НАБЕГ НА ИОРКШИРСКОЕ ПОБЕРЕЖЬЕ 16 ДЕКАБРЯ 1914 г

Схемы 1, 2 и 3

Около 10 декабря после опубликования подробностей фалклендских событий факт ослабления Гранд-Флита перестал быть секретом. Теперь или никогда неприятелю представлялся удобный случай для удара.

Подтверждением наших ожиданий явились данные разведки, поступившие 14 декабря, о ряде признаков подготовки противником наступления, почему было решено выслать флот в море.

Полученные сведения говорили о вероятности набега крейсеров на побережье, но не исключали возможности и десантной операции. Однако, откуда и куда намечался удар, определенно сказать было нельзя.

В таких обстоятельствах опыт давал только одну единственно правильную форму противодействия. Пока объект неприятельской операции оставался неизвестен, всякие попытки, направленные к ее преодолению, непременно влекли за собой опасное нарушение сосредоточения сил. В то же время можно было с уверенностью сказать, что и без нарушения сосредоточения сил неприятель не успеет без помехи высадить даже незначительные силы, в случае же, если он ограничится набегом крейсеров, то не сможет уйти безнаказанно, разве только условия моря и погоды окажутся всецело на его стороне.

Последовавшие распоряжения были сделаны в соответствии со сказанным.

В южном районе 5-й линейной эскадре было приказано находиться в полной готовности выйти по первому требованию в море, коммодору Тэрвиту, который, кроме Fearless и двух флотилий миноносцев в Гарвиче, имел теперь еще 2 крейсера типа «Aretusa» — Aurora и Undaunted, постараться войти в соприкосновение с неприятельскими силами у наших берегов, как только поступят донесения об их появлении.

На севере адм. Джеллико предписывалось выслать из Кромарти Битти с четырьмя линейными крейсерами и двумя дивизионами 4-й флотилии миноносцев с тем, чтобы к нему присоединился из Скапа коммодор Гудинаф с 1-й эскадрой легких крейсеров. Одну эскадру линейных кораблей, предпочтительнее 2-ю как наиболее сильную и быстроходную, предлагалось также отправить из Скапа на поддержку Битти. Высланный отряд должен был затем совместно итти в точку, от которой имелось больше шансов перехватить отступающего противника, в каком бы пункте он ни нанес свой удар.

Адм. Баллард, являвшийся как адмирал патрулей начальником всех пловучих средств обороны побережья, также получил приказание быть наготове. Он находился в Хембере и держал флаг на St. George, где, кроме того, стояли Victorious, Illustrious, старый легкий крейсер Sirius, лидер Skirmisher с четырьмя дивизионами 7-й и 9-й флотилий миноносцев и 4 подводные лодки. Еще 2 дивизиона 7-й флотилии базировались на Ярмут. В Тайне стояли Jupiter и Brilliant и 6 подводных лодок 6-й флотилии. В Хартлпуле, помимо одной подводной лодки, находился 3-й дивизион 9-й флотилии с крейсерами Patrol и Forward. 4-й дивизион держал дозор у Уитби. Севернее — в Forth — находилась 8-я флотилия с лидером Sentinel. В Wash, откуда стоявшие там мониторы собирались уходить в Дюнкерк, пришла из Tees канонерка Rinaldo[17].

Насколько наши предположения о намерениях немцев были близки к истине, мы в то время не знали. Со времени гельголандского боя личный состав Флота Открытого моря был раздражен бездеятельностью, наложенной на него рукой кайзера и его сухопутных советников. Главнокомандующий адм. Ингеноль, наблюдая упадок настроения, просил дать ему большую свободу действий, но получил отказ. Ему было разъяснено, что требования общей военной обстановки приводят к очевидной необходимости держать флот в состоянии fleet in being[18], дабы сохранить господство на Балтийском море и освободить для фронта войска с побережья.

«Поэтому флот, — отвечал морской генеральный штаб, — должен избегать боя, могущего привести к тяжелым потерям, но это не служит препятствием к использованию случаев, благоприятных для нанесения вреда врагу. Боевые действия флота вне Гельголандской бухты, которые неприятель старается вызвать своим появлением в Скагерраке, не упомянуты в оперативных приказаниях, в числе подобных случаев. Против попыток нанести в Северном море вред противнику линейными крейсерами возражений не встречается[19] ».

Это указание штаба, повидимому, и дало повод Ингенолю предпринять операцию набега линейных крейсеров на наше побережье с целью не только поднять упавшее настроение, но, быть может, добраться и до какого-нибудь отряда Гранд-Флита. Поэтому он решил расширить данные ему полномочия и использовать в качестве поддержки 3 эскадры линейных кораблей.

15 декабря рано утром под флагом адм. Хиппера линейные крейсеры Зейдлиц, Мольтке, Фон-дер-Танн, только что вступивший в строй Дерфлингер и броненосный крейсер Блюхер, составлявшие 1-ю разведочную эскадру, вышли совместно со 2-й разведочной эскадрой из легких крейсеров ( Страсбург, Штральзунд, Грауденц и Кольберг, несущий 100 мин) и с 1-й и 9-й флотилиями эскадренных миноносцев. Эти силы направились на NNW со скоростью 15 узлов и, в 5 ч. д. достигнув 56-й параллели, изменили курс на SW, по направлению к побережью Англии.

Линейные крейсеры оставили Куксгафен днем; отряд соединился в условленном рандеву к северу от Гельголанда. После наступления темноты отряд пошел по назначению, вслед за ним вышли линейные корабли (поэскадренно), имея расстояние между флагманскими кораблями от пяти до семи миль.

Впереди линейных кораблей двигался дозор в составе крейсеров Принц Генрих, Роон и Гамбург с флотилией миноносцев. Фланги прикрывались двумя легкими крейсерами с двумя флотилиями миноносцев. Легкий крейсер Штеттин, также с двумя флотилиями, держался в тылу. Походный порядок указывал на назначение линейных кораблей — занять поддерживающую позицию и прикрывать отступление крейсеров после нанесения ими удара.

Ко времени начала операции противника меры, принятые нами против ожидаемого выступления, начали выливаться в определенную форму. Назначенные эскадры были уже под парами и получили приказания следовать на позиции. Адм. Джеллико предстояла задача не из легких. Объектом возможных операций противника было побережье в 300 миль длиной, почему прежде всего предстояло решить, какой именно пункт этого побережья имеет больше всего шансов подвергнуться нападению. Самыми вероятными были наиболее уязвимые, удаленные от военно-морских центров и сулившие наиболее плодотворные результаты по последствиям пункты — Хембер и Тайн.

Однако, немцы упростили решение вопроса постановкой в Северном море дальних минных заграждений. Из заминированных зон главная находилась у восточного побережья Англии; и мы сами усилили ее, поставив добавочные мины в качестве меры против возможных набегов. Это минное поле было нам известно как заграждение у Southwold. Далее к северу у Иоркширского побережья находились районы, заминированные немцами как раз перед Гельголандским боем[20].

Собственно говоря, как немцам, так и нам не были точно известны места поставленных заграждений. Германский штаб, руководствуясь донесениями командиров заградителей, считал, что одна группа мин поставлена в 20―30 милях от Хембера, а другая — в пяти-шести милях от Тайна, мы же обнаружили их в море в 30 милях от берега[21].

При таких обстоятельствах адмиралтейство сочло необходимым объявить 2 опасных для мореплавания района.

Один — от островов Farn до Tees, а другой от Flamborough Head до Хембера со свободным между ними проходом шириной около 25 миль у Скарборо и Уитби. Были разосланы соответствующие выпуски «Извещений мореплавателям», из которых один, повидимому, попал в руки немцев при захвате ими в конце октября английского парохода Glitra.

