежности эскадренного боя должен итти на соединение к главным силам.
«Во-первых, потому, что отряд явится на арену действий не ранее нескольких часов после окончания боя, а во-вторых, потому, что встреча главных сил германского флота с нашими главными силами будет, по всей вероятности, следствием попытки высадить десант на побережье».
Видя, как складывалась обстановка во Франции, нельзя было не считаться с подобной возможностью со стороны противника.
Затяжные ипрские бои близились к концу; старания немцев пробиться к Кале не увенчались успехом. Неприятельское наступление заканчивалось рядом боев и столкновений местного характера — прелюдией к длительной позиционной войне. День за днем сообщения главных квартир гласили: «Положение без перемен». Неудача германского замысла была настолько полной, насколько проведение его — могущественно и настойчиво. Хотя и не подлежало сомнению, что план немцев разрешить трудную проблему, поставленную перед ними сражением на Марне, был в настоящую минуту оставлен, но на карту было поставлено слишком много, чтобы спокойно сидеть на месте после полученного отпора.
Потраченные усилия вели к определенной цели — сломить командующее положение Англии на море, оперевшись на побережье Дуврского пролива, и было вполне естественно предполагать, что противник будет искать других способов для достижения этой цели.
Так как немцы не отваживались на попытку прорваться в Канал, чтобы нарушить наши коммуникации, питающие армию на континенте, то наиболее вероятным представляется план создать условия, которые заставили бы Англию удержать войска на родине.
При таких обстоятельствах долголетний опыт учил нас предупреждать попытку вторжения или хотя бы даже попытку набега на побережье сильного сухопутного десанта.
С конца сентября началось обсуждение особых мер предосторожности в этом отношении, а вскоре, после отделения от Гранд-Флита трех линейных крейсеров, отправленных против германской Тихоокеанской эскадры, меры эти стали проводиться в жизнь.
Во всех угрожающих пунктах были осуществлены соответствующие мероприятия противодействия возможному набегу каких-либо неприятельских отрядов, которым удалось бы обмануть бдительность Гранд-Флита.
Средства местной обороны, где это требовалось, были усилены назначением добавочных охранных судов. Loch Ewe, где стоял Illustrious, перестала быть базой Гранд-Флита, Stronoway признали базой, наиболее подходящей для вспомогательного патруля района Гербридских островов, вследствие чего Illustrious перевели в Тайн — ремонтную базу, недостаточно защищенную и, в частности, не имевшую охранного судна. Хембер, второклассная база, ближайшая к Вильгельмсгафену, была в лучшем положении. Там находился штаб к. — адм. Балларда (адмирала патрулей), державшего флаг на St.-George; Victorious и Mars также находились здесь; теперь к ним были присоединены Majestic и Jupiter. Ниже, в Wach, стояли 3 монитора, а по всем главным портам Восточного побережья были распределены старые легкие крейсеры, шлюпы и канонерки, вновь отремонтированные и вступившие в кампанию для бомбардировки Бельгийского побережья и поддержки сухопутных частей. Кроме этих мер предосторожности, удалось подготовить средства для быстрого заблокирования входов в порты и для уничтожения в случае надобности пристаней и всякого рода причальных устройств. В ряде незащищенных портов, как-то: Blyth, South Shields и Sunderland, были поставлены крепостные минные заграждения, замыкавшиеся с берега.
Но, конечно, на этих мерах пассивной обороны ни в какой степени не строилась защита против возможных нападений противника.
Как и в далеко прошедшие времена, все в основном сводилось к тому, чтобы встретить вторгающегося неприятеля еще в море; проведение этого решения в жизнь требовало изменения дислокации Гранд-Флита.
Необходимость усиления контроля на Северном море была совершенно очевидна, но это было бы немыслимо, пока Гранд-Флит был сосредоточен столь далеко на севере. Существовавшая дислокация вполне соответствовала обстановке, пока мы удовлетворялись тем, что прерывали коммуникации противника в северных направлениях и пока мы верили, что оказываемое нами давление принудит германский флот принять бой. Но теперь, когда эта надежда становилась все слабее и можно было ожидать, что противник попытается применить старый французский план — атаковать наше побережье, то простое сосредоточение на главном торговом Северном пути перестало соответствовать обстановке.
