Выяснение событий, предшествовавших исчезновению Ольги Чумаковой, определившее дальнейшее направление розысков. — Установление промежуточных моментов исследуемого события. — Изъятие из земли трупа неизвестной убитой женщины и установление тождества личности трупа. — Корешки плацкартных билетов, как уликовый материал, осветивший существенный момент дела. — Значение повторного обыска у обвиняемого и его результаты. — Исчерпывающий характер установления доказательств в процессе дознания и розыска.
При расследовании загадочных дел об убийствах, где самое преступное событие предполагается только вероятным и где в момент начала расследования не имеется налицо объекта преступления (трупа), в задачу органов дознания и розыска входит прежде всего обнаружение жертвы преступления, нахождение трупа исчезнувшего лица.
В подобных случаях чрезвычайно трудно бывает найти исходную точку и наметить правильный путь, по которому должны быть направлены розыски, и не менее трудно бывает при этом собирать и закреплять объективные данные, которые могут в дальнейшем служить доказательственными фактами по делу. Быстрота темпа розыскных действий и вместе с тем установление связи отдельных эпизодов одного и того же исследуемого события в одну стройную цепь доказательств по намеченному плану, который указывается логикой фактов, — обычно в таких случаях обеспечивают успешность расследования.
Так было в деле об убийстве гр. Ольги Чумаковой, раскрытие которого являет образец достижений уголовно-розыскного расследования и притом такого расследования, в котором быстрота работы розыскной инспектуры сочеталась с исчерпывающей полнотой собранных по делу доказательств, увязанных общим планом, по которому естественно и логически правильно направлялось расследование, в виду чего легко и в кратчайший срок было раскрыто весьма сложное дело и были всесторонне освещены все моменты такого преступного события, начальный и конечный акты которого раскинулись на далеком протяжении двух соседних губерний.
* * *
На одной из окраинных улиц г. Москвы в конце 1923 г. проживала гр. Ольга Семеновна Чумакова, занимая совместно с другими жильцами небольшую квартирку старого дома, заселенного, как и большинство домов этого района, преимущественно рабочими, занятыми или работающими на окрестных фабриках. В соседстве с ней, в другом доме, проживала ее мать, находившаяся на иждивении другой дочери Ксении Сергеичевой, работавшей на лакокрасочном заводе.
Сама Ольга Чумакова уже давно находилась без работы, зарегистрирована бала на бирже труда, как безработная, и жила на свои имевшиеся у нее кое-какие сбережения. Около 10 лет назад Чумакова потеряла мужа и, оставшись вдовой в возрасте около 30 лет, продолжала работать на одной из фабрик, где познакомилась с демобилизованным рабочим, москательщиком по профессии, Романом Григорьевичем Григорьевым. В 1918 году Чумакова сблизилась с Григорьевым во время одной из поездок за продуктами и после того находилась с ним в связи около 5 лет. Григорьев был женат и имел 5 человек детей. Скрывая свою связь от жены, Григорьев приходил на квартиру к Чумаковой, оставаясь иногда у нее и ночевать.
Однако, в июле месяце 1923 года между Григорьевым и Чумаковой произошла ссора, закончившаяся разрывом: Григорьев самовольно взял у портного, живущего в одном доме с ним, костюм, заказанный Чумаковой из ее материи, и присвоил этот костюм себе. Чумакова подала жалобу в народный суд, обвиняя Григорьева в присвоении принадлежащего ей костюма. Так дело шло до зимы; Григорьев у Чумаковой не бывал, и связь у них прекратилась. Между тем, на 7 декабря было назначено в нарсуде дело Чумаковой с Григорьевым. Накануне этого дня Чумакова сообщила проживающим с ней в одной квартире гр. Юрасовой и Ивановой, что она помирилась с Григорьевым, так как он ей «покорился», что суд с ним она прекращает. Об этом же она сказала и своей сестре и матери, вместе с тем сообщив им неожиданную для них новость, что она уезжает с Григорьевым на его родину, в Смоленскую губ., куда он зовет ее к своим родным, где они построят себе свой дом, для чего она и берет с собой свои последние сбережения и ценные вещи.
7 декабря Чумакова на суд не пошла, а 9 декабря, в воскресенье, она упаковала в корзину свои пожитки, собрала ценные вещи, в том числе имевшиеся у нее несколько золотых монет по 10 руб., 8 червонцев денег, часы с шейной цепочкой, три золотых кольца с камнями и т. п. и уехала на извозчике на Виндавский вокзал.