Не будучи уверены в точности мест своих северных заграждений и опасаясь, не удлинили ли мы их подобно другим, немцы, вероятно, использовали захваченные «Извещения» при разработке операции.

Во всяком случае наш контрплан был всецело связан с вопросом о заграждениях. За последнее время поступало так много сообщений о пловучих минах в восточных районах, что адм. Джеллико на своей карте включил в опасную зону все водное пространство между старым заграждением и линией, проходящей приблизительно параллельно к выступу берега, между параллелями Forth и Flamborough Head, длиной около 80 миль. Поэтому Уорендер, командующий эскадрой, назначенной действовать совместно с Битти, получил при выходе из Скапа категорическое приказание, запрещающее действовать большими кораблями в этом районе.

Рандеву, назначенное Уорендеру и Битти, находилось в 25 милях на SO от юго-западной части Доггер-банки, на прямой между Гельголандом и Flamborough Head, равноотстоящей от курсов, обычно прокладываемых на Тайн и Хембер. От Гельголанда намеченное рандеву отстояло на 180 миль, а от Flamborough Head на 110 миль и приблизительно в 50 милях на SO от рандеву, назначенного адм. Ингенолю.

Посылка именно 2-й эскадры, как того желало адмиралтейство, не встретила затруднений, так как она в этот день являлась дежурной, т. е. была в полной готовности немедленно выйти в море[22].

С легкими крейсерами дело обстояло иначе: Liverpool стоял в ремонте, Lowestoft, ходивший с 1-й крейсерской эскадрой, только что вернулся и грузил уголь. В распоряжении Гудинафа оставались лишь Southampton, Birmingham, Nottingham и Falmouth в придачу с Blanche, который хотя и числился при 3-й линейной эскадре, стоявшей в Росайте, но в это время там не был.

Состояние погоды еще более ухудшило положение. Сразу по выходе крейсеры встретили такую волну, что маленькие Blanche и Boadicea итти не могли и принуждены были вернуться, и только благодаря предусмотрительности адм. Джеллико дело было поправлено. Сознавая, насколько велика сможет оказаться потребность в крейсерах в предстоящей операции, он дополнил силы, указанные адмиралтейством, крейсерами адм. Пекенхема, который со своей 3-й эскадрой присоединился из Росайта к Уорендеру днем 15 декабря[23]. Кроме того, опасаясь, что миноносцы, состоящие при Битти, не смогут из-за волны держаться при эскадре, Джеллико посоветовал отправить коммодора Тэрвита к Доггер-банке в распоряжение Битти. Свое предложение адм. Джеллико затем подтвердил, но адмиралтейство в тот момент не сделало изменений в плане, и Тэрвит пошел к Ярмуту. Придя туда в 6 ч. 30 м. у. 16 декабря, он, ожидая приказаний, держался на ходу, укрываясь под берегом от непогоды. Тем временем остальные эскадры соединились и под общим командованием Уорендера следовали к месту рандеву, куда должны были притти в 7 ч. 30 м. у., т. е. перед рассветом[24].

Ночью отряд следовал в таком походном строю: впереди главных сил в расстоянии пяти миль шли линейные крейсеры, имея на правом траверзе в пяти милях легкие крейсеры, а на левом, в таком же расстоянии, 3-ю крейсерскую эскадру. Миноносцы Битти, в числе только семи, держались в 10 милях слева от линейных крейсеров, имея приказание с рассветом приблизиться и действовать в качестве завесы для линейных кораблей.

В 5 ч. 15 м. у. миноносец головной колонны Lynx, находясь приблизительно в 20 милях на NO от германского рандеву, усмотрел слева по носу миноносец. Получив неверный ответ на опознавательный сигнал, Lynx с 2½ каб. открыл огонь; миноносец начал уходить на N и скрылся. Повернув на 16 R влево, Lynx[25], имея за собой остальные миноносцы, бросился в погоню.

Вскоре головные миноносцы снова обнаружили противника и открыли огонь, а через несколько минут концевые заметили еще миноносцы с левой стороны, которые также открыли огонь. Почти одновременно Lynx, уже получивший несколько попаданий, неожиданно повернул на 14 R влево[26]. Вслед за ним повернули и остальные миноносцы. Противник слева исчез, и перестрелка продолжалась с первоначально появившимся миноносцем, пока он, склоняясь на Ost, не исчез в темноте. В результате перестрелки Ambuscade, следовавший за Lynx, получил пробоину в носу и в 5 ч. 50 м. должен был выйти из строя; в жилой палубе вода у него стояла на 5 футов.

Командир Lynx изменил курс на SW 8° и повел миноносцы на соединение с линейными кораблями, рассчитывая встретиться с ними с рассветом, но, 3 мин. спустя, с левого траверза Hardy и Shark в расстоянии кабельтова появился неприятельский крейсер, который сразу же показал опознавательные огни. Hardy и Shark немедленно открыли огонь. Противник осветил прожекторами оба миноносца и энергично отвечал, заставив Hardy уклониться вправо.

Концевые эск. миноносцы, следуя движению Hardy, держали в кильватер, а Unity и Lynx, не находясь под огнем, продолжали итти прежним курсом, вследствие чего дивизион разошелся. Hardy и следующие за ним миноносцы быстро пришли на курс, параллельный противнику, и возобновили бой. Около 6 ч. у. Hardy получил настолько серьезные повреждения, что был вынужден выйти из строя и занять место позади. У него было повреждено рулевое устройство, разбиты оба машинных телеграфа и все средства передачи приказаний в машину. Однако, благодаря заранее устроенному приспособлению, удалось наладить управление рулем и повернуть. Приказания в машину передавались голосом через машинный люк.

После поворота Hardy влево почти на 10 R, крейсер, оказавшийся на его правом траверзе, снова открыл прожекторы и возобновил стрельбу.

Hardy энергично отвечал, противники сблизились до полукабельтова. В этот момент была выпущена торпеда, как казалось, удачно, так как у борта крейсера поднялся водяной столб, огни погасли, стрельба прекратилась и он скрылся в южном направлении.

К Hardy подошел с миноносцами своего дивизиона Shark, командир которого решил не оставлять подбитого товарища и ждать, пока он справится с повреждениями. В 6 ч. 20 м. Hardy смог дать ход обеими машинами и вступил в кильватер Spitfire. Миноносцы снова легли на курс, ведущий на соединение с главными силами. Где-то впереди тем же курсом шли Lynx и Unity, которые вскоре, после 6 час., когда в тылу у них прекратился огонь, приняли сигнал Ambuscade о помощи.

Командир Lynx отправил Unity, но последний вскоре донес, что он отрезан от Ambuscade крейсером. Одновременно (6 ч. 15 м.) Lynx обнаружил справа от себя 3 неприятельских крейсера, делавших ему опознавательные сигналы. Lynx ответил сигналом, похожим на опознавательный сигнал первого германского эск. миноносца. Новые пришельцы им удовлетворились и скрылись в восточном направлении. С рассветом Lynx, не найдя эскадры и имея слишком серьезные повреждения, чтобы продолжать плавание, повернул на NW и пошел в Leith для ремонта под конвоем Unity[27].

Дивизион Shark продолжал поход, идя 25-узловым ходом на соединение с отрядом, имея Hardy концевым.

Развернувшиеся события не вызывали сомнений. Командиры считали, что они встретились с завесой из неприятельских легких крейсеров и миноносцев, выдвинутой в северо-западном направлении, за которой должны были находиться более серьезные силы. Они не ошиблись. Как теперь известно, крейсер, с которым миноносцы вели бой, был Гамбург, из разведочного отряда немецкого линейного флота. Гибель Гамбурга, считавшаяся на Hardy очевидной, на самом деле не произошла, но зато и Hardy был цел, вопреки донесению Гамбурга. Все же отважная атака нашего дивизиона не пропала даром.

