Время проходило быстро: дни были теплые и пріятные, и даже по ночамъ уже не было морозовъ. На берегу озера раздавался меланхолическій голосъ лысухи; деревья распустились; трясогузка, общительный рѣполовъ и маленькій, чирикающій чижикъ оживляли лѣсъ и поля; a морской орелъ, паря надъ водами Остзего, съ врожденной ему прожорливостію караулилъ свою добычу.
Рыбы Остзего славились далеко въ окружности, и лишь только ледъ сошелъ съ поверхности, какъ отъ береговъ отплыло множество маленькихъ лодочекъ, и рыболовы разбрасывали повсюду свои удочки, чтобы приманить рыбу. Но жадное нетерпѣніе колонистовъ не долго могло держать этотъ долгій, хотя и вѣрный промыслъ удочкой, и они скоро прибѣгли къ своему разорительному способу. Какъ только настало время, когда законъ позволялъ ловить рыбъ сѣтями, мировой судья изъявилъ намѣреніе доставить себѣ такое удовольствіе въ ближайшую темную ночь.
— Ты тоже должна присутствовать при этомъ, Лиза, и миссъ Луиза Грандтъ и Эдвардсъ, и я покажу вамъ, что значить удить. Удочки тутъ ничего не значатъ, рѣшительно ничего! Дайте мнѣ только 60-ти саженную сѣть и нѣсколько веселыхъ мальчиковъ да Веньямина, и я ручаюсь, что мы наловимъ ихъ тысячами.
Все послѣобѣденное время Ричардъ занимался приготовленіями для своего предпріятія. Какъ только зашло солнце, и тѣнь отъ новаго мѣсяца упала на землю, рыбаки на лодкахъ отправились къ восточному берегу озера, отстоявшаго около половины англійской мили отъ деревни. Мармадукъ, Елисавета, ея подруга Луиза Грандтъ и Эдвардсъ отправились туда же пѣшкомъ.
Вечеръ былъ теплый и казался восхитительнымъ послѣ только-что исчезнувшей свирѣпой и долгой зимы.
— Посмотрите! вскричалъ Эдвардсъ, между тѣмъ какъ они тащились по берегу, — посмотрите, они зажигаютъ огонь!
— Да, и онъ такъ свѣтло горитъ, что можно различать всѣ предметы, замѣтила Елисавета.
Видъ огня заставилъ идущихъ удвоить шаги, потому что даже дамы любопытствовали увидѣть удивительную рыбную ловлю. Скоро они такъ близко подошли къ рыболовамъ, что если хотѣли, то могли подслушать ихъ разговоры.
Вся группа, не исключая даже Ричарда и Веньямина, собралась вокругъ огня. Первый сидѣлъ на гниломъ пнѣ, между тѣмъ какъ второй стоялъ въ бездѣйствіи около него. Сцена однако измѣнилась, когда подошелъ судья съ своими спутниками. Джонсъ далъ нужныя указанія, и рыбаки были посланы, чтобы спустить на воду находящуюся сзади лодку и укрѣпить сѣти къ маленькой платформѣ на кормѣ.
Ночь сдѣлалась такъ темна, что все, что не было освѣщено огнемъ, было покрыто мракомъ и не только представлялось въ неопредѣленныхъ формахъ, но по большей части было совершенно невидимо. На незначительномъ разстояніи вода блестѣла отъ пламени, отбрасывавшаго красноватые лучи, но на сто шаговъ отъ берега все было покрыто совершеннымъ мракомъ.
Веньяминъ Пумпъ бросилъ сѣть, и Ричардъ передалъ ему право быть штурманомъ. Билли Кирби и еще одинъ молодой человѣкъ, менѣе сильный, правили веслами. Остальные были приставлены y буксира. Ричардъ далъ знакъ къ отплытію, какъ только все было приведено въ порядокъ.