Однако, возражения против возвращения к такой, имевшей место в прошлом дислокации были не безосновательны. Для слабейшей морской державы смешанная операция по нападению на побережье являлась способом нарушить сосредоточение флота противника с целью принудить часть этого флота принять бой в тяжелых для него и в выгодных для себя условиях.
Или теперь, или никогда немцам представлялся случай сыграть в хорошо знакомую старую игру. Англия как в сухопутном, так и в морском отношении переживала моменты слабости. Из регулярных войск в Соединенном королевстве находились только прибывающие части индийской армии и гарнизоны из далеких колоний, формировавшиеся в 27-ю, 28-ю и 29-ю пехотные дивизии, а территориальные войска еще не закончили шестимесячного обучения, необходимого для их боевой подготовки. Многие из лучших частей находились за границей, а новые армии еще не приобрели достаточного опыта. Гранд-Флит в это время был сильно ослаблен, потеряв линкор Audacious; Benbow и Emperor of India, новые линейные корабли типа «Iron Duke», еще не вступили в строй, так как только 20 ноября могли выйти в Куинстаун для производства пробной стрельбы. Ни тот, ни другой из двух кораблей не были еще пригодны для несения линейной службы. Новый линейный крейсер Tiger, только что присоединившийся к флоту, был далек от состояния действительной боевой готовности[5].
К тому же база в Скапа все еще оставалась ненадежной, хотя к этому времени она стала менее открытой противнику; кое-что было сделано в отношении сокращения числа входов, которыми можно было в нее проникнуть. При помощи 12 затопленных брандеров адм. Миллеру удалось, несмотря на сильнейшее течение в проливе, закупорить 3 из них, оставив, кроме главного (южного) прохода, 1 с западной стороны и 2 с восточной. Для них изготовлялось противолодочное оборудование, испытанное с успехом в Кромарти, но оно еще не прибыло.
Пока оно не было установлено, Гранд-Флит мог рассчитывать в деле охраны себя только на миноносцы и суда вспомогательного патруля, специально данные ему в качестве средств борьбы с подводной опасностью. 12 эск. миноносцев были временно прикомандированы в Гранд-Флиту для той же цели, но каждую неделю поступали требования вернуть их для прежней дозорной службы на юге, где надобность в них все возрастала. Увеличивающаяся активность неприятельских подлодок в Канале требовала усиления охраны транспортов, непрестанно посылаемых во Францию[6].
21 ноября был составлен новый план заграждения Дуврского пролива: вся зона разделялась на 8 районов, в каждом из которых беспрерывно нес дозор английский миноносец, а французские подводные лодки обязывались быть в постоянной готовности по тревоге занять линии от Gris Nez (Гри Нэ) до Varne и от Кале до Goodwins.
Но, кроме такого прикрытия, транспортам требовался еще эскорт, в составе которого могли быть только миноносцы. Их требовалось гораздо больше, чем мы могли дать, и, несмотря на помощь французских флотилий, сплошь и рядом менее ценные пароходы должны были итти без эскорта. Большой конвой, прибывший из Индии в середине сентября, пришлось вместо Саутгепмтона направить в Девонпрорт[7]. Ненадежность плавания в Канале только подтвердилась потерей Niger: 11 ноября этот старый миноносец был потоплен торпедой у Deal[8], ввиду чего уже на следующий день адм. Джеллико получил получил приказание вернуть временно прикомандированные к Гранд-Флиту 12 миноносцев, как только закончится работа по противолодочному оборудованию Скапа.
Дальнейшим результатом активности неприятеля явилось приказание крейсерам западного патруля не останавливаться для осмотра коммерческих судов из-за риска стать жертвой подводных лодок. Отныне им надлежало сосредоточить главное внимание на обнаружении подозрительных судов, а не на пресечении военной контрабанды. Положение в районе северного патруля также было далеко не блестящим. 6 старых Edgar 10-й крейсерской эскадры оказались настолько изношенными, что приходилось удивляться, как они вообще могли нести службу. Теперь они пришли в совершенную негодность и получили приказание окончить кампанию. На их место вступали вспомогательные крейсеры, хотя на не все из них были еще готовы.
Впрочем, последний недочет в скором времени устранился, так как было признано ненужным формирование эскадры против Шпее на западном побережье Африки, и крейсеры Warrior, Black Prince, Duke of Edinburgh и Donegal уже вышли для присоединения к Гранд-Флиту. Вслед за ними шли окончивший ремонт Leviathan, не нужный в Вест-Индии после уничтожения Эмдена, Hampshire и Cumberland из Камеруна.