О появлении наших флотилий адм. Ингеноль узнал в первый раз в 4 ч. 20 м. у., получив сообщение одного из своих разведчиков, усмотревшего миноносцы, прикрывавшие левый фланг адм. Уорендера. Поэтому, когда пришло известие о столкновении с ними, у него усилились опасения возможности торпедной атаки, тем более, что до рассвета оставалось еще около 2½ час. Имея инструкцию не рисковать, Ингеноль приказал линейным эскадрам повернуть на SO. Через несколько минут стало известно о случае с Гамбургом. К этому времени Ингеноль пересек дугу, проходящую от Terschelling к Horn Reef, — границу Гельголандской бухты, вне которой операции линейных кораблей запрещались; здесь решимость, с которой он нарушил свои полномочия, его оставила. В 6 ч. 10 м., ничего не зная о близости эскадр Уорендера, он окончательно повернул и ушел, оставив свой крейсерский отряд без поддержки.

Обо всем этом мы узнали много времени спустя; в тот же момент ни один из наших крейсеров не имел точного представления о положении. Lion стал слышать немецкие радио и заметил блеск выстрелов в 5 ч. 30 м. у., а донесение Lynx о погоне за первым немецким миноносцем было принято им только в 5 ч. 40 м. у. Битти продолжал итти к месту рандеву и только около 7 час. услышал сигналы о помощи Ambuscade. Однако, он не изменил курса и, избегая радиопереговоров, не передал сигнала Ambuscade береговым станциям.

К этому времени оценка положения, сделанная командирами миноносцев, вполне подтвердилась. В 6 ч. 50 м. дивизион Shark, идя курсом SO 30°, увидел с левой стороны в трех милях на SO дым. Миноносцы немедленно пошли на сближение, и через 10 мин. 5 неприятельских миноносцев бросились на них, развивая ход до 30 узлов. Несмотря на повреждения, Hardy легко держался в строю. С 20 каб. неприятель открыл огонь. До рассвета оставалось не менее часа; видимость была очень плохая, и очертания немецких миноносцев разбирались с трудом.

Вдруг неожиданно во главе неприятеля обрисовался крейсер, похожий на Роон. Крейсер шел на NO, и Shark, быстро положив руля, повел дивизион на Ost так, чтобы, не упуская крейсера из виду, держать его с правой стороны. В первый момент расстояние не превышало 20 каб., но Роон не открывал огня, вероятно, опасаясь привлечь внимание.

Shark продолжал держаться на своем месте, стараясь войти в радиосвязь с Уорендером. Однако, его сигнал был принят лишь в 7 ч. 30 м. у. Почти в это же время подошли к месту рандеву наши 4 эскадры, рассчитывая встретить коммодора Тэрвита с его миноносцами. Наступал рассвет прекрасного зимнего дня, с голубым небом, покрытым маленькими тучками. Море было спокойно, видимость — отличная, но горизонт пуст. Флотилии Тэрвита не показывались. Он все еще стоял у Ярмута в ожидании приказаний.

Приходилось действовать без него. Уорендер, приняв радио Shark, повернул эскадру на 8 R влево и пошел зигзагами в восточном направлении. Одновременно Битти, только что опознавший эскадру Уорендера, но не получивший радио Shark, повернул обратно на 16 R и пошел на N. Этот маневр был предусмотрен ранее разработанным планом и в данный момент особенно удовлетворял командующего линейными крейсерами, так как вел его в направлении, откуда за последние 2 часа поступали сигналы с дивизиона Lynx, сообщавшие о столкновении с противником.

Через полчаса — в 8 ч. у. — Уорендер сделал Битти сигнал: «Намереваетесь ли преследовать Роона?» На что с Lion последовал ответ, что о Рооне ничего не известно. Через несколько минут на Lion приняли радио Shark. Битти немедленно повернул на O, увеличил ход и донес Уорендеру (в 8 ч. 20 м. у.), что идет совместно с линейными и легкими крейсерами отрезать неприятеля, а 3-ю крейсерскую эскадру оставляет ему. Уорендер согласился на это, добавив, что предполагает начать отход к северу в 2 ч. 30 м. и запрещает Битти уходить слишком далеко.

Затем линейные корабли повернули на S, чтобы войти в соприкосновение с 3-й крейсерской эскадрой, а Битти с легкими крейсерами, развивая самый полный ход, бросился курсом ONO, надеясь перехватить Роона и нимало не подозревая, что фактически гонится за всем германским линейным флотом.

Между тем в районе нахождения Роона условия погоды для следящих за ним миноносцев перестали быть благоприятными. Часто находящий туман уменьшал видимость которая колебалась от 1 до 4 миль[28]. Около 7 ч. 40 м. она настолько ухудшилась, что миноносцам пришлось сильно сблизиться с неприятелем, чтобы не потерять его из виду. Через 10 мин. прояснило, и открылся не только Роон, но еще 3 легких крейсера, появившихся в восточной части горизонта.

Картина быстро переменилась. крейсеры немедленно начали погоню, отгоняя миноносцы от Роона.

Оставалось только стремиться навести неприятеля на наши эскадры. Shark, развивая со своим дивизионом 30-узловый ход, начал склоняться к N, поворачивая влево, пока не лег на NW, имея противника на правом крамболе. Вскоре подбитый Shark не смог держать полного хода, скорость дивизиона упала до 25 узлов, и начальник его дал адмиралу радио, сообщая о положении. Однако, раньше чем радио дошло по назначению, противник, как бы предчувствуя западню, прекратил погоню и повернул обратно. Миноносцы держались за немецкими судами до 8 ч. 35 м., пока не потеряли их из виду. Повернув затем к месту назначенного рандеву, они через ¼ часа, усмотрев на левом крамболе наши легкие крейсеры, идущие на восток, пошли к ним на соединение.

Ко времени этих событий общая обстановка изменилась. Повидимому, на побережье Иоркшира происходили какие-то события, но какие именно, — было неясно. В момент, когда Shark заметил легкие крейсеры Гудинафа, а Уорендер вошел в соприкосновение с 3-й крейсерской эскадрой, оба флагманских судна одновременно перехватили тревожную радиограмму. В 150 милях к W легкий крейсер Patrol, лидер Хартлпульской флотилии, сообщал Jupiter — сторожевому судну в Тайне, что его обстреливают 2 немецких линейных крейсера. Уорендер тотчас же повернул на NW с расчетом пройти к месту событий кратчайшим путем, т. е. через промежуток между минными полями.

Едва эскадра повернула, как 8 ч. 55 м. срочное радио адмиралтейства сообщило, что в 8 ч. 20 м. подвергся бомбардировке Скарборо. За несколько минут до этого на Lion перехватили ту же радиограмму. Но как ни серьезна она была, Битти не решился прекратить погоню за Рооном. Это был только перехват, а между тем он знал, что неподалеку от него находилось несколько кораблей противника, ибо он только что принял переданный в 8 ч. 15 м. сигнал Shark о том, что дивизион последнего подвергается преследованию. Не зная еще, что наши миноносцы встретились с крейсерами Гудинафа, и считая свою эскадру почти в соприкосновении с неприятелем, он полагал долгом службы пойти к ним на помощь. В 8 ч. 54 м. линейные крейсеры изменили курс к N; почти одновременно было получено радио адмиралтейства, и Битти, оставив все сомнения, тотчас повернул на W.

В 9 ч. с минутами все наши 4 эскадры, развивая самый полный ход, шли к новому месту действия. На этом курсе к ним присоединились вскоре и миноносцы.

Не оставалось сомнений, что давно ожидаемый неприятельский набег осуществился.