Через некоторое время, однако, сестра и мать Чумаковой узнали, что Григорьев находится в Москве и никуда не уезжал.
Так как в течение трех недель с отъезда Чумаковой никаких сведений о местопребывании ее родные получить не могли, то мать Чумаковой обратилась 3 января с заявлением в отделение милиции, прося произвести розыски ее исчезнувшей дочери. Опрошенный милицией Григорьев объяснил, что он с июля месяца покончил всякие сношения с Чумаковой и с тех пор с ней не видался, и сам он никуда в декабре не уезжал. Близкие соседи Григорьева подтвердили, что Григорьев с 5 декабря никуда из дома не отлучался и не выезжал.
15 января сестра Чумаковой, Ксения Сергеичева, подала в Московский уголовный розыск новое заявление, прося произвести следствие по делу об исчезновении ее сестры, указав при этом, что хотя Григорьев и утверждает, что он с июля месяца не встречался с ее сестрой, однако есть свидетели, которые могут удостоверить, что они видели Григорьева вместе с ее сестрой накануне отъезда сестры.
В дальнейшем МУУР’у удалось установить, что Ольга Чумакова убита.
Прежде всего, как и следовало это сделать, опросами близких лиц, живших в соседстве в одной квартире с Ольгой Чумаковой, были подробно выяснены все события последних дней, предшествовавшие отъезду Чумаковой, при этом было установлено следующее.
В начале декабря к Ольге Чумаковой приходил в течение нескольких дней, почти ежедневно, племянник Григорьева, Степа, который оставался у Чумаковой до 11–12 час. ночи, играл в присутствии мальчиков, живущих в квартире Чумаковой, Кости и Миши Слуховых, на балалайке, принадлежащей одному из этих мальчиков, звал «тетю Олю» к себе в деревню. Накануне дня, назначенного в нарсуде для разбора дела Чумаковой и Григорьева, т. е. 6 декабря, тот же Степа (как оказалось, действительно, племянник Григорьева, Степан Нефедов. Кудрявцев) вечером приходил в квартиру Чумаковой, вызвал ее из комнаты, после чего Чумакова ушла с ним в пивную, откуда вернулась в 7 час. вечера и по возвращении рассказывала живущей в этой же квартире Анне Ивановой, что помирилась с Григорьевым. После того, уже 8 декабря, часов в 5 вечера, сам Григорьев приходил вместе с Чумаковой в ее квартиру, но пробыли они в квартире только минут 10, после чего вышли, а затем Чумакова, повидимому, что-то забывшая взять, сейчас же вернулась и опять ушла.
Опрошенный агентом МУУР’а Григорьев продолжал утверждать, что он с июля месяца порвал всякую связь с Чумаковой и с ней не встречался нигде, если не считать случайных встреч на бирже труда, что ничего об отъезде Чумаковой он не знает, что же касается племянника его, Степана Кудрявцева, то, действительно, последний приезжал к нему из деревни 2 декабря, в надежде здесь найти какую-нибудь службу, но 7 декабря уехал из Москвы обратно в деревню. Произведенным в квартире Григорьева 1 февраля обыском ничего подозрительного обнаружено не было и никаких вещей, принадлежавших Чумаковой, найдено не было, а свидетели, знавшие близко обиход Григорьева, продолжали утверждать, что Григорьев в декабре никуда из Москвы не уезжал. То же самое подтвердила и жена Григорьева.
Все указанные выше обстоятельства внушали основательное подозрение против Григорьева, однако, никаких прямых улик против Григорьева в убийстве Чумаковой не было, да и самый факт возможного убийства Чумаковой ничем не подтверждался: никаких сведений о нахождении в Москве трупа убитой женщины, похожей по приметам на Чумакову, не было.
Представлялось вероятным, что Чумакова могла быть убита не в Москве, а в пути, при чем в этом деле мог принять какое-то участие Степан Кудрявцев.