Таким образом, вместо ушедших трех линейных крейсеров адм. Джеллико в ближайшем будущем должен был получить 3 крейсера 1-й крейсерской эскадры плюс Leviathan. 6-я же крейсерская эскадра, из состава которой он имел прежде только Drake и случайные суда, должна быть укомплектована Donegal, Cumberland и Hampshire.
Учитывая столь важные обстоятельства, как готовность в ближайшем времени ко вступлению в строй первого корабля из серии типа «Queen Elizabeth», и то, что, наверное, немцы скоро обнаружат уход отряда Стэрди, было вполне естественно ждать, что они используют благоприятный момент для нанесения чувствительного удара нашему флоту, момент, который в будущем может не повториться. Опасность нарушения сосредоточения флота в такую минуту была очевидна, но новый состав адмиралтейства уже показал, что, когда освященные опытом принципы ставятся на карту, он готов итти на риск.
Один из принципов гласил, что, раз имеется вероятность вражеского вторжения или набега на побережье, должны быть приняты все меры к пресечению подобных попыток еще в открытом море или, в худшем случае, у побережья. Итак, решено было итти на риск.
Хотя базы Скапа-Флоу и Кромарти, где стоял с линейными и легкими крейсерами адм. Битти, были слишком удалены, их все же приходилось удерживать для господства в северных проходах, но требовалась еще третья база, более южная; в этом отношении Росайт (Rosyth), при всех его недостатках, являлся единственным подходящим пунктом. Противолодочная оборона там заканчивалась, и он был избран в качестве базы для значительного отряда кораблей.
Сокращение линейных сил, находившихся у адм. Джеллико, побудило его просить вернуть ему 3-ю линейную эскадру, отозванную еще в начале ноября в Канал, но его просьба полностью не была удовлетворена. Надо было парализовать все увеличивавшуюся подводную опасность в Канале, и адмиралтейство решило нанести удар базам, из которых подводные лодки действовали; для производства этой рискованной операции было намечено 5 «Дункан», которые совместно с Revenge должны были сформировать эскадру особого назначения — 6-ю линейную — под флагом Никольсона. Но 8 «King Edward» могли быть отданы, и Брадфорд получил приказание снова отвести их на север. 13 ноября 7 из них вышли из Портленда на присоединение к Гранд-Флиту, но уже не в Скапа-Флоу. Накануне этого дня закончилось составление нового плана на случай какой-либо попытки немцев произвести высадку на побережье Англии. В основу его было положено следующее соображение: если к северу или югу от Flamborough Head появятся экспедиционные силы противника, мы должны быть готовы немедленно обрушиться на их прикрывающие отряды с тем, чтобы прорваться и атаковать транспорты и их конвой или дать возможность сделать это флотилиям наших миноносцев. Для этой цели северный район поручался отряду Брадфорда с базированием на Росайт, где к нему присоединился Пекенхем с 3-й крейсерской эскадрой в составе Antrim, Argyll, Devonshire и Roxburgh и полуфлотилии миноносцев.
В южном районе проведение в жизнь вышеуказанного соображения встречало затруднения. Здесь все имевшиеся в наличии силы состояли из сравнительно устаревшей и тихоходной 5-й эскадры и еще более устаревших «Duncan». Кроме того, единственной подходящей базой был Ширнесс, порт, неудобный для упражнений и занятий флота, причем из этого порта выход был возможен не при всех условиях прилива. Первое обстоятельство являлось крупным недостатком, так как по плану войны эскадры Канала являлись резервом, откуда непрестанно черпались пополнения на другие корабли и где команды имели большой процент необученных людей. Неудовлетворительность положения усугублялось отсутствием крейсеров и миноносцев, а взять их было неоткуда. Тем не менее, приходилось обеспечить позицию. Поэтому 14 ноября адм. Берни вышел из Портленда в Ширнесс с 5-й линейной эскадрой, а «Duncan» пошли в Дувр[9].