Около 8 ч. у. у Скарборо неожиданно появились из тумана 3 судна — 2 линейных крейсера и 1 легкий. Один из них, трехтрубный, тотчас повернул на OSO и пошел в направлении Flamborough Head, повидимому, с намерением поставить заграждение на случай появления миноносцев хемберской и гарвичской флотилий.

Подтверждением этого послужил взрыв в непродолжительном времени трех маленьких пароходов[29]. Два других больших судна — Дерфлингер и Фон-дер-Танн — повернули на SO, параллельно берегу, и ровно в 8 час. открыли огонь по зданию кордона береговой стражи и нескольким пустым казармам, расположенным позади нее. Немцы отлично знали, что Скарборо беззащитен, так как, продолжая итти на S, они не побоялись приблизиться к берегу до 10 каб. и с этого расстояния открыли стрельбу по старинному полуразрушенному замку и гостинице Гранд-Отель[30].

Пройдя вдоль всего побережья и стреляя без перерыва, они подвергли сильнейшей, но безрезультатной бомбардировке радиотелеграфную станцию, нанеся большие разрушения всей местности вокруг станции. У Whit Nab они повернули и снова всем бортом, без разбора, осыпали город снарядами. Вся эта возмутительная операция, явно нарушающая законы и обычаи морской войны, продолжалась ½ часа. Прекратив огонь, германские корабли повернули на NO и скрылись в тумане[31].

Это нападение было осуществлено только половиной сил, выделенных для рейда. Подходя к нашим берегам, неприятель разделился: часть крейсеров пошла к Скарборо, а Зейдлиц, Мольтке и Блюхер повернули к северу на Хартлпуль. Здесь они имели больше оснований для нападения, ибо Хартлпуль был защищенным портом, оборонявшимся тремя 152- мм орудиями, из которых два стояли на косе, тянувшейся к северу от бухты, известной под названием The Heugh, а третье — на другой стороне косы у маяка. Кроме того, в порту находилась база минной флотилии, но захватить ее совершенно врасплох немцам не удалось.

Схема 2. Обстрел Скарборо и Уитби 16 декабря 1914 г.

Дозорные отряды побережья были предупреждены о необходимости особой бдительности в часы рассвета, но выполнение этих указаний встречало затруднения, связанные с приливом, ограничивающим сроки выхода судов из гавани.

Местный старший морской начальник, командир лидера патруля Patrol, имел в своем распоряжении такой же лидер Forward с дивизионом миноносцев 9-й флотилии ( Doon, Wavaney, Test и Moy ) и подводную лодку C-9.

К 5 ч. 30 м. у. вышедшие миноносцы сообщили, что в море большая зыбь, ввиду чего крейсеры и лодка в полной боевой готовности остались в гавани, так как проход через бар в малую воду был для них опасен.

Ровно в 8 ч. у., т. е. как раз в то время, как началась бомбардировка Скарборо, а адм. Уорендер и Битти решали вопрос о погоне за Рооном, миноносцы, находясь в дозоре в шести милях на NO от Хартлпуля, заметили в юго-восточном направлении под самым берегом 3 судна. Рассвет уже почти наступил, но сильная мгла мешала хорошо рассмотреть их, и миноносцы прибавили ходу. Через 5 мин. незнакомцы открыли огонь, и наш дозор опознал в них линейные крейсеры Зейдлиц и Мольтке и броненосный крейсер Блюхер[32].

Залпы противника стали сразу ложиться очень хорошо, расстояние не допускало торпедного выстрела, и миноносцы, видя невозможность дневной атаки, бросились в стороны и начали уходить на NO. Искусным маневрированием они избежали попаданий, и только осколки разорвавшихся об воду снарядов попали в 3 из них. Через ¼ часа миноносцы скрылись во мгле.

Тем временем Мольтке и Зейдлиц, подойдя к берегу на 20 каб., повернули к N и, медленно двигаясь вдоль берега, открыли огонь по батарее Heugh. Блюхер остановился против гавани и начал стрелять по орудию, установленному у маяка. Батареи немедленно начали отвечать.

С первым сигналом о неприятеле Patrol стал выходить из бассейна; одновременно с этим стали ложиться снаряды около доков. Вероятно, это были перелеты, но к моменту открытия выходного батопорта фарватер уже засыпали снаряды.

Оба линейных крейсера, один за другим, шли через зону обстрела батарей, несколько увеличили расстояние и открыли стрельбу залпами по гавани.

В результате Forward задержался с выходом, а Patrol оказался между гаванью и завесой из падающих снарядов. Нельзя сказать, входило ли в планы противника запереть нашу подводную лодку в гавани посредством заградительного огня, но во всяком случае это случилось.

Тем не менее Patrol, не колеблясь ни минуты, дал полный ход и бросился вперед; вслед за ним двинулась и C-9.

Некоторый промежуток времени попаданий не было, но, как только Patrol подошел на видимость Блюхера, в него попали 2 тяжелых снаряда. Минута-другая, и линейные крейсеры, заметив наши корабли, открыли по ним огонь. Будучи накрыта, лодка быстро погрузилась. Поскольку глубина на баре была 3 сажени, она ударилась о грунт, но через бар перескочила; Patrol не мог перейти бара и сел на мель; участь его казалась решенной.

Однако противник не был вполне хозяином положения. Хотя мгла и пыль, подымаемая снарядами, рвавшимися поблизости от батарей, очень затрудняли стрельбу, батарея Heugh имела попадания в Мольтке, а шестидюймовка у маяка заставила отойти Блюхера, который затем попал под огонь Heugh, когда Мольтке и Зейдлиц вышли из угла обстрела последней. Как только появилась новая цель, батарея снова заговорила. Снаряд за снарядом рвались на верхней палубе Блюхера, заставив его повернуть на O.

Заметив это, Зейдлиц и Мольтке, сразу прекратили огонь, повернули обратно и начали обстреливать батарею, прикрывая отход Блюхера. Стрельба продолжалась недолго. Выпустив несколько залпов и не нащупав батареи, они в 8 ч. 50 м. повернули и пошли вслед за поврежденным товарищем.

C-9 атаковать не могла — время ушло. Forward, только что вышедший из гавани и получивший приказание следить за неприятелем, теперь уже опоздал. В 9 час. все 3 немецких крейсера окончательно закрыла мгла, и они исчезли. В это время с W к ним навстречу шли наши 4 эскадры.

Схема 3. Обстрел Хартлпуля 16 декабря 1914 г.

Вред, нанесенный бомбардировкой, в военном отношении не имел большого значения, ни одно из орудий не пострадало. Артиллерийский расчет потерял 9 человек убитыми и 12 ранеными. Корабли, благодаря прекрасной работе береговой артиллерии, почти не пострадали. Patrol своим спасением был обязан исключительно меткой стрельбе батарей. Он имел несколько попаданий и принял много воды, но благополучно дошел в Tees[33]. C-9 и Forward не имели никаких повреждений.

Город, гавань и гражданское население имели много жертв: 86 человек было убито и 424 ранено. Разрушения, особенно в торговой части, были громадны. Все 7 церквей, 10 общественных зданий, 5 гостиниц и 300 частных домов имели более или менее значительные повреждения. В гавани пострадали 3 парохода и здание машиностроительного завода.

На этом зло не кончилось. Оставив Скарборо, южная группа неприятельского отряда направилась к северу на соединение с Хартлпульской группой, и около 9 ч. у. Дерфлингер и Фон-дер-Танн подошли к Уитби, где и выпустили 50 залпов по сигнальной станции и городу. Хотя Уитби, как и Скарборо, был совершенно незащищенным пунктом, тем не менее крейсеры через 10 мин. отошли в явной тревоге, не тронув даже двух проходившим мимо пароходов.

