Неожиданный посетитель
— Сергей!
— Наталья!
— Я еду.
— Куда?
— На Луну, Венеру или Марс, словом, за пределы Земли.
— Бедная моя сестрица, да ты, кажется, неожиданно… того…
— Нет, мой милейший братец, я не «того»… Шутки в сторону: решительно и бесповоротно я должна ехать. Если на это не согласится отец, я пойду к Имеретинскому, или просто спрячусь где-нибудь в аппарате.
— Ничего не понимаю. Тебе что-нибудь приснилось, что ли?
Молодая девушка, хорошенькая блондинка, с голубыми глазами и крайне подвижным лицом, нетерпеливо пожала плечами.
— Ты не догадлив. А, впрочем, догадаться, действительно, трудно.
— О, женщины, вот ваша логика!
— Не перебивай и спрячь в карман свое мужское величие, а то ничего не расскажу.
Сергей покорно наклонил голову, а Наташа, до-вольная победой, сделала ему гримасу.
— Ты знаешь, отчего папа вчера так поздно вернулся с собрания?
— Нет, я уже благополучно спал в то время.
— Ну, так читай.
С этими словами она протянула брату газету. Водворилось молчание, что не часто бывало и никогда долго не продолжалось в присутствии Наташи.
Разговор происходил за чаем в большой и комфортабельной столовой в доме графа Аракчеева, председателя клуба «Наука и Прогресс». Молодые собеседники были его дети. Двадцатилетний Сергей проходил математический факультет университета. Сестра, двумя годами моложе его, весной кончала гимназию и собиралась на курсы. Оба только что встали, и Наташа начала вышеприведенный диалог, не успев даже поздороваться с братом. Через пять минут молчания она уже потеряла терпение и опять заговорила:
— Ах, Сережа, кончай поскорее!
— Сейчас, сейчас; всего несколько строк осталось.
Дочитав до конца, он отложил газету, в которой был отчет о вчерашнем 244-м собрании клуба.
— Ну-с, что вы скажете?
— Скажу, что это открытие начнет новую эру в истории человечества. Я рад, что живу в такое время. Но ты, конечно, никуда не поедешь.
— Почему это?
— Жаль, что папа еще спит и нельзя его будить, так как он вчера поздно лег, — продолжал Сергей, не отвечая Наташе. Он был, видимо, сильно заинтересован проектом Имеретинского и хотел узнать от отца все подробности.
— Как бы то ни было, а надо идти в университет. Сегодня профессор кончает о радиоактивности и, вероятно, покажет интересные опыты; не хочу их пропускать. А ты, Наташа, отчего не в гимназии?
— Мне на второй урок. Подожди минутку; я сейчас оденусь и мы пойдем вместе. До Дворцовой площади нам по дороге.
На улице они некоторое время шли молча. Затем Наташа заговорила серьезным тоном, при чем в глазах ее сверкнула решимость. Легкомыслие молодой девушки было чисто внешнее и объяснялось чрезвычайной живостью характера; в глубине души она была, наоборот, очень энергична и разумна.
— Ты, может быть, думаешь, что я только пошутила, говоря, что хочу ехать с первой небесной экспедицией? Нет, я совершенно серьезно решила сделать ради этого все от меня зависящее. А ты знаешь, что если женщина захочет, то поставит на своем.
— Но…
— Подожди, дай кончить. Как я уже говорила, прежде всего я думаю обратиться к папе, затем к Имеретинскому; но, признаться, я и сама думаю, что у обоих встречу категорический отказ. В таком случае у меня есть про запас маленький план, правда, пока совсем не разработанный. Теперь скажи: согласен ли ты помогать мне? Если да, то мы потолкуем еще о моем деле; если же нет, то забудь мои слова и обещай никому ничего не говорить.
Сергей немножко подумал, прежде чем ответить сестре.