Адм. Берни имел приказание при первых признаках неприятельской экспедиции немедленно ее атаковать, не считаясь с обнаруженными силами, и тотчас же вызвать к себе 6-ю линейную эскадру. Считалось вероятным, что при помощи гарвичских флотилий миноносцев и флотилий из Нор он сможет предупредить высадку. Кроме того, одновременно с этим предусматривалась посылка значительного количества подводных лодок и заградителей в тыл противнику. Адм. Баллард получил новые директивы, согласно которым дозорные флотилии восточного побережья должны были рассматриваться в качестве первой линии обороны против набега. По началу так и было, но затем, вследствие энергичной деятельности немецких заградителей, обстановка изменилась. Вместо того чтобы держаться подивизионно, по определенным портам, дозорные миноносцы оказались разбросанными поодиночно по побережью в поисках возможных заградителей противника. В таком положении они не могли бы оказать серьезного сопротивления экспедиционным силам противника.
В начале ноября операция немцев у Горлстона заставила обратить внимание на опасность положения, в результате чего, после совещания в адмиралтействе, было решено восстановить прежнюю дислокацию, составленную еще в апреле 1914 г. де-Робеком. Адм. Баллард получил распоряжение собрать миноносцы подивизионно, возложив службу по борьбе с неприятельскими заградителями исключительно на траулеры вспомогательного патруля[10].
К концу месяца данные разведки начали подтверждать правильность принятых мер и сопряженный с ними риск[11]. Поступали сведения о необычайном оживлении в германских военных портах. Первой ласточкой было сообщение от 20 ноября о предполагаемой подводной атаке значительными силами баз Гранд-Флита, но это сообщение не требовало принятия каких-либо мер, так как базы в это время пустовали. Как и обычно при всяких признаках неприятельской активности, был предпринят крупными силами поиск в Гельголандскую бухту. На этот раз он должен был сопровождаться воздушным рейдом на куксгафенские ангары цеппелинов в качестве добавочной меры для вызова противника на бой. Однако, противник принял меры, и воздушную операцию отменили, но все эскадры Гранд-Флита совместно с гарвичскими силами с 22 по 25 ноября ходили к Гельголанду.
Как и всегда, ничего обнаружено не было, и флот разошелся по местам новых стоянок. 20 ноября генерал Жоффр сообщил, что с прекращением нами операций на Бельгийском побережье неприятельские батареи, установленные к востоку от Ньюпорта, причиняют союзникам много беспокойства. Но период этих операций не оказался бесплодным. Ген. Фош не имел возможностей противодействовать этой бомбардировке, и французский главнокомандующий просил нас поддержать его. Хотя, как будет видно ниже, мы сами имели в виду операции в этом районе, тем не менее просьба была тотчас же уважена. К.-адм. Худ немедленно пошел в Дюнкерк с Revenge, Bustard и шестью миноносцами, причем по предложению адмиралтейства в его распоряжение были даны французские канонерская лодка и 4 миноносца. По выполнении задачи 22 ноября ему было приказано вернуть Revenge в Дувр.
Одновременно выполнялась и наша собственная операция: активность подводных лодок противника в Канале все увеличивалась, и было решено, пользуясь походом Гранд-Флита к Гельголанду, начать проведение нового плана — нападения на базы подводных лодок. Наибольшее беспокойство причинял Зеебрюгге — порт, который немцы приспосабливали под базу подводных лодок для действий их в Канале на путях сообщений нашей армии. После эвакуации Зеебрюгге мы, уступая требованиям сухопутного командования, оставили его нетронутым; результаты этого теперь начали сказываться[12]. Деятельность подводных лодок породила несколько вариантов заблокирования Зеебрюгге. Но, основываясь на неудачном опыте японских брандеров у Порт-Артура, все эти варианты были забракованы по соображениям невозможности подавления огня современной береговой артиллерии. Позже, когда достижения техники изменили положение вопроса, одна из самых замечательных операций, записанных на страницах морской истории Англии, доказала ошибочность этого мнения. Но пока решение состоялось в пользу бомбардировки, а не заблокирования.