Как мы уже знаем, за ½ часа до этого и в тот момент, когда у Хартлпуля скрылись Зейдлиц, Мольтке и Блюхер, английская эскадра повернула к Скарборо.

Казалось, только чудо может воспрепятствовать встрече неприятеля с нашими силами. 150 миль разделяло их от линейных крейсеров противников, и часа через три они должны были войти в соприкосновение.

В это время адм. Джеллико, после самого тщательного изучения всех данных о минных заграждениях, начал склоняться к мысли, что в объявленной им опасной зоне имеется свободный проход между параллелями 54°40′ и 54°20′ N (как раз против Уитби) шириной в 20 миль, тянущийся от проведенной им границы до меридиана 0°20′ Ost, т. е. приблизительно в 20 милях от берега. Узнав о появлении неприятеля на побережье, он почти не сомневался, что немецкие корабли пойдут этим «коридором», хотя не исключалась возможность прохода их вдоль берега за линией минных полей с расчетом обойти их затем с севера. Поэтому он приказал адм. Брадфорду, стоявшему в Росайте с 3-й линейной эскадрой, выйти в море и итти на норд, к пункту, отстоящему на 50 миль O от Firth of Forth.

Тревога дошла и до Тэрвита, который с четырьмя легкими крейсерами и обеими флотилиями в 8 ч. 40 м. у. пошел к Скарборо. Он намеревался итти через Haisborough Gat, но, выйдя из-под берега, встретил такой сильный ветер и такую крупную волну, что пришлось вернуть миноносцы в Ярмут и итти только с крейсерами.

Уорендер и Битти, следуя сходящимися курсами, вскоре, после 9 ч. 30 м., соединились и шли на W, ничего не зная о бомбардировке Хартлпуля. Линейные крейсеры держались впереди, имея легкие крейсеры в прежнем положении, т. е. к N, так как Битти не был уверен, что крейсеры бросили погоню за миноносцами, и не хотел себя обнаруживать раньше времени. Гудинафу было приказано отогнать крейсеры, если они покажутся.

Такова была обстановка, когда перехваченное радио сообщило о бомбардировке не только Скарборо, но и Хартлпуля, причем говорилось о «трех дредноутах». Теперь было ясно, что на побережье происходит крупная операция и что неприятель, повидимому, продвигается к N. Командующие эскадрами более не сомневались. О Рооне и легких немецких крейсерах думать не приходилось, надо было незамедлительно выработать план действий, чтобы перехватить противника у наших берегов. При этом они знали, что противник находится в расстоянии свыше 100 миль и, конечно, имеет достаточно шансов ускользнуть. Но решение пришло от адм. Джеллико. В 10 ч. 10 м. адм. Джеллико передал свои опасения о существовании в опасной зоне «коридора», которым могли воспользоваться немцы[34]. Наилучшее место было, конечно, там, где выход из «коридора» соприкасался с границей минного поля, но неопределенность сведений о курсе, которым противник подходит к границе, затрудняла дело.

Справа от устья «коридора» находилась зюйд-вестовая отличительная глубина Доггер-банки; ветер все усиливался, волна шла громадная, и проходить через мелководье с такими кораблями, как линейные крейсеры, было рискованно. Приходилось обходить мелководье с N, или с S, т. е., другими словами, открыть, хотя бы с одной стороны, путь противнику. Казалось, что неприятель придерживается берега, и Битти уведомил Уорендера, что предпочитает обойти мелководье Доггер-банки с севера. Получив это сообщение, последний изменил курс к S, но так как сведения о противнике, которыми они располагали, были неопределенного и до известной степени противоречивого характера, то вопрос о выборе правильного курса все еще вызывал сомнение. Уорендер считал, что дредноуты немцев — у Скарборо, а у Хартлпуля — их легкие крейсеры, и продолжал обсуждать с Битти, как лучше поступить, пока, около 10 ч. 55 м. у., не пришло новое радио из Лондона. Адмиралтейство, сообщая, что противник оставил побережье и, вероятно, идет к Гельголанду, предлагало постараться его отрезать, оставаясь за районом минных полей. Оказалось, что оба адмирала, действуя на основе неправильных выводов, поступали все же правильно. Битти продолжал итти курсом N, имея дозор из легких крейсеров на правом траверзе, а Уорендер — курсом S. Своим крейсерам Уорендер приказал развернуться впереди и вызвал Тэрвита, назначив ему рандеву в широте 54°20′ N и долготе 1°30′ O, т. е. в южном входе в «коридор». При таких условиях представлялось почти невероятным, чтобы неприятель смог уйти без боя, тем более, что путь на N преграждался эскадрой Брадфорда.

По началу оно действительно так и казалось. К 11 ч. у. линейные крейсеры прошли северную оконечность мелководья Доггер-банки, и адм. Битти уменьшил ход, давая время легким крейсерам широким фронтом уйти вперед. К этому времени условия погоды еще ухудшились — ветер и волна значительно усилились. Хотя видимость уменьшилась, Битти через ½ часа смог убедиться, что в направлении на левую скулу Lion левофланговый крейсер Southampton (брейд-вымпел коммодора Гудинафа) пришел в соприкосновение с противником.

11 ч. 25 м. у. Southampton, находясь в трех с половиной милях впереди Lion, заметил в расстоянии трех миль крейсер с семью миноносцами, пересекающий его курс в южном направлении.

Видимость продолжала ухудшаться, свежий ветер дул в лоб, наш крейсер брал воду всем полубаком. Вступать в бой в таком положении, находясь притом под ветром у противника, значило пускаться в безнадежное предприятие. Поэтому Гудинаф сначала повернул вправо, а затем, видя, что противник не меняет курса, лег ему параллельно и открыл огонь. Одновременно он сделал своей эскадре сигнал «приблизиться» и донес Битти о случившемся. Birmingham повернул на присоединение еще до сигнала, а Nottingham и Falmouth — одновременно с сигналом. После пятнадцатиминутной погони, безрезультатной вследствие плохой погоды, Тэрвит в 11 ч. 44 м. снова сделал сигнал Битти, добавив, что неприятель идет на S. Lion принял сигнал в 11 ч. 47 м. и через 3 мин. ответил прожектором: «Легким крейсерам следить за неприятелем, держаться впереди меня в пяти милях». Это приказание было передано непосредственно на Nottingham и касалось только его и правофлангового крейсера Falmouth, но, повидимому, не разъяснило планов Битти. Последний считал, что он имеет больше шансов принудить к бою линейные крейсеры немцев, если не даст себя обнаружить их легким крейсерам, и поэтому решил оставить при себе два разведочных крейсера, зная, что Гудинафу они не понадобятся, так как далее к S он встретится с эскадрой Пекенхема. Однако, Nottingham понял сигнал как общий для всех легких крейсеров и передал его по линии. В результате Гудинаф, только что сообщивший, что он завязал бой, не видел другого исхода, как подчиниться. Обнаружив в этот момент еще 3 крейсера в юго-западной части горизонта, он с тем большей неохотой выполнял приказание. Но главные свои функции — отогнать разведчиков противника с пути следования линейных крейсеров Гудинаф выполнил. Что же касается вновь появившихся разведочных сил противника, то они держались в стороне и шли навстречу нашей 3-й крейсерской эскадре. После поворота он заметил в направлении StO легкий крейсер, который был принят за Принца Адальберта, о чем около полудня и сообщил адм. Битти, но тем не менее отмены сигнала, переданного Nottingham, не последовало.

К этому времени Гудинаф почти что пришел на видимость эскадры Битти.

