20 августа ополчение увидало Москву.
К заставе, навстречу ополчению, выехал князь
Трубецкой, веселый, нарядный, на белом коне,
окруженный своими атаманами. Встреча была
дружественной, но на приглашение Трубецкого стать
лагерем у него в таборах, восточнее Кремля, Пожарский
ответил отказом. Трубецкой сразу переменился —
сухо улыбнулся, надменный, с недобрыми маленькими
глазками. Он молча повернул коня и ускакал
обратно в свой лагерь.
Теперь один Трубецкой верховенствовал в
подмосковном ополчении: Ляпунов был убит, а Заруц-
кий, сметив, что с приходом в Москву нижегородцев
ему не сдобровать, бежал в южные степи.
Ополчение расположилось в том месте, которое
заранее наметили Пожарский и Минин, — в
соседстве с прежде посланными нижегородскими полками,
у Арбатских ворот. Здесь сообща с московскими ра-
зоренцами в одну ночь возведено было сильное
укрепление. На другой день Трубецкой опять прислал
приглашение соединиться с ним на Яузе, и оно
снова было отклонено Пожарским.
Князь и Козьма рассудили по-своему.
Посланный королем в помощь полякам, сидевшим
в Кремле, гетман Хоткевич движется с запада по
Можайской дороге, и войска надо ставить с западной
стороны. Укрепиться следовало именно здесь. Оста-
вить же западную сторону открытой, уйдя на восток,
за Кремль, к Трубецкому, стало быть, открыть Хот-
кевичу свободный доступ к Кремлю. А ведь он вез
продовольствие для осажденных поляков.
Нижегородцы заняли Белый город, от Тверских
до Пречистенских ворот, полукругом, крепко
окопавшись и огородившись со стороны, откуда ждали
прихода Хоткевича.
Работали круглые сутки все как один.
Польские паны пустили слух, будто Пожарский
пренебрегает казаками, а земские люди держат
камень за пазухой против оборванной, полуголодной
казацкой голытьбы.
Сам Трубецкой говорил то же, науськивая
казаков на земское ополчение.
— Я стою под Москвою немалое время, —
обозлен но воскликнул Трубецкой, убедившись в
непреклонности Минина, — а взял только Белгород и
Китай-город. Что будет у мужика того, увижу его
промысел!..
Весь свой гнев он излил на Минина.