21 ноября, почти одновременно с выходом Гранд-Флита, Никольсон получил приказание итти в Зеебрюгге с линейными кораблями Russell и Exmouth. В пути к нему должны были присоединиться 8 миноносцев, такое же число тральщиков из Лоустофта и 2 воздушных корабля для корректировки стрельбы. 23 ноября операция состоялась, но из-за тихоходности тральщиков и задержек от постоянных разрывов тралов на мелководье выход отряда на позицию совершался очень медленно, причем в конце концов осталось только 2 действующих тральщика, воздушные же корабли не прибыли вовсе. В 2 ч. 30 м. оба корабля с 62 каб. открыли огонь по батопорту канала. Когда расстояние уменьшилось до 55 каб., Никольсон изменил курс на 4 R влево, чтобы все орудия могли действовать, и перенес огонь на железнодорожную станцию, гавань и батареи, расположенные в гавани. На этом курсе он дошел до пловучего маяка Wielingen. Расстояние уменьшилось до 30 каб., и суда, повернув на 16 R, повторили маневр на обратном галсе. В 3 ч. 40 м., т. е. после почти часовой бомбардировки, бой закончился. Всего было сделано 400 залпов. Отсутствие воздушных кораблей не давало возможности судить о результатах, видны были только пламя громадного пожара и огненные языки других, меньших, пожаров. Если верить полученным впоследствии сообщениям из Голландии, успех был немалый: склады, постройки, краны в порту оказались разбитыми, присланные для сборки отдельные части шести подводных лодок превратились в массу разбитого, перекрученного железа. Короче говоря, по сообщениям выходило, что этот пункт на некоторое время не может быть использован как база подводных лодок и немцам придется перенести ее в Брюгге.
Однако, эти сообщения более подробных подтверждений не имели; нам теперь известно, что серьезно пострадала лишь электростанция батопорта; так или иначе, Зеебрюгге оставался источником беспокойств и опасений за линии сообщения через Канал.
Сомнений в усилении предприимчивости командиров немецких подводных лодок быть не могло; в день бомбардировки Зеебрюгге маленький английский пароход Malachite, шедший из Ливерпуля в Гавр, был остановлен подлодкой U-21 совсем близко от этого порта на глазах дозорного судна. Появление ее было настолько ошеломляюще неожиданно, что лодка без помехи почти полчаса стреляла по Malachite, причем с берега не было сделано ни малейшей попытки спасти Malachite, державшейся на плаву почти 24 часа. В течение последующих дней французские миноносцы старательно, но неудачно охотились за лодкой. По одному из своих преследователей U-21 выпустила безуспешно 3 торпеды, но из этого района не ушла. 26 ноября у мыса d'Antifer, к северу от Гавра, она поймала пароход Primo, шедший с углем в Руан, и поступила с ним так же, как и с Malachite, опять действуя без всякой помехи. Снова не было никакой попытки спасти пароход по уходе неприятеля. Ущерб хотя был и ничтожен, но факт нападения на коммуникационные линии, чего давно боялись, оказался налицо. Очевидно, применявшиеся меры охраны не отвечали обстановке.
Хотя французы имели в Шербурге 18 миноносцев, конечные пункты их коммуникаций оказались почти не защищенными от подводных лодок. С нашей стороны организация охраны также не была закончена. 12 вооруженных траулеров из Ярмута, назначенные с тремя лидерами[13] для охраны, не могли приступить к работе ранее 26 ноября. Все движение транспортов было приостановлено; 5 из них, готовых к уходу из Саутгемптона, пришлось задержать до прибытия из Гарвича шести миноносцев. Этим миноносцам после отконвоирования транспортов, предписывалось произвести на обратном пути тщательный осмотр побережья Англии в поисках подводных лодок и плавающих мин, о большом числе которых сообщалось в донесениях. 26 ноября, в день потопления Primo, из Гарвича был отправлен еще дивизион миноносцев для поиска лодок в районе Дувр — Needles; французов просили сделать то же самое по их побережью. После этого из Дувра потребовали еще 6 миноносцев для регулярной эскортной службы.
К моменту их прихода в Девонпорт прибыл дивизион миноносцев типа «Beagles» из числа двух, отозванных из Средиземного моря для сформирования флотилии Северного моря. Их немедленно прикрепили к Портсмуту для эскортной службы; благодаря этому стало возможным организовать из ярмутских тральщиков постоянный дозор на линии Winchelsea — Poole, прикрывающий путь и на Дьепп и на Гавр. Таковы были вновь принятые меры. Отныне ни один транспорт важного назначения не мог быть отправлен без эскорта, причем время их ухода назначалось с расчетом прибытия к французским берегам после наступления темноты.