С 11 ч. 54 м. линейные крейсеры, опасаясь, что обнаруженная по курсу партия траулеров может оказаться не рыбаками, а неприятельскими заградителями, изменили курс на S и пошли на сближение с Гудинафом. В 12 ч. 5 м. они снова легли на прежний курс и, примерно, через 10 мин. увидели Southampton. После быстрого обмена сигналами обстановка выяснилась. Предполагаемый Принц Адальберт потерялся во мгле, и на вопрос о неприятеле Гудинаф мог только ответить: «Неприятеля не вижу».

Теперь, и только теперь, коммодор Гудинаф узнал, что злополучный сигнал прожектором касался исключительно Nottingham и Falmouth.

Весь этот эпизод явил собой случай редкого счастья, снова выпавшего на долю врага; встреченные нами крейсеры составляли часть легких сил эскадры адм. Хиппера.

Они должны были принять участие в бомбардировке, совместно с линейными крейсерами, но, встретив с ухудшением погоды очень большую, но короткую волну, в 6 ч. у. передали командующему отрядом, что не могут держаться, и были, за исключением Кольберга, отпущены с приказанием присоединиться к главным силам. Вот почему они оказались так далеко впереди линейных крейсеров, когда начался отход последних после операции.

Если германский адмирал столь быстро получил предупреждение, что на его пути есть что-то, чего следует остерегаться, то в этом отношении он был обязан плохим мореходным качествам немецких легких крейсеров, но отнюдь не собственной предусмотрительности. Своевременное предупреждение и плохая видимость дали в его руки один единственный шанс благополучно уйти после операции. Но мы все же не изменили нашим намерениям вовлечь противника в бой. Вскоре наши корабли опять пришли в соприкосновение с противником. В то же время как Southampton снова занял место в дозорной линии впереди Lion, Уорендеру оставалось 15 миль до избранной им позиции. По приходе в 12 ч. 30 м. он предполагал перевести дозор крейсеров на NW, а самому держаться у южного входа в «коридор».

Соответствующее приказание было отдано в 12 ч. 15 м., но одновременно на правой скуле флагманского корабля во мгле показались несколько крейсеров и миноносцев, идущих полным ходом контркурсом на пересечку намеченной Уорендером дозорной линии крейсеров. Определить число и тип появившихся кораблей не представлялось возможным — дождевые шквалы следовали беспрерывно. Крейсеры только на мгновение показывались из одного шквала и сейчас же исчезали в следующем. Вероятно, это были те крейсеры, с которыми Гудинаф только что потерял связь. Как и тогда, они и теперь шли на Ost. Шансы перехватить противника были весьма сомнительны. Крейсеры Пекенхема еще находились на S от эскадры Уорендера, и последнему не оставалось иного выхода, как повернуть линейные корабли на NO, в надежде отрезать противника, приказав Пекенхему следовать его движению и выходить вперед.

Сведения о случившимся были без промедления получены командующим линейными крейсерами, который в это время находился в 12 милях к N, на другой стороне мелководья Доггер-банки.

Более чем когда-либо уверенный в неизбежности скорой встречи с неприятельскими силами, следующими где-то позади встреченных им разведчиков, адм. Битти продолжал итти курсом, проложенным в середину «коридора», и в 12 ч. 25 м. д. получил радио Уорендера: «Вижу неприятельские крейсеры и миноносцы» и затем второе, что Уорендер повернул на NO, стараясь завязать с ними бой. Битти немедля (12 ч. 30 м.) повернул на 16° влево и лег на O, с расчетом оказаться мористее неприятельских линейных крейсеров.

Тем временем наши сравнительно тихоходные крейсеры 3-й эскадры делали все возможное, чтобы скорее выйти в голову эскадре линейных кораблей. Следуя приказу Уорендера прикрывать линейные корабли, они пытались напасть на миноносцы немцев, но все их усилия оставались безрезультатными. Противник, видя, что его преследуют, повернул влево и бросился уходить прямо через мелководье Доггер-банки. Несмотря на самый полный ход эскадры Уорендера, силуэты германских кораблей делались все туманнее и туманнее. За 25 мин. до того, как крейсеры Пекенхема смогли выйти вперед и притти на расстояние орудийного выстрела, противник окончательно окутался сгустившейся мглой и скрылся.

Что оставалось делать?

В течение десятиминутного промежутка времени, в который можно было рассмотреть корабли немцев, Уорендер с достоверностью убедился, что среди них не было линейных крейсеров, и сообщил об этом Битти.

Таким образом, корабли, принимавшие участие в бомбардировке, должны были все еще находиться к W, и Уорендер тотчас же (12 ч. 40 м.) повернул в этом направлении. Пройдя новым курсом 20 мин., он затем повернул на S, с расчетом выйти на свою первоначальную позицию, блокирующую южный выход из «коридора».

Битти в свою очередь, получив радио Уорендера, не колебался в выборе решения. Так как германские легкие крейсеры видели нашу эскадру линейных кораблей к S, можно было с уверенностью сказать, что неприятельские линейные крейсеры постараются обойти мелководье Доггер-банки с севера. Руководствуясь вышеизложенным, Битти, не меняя последнего курса, дошел в 1 ч. 15 м. до мелководья Доггер-банки и повернул на норд, имея слева дозорную линию крейсеров. Предположения Уорендера о местонахождении эскадры Хиппера Битти разделял вполне.

Принятые затем 2 радио адм. Балларда несколько более осветили обстановку. Баллард сразу по получении первых тревожных сведений вышел в море на легком крейсере Skirmisher с Хемберской флотилией миноносцев, но миноносцы из-за свежей погоды не могли держаться и были возвращены.

Идя на N и достигнув Flamborough Head, Баллард послал первое радио, принятое в 12 ч. 40 м., о том, что между ним и Хембером противника нет. Второе его радио сообщало, что около 9 ч. у. все германские корабли, оставив район Уитби, ушли на Ost. На Lion оно было принято в 1 ч. 18 м., и 10 мин. спустя Битти передал Гудинафу о намерении продолжать следовать на N 15-узловым ходом, пока эскадра не пройдет мелководье, а затем снова повернуть на W. По его мнению, противник все еще находился в западном направлении, ввиду чего он желал, чтобы легкие крейсеры вышли вперед на W. Учитывая время оставления неприятельской эскадрой нашего побережья, он не считал ее отошедшей далеко и был почти уверен, что он, оставаясь на своем курсе, в непродолжительном времени окажется идущим на пересечку немецким линейным крейсерам. Но в 1 ч. 43 мин. было принято радио береговой станции с известием, что 1½ часа тому назад противник был замечен у входа в «коридор», в расстоянии приблизительно 12 миль, идущим 23-узловым ходом, курсом O.

Это радио вызвало недоумение. Указанный курс представлялся явно ошибочным, так как вел через мелководье Доггер-банки и был связан с таким риском, на который, по мнению Битти, неприятель не мог решиться. Более вероятным казалось предположение, что немцы постараются уйти в южном направлении. К тому же последнее подкреплялось и тем обстоятельством, что в северном направлении легкие крейсеры никаких признаков противника не обнаружили. Однако, эти предположения все же оставались только догадками и не могли не вызывать сомнения в их правильности. А основное правило решения задачи, стоявшей перед нашей эскадрой, говорило о необходимости занять позицию между противником и его базами. Следуя этому принципу, Битти повернул обратно, но в 12 ч. 30 м. получил радио Уорендера: «Видел неприятеля на вест». Решив и дальше действовать, руководствуясь тем же принципом, он в 1 ч. 55 м. повернул на O и, увеличивая скорость, пошел в обход мелководья. Через полчаса его эскадра, идя на SO 60° и развивая 25 узлов, оказалась на курсе, пересекающем линию, проведенную между южным входом в «коридор» и Гельголандской бухтой. Тем временем адм. Уорендер подошел к южной границе свободного промежутка между минными полями, не встретив никого. Было очевидно, что противник избрал другой путь, и в 1 ч. 24 м. адмирал повернул к N, а 20 мин. спустя принял радио с берега, указывающее место и курс немецких линейных крейсеров в 12 ч. 15 м. Таким образом, если бы немцы продолжали итти курсом, указанным в радио, то были бы уже обнаружены. Но встречи не произошло, и адмирал, решив, что противник идет на N, остался на своем курсе. Оба адмирала с нетерпением ждали дальнейших сведений о противнике, а их не было и не было.