МУУР’ом был командирован агент уголовного розыска в Смоленскую губ, на родину Григорьева, в дер. Поповцево, Монинской вол., Бельского уезда, куда уехал приезжавший в Москву в начале декабря племянник Григорьева Степан Кудрявцев. Произведенным там дознанием и в частности опросами Степана Кудрявцева и отца последнего, Нефеда Кудрявцева, 8 февраля 1924 года удалось лишь установить, что Степан в конце ноября поссорился со своим отцом и уехал без его ведома в Москву, а когда отец его, предполагая, что сын находится в Москве, написал Григорьеву письмо, чтобы он присылал сына домой, то Степан и вернулся домой, приехав в деревню около 8 декабря. Сам Степан Кудрявцев объяснил при этом, что в бытность его в Москве он, действительно, был у Чумаковой раза три, что познакомился он с ней в этот же приезд в Москву совершенно случайно на рынке. Обыск, произведенный у Кудрявцевых, никаких результатов не дал.
Внезапное исчезновение Ольги Чумаковой 9 декабря 1923 года из Москвы оставалось, таким образом, загадкой. Предположение, что Чумакова могла быть убита на пути из Москвы при участии Григорьева и Кудрявцева, представлялось. однако, весьма вероятным. С одной стороны, не возникало сомнения в том, что Чумакова выехала из дома с намерением ехать с Григорьевым к нему на родину, куда за два дня уехал Кудрявцев, и что Григорьев и Кудрявцев виделись последние дни перед отъездом с Чумаковой. С другой стороны, представлялись чрезвычайно подозрительными объяснения Григорьева, отрицавшего почему-то свидание с Чумаковой накануне отъезда ее, и объяснение Кудрявцева о необычно странном знакомстве с Чумаковой на рынке и посещениях ее перед отъездом из Москвы.
Однако, при отсутствии в деле других улик, при отрицательных результатах обысков, произведенных у заподозренных лиц, и, наконец, при полном отсутствии сведений о смерти Чумаковой, которая бесследно исчезла, не могло быть и речи о привлечении в качестве обвиняемых в убийстве Чумаковой — Григорьева и Кудрявцева. Перед уголовным розыском стояла трудная задача обследовать путь, по которому могла направляться по железной дороге Чумакова, выяснить, с кем она могла ехать, и не выезжал ли, действительно, с ней из Москвы Григорьев, который мог вскоре и вернуться обратно. В этом направлении и были в дальнейшем произведены розыски агентом МУУР’а, командированным из Москвы на родину Григорьева.
В деревню Поповцево, Бельского уезда, Смоленской губ., путь из Москвы лежит по Московско-Белорусско-Балтийской жел. дор. от Виндавского вокзала до ст. Нелидово, а далее до деревни Поповцево по грунтовой дороге около 30 верст.
После безуспешных розысков в деревне Поповцеве агент МУУР’а путем расспросов на ст. Нелидово попытался выяснить, какие лица 10 декабря, т. е. на другой день выезда Чумаковой из Москвы, прибыли с Московским поездом на эту станцию и где обычно приезжие, направляющиеся дальше отсюда на лошадях, останавливаются для отдыха. Оказалось, что на ст. Нелидово имеется дом для проезжающих, нечто в роде гостиницы, который содержит вдова крестьянина Вера Михайловна Чумарова со своей матерью. Из расспросов Чумаровой 9 февраля удалось узнать, что 10 декабря в 7 час. утра пришли к ней двое проезжих— мужчина и женщина, которые остановились у ней напиться чаю и заняли комнату в верхнем помещении ее въезжего дома, а так как к Чумаровой обращались извозчики с предложением отвезти пассажиров, то она спросила приехавшую женщину, не нужен ли им извозчик, на что женщина ответила, что за ними приедет на лошади племянник их, и, действительно, часов в 10 утра за этими проезжими приехал молодой человек, лет 17, который спросил, здесь ли остановились москвичи — «дядя Роман», на что она, Чумарова, ответила, что какие-то приезжие находятся наверху, куда и направился этот молодой человек, а вскоре затем мужчина и женщина с этим молодым человеком и уехали. Подробное описание внешности приезжих, со слов Чумаровой, совпадало с приметами Чумаковой и Григорьева. Мать Чумаровой, старушка, объяснила, что она также видела этих проезжих, когда они выходили все вместе с молодым человеком, приехавшим за ними на лошади, и садились в сани, при чем она обратила внимание, что люди эти хорошо одеты, а лошадь, на которой они уезжали, сероватой масти или чалая, была худая.
По предъявлении агентом розыска серо-чалой лошади Кудрявцева из дер. Поповцева, мать Чумаровой категорически опознала ее за ту самую лошадь, на которой уезжали приезжие москвичи со станции Нелидово, вместе с тем обе Чумаровы признали в предъявленном им в тот же день Степане Кудрявцеве того молодого человека — «племянника», который приезжал 10 декабря за приезжими— мужчиной и женщиной.