В дополнение к этим мерам, основываясь на применении подводными лодками артиллерии против пароходов, возникла мысль об устройстве судов-ловушек (dekoy-ships) и было отдано соответствующее распоряжение об оборудовании такой ловушки — парохода Victoria с двумя замаскированными двенадцатифунтовыми орудиями.
Таким образом, ко всем заботам флота прибавлялась новая. В то время как в ожидании попыток вторжения каждый миноносец был нужен в Северном море, коммуникационные пути армии сделались источником постоянных опасений и охрана их ложилась дополнительным бременем на наши флотилии.
Но в данный момент центр тяжести подводной кампании немцев находился в другом месте. В день бомбардировки Зеебрюгге, когда Гранд-Флит находился у Гельголанда, произошло, повидимому, то самое нападение на его базы, о котором предупреждала в свое время наша разведка.
Тральщик Dorothy Grey в миле на SW от Ноха обнаружил подводную лодку в таком близком от себя расстоянии, что он бросился на нее с целью таранить. Нанес ли он ей удар или нет, наверное сказать нельзя, но во всяком случае ей пришлось погрузиться с такой быстротой, что она носом ударилась о подводную скалу у Muckle Skerry и получила столь серьезные повреждения, что была принуждена подняться на поверхность и сдаться миноносцу Garry. Лодка оказалась U-18. Тральщику Dorothy Grey выпала честь первому из числа вспомогательных судов ликвидировать германскую подводную лодку.
На следующий день в 8 ч. 30 м. утра другой тральщик донес о появлении лодки у Duncansby Head, идущей курсом WSW, а 2 часа спустя канонерка-тральщик Dryad, принадлежащая северному патрулю, обнаружила и преследовала большую лодку в 40 милях на OtS от того же пункта. Лодка погрузилась и ушла. Вскоре после полудня еще одна лодка была замечена у Ноу идущей из Torness по направлению Stroma, т. е. поперек Pentland Firth.
Оживленная деятельность лодок продолжалась и в день возвращения флота, т. е. 25 ноября. Начальник отряда тральщиков Эбердинского порта преследовал лодку, появившуюся у Эбердина, но упустил ее. Канонерка Skipjack пыталась потопить, но неудачно, U-16 у Pentland. Сколько лодок было на самом деле, точно выяснить было нельзя, но не приходилось сомневаться, что противник предпринял нападение лодок на район Скапа-Флоу[14]. Правда, это нападение свелось лишь к потере неприятелем лодки, но оно не могло не усилить опасений за все еще незащищенное место якорной стоянки флота. Затруднения усугублялись рядом жестоких штормов, препятствовавших установке боновых заграждений. Ноябрь заканчивался без всякой уверенности в скорой готовности заграждений (сети, боны) типов, выработанных в Кромарти. Все это в известной степени влияло на свободу действий главнокомандующего, а ужасная катастрофа, разразившаяся на эскадре Канала, усугубляла чувство неуверенности. 26 ноября на л. к. Bulwark из состава 5-й линейной эскадры, прибывшей, согласно новой дислокации, 15 ноября в Ширнесс, во время приемки боевого запаса произошел страшный взрыв. Когда рассеялся дым, корабля уже больше не было. Из экипажа в 750 человек спаслось лишь 12.
Неожиданность и результаты катастрофы казались необъяснимыми. Долгое время она считалась делом рук шпионской организации, что, конечно, не способствовало ослаблению морального впечатления от тяжелого удара. Только в середине декабря следственная комиссия установила, что причиной взрыва явилось случайное воспламенение пороха.
Тревожный период штормовых погод и темных ночей, столь благоприятный для неожиданных нападений неприятеля, наступил, и одновременно были получены данные о возникновении новой угрозы, против которой пришлось выполнить новое развертывание.
1 декабря наш посланник в Копенгагене прислал донесение — не настаивая на его особенной достоверности — о значительном количестве пароходов и всяких десантных средств, сосредоточиваемых в Киле. Первоисточник этих сведений не заслуживал большого доверия, но если даже это была и правда, то все же характер кильских приготовлений и обстановка говорили в пользу того, что они скорее направлены против незамерзающего русского побережья в районе Либавы, чем против берегов Англии.