Лишь в 3 ч. 20 м. радио береговой станции сообщило, что неприятель, дойдя до южного выхода, в 12 ч. 45 м. повернул к N, т. е. как раз в тот момент, когда Уорендер убедился в отсутствии линейных крейсеров среди немецких кораблей, уходивших через мелководье Доггер-банки.

Адм. Битти не терял еще слабой надежды отрезать уходящего противника и снова повернул к N, но безуспешно. Ни он, ни Уорендер не обнаружили никаких признаков тех, кого они так старательно искали. Их скрыла погода!

Сопоставляя теперь данные различных источников, можно довольно точно выяснить, каким образом немцам удалось избежать встречи с нашими эскадрами.

Когда Гудинаф впервые заметил возвращающиеся немецкие легкие крейсеры, случайно сыгравшие роль разведчиков Хиппера, линейные крейсеры немцев находились от него милях в 50 к W. Когда же он оттеснил легкие крейсеры к S, то Хиппер, уклонившись несколько вправо, пошел к южному выходу из «коридора», где и был замечен в 12 ч. 45 м.

Обнаружив присутствие преграждающей ему путь эскадры Уорендера, Хиппер повернул на N, повидимому, за ½ часа до такого же поворота Битти.

Благодаря этому он оказался впереди. Последнее обстоятельство подтверждается и показанием двух рыбачьих траулеров, видевших Мольтке, Зейдлица и Блюхера между 2 ч. 30 м. и 3 ч. 30 м. в 25 милях к норду от Доггер-банки уходившими большим ходом на Ost.

Уорендер около 3 ч., вероятно, был в 20 милях южнее, идя под корму германской эскадре, а Битти — в 45 милях на SO от нее на расходящемся курсе.

Поиск наших эскадр продолжался до 3 ч. 30 м., причем линейная эскадра держала курс к северу, а линейные и легкие крейсеры продолжали путь в открытое море. К этому времени Уорендер дошел до северной границы свободного промежутка между минными полями и, не сомневаясь более, что противнику удалось уйти, в 3 ч. 47 м. сделал крейсерам Битти сигнал: «Возвратиться!»

Пока шли описанные события, адмиралтейство в 1 ч. 50 м. получило сведения о появлении в 12 ч. 30 м. Флота Открытого моря в 80 милях на NW от Гельголанда. Это возвращались эскадры Ингеноля, но, ввиду того, что адмиралтейство не знало о состоявшемся походе противника, оно сочло полученные сведения за данные о выходе германского флота в море. Всему Гранд-Флиту, включая и гарвичские силы, было приказано развернуться в надежде на следующее утро принудить неприятеля к бою.

Адм. Джеллико уже находился в море; после полудня он вышел из Скапа с двумя оставшимися эскадрами в условленное рандеву на полпути между Эбердином и Скагерраком, где, узнав об уходе крейсерского отряда немцев, приказал всем эскадрам присоединиться к нему с рассветом.

Развертывание было выполнено согласно плану, и главнокомандующий пошел на SO, рассчитывая на встречу с Флотом Открытого моря. Однако, едва флот прошел по направлению к Гельголандской бухте 50 миль, как было получено уведомление адмиралтейства о том, что немецкие линейные корабли уже подходят к своим базам. Проделав в течение нескольких часов тактические упражнения, адм. Джеллико повернул на Скапа, и Гранд-Флит разошелся по местам стоянок.

Так закончился этот замечательный эпизод, про который можно смело сказать, что ни одно событие из всей войны на море не дало столько поводов для размышления о способах ведения морских операций, сколько дал он.

Постигшее Англию разочарование было глубоко. 2 наиболее сильные эскадры, с достаточным количеством легких крейсеров, оперирующие в ограниченном районе и довольно точно осведомленные о планах противника, не смогли принудить последнего к бою, несмотря на то, что действия противника отвечали нашим предположениям и дозоры его пришли в соприкосновение с нашими кораблями.

Развертывание нашего флота, имевшее целью перехватить возвращающиеся из набега крейсеры, не может вызывать возражений. Единственным его минусом было то, что оно не предусматривало возможности выхода на их поддержку главных сил германского флота. Этот минус явился следствием переоценки той инертности, которую до сих пор проявлял Флот Открытого моря. Но мы имели все основания ожидать только самостоятельной крейсерской операции противника, и поэтому выход Гранд-Флита на поддержку Битти и Уорендера и не вошел в разработанный план. Однако, это обстоятельство ни в какой мере не умаляет заслуги адм. Джеллико.

Теперь мы знаем, что действия его вполне соответствовали обстановке. Причиной неудачи послужил первоначальный поворот Битти на O в 12 ч. 30 м., продиктованный тем не менее одним из основных принципов морской войны. Учитывая условия погоды и исключительно дурную видимость, а также неточное знание позиции эскадры Уорендера, ему не оставалось другого выхода, как занять положение между противником и его базами. На этом испытанном принципе и была фактически основана вся дислокация.

Туман заставил Битти изменить курс, в противном случае он продолжал бы итти в проход между заграждениями и вряд ли разошелся бы с отрядом Хиппера.

Неизбежные в море случайности победили расчет.

В Германии бомбардировка побережья Англии произвела сильное впечатление на общественное мнение, но крупнейшим ее морским авторитетам она принесла огорчения больше, чем нам.

«16 декабря, — писал 3 недели спустя Тирпиц, — Ингеноль держал в своих руках судьбу Германии. Я внутренне киплю, когда думаю об этом».

То же самое говорит в своей книге и адм. Шеер:

«Преждевременный поворот на OSO лишил нас случая встретиться с эскадрами противника, случая, предусмотренного первоначальным планом, который, как теперь выяснилось, был правилен. Не подлежит сомнению, что ограничение самостоятельности главнокомандующего разрушило смелый и многообещающий план… В 7 час. у. эскадры противников находились лишь в 50 милях друг от друга. Все данные приводят к заключению, что если бы мы продолжали итти, согласно первоначальным директивам, мы утром неминуемо увидели бы друг друга».

Не отрицая, что в случае встречи адм. Ингеноля с эскадрами Битти и Уорендера Германия получала шанс хоть немного уравнять силы Гранд-Флита и Флота Открытого моря, следует помнить, что в момент поворота Ингеноль руководствовался не инструкциями, а опасением ночных торпедных атак. Не инструкции играли роль, а именно это опасение. Будь германский адмирал свободен в выборе решений, он, вероятно, все равно повернул бы до наступления рассвета.

Правда, поворот означал потерю 4 час. времени, но все-таки это обстоятельство не помешало бы главным силам немцев войти в течение дня в соприкосновение с эскадрой Брадфорда, отправленной из Росайта. Днем, когда Гранд-Флит выходил из Скапа, они оказались бы в 150 милях от Брадфорда. С другой стороны, надо помнить и то, что английские эскадры, обладая значительным преимуществом в ходе, всегда имели возможность отступить на присоединение к линейным кораблям Брадфорда[35].

Сложная обстановка, множество сомнительных возможностей и не вполне выясненных факторов не позволяют сделать окончательного заключения. Каждый сам должен решить вопрос, насколько адм. Ингеноль «держал в руках судьбу Германии», не будь он связан директивами.