Удачные розыски, направленные по правильному и точно намеченному пути, — сразу приблизили расследование к конечному пункту: труп убитой Чумаковой после этого можно было ожидать найти только по дороге от ст. Нелидово на пути к Поповцеву.
Еще за день до опроса Чумаровых агентом уголовного розыска по прибытии на ст. Нелидово собирались сведения, не было ли обнаружено в районе прилегающих к станции местностей в декабре месяце трупа женщины, при чем были получены сведения, что в 7 верстах от станции Нелидово, в Цоткинской волости, в стороне от дороги, близ дачи Резникова, около 10–15 декабря был найден труп неопознанной никем женщины с разрубленным черепом, который и был похоронен.
Представителем МУУР’а немедленно телеграммой было затребовано из Бельского уездного уголрозыска дознание по делу о найденном трупе неизвестной женщины.
Актами этого дознания устанавливалось, что 12 декабря проезжавшими из дер. Лепешихи к ст. Нелидово двумя крестьянами в лесу, в стороне от дороги, в 3–4 саженях от нее, за канавой был найден труп убитой неизвестной женщины. Лицевая часть головы трупа, как видно из акта, осмотра трупа, совершенно отсутствовала, повидимому, была отрублена топором, так что опознать личность трупа было нельзя; черепная кость раздроблена на мелкие куски. Верхнее платье и головной убор на трупе отсутствовали; сверх же нижнего белья на трупе оказалась одетой ситцевая белая черными точечками кофта, на шее серебряный крестик с цепочкой. Около трупа найдены женская приколка, искусственная челюсть с 14 зубами, одна сережка и женская гребенка. На шее в области гортани была обнаружена зияющая поперечная рана.
Вызванной из Москвы сестре Чумаковой Ксении Сергеичевой агентом розыска был предъявлен изъятый из земли труп этой неизвестной женщины, причем Сергеичева определенно опознала в этом трупе свою сестру Ольгу Чумакову, а в вещественных доказательствах, найденных на трупе и при нем, признала вещи, принадлежавшие ее сестре.
В дополнение к этим, достаточно веским прямым уликам, изобличающим Григорьева и Кудрявцева в убийстве Чумаковой, агентом розыска были, кроме того, добыты новые.
По возвращении в Москву с полученными результатами вполне раскрытого дела агентом МУУР’а была наведена справка по вопросу о порядке выдачи плацкарт лицам, едущим по железным дорогам, при чем было установлено, что плацкарты, выдаются пассажирам без представления ими личных документов, но с обязательным опросом их фамилий, причем билетным кассиром при выдаче билетов на скорые поезда фамилии записываются как на плацкарте, так и на корешке. После этого при осмотре 14 февраля в архиве отдела сборов правления М.-Б.-Б. жел. дороги агентом были обнаружены и приобщены к делу два корешка от плацкарт от 9 декабря на поезд № 7, ваг. № 2, на которых на обороте были карандашом помечены фамилии: на одном «Чумакова», на другом «Григорьев».
Эти доказательства, собранные в процессе расследования в пределах г. Москвы и Смоленской губ. в течение времени менее месяца путем целого ряда быстрых поверочных следственных действий, произведенных агентом МУУР’а, были вполне достаточны для привлечения Григорьева и Кудрявцева в качестве обвиняемых.
Наконец, 15 февраля агентами МУУР’а был произведен у Григорьева новый обыск, при котором в погребе под бочкой с капустой в земле было найдено спрятанными 47 штук золотых монет по 10 руб. и дамские золотые часики.
По объяснению жены Григорьева деньги золотом были нажиты лично ею еще в мирное время и спрятаны ею в погребе после ареста мужа по настоящему делу; точно также ей принадлежат и золотые часы. По предъявлении же золотых часов Ксении Сергеичевой, последняя признала их принадлежащими покойной сестре ее Ольге Чумаковой.