После победы Гинденбурга под Сольдау, прекратившей наступление русских в Восточную Пруссию, германское наступление остановилось вблизи границы. В Берлине пришлось подумать о помощи австрийцам против вторжения русских в Галицию. Но так как немцы не оставили плана наступления в Прибалтийский край, а русские войска на своей территории занимали сильные позиции, то представлялось весьма вероятным, что немцы готовятся выбить их при помощи десантного удара. Удержание господства в Балтике становилось для Германии существенно важным не только для оборонительных целей, но и для успеха ее наступления. В течение зимы вряд ли можно было рассчитывать на осуществление этого наступления, но зато темные зимние ночи наиболее благоприятствовали выполнению другого плана, т. е. смешанной операции на Северном море против наших берегов. Во всяком случае нельзя было игнорировать опасность, в особенности считаясь с тем, что кампания по проведению принудительной воинской повинности, предпринятая незадолго до войны, не способствовала в свое время ослаблению тревоги, связанной с вопросом возможности неприятельского вторжения. Кроме того, через неделю-другую должен был нанести удар германской Тихоокеанской эскадре адм. Стэрди, и с этого момента ослабление Гранд-Флита вследствие посылки линейных кораблей переставало быть секретом. Поэтому необходимость доведения главных сил флота до максимальной боевой готовности не подлежала никакому сомнению, а скорейшее возвращение адм. Джеллико его крейсеров являлось очевидной необходимостью. Однако, адмиралтейство, пойдя на риск и сделав все возможное для пополнения Гранд-Флита, не отступилось от принятого решения.
К этому времени адм. Джеллико имел в своем распоряжении полностью 1-ю крейсерскую эскадру и почти целиком 6-ю; крейсера Yarmouth и Gloucester из Вест-Индии шли к нему на присоединение. Последнее добавление доводило число его легких крейсеров до восьми. Недостаток крейсеров северного патруля начинал пополняться вступавшими постепенно в строй вспомогательными крейсерами. Все эти меры, однако, ни в какой степени не препятствовали выполнению плана, выработанного против эскадры Шпее.
Пока адмиралтейство, невзирая на риск, неотступно продолжало работу по очищению океанов от неприятельских крейсеров, беспокойство о том, что Флот Открытого моря начинает просыпаться от спячки, не ослабевало. Хотя день за днем никаких видимых к тому признаков не обнаруживалось, тем не менее наша бдительность все усиливалась. Между 7 и 10 декабря главнокомандующий наметил новый поиск в Гельголандскую бухту, на этот раз линейными и легкими крейсерами с 1-й эскадрой линейных кораблей и 1-й крейсерской эскадрой в поддержке. Но незадолго до назначенного срока разразился ряд жестоких штормов, в результате которых повсюду появились сорванные мины; адмиралтейство не сочло возможным рисковать флотом ради простой разведки, и операция была отменена.
Внимание главнокомандующего сосредоточивалось на мерах по охране базы флота; необходимость этих мер лишний раз подтвердил случай, происшедший 3 декабря, когда немецкой подводной лодке почти удалось проникнуть в верхний восточный проход Флоу. Она тотчас же была замечена дозорным миноносцем Garry, который дважды открывал по ней огонь, так как из-за большой волны он не мог ее таранить, тем более в узкости. Подводная лодка безуспешно выпустила по миноносцу торпеду, а затем вышла в море и, дойдя до десятисаженной глубины, успела погрузиться, видимо, неповрежденная.
Очевидно, необходимы были дальнейшие меры, и адм. Джеллико внес ряд предложений по оборудованию его базы противолодочными устройствами. Одновременно к этой заботе прибавилась еще новая: выяснилось, что тральщики, несмотря на все их качества, слишком тихоходны и не могут обеспечить флоту достаточную свободу действий. Пришлось снова «наложить руку» на торговый флот и взять, впредь до постройки специальных судов, 8 быстроходных пароходов, поддерживающих пассажирское сообщение по побережью Англии. Соответственно переделанные, эти пароходы вошли в состав военного флота под названием «эскадренных тральщиков».
Растущая подводная опасность заставила реорганизовать и систему дозорной службы. Рост количества судов, вовлеченных в борьбу с подводными лодками, перестал соответствовать первоначальной организации дела, и поступавшие со всех сторон требования на такие суда, часто противоречащие взаимным интересам, можно было удовлетворить, только объединив в одно целое всю систему борьбы по всему нашему побережью.