— Видишь ли, Наташа; я бы, само собой разумеется, многое дал, чтобы принять участие в экспедиции; вполне понимаю и твое желание, но считаю его решительно неисполнимым; нас с тобой никогда не возьмут в путешествие. Там нужны люди ученые, которые могли бы произвести научные исследования той планеты, которую посетит экспедиция. Тебя это касается даже еще больше, чем меня: мало ли, какие трудности, лишения и опасности, непосильные даже здоровому мужчине, не то, что такой молоденькой девушке, как ты, могут встретиться первым небесным пионерам. Нет, как ни соблазнительно быть в их числе, благоразумие заставляет отказаться от такого желания.
— Итак, ты против меня. Жаль. Лишений и опасностей я не боюсь; что же касается того, что экспедиции нужны ученые исследователи, то, я думаю, что и женщина для них далеко не будет лишней, так как, что бы вы, мужчины, ни говорили, мы практичнее и хозяйственнее вас.
— С этим я спорить не стану; но брать с собой лишнего человека, для которого надо запасаться провиантом и кислородом, только ради того, чтобы съесть лучше изжаренный бифштекс, — вряд ли очень практично. Поэтому я остаюсь при своем мнении и обещаю, согласно твоему желанию, никому не говорить о твоих неосуществимых планах.
— Неосуществимых? посмотрим!
На этом брат и сестра разошлись.
Граф Аракчеев занимал большой фамильный особняк недалеко от клуба, в котором он председательствовал. Он рано лишился жены, и дети остались без матери совсем маленькими. Аракчеев поручил их воспитание старушке-англичанке, мистрисс Уайд, которая была гувернанткой еще у покойной графини; сам же он весь погрузился в науку, ограничиваясь тем, что баловал детей. Но нет худа без добра: благодаря этому, сын и дочь, хотя сравнительно мало знали отца, боготворили его и считали во всем высшим авторитетом. Года за два до начала нашего рассказа мистрисс Уайд скончалась, оставив в глубоком горе осиротевшую семью графа. Почтенная англичанка вполне заменяла Сергею и Наташе мать, и лишиться ее было для них тяжелым ударом. Но молодость все забывает, а старый граф, утративший в лице умершей верного друга, нашел утешение в астрономии. Таким образом, они остались втроем, при чем брат с сестрой, хотя и ссорились частенько, но были дружны, как два Аякса.
Усталый после бурного собрания Аракчеев долго спал на следующий день и детей, как мы уже знаем, дома не застал. Днем ему пришлось еще до их возвращения из учебных заведений уехать по делам, и семья оказалась в сборе только за обедом, в 9 часов вечера. Расспросам не было конца. Молодых людей интересовали все подробности вчерашнего заседания и все, касавшееся Имеретинского. В университете Сергей был буквально атакован товарищами, желавшими узнать от него что-либо новое о предприятии. Он очень огорчил всех тем, что не мог рассказать ничего, кроме того, что вычитал в газетах. Когда первое любопытство было удовлетворено, Наташа попробовала намекнуть отцу о своем желании присоединиться к экспедиции. Граф сначала ее не понял. Когда же она высказалась яснее, то слова ее показались ему столь несуразными, что он в ответ только расхохотался. Молодая девушка сначала немножко обиделась и рассердилась, но потом опять развеселилась и, казалось, оставила свою сумасбродную мысль.
После ужина перешли в кабинет. Разговор продолжал вертеться около открытия Имеретинского.
Аракчеев, как всегда, когда вопрос касался астрономии, увлекся и прочел своим детям небольшую лекцию, хотя, по правде сказать, они оба все это давно уже знали.
Вселенная по представлению древних.
— Вам, конечно, известно, — говорил граф, — общее строение солнечной системы. Древние думали, что Земля является центром всего Мира, но со времен Коперника это заблуждение оставлено. Теперь мы знаем, что Вселенная сравнительно с Землей необъятна. Каждая звездочка — это огромное солнце вокруг которого вращаются планеты, подобные Земле. Что же касается нашего Солнца, около которого мы совершаем годовой круг, то к нему тяготеет еще много других небесных тел: комет и планет. Ближайшая из них к Солнцу — Меркурий. Эта маленькая планета, в 19 раз меньшая, чем Земля, быстро несется по своей орбите и в 88 дней обегает ее. Представьте себе, какая там жара, если солнце нагревает Меркурий в среднем в семь раз сильнее, чем нас. Кроме того, он, по всей вероятности, всегда обращен к Солнцу одной и той же стороной, подобно тому, как Луна к Земле. Все это делает жизнь на Меркурии невозможной для людей, и экспедиция, несомненно, не изберет его целью первого путешествия.