Елисавета наблюдала за движеніемъ лодки, скоро исчезнувшей въ темнотѣ, и только наостривъ слухъ могла она различать это движеніе. Всѣ стояли смирно, чтобы не испугать рыбы, которая, вмѣсто береговъ, могла уйти въ глубину.
Изрѣдка слышался голосъ Веньямина, отдававшаго повелительнымъ голосомъ разныя приказанія, чтобы сѣть была закинута искуснѣе. Потомъ услыхала громкое плесканье воды и сильный голосъ дворецкаго, возвѣщающаго, что челнокъ находится на возвратномъ пути. Ричардъ поспѣшилъ развести на берегу огонь, и закричалъ своимъ людямъ, чтобы они гребли прямо на него.
Вмѣсто падающихъ сѣтей различали теперь скорые удары веселъ и шумъ вытаскиваемаго невода, и вскорѣ лодка показалась въ освѣщенномъ кругѣ и пристала къ берегу. Множество дѣятельныхъ рукъ схватили оба конца невода и начали усердно тащить. Ричардъ, между тѣмъ, стоялъ въ центрѣ, и раздавалъ приказанія.
— Я вижу уже сѣть! вскричалъ Ричардъ: притяните концы къ землѣ, чтобъ она не выскользнула.
— Довольно! закричалъ Веньяминъ.
— Впередъ! впередъ! горячился Билли, употреблявшій при работѣ всю свою силу.
— Притягивайте жердь! кричалъ дворецкій на одномъ концѣ, a Кирби вторилъ на другомъ.
Сѣть притянули съ силой, и зрители увидали теперь глубокій полукругъ, образованный низомъ сѣти, обремененной свинцомъ. Такъ какъ онъ скоро уменьшился и показался самый мѣшокъ, то скоро по плеску воды можно было догадаться о безпокойствѣ пойманныхъ.
— Тащите! радостно вскричалъ Ричардъ. Я вижу, какъ скачутъ рыбы, чтобы опять вырваться на волю. Тащите! уловъ стоитъ этого.
Когда сѣть быстро проходила чрезъ руки работниковъ, то въ петляхъ ея видѣли запутавшимися разнаго рода рыбъ, и недалеко отъ берега мутилось и шевелилось все отъ движенія обезпокоенныхъ животныхъ. На поверхности воды сотнями показывались ихъ бѣлые бока и какъ серебро блестѣли при свѣтѣ огня; потомъ рыбы опускались на дно, гдѣ напрасно старались освободиться, и скоро опять всплывали кверху.
— Браво! закричалъ Ричардъ: еще немного усилія, и уловъ вытащенъ.
— Да, да, веселѣе только, молодцы! закричалъ Веньяминъ: я вижу тамъ большую лаксфорель, которой могутъ быть сыты до двадцати человѣкъ.
— Тащите! тащите, молодцы! горячился Билли Кирби: тутъ есть всѣхъ родовъ рыбы, и я увѣренъ, что мы вытащимъ сѣтями до тысячи окуней.
Съ большою осторожностью сѣти были вытащены на берегъ, и огромное количество рыбъ бросили въ ямы, гдѣ тѣ и уснули. Всѣ были довольны огромнымъ уловомъ, и даже Луиза и Елисавета восхищались превосходными рыбами, вытащенными со дна озера. Ричардъ приказалъ однимъ отдѣлять рыбы, a другимъ начать второй ловъ подъ надзоромъ Веньямина.
Между тѣмъ, съ востока появлялся едва замѣтный свѣтъ, двигавшійся по берегу, какъ бы несомый человѣкомъ; пламя увеличивалось до величины человѣческой головы и ярко свѣтило, какъ огненный шаръ. Чрезъ нѣсколько времени свѣтъ потерялъ опредѣленную форму и, быстро приближаясь, превратился въ пламя, постоянно увеличивавшееся. Наконецъ, можно было различить, что огонь горѣлъ въ челнокѣ, управляемомъ нѣсколькими людьми.
— Это вы, Натти? вскричалъ мировой судья, — подъѣзжайте, пріятель, я дамъ вамъ для вашего стола рыбу, которая сдѣлаетъ честь и королевскому столу.