8 декабря должность так называемого «капитана над тральным делом» (Captain Supervising Sweeps) была упразднена и образован «комитет по делам подводных атак» (Submarine Attack Committee) с кап. I р. Данальдсоном во главе. Функции комитета сводились к организации и развитию средств борьбы с подводными лодками; такими средствами борьбы в тот период войны являлись орудийный огонь, таранный удар, тралы с взрывателями и индикаторные сети[15] (indicator nets). Последнее средство только еще испытывалось. Одновременно было установлено разделение всех прибрежных отечественных вод на 23 дозорных района с расчетом, чтобы база каждого района находилась поблизости от местного военного эскорта и получаемые сведения могли без задержки передаваться по назначению.
В обязанность дозора входили, кроме борьбы с подводными лодками, предупреждение постановки мин и наблюдение за судами, подозрительными в отношении шпионства. Для этого понадобилось 74 яхты и 462 тральщика и дрифтера, помимо моторных катеров для работы в некоторых внутренних водных районах[16].
Чисто тральное дело не вошло в новую организацию и осталось самостоятельным. Свою работу новая организация начала 20 декабря, но далеко не сразу смогла удовлетворить потребности всех районов, хотя подходящие суда брались в большом количестве и вооружались экстренным порядком.
Несмотря на всю продуманность оборонительной системы, адмиралтейство было далеко от мысли успокоиться на этом. Оно делало все для скорейшего выполнения судостроительной программы, надеясь вслед затем начать вторую фазу войны энергичным наступлением против неприятельских портов Северного моря. Бомбардировка Зеебрюгге была первым пунктом этого плана, и необходимость продолжения подобных операций, хотя и второстепенного характера, диктовалась все большей и большей активностью подводных лодок неприятеля.
Имелись основания предполагать, что Зеебрюгге и после бомбардировки служит противнику прежним целям; поэтому, когда 9 декабря через состоящего при бельгийской главной квартире полковника Бриджес пришло предложение атаковать этот порт соединенными силами с суши и с моря, то за него сразу же ухватились. Сначала решили послать Duncan из Дувра, но они там не стояли. Штормом, разыгравшимся 3 ноября, боновое заграждение было сорвано, порт оказался открытым для подводных лодок и эскадру после 5 дней пребывания в незащищенном порту пришлось отправить в Портленд.
Однако, из Wash потребовали 3 монитора, из Хембера — Mars и Majestic, а адм. Худа и адм. Никольсона (начальник эскадры Duncan ) вызвали в адмиралтейство для обсуждения плана операции. На случай действий внутри базы противника было приказано вооружить несколько десантных ботов и дрифтеров, первых 120- мм, а вторых 47- мм орудиями, поставив к ним щиты. Но 11 декабря операцию отложили, оставив корабли в полной готовности в Дувре и Дюнкерке, за исключением Mars, отправленного в Портленд.
До этих распоряжений Худ, по приглашению сухопутного начальства в Дюнкерке, успел 14 декабря посетить главную квартиру, где выяснил, что мысль о соединенной атаке Зеебрюгге оставлена и все намерения Фоша сводятся исключительно к операции вспомогательного значения.
Если можно было рисковать кораблями в штормовую погоду ради уничтожения опасной подводной базы, то никак нельзя было позволить себе подобную роскошь ради содействия второстепенной сухопутной операции. Поэтому Худ получил указания беречь корабли, если погода не улучшится. Худ все-таки не хотел отказаться от намеченного плана. Majestic и Revenge уже вышли из Дувра в Дюнкерк и 15 декабря вместе с двумя-тремя орудийными платформами-ботами сделали попытку нащупать беспокойные батареи противника. Попытка эта не удалась, и Majestic был отозван в Дувр адмиралтейством, которое не допускало участия в операциях линейных кораблей, кроме устаревшего Revenge. Revenge продолжал бомбардировку и на следующий день, но, получив два попадания 203- мм снарядов, из которых второе — значительно ниже ватерлинии, принужден был уйти для ввода в док. Мониторы, по мнению Худа, действовать самостоятельно, без поддержки, не могли, и дальнейшее выполнение операции прекратилось.
Наступил момент, когда нельзя было и думать о выделении линейных кораблей для второстепенной работы на побережье, потому что внезапно развернулась операция, которую оценили как давно ожидаемое контрнаступление германского флота.
Это наступление должны были сплоченно встретить все.