Следующая по близости к Солнцу планета Венера, родная сестра и соседка Земли. Вероятно, с нее или же с соседа Земли с другой стороны, дальше от Солнца, то есть с Марса, начнет род человеческий свое странствование по небесному пространству. Действительно, обе планеты имеют много черт, сходных с земными, хотя, конечно, есть между ними и существенные различия. Далее, за орбитой Марса, ночи которого освещают две крошечных луны, мы найдем целый пояс астероидов, то есть маленьких планеток. Физические условия на них мало изучены, но вероятно не имеют ничего общего с тем, чего требует организация человека.
За этими карликами солнечной системы величественно плывет гигант Юпитер в сопровождении 8-ми спутников. Он совершает оборот вокруг Солнца в 12 лет и размерами в 1280 раз превосходит Землю. Благодаря своему колоссальному объему он еще не вполне остыл.
Глубже в межзвездном пространстве сияет Сатурн, последняя из планет, известных древним народам. Он лишь немногим меньше Юпитера и во многом с ним сходен. Сатурн окружен прекрасными кольцами и девятью спутниками.
Уран с четырьмя лунами и крайняя планета нашей системы — Нептун, с одной, мало известны. Они также, может быть, не вполне остыли; если же да, то, благодаря большому расстоянию от Солнца, на них должен царствовать ужасный холод.
— Позволь, папа, — спросила Наташа, — отчего же ты не сказал ничего про нашу красавицу Луну. Она ведь, кажется, ближе всех других небесных тел к Земле?
— Это верно. Добраться до нее было бы гораздо легче и скорее, чем даже до Венеры, потому что до Луны всего 384.000 км, между тем как Венера никогда не подходит ближе 41,5 милл. км; до Солнца же дальше — 149 милл. км; до Марса не бывает менее 57 милл., а до Юпитера и других планет еще гораздо дальше, чем до Солнца. Насколько велико расстояние в 149 милл. километров, можете судить по тому, что курьерский поезд шел бы до Солнца 266 лет безостановочно; и только непостижимая скорость света, силу которого хочет использовать Имеретинский, делает подобные расстояния ничтожными, добегая от Солнца до Земли в 8 1 /3 минуты… Да, ты спрашивала про Луну! Дело в том, что там или вовсе нет воздуха, или же, если есть, как показывают новейшие наблюдения, то очень разреженный и в самом ничтожном количестве на дне глубоких долин. Теперь ты понимаешь, почему…
Резкий звонок перебил ученого. Все вздрогнули.
— Странно, кто бы это мог быть? — проговорил Сергей, вынимая часы. — Ведь скоро уже двенадцать часов ночи.
Граф встал и хотел выйти в переднюю, когда вошел лакей и подал ему визитную карточку. Аракчеев прочел и, передавая детям, крайне удивленный сказал:
— Проси. А вы, Сережа и Наташа, оставьте нас вдвоем. Вероятно, что-либо очень важное привело его сюда в такой поздний час.
Но не успели еще брат и сестра подняться с места, как в кабинет быстрыми шагами вошел Имеретинский. Он был видимо сильно взволнован. Поздоровавшись с Аракчеевым, он с некоторым удивлением, казалось, говорившим: «А они-то тут при чем?» посмотрел на его детей. Аракчеев поспешил их познакомить, и затем молодые люди вышли из кабинета отца.
— Вы, надеюсь, извините меня, — начал Имеретинский, — особенно, когда узнаете, что меня к вам привело.
Затем он рассказал все, что с ним произошло в этот вечер; об одном лишь он не упомянул, именно, о странной мысли, что организованная у него кража стоит в связи с черным шаром, кем-то положенным во время баллотировки его проекта. Он поступил так потому, что считал подобное предположение нелепостью.
— Самое главное, что заставило меня потревожить вас в такой поздний час, — заключил рассказчик, — это то, что все мои сметы и чертежи действительно исчезли из открытого шкапа, который меня так обеспокоил с самого начала.