Лодка скоро приблизилась, и красноватый отблескъ огня освѣтилъ лицо Кожанаго-Чулка. Онъ стоялъ въ легкой лодкѣ и управлялъ длинной вилой, держа ее за палку и опуская ее въ воду, то однимъ, то другимъ концомъ. На другомъ концѣ сидѣлъ Чингахгокъ и ловко правилъ рулемъ.
— Подъѣзжайте, Кожаный-Чулокъ, и наполняйте вашу лодку окунями, ихъ тутъ такъ много, что вамъ не надо будетъ употреблять вашу вилу.
— Нѣтъ, судья, отвѣтилъ Кожаный-Чулокъ; я никогда не ѣмъ отъ такого роскошнаго улова, даже еслибъ мнѣ подарили за это лучшее ружье. Но если ваша дочь захочетъ видѣть, какъ я ловлю форель, то я съ удовольствіемъ возьму ее въ лодку.
Елисавета, которой очень нравилось это предложеніе, спросила y отца позволенія и, получивъ его, отправилась въ лодку, сопровождаемая Эдвардсомъ. Лодку оттолкнули отъ берега, и она легко поплыла по водѣ. Кожаный-Чулокъ указывалъ куда гресть, и всѣ соблюдали молчаніе, необходимое для удочнаго лова.
На мѣстѣ, гдѣ былъ челнокъ, озеро было мелко, и Елисавета видѣла множество плавающихъ рыбъ. Она ждала, что Кожаный-Чулокъ опуститъ свою вилу; но Натти медлилъ: онъ имѣлъ свои привычки и особенную манеру. Стоя на носу ладьи, онъ, казалось видѣлъ дальше, чѣмъ его спутники, и поворачивался во всѣ стороны, какъ бы желая проникнуть въ глубь. Наконецъ, казалось, что послѣдствія должны были вознаградить его наблюденія. Оттолкнувъ ладью, онъ сказалъ шопотомъ:
— Иди далѣе въ озеро, Чингахгокъ. Я вижу тамъ рыбу, которая плыветъ такъ близко, что вила моя можетъ достать ее.
Чингахгокъ сдѣлалъ рукою знакъ согласія, и ладья очутилась въ области окуней, на глубинѣ 20 футовъ. Въ огонь подложили щепокъ, и онъ освѣтилъ всю окружность до самаго дна. Елисавета увидѣла большую плавающую рыбу.
— Тише, тише! шепнулъ Натти. Это чудная рыба, но еще далеко отъ моей вилы. Палка только 14 футовъ длины, a рыба добрыхъ 18 отъ поверхности. Все-таки я попробую достать эту десяти-фунтовую рыбу.
Говоря это, Кожаный-Чулокъ поднялъ гарпунъ и направилъ его. Елисавета увидѣла конецъ вилы, тихо опущенный въ воду, потомъ Натти совсѣмъ наклонился, и вся вила исчезла въ глубинѣ. Легко можно было замѣтить длинные темные лучи опущеннаго орудія и происходящіе отъ этого на поверхности круги. Но когда онъ снова вынулъ гарпунъ, то только тогда Елисавета замѣтила успѣхъ его дѣйствія. Огромная рыба висѣла на крюкѣ и была сброшена въ лодку.
— A что, Змѣя, намъ хватитъ этого молодца? смѣясь сказалъ Натти, поднимая добычу и освѣщая ее огнемъ. На сегодня довольно съ насъ.
— Хорошо, отвѣтилъ Чингахгокъ.
Другіе рыбаки, между тѣмъ, закинувъ сѣти, приблизились къ ладьѣ Кожанаго-Чулка.
— Отъѣзжайте, Натти, сказалъ Веньяминъ: огонь вашъ пугаетъ рыбу, дайте мѣсто нашему неводу. Чингахгокъ тотчасъ направилъ ладью къ мѣсту, откуда они могли наблюдать за движеніемъ рыбъ, чтобы не мѣшать другимъ.