В дальнейшем, задержанные органами МУУР’а обвиняемые Григорьев и Кудрявцев были вновь допрошены и дали новые объяснения, причем Григорьев отрицал свое участие в убийстве Чумаковой, утверждая, что хотя он, действительно, поехал с Чумаковой к себе на родину, где хотел поселиться с ней, но при выезде со ст. Нелидово на лошади, на которой за ними приехал племянник Степан Кудрявцев, он, Григорьев, был совершенно пьян и заснул, а когда очнулся, то увидал себя лежащим в снегу на дороге у моста, недалеко от ст. Нелидово, после чего встал, вернулся на станцию и уехал обратно в Москву, думая, что ему изменила Чумакова и уехала с племянником. Кудрявцев же при новом допросе подтверждал свои прежние объяснения, отрицая свое участие в убийстве, говоря, что он даже и не приезжал на ст. Нелидово за дядей и Чумаковой. И только позднее, уже на предварительном следствии, Кудрявцев дал новое показание, объяснив, что когда они выехали со ст. Нелидово, то дядя его был пьян и заснул, и когда они проехали верст семь, то ему внезапно пришла мысль убить Чумакову за то, что она разрушила семейную жизнь дяди; в это время они ехали лесом; боясь, что дядя помешает ему убить Чумакову, он, Кудрявцев, вывалил дядю из саней, после чего ударил топором 3 раза по голове Чумакову и, заметив в это время ехавших по дороге людей, выбросил вещи Чумаковой из саней, а сам вернулся домой.
Таковы в общих чертах последовательные этапы произведенного агентом МУУР’а расследования дела об убийстве Чумаковой, окончившегося полным раскрытием этого хитро задуманного корыстного убийства.
Освещенное со всех сторон, в процессе дознания, это дело со стороны следователя, к которому поступили материалы расследования, потребовало лишь дальнейшего оформления дела и производства, в порядке 109 ст. Угол. — проц. код., отдельных следственных действий; предъявления обвинения обвиняемым, допроса их и составления обвинительного заключения. При этом, была привлечена и жена Григорьева по обвинению в укрывательстве убийства по 16 и 142 ст. Уг. код.
Смоленским губ. судом — Григорьев и Кудрявцев были приговорены к лишению свободы со строгой изоляцией — первый сроком на 10 лет, второй на 8 лет; жена Григорьева была признана по суду оправданной.
Мы остановились на этом деле, как на весьма характерном показательном примере образцово проведенного расследования.
С технической стороны, с точки зрения выполнения необходимых приемов собирания и установления доказательств лицом, производившим расследование, это дело представляет образцовый пример планомерного расследования, в котором все внимание было направлено на установление отдельных моментов исследования, которые могли иметь естественную связь между собой, и превратить только предположения, возникшие в начальный момент расследования, — в событие, безусловно достоверное. Полное обследование событий предшествовавших исчезновению Ольги Чумаковой в Москве, определило план расследования и направление, в котором нужно производить дальнейший розыск. Поездка в Смоленскую губернию наметила район, в пределах которого только и могли быть найдены концы преступного события. Установление факта проезда через ст. Нелидово 10 декабря москвичей, похожих по приметам на потерпевшую и подозреваемых, — указано место, где нужно искать труп исчезнувшей Чумаковой. Предъявление приметной лошади Степана Кудрявцева и его самого свидетельницам Чумаровым закрепляло достоверную связь между исследуемыми событиями и давало ряд новых неопровержимых доказательств, подтверждающих возникшее подозрение. Нахождение трупа и установление тождества личности убитой с личностью Чумаковой привело расследование к конечному моменту, связавшему все отдельные эпизоды исследуемого события— опять-таки в единую цепь достоверных фактов. Нужно было далее установить промежуточный момент пребывания в пути Чумаковой из Москвы до ст. Нелидово и установить, кто же сопровождал ее до ст. Нелидово, — и инспектором розыска находятся в железнодорожном архиве именные плацкарты ехавшей из Москвы Чумаковой и ее спутника — Григорьева. В результате цепь достоверных доказательственных улик тесно смыкается вокруг изобличенных подозреваемых, а новый обыск у Григорьева подкрепляет всю совокупность доказательств, давая новую улику и отрезав всякую возможность для обвиняемых отрицать факты, бесспорно установленные дознанием. Здесь, в порядке дознания и розыска не было произведено ничего лишнего, не было допущено никакого промедления, а в процессе собирания и установления доказательств неумолимая уголовная логика шла рука об руку с простейшей техникой выяснения и закрепления существеннейших моментов дела, дававших полноценный материал для установления достоверных, истинных фактов и для всесторонней оценки собранных доказательств. В следственной обработке добытых материалов расследования здесь уже почти не было надобности; вся техника раскрытия преступления простейшими методами, имеющимися в распоряжении розыскного аппарата, нашла в этом деле полное и достойное подражания отражение.