— Как? — воскликнул граф, — пропали чертежи? Кому же они могли понадобиться? Ведь использовать их явно все равно никто не имеет права, а сделать это тайно вряд ли возможно.
— Такой же вопрос и я себе задавал. Однако, печальный факт налицо. Когда я вернулся после неудачной вечерней прогулки, то нашел несгораемый шкап по-прежнему приоткрытым. Портфель с чертежами был пуст. Там хозяйничали не простые воры, потому что деньги остались нетронутыми. Тщетно я перерывал шкап и письменный стол, думая, что, может быть, сам по рассеянности куда-нибудь засунул чертежи, но их нигде не оказалось. К счастью, тетрадь, в которой записаны таблицы необходимых для аппарата и составленных мною лично сплавов, лежала отдельно и похитители не нашли ее. Без этих сведений они, я думаю, не сумеют построить достаточно легкое зеркало и вагон. Как бы то ни было, придется повторить некоторые опыты и много труда потратить на восстановление чертежей.
Аракчеев встал и нервно закурил сигару. Пройдя раза два по комнате, он остановился перед Имеретинским и, протягивая ему ящик с сигарами, спросил:
— Что же вы теперь думаете делать и как объясняете себе все эти удивительные события?
Изобретатель задумался.
— Прежде всего, мне кажется, необходимо поставить в известность полицию; хотя я не рассчитываю, чтобы она разыскала пропавшие бумаги, но, по крайней мере, она должна принять меры, чтобы подобные кражи в самом Петербурге больше не повторялись. Кроме того, я хотел просить вас уведомить членов клуба, что представить доклад завтра я не могу, а принужден отложить его дней на шесть или на семь, не говоря уже о том, что он будет менее подробным и точным. Цифровые данные придется частью брать на память, частью разыскать в старых записках и заметках. Но как бы то ни было, до-клад я все-таки представлю. По моему мнению, для ведения работ и детальной разработки проекта надо бы выбрать комиссию.
— Вопрос о времени созыва следующего собрания и ведении работ мы обсудим завтра совместно с вице-председателем и секретарями. Само собой разумеется, что вас я также рассчитываю видеть на этом предварительном совещании.
Имеретинский поклонился.
— Вы еще спросили, граф, как я себе объясняю все, что со мной произошло. На это я могу вам ответить лишь одно: никак. Ясно только, что на мою квартиру была устроена целая облава; очевидно, за мной следили от самого дома, где я живу и, пользуясь временем, когда я был в Летнем саду, обокрали. Но кто таинственный организатор похищения и с какою целью он действует, я даже представить себе не могу. Что еще крайне поразительно, — это быстрота, с которой все было устроено: только вчера вечером мое изобретение стало известно широким кругам общества, а сегодня меня уже окружает целая сеть шпионов и воров. Их несомненно направляет могущественная рука.
Оба собеседника задумались. Аракчеев первый прервал молчание.
— А куда вы теперь спрятали таблицы сплавов?
— Вот они, — ответил Имеретинский, вынимая из кармана небольшую тетрадь. — Я счел более благоразумным не оставлять их дома и был бы вам крайне признателен, если бы вы решились сохранить их у себя.
— Само собой разумеется!
На этом разговор закончился, и Имеретинский хотел уходить, но Аракчеев ни за что не отпускал его и уговорил остаться ночевать.
Таблицы были спрятаны в надежное место, где никому не могло прийти в голову их искать; затем хозяин и его гость разошлись по комнатам.
В доме водворилась тишина.
Уже под утро дверь кабинета совершенно без-шумно отворилась и какая-то тень проскользнула в нее. Это был человек с потайным фонарем. Он долго шарил по всей комнате, ловко открывая замки с помощью массы отмычек и запасных ключей. Часы пробили шесть, а ночной посетитель еще продолжал свои поиски, хотя скоро могла встать прислуга и застигнуть его на месте преступления. Наконец он вышел из кабинета так же неслышно, как вошел, предварительно аккуратно заперев все замки. В руках у него не было ничего, кроме потайного фонаря; очевидно, поиски не увенчались успехом.