— Гребите къ вѣхамъ! командовалъ Пумпъ, и вы, молодцы, правьте къ правому боку!
— Я требую вѣжливости, Пумпъ, сказалъ разсерженный Билли, переставая гресть. Если вы хотите понукать, то скажите это, и я уйду съ удовольствіемъ, но не позволю командовать надъ собою, какъ надъ безсмысленнымъ животнымъ.
— Молчите, Билли, сказалъ Веньяминъ, если вы хотите управлять лодкой, то спрашиваю васъ, намѣрены ли вы гресть нѣсколько саженъ? Глупъ я буду, если возьму съ собой такого моржа, какъ вы.
Порубщикъ тотчасъ схватилъ весло, какъ бы желая послушаться Веньямина, но вмѣсто того, чтобъ гресть по указанному направленію, такъ толкнулъ лодку, что Пумпъ, стоявшій впереди, упалъ за бортъ. При общемъ смѣхѣ, несчастный дворецкій барахтался нѣсколько времени въ водѣ, но потомъ исчезъ, и зрители ужаснулись.
— Старый дьяволъ не умѣетъ плавать! вскричалъ Кирби, и, скинувъ платье, скакнулъ въ воду,
— Гребите! сказалъ Эдвардсъ, свѣтъ покажетъ его намъ, и я отыщу его.
— Спасите его! со страхомъ кричала Елисавета.
Сильная гребля Чингахгока подвинула лодку къ мѣсту, гдѣ упалъ дворецкій, и громкій крикъ Натти возвѣстилъ, что онъ видитъ тѣло.
— Держите лодку, пока я нырну, сказалъ Эдвардсъ.
— Тише, тише, говорилъ Натти, я достану его вилой, безъ того, чтобы кто-нибудь подвергалъ свою жизнь опасности.
Тѣло Веньямина лежало на днѣ, и руки судорожно обхватили стволъ морскаго растенія; лицо и руки его были блѣдны, какъ y мертвеца. Натти живо взялся за дѣло; зубцами вилы схватилъ голову несчастнаго, вцѣпился въ волосы и въ воротникъ платья. Скоро вытащили тѣло и увидѣли мертво-блѣдное лицо. Нѣсколько минутъ держалъ его Натти надъ поверхностью воды. Въ это время глаза его тихо открылись, и онъ сталъ глядѣть такъ, какъ будто находился въ незнакомой мѣстности. Приблизилась другая лодка, и Веньямина перевезли на берегъ, куда вынесъ его на рукахъ Билли Кирби.
Веньяминъ сидѣлъ неподвижно, закусивъ губы и въ сжатыхъ кулакахъ держа остатки растенія, за которое уцѣпился во время опасности. Глаза его были открыты и страшно вращались вокругъ; онъ тяжело дышалъ. Судья влилъ ему въ ротъ стаканъ рому, который и привелъ его въ чувство.
— Кирби, сказалъ онъ, вы самый неловкій и злой болванъ, какого я когда либо видѣлъ, a вы, Натти, дайте мнѣ руку и считайте меня своимъ лучшимъ другомъ. Вы мнѣ оказали большую услугу, хотя и не нѣжно драли за волосы. Но я не буду мстить вамъ, такъ какъ все дѣлалось для моей пользы.
Мармадукъ предупредилъ отвѣть, отправивъ Веньямина въ деревню, и велѣлъ вытащить на берегъ сѣти, чтобы рыбы остались невредимы.
Добыча была раздѣлена, и Билли, помѣстясь на травѣ, y огня, остался караулить сѣть и рыбу до слѣдующаго утра. Остальные и Елисавета, вышедъ изъ ладьи Натти, сѣли въ лодку, чтобъ отправиться въ деревню. Чингахгокъ и Кожаный-Чулокъ гребли къ восточной сторонѣ горъ, и скоро на всемъ пространствѣ воцарилось невозмутимое спокойствіе и совершенная темнота.