Радио адмиралтейства главнокомандующему Гранд-Флитом, в результате которого адм. Джеллико закончил операции, вполне соответствовало действительности.

Крейсерский отряд противника возвратился нетронутым, но ушел он едва-дева благополучно. Опасность не переставала грозить ему до последней минуты.

С началом операции, по распоряжению адмиралтейства, коммодор Кийз выставил линию подлодок[36]. С рассветом 16 декабря они прибыли на назначенные позиции у Terschelling, где и оставались до 10 ч. 30 м. у., пока на Lurcher не приняли едва слышное радио о появлении неприятеля у Скарборо. Позиции перестали удовлетворять обстановке, так как, оставаясь на них, подводные лодки не могли перехватить отступающего противника, и Кийз, чтобы получить указания адмиралтейства, выслал Firedrake для установления связи с Ярмутом. Одновременно он начал собирать подводные лодки, дабы иметь их в полной готовности к моменту получения новых приказаний. В 3 ч. 35 м. приказания были получены. Лодкам предписывалось следовать в Гельголандскую бухту и там ждать возвращающегося противника.

Лодки находились в погруженном состоянии, и собрать их было нелегко. К 5 ч. в. к Lurcher подошли только E-10, E-11, E-15 и Archimede.

Отправив их по назначению, с приказанием установить дозор на NW и SW от Гельголанда, Кийз продолжал поиски остальных. Но условия погоды вскоре заставили потерять надежду на успех дела, и он пошел к пловучему маяку North Hinder, рассчитывая встретиться с лодками при их возвращении. В результате этого развертывания 17 декабря около 7 ч. у. командир подводной лодки E-11, находясь на южной оконечности линии у Везера, обнаружил ряд миноносцев, рыскающих полным ходом во всех направлениях, а час спустя увидел на NO 2 больших корабля, показавшиеся со стороны Гельголанда. Это, конечно, были головные крейсеры эскадры Хиппера, входящие в Ядэ, и подводная лодка немедленно пошла на них. Хотя крейсеры шли зигзагами и держали большие интервалы, ему все-таки удалось подойти на полкабельтова к головному и выпустить торпеду. Однако, на большой и короткой волне лодку так сильно качало, что торпеда пошла слишком глубоко и не попала.

Командир E-11 немедленно атаковал третий в колонне крейсер, но когда сблизился с ним до полукабельтова, то последний, делая зигзаг, повернул прямо на лодку. Видя неизбежность таранного удара, командир быстро погрузился.

Погружение совершилось благополучно, но столь быстро, что диферентовка была нарушена, и лодка, придя на нужную для атаки глубину, выскочила на поверхность. Через мгновение крейсеры оказались рассыпавшимися в разные стороны. Увеличив ход, они кружились около лодки вне опасного района и, несмотря на рискованную попытку E-11 атаковать концевой крейсер, все благополучно вошли в реку.

Остальным трем подводным лодкам не удалось увидеть противника, когда он подходил к Гельголанду. Погода снова была не на нашей стороне, и быстрые распоряжения Кийза не смогли поправить впечатления от набега, не получившего необходимого возмездия.

В течение более двух веков ничего подобного не совершалось на побережье Англии. Со времен набега Рюйтера на Ширнесс ни один наш солдат не пал на английской территории под выстрелами неприятеля.

Однако, следует сказать, что Англия встретила удар с мужеством и должной выдержкой. В громадном большинстве население было глубоко возмущено грубым нарушением законов и обычаев войны. Приморский курорт был осыпан снарядами, а переполненный, почти незащищенный порт подвергся безжалостной бомбардировке без предупреждения, требуемого постановлениями Гаагской конференции. Если немцы преследовали цель застращать население Англии, то они ошиблись. Военный дух не упал, а окреп.

Наиболее ощутимым результатом набега явилось минное заграждение, поставленное германскими легкими крейсерами. Предназначалось ли заграждение для кораблей, действовавших против них, или же оно должно было прикрывать отход крейсеров Хиппера, — неизвестно, но не подлежит сомнению, что оно весьма отразилось на прибрежном судоходстве и создало новую заботу тральщикам Северного моря, без того уже перегруженным работой. До этого они должны были протраливать проход от Downs до Flamborough Head, т. е. внутри неприятельских заграждений, поставленных у побережья Хембера и восточных графств, теперь же приходилось продолжить проход далее на S до Скарборо. Пока эта работа не закончилась, все судоходство от Тайна до Flamborough Head приостанавливалось.

Новое заграждение обнаружилось вследствие гибели нескольких каботажных судов. Установление его границ потребовало много работы, лучше всего иллюстрирующей беспрерывные самоотверженные труды тральщиков, так много сделавших для войны. Для точного определения места мин приходилось работать при всех условиях прилива, причем во время малой воды опасность, конечно, увеличивалась.

Три дня спустя после набега (19 декабря) 3 канонерки-тральщика — Skipjack, Gossamer и Jason — начали траление от Flamborough Head, но не обнаружили ничего, пока не подошли к Скарборо, где Skipjack и Gossamer затралили 2 мины и направились в бухту.

В это время на SW от бухты работали рыбачьи траулеры, и когда Skipjack поравнялся с ними, один из траулеров Orianda взлетел на воздух рядом со Skipjack, а два других получили повреждения.

Траление продолжалось до конца года и велось Halcyon и восемью дрифтерами из Лоустофта; всего здесь работало 14 тральщиков и 12 дрифтеров. Мин оказалось громадное количество, и рискованная работа тральщиков велась день за днем.

20 декабря вооруженная яхта Valiant под командой адмирала в отставке Барлоу, принятого во время войны вновь на службу в чине кап. 2 р., идя в Кромарти, коснулась мины и потеряла руль и винты. Авария произошла в момент малой воды, но, несмотря на это, тральщики смело пошли прямо через заграждения и благополучно провели яхту в Скарборо[37]. В тот же день вблизи порта взорвался дозорный тральщик Garmo, потеряв 1 офицера и 5 матросов. К сочельнику проход до Скарборо был чист от мин, но на этом работа не закончилась.

В первый день рождества у Уитби взорвался и утонул тральщик Night Hawk, потеряв при этом 6 человек. Далее к S подорвались еще 2 парохода.

В последних числах декабря протраленный канал был объявлен безопасным для дневного плавания, и 50 скопившихся в Хембере пароходов получили разрешение следовать по назначению. Одновременно началась работа по оборудованию канала буями, но потери тральщиков и пароходов продолжались до середине января. С окончанием этих работ деятельность тральных флотилий не приостанавливалась. Приходилось следить за восточным проходом длиной в 500 миль, где траление не прекращалось, невзирая на погоду.

На юге и, в частности в Дуврском проливе, где зимние штормы постоянно срывали наши и неприятельские мины, тральные работы были особенно тяжелы. Кроме того, у берегов Ирландии оставалось нетронутым заграждение, поставленное крейсером Берлин у островов Tory. Начатые там работы продолжались несколько недель, но все-таки 14 декабря почтово-пассажирский пароход Tritonia взорвался на близком расстоянии от места гибели парохода Manchester Commerce, взрыв которого помог в свое время обнаружить заграждения.

Трудно нарисовать достаточно ярко и полно картину всей самоотверженной работы тральщиков, полной беспрерывных опасностей, сыгравшей столь важную роль в войне. Команды их, состоя, главным образом, из рыбаков, беспрерывно, день за днем, несли свою тяжелую службу, не считаясь с условиями погоды. Заканчиваясь в одном месте, работы немедленно начинались в другом. Они не ограничивались вытраливанием мин — борьба с подводными лодками не менее тяжким бременем ложилась на тех же рыбаков-тральщиков. Бесчисленное множество рыбачьих судов спешно вооружалось и входило в строй.