Вечерняя мгла окутала приземистые избенки
села Погост.. Утонули во мраке опушенные снегом
столетние погостовские сосны.
Козьма Захарович при свете лучины допрашивал
по избам раненых поляков: что делается в Москве,
какая там власть. Раненые говорили путано,
неясно, боясь открыть нижегородцам всю правду. Однако
Минин понял, что поляки захватили Москву и
провозгласили там царем русским польского королевича
Владислава.
Было тихо и темно на улице, когда Минин
отправился в дом старосты, где он должен был
переночевать. Светили звезды. Скрипел под ногами снег.
«Москва в руках ляха. Вот оно как дело
обернулось!» с тревогой думал Минин. Он пробирался по
сугробам, стиснув рукоятку сабли.
В доме старосты его дожидались два самых
близких его друга: Родион Мосеев и Роман Пахомов.
Мосеев был постарше Пахомова. У него была
небольшая черная бородка и тщательно расчесанные
на прямой пробор черные волосы. Пахомов выглядел
совсем юношей. У него чуть-чуть пробивался пушок
на верхней губе.
В углу сидел староста со своей женой. Оба
поминутно крестились.
— Ну, братцы, и дела! —тяжело вздохнув,
проговорил Минин. — Москва теперь не наша... Аминь!
Паны отняли ее у нас! И королевича своего в цари
нам навязали, чтобы мы слушали его, стали его
холопами... Слыханное ли то дело?!
Ответом Минину было тяжкое, горестное
молчание.
— У кого из нас ныне спокойно сердце? —
продолжал Минин. — Что ни день, то несчастье.
Ложишься спать — и не знаешь, что будет завтра...
— Уж лучше в бою помереть, нежели жить в
этакой тревоге, — в один голос ответили Мосеев и
Пахомов.
— И я думаю, братцы, то же, — сказал Минин,
забарабанив пальцами по столу. — Не раз мы били с
вами панов вокруг Нижнего... Немала потопили мы
их в Волге, А коли так, не страшен будет нам враг
и под Москвой, буде за это дело возьмемся.
— Как же нам быть, Козьма Захарыч, коли они
уже Москвой овладели?!— спросил Мосеев.
— Разум свой путь найдет, ребятушки. Нам
нужно знать всю правду о Москве. И много ли там
ляхов, и кто их сторону держит, и кто против них...
Доброю ли волею московский народ признал
королевича царем? Все нам надо знать. Не из вражеских
уст будем слушать вести, а из уст своих людей...
Опять наступила молчание. На улице выла
собака. В избу проникла полоса лунного света.
— Так научи же нас, Козьма Захарыч, что
теперь нам делать, — сказал Пахомов робко. — Как
нам быть?
— Думаю я, мои соколики, нет у нас людей,
более знающих Москву, нежели ты, Мосеев* и ты,
Пахомов.
— Да неужто ты хочешь нас послать? —
радостно воскликнул Пахомов.
— Не я. а все наши люди нижегородские... Не
впервые вам! Идите туда и разведайте обо всем.
Никому не говорите, что вы нижегородцы и ради
чего явились. Боже вас сохрани! Берегите тайну
крепче жизни. Чует мое сердце — неладное творится, с
нашими правителями, боярами... Не верю я им. Уж
не они ли и продали белокаменную проклятому
Жигимонду?
— Минич. годимся ли мы для того дела?! —
спросил Мосеев.
— Годились допрежде, годитесь и теперь, —
нахмурился Минин. — Лучше вас едва ли кто
исполнит то дело. И в позапрошлые годы хаживали вы
и в Москву, и в Кострому, и в Великий Устюг и то
дело выполняли с честью... А ныне вам честь будет
превыше прежнего... Общему, вселенскому делу
послужите, а не мне. Пытать станут — и иод пыткой
молчите, не выдавайте себя...
— Коли так, клянемся тебе, батюшка Козьма
Захары ч: жизни своей не пожалеем, а сделаем так, как
того хочешь ты.
— Коли так, благословляю вас. — Минин
поднялся и но очереди обнял Мосеева и Пахомова.—
Будьте очами и ушами нижегородцев, служите
правдой.
На заре при звуках трубы все население Погоста
высыпало на улицу.
Провожая Мосеева и Пахомова, Минин сказал:
— Мы отстояли с вами Нижний, но может ли он
быть в безопасности, пока враги хозяйничают в
Москве?!
И, обернувшись к погостовцам, громко произнес:
— Пока не прогоним ляхов из всех мест нашей
земли, до тех пор нам не будет жизни. Об этом всем
вам нужно подумать.
Мосеев и Пахомов сняли с себя кольчуги, шлемы
и сабли и отдали их товарищам. Остались в одежде
странников: через плечо сумки, посохи в руках, а на
груди большие медные кресты.
— Прощенья просим, добрые люди, ежели
стеснили вас ночлегом!.. Благодарствуем! Прощайте! —
низко поклонились нижегородские гонцы погостов-
цам.
— Да что вы, соколы ясные, да зачем же вы
говорите подобное... Бог спасет вас, добрые молодцы,
да охранит вас от злых ворогов, супостатов
проклятых!..
Затем Мосеев и Пахомов попрощались со своими
товарищами ратниками и, провожаемые Мининым и
народом, вышли за околицу и бодро зашагали по
направлению к московской дороге.