Как раз в этом, 1888 году в жизни Мичурина произошло еще одно важное событие.
Он решил заарендовать небольшой участок земли километрах в семи от города Козлова, недалеко от железнодорожного моста Тамбовской линии через реку Лесной Воронеж.
Местность, где Мичурин заарендовал участок, была известна под названием Турмасово. Козловский маклер по земельным сделкам Кострикин «заработал» приличную сумму на «комиссии» при этой продаже, но Иван Владимирович был доволен приобретенной землей.
Около шести гектаров можно было занять под сад. Конечно, это было не много по сравнению, например, с двухсотгектарным садом Галаховых возле Тамбова или трехсотгектарным заведением Карлсона в Воронеже, но Мичурин был счастлив открывшейся возможностью экспериментировать шире, чем до сих пор.
Шагами можно было измерить садовые участки, которыми располагал он до этого времени, десятками полноценных плодоносящих деревьев исчислялcя состав его сада. А сейчас он уже может заложить настоящий сад, по всем правилам, и, кроме того, питомник, садовую «школу», где он будет выращивать саженцы своих сортов для распространения и продажи. Это обещало и некоторый доход и гораздо более широкое поле для наблюдений и выводов.
Начиная с ранней весны, особенно ранней в том, 1888 году, возвращаясь из своих служебных поездок по линии, Мичурин лихорадочно работал над освоением нового участка.
Смелый новатор твердо решил стать на путь гибридизации.
Это означало, во-первых, возвращение к любимой, с детства выношенной мысли, что семечко является основой основ, источником каждой самобытной растительной формы…
Однако это должно было быть не простое семечко, а обогащенное новыми свойствами. Свойства эти должно внести в него обдуманное, искусственное опыление. Пыльца иного, лучшего сорта, нанесенная на пестик цветка материнского растения, должна влить в завязь будущего плода, в семечко, более высокие качества. Если не все, то во всяком случае часть тех всходов, сеянцев, которым предстояло взойти из этих семян, должна была отразить предначертание плодовода.
Впрочем, в арсенале гибридизатора было и дополнительное оружие.
Пусть ошибочен оказался способ акклиматизации растений по Греллю, в смысле получения устойчивых форм. Десятилетний опыт в этом деле показал Ивану Владимировичу, что взаимодействие подвоя и привоя, сложное, во многом неисследованное, имеет немалое значение. Мичурину удалось установить, что чем моложе по возрасту сорт — привой, тем больше подвергается он действию соков подвоя — дерева, на которое он привит.
Мичурин тем самым выяснил, что внутреннее взаимодействие соков привоя и подвоя обладает огромной формирующей силой. Хотя и критиковал он свою собственную статью о вегетативной акклиматизации груш, ту, что напечатана была в 1888 году в журнале «Вестник садоводства, плодоводства и огородничества», однако именно в этой статье намечал он перед лицом науки и практики возможность того, что впоследствии получило в биологии наименование «вегетативной гибридизации», разработанной и глубоко обоснованной Мичуриным.
Весной 1888 года Мичурин впервые в широком масштабе приступил к осуществлению своего, еще не вполне сложившегося, но уже определившегося в основных чертах метода гибридизации.
В эту весну он скрестил целый ряд различных сорюв яблони, груши, сливы и вишни.
На пестики обыкновенной местной Антоновки он нанес пыльцу южного сорта яблони — Ренета ананасного, выписанную им из Франции. Местную грушу Тонковетку он оплодотворил пыльцой прихотливого, балованого иностранца Бере-Диль. Обыкновенную терносливу он породнил с лучшим сортом сливы — Ренклодом зеленым. И, наконец, в виде первого опыта, он на цветы своей давней любимицы, приятельницы детских лет, садовой «золушки» — Китайки, нанес пыльцу хорошего русского сорта Коричного.
Этим первым опытом Иван Владимирович Мичурин положил начало широкому использованию в гибридизационной работе Китайки. От Китайки он получил в дальнейшем свои наилучшие, приобретшие мировую известность сорта яблонь.
Искусственное опыление цветков Мичурин проводил в утренние часы, как только солнце подсушит росу. Для этой операции он брал бутоны, готовые вот-вот распуститься. Осторожно отгибал еще сомкнутые лепестки. Тычинки вокруг пестика, который надо было опылить, тщательно выщипывал специально изготовленным пинцетом. Пыльцу из стеклянной баночки выбирал особой пылилкой из кусочка пробки на проволоке и бережно переносил на рыльце пестика подготовленного цветка. Для верности Мичурин повторял ту же операцию еще два-три раза. Затем опыленное соцветие одевалось марлевым колпачком, который так и оставался на нем до сбора плодов, сердя и раздражая пчел, пытавшихся привычным путем проникнуть за сладким цветочным нектаром.
Затем наступало время ожидания и проверки. Проверку завязей Мичурин производил дважды и заносил отметку об этом в особый садовый журнал под рубриками «1-я ревизия» и «2-я ревизия».
Первая ревизия устанавливала начало развития завязи, вторая — дальнейшее ее состояние: хорошо ли развивается, не поражена ли червем и т. д. Солнце легко проникало сквозь неплотную, прозрачную марлю, щедро освещало укрытые завязи, пропитывало своими лучами их тугую ткань, смягчало терпкие соки. Растущие завязи постепенно превращались в настоящие плоды.
В августе и сентябре надо было снимать с плодов марлю. Плоды ничем особенным не отличались — ни цветом, ни вкусом, ни величиной. Это были те же плоды, характерные для сорта-матери, но семена в них были уже иные. Из созревших плодов их с большими предосторожностями вынимали и тут же клали в песок. В чистом влажном песке при температуре 5–6 °C они хранились до посева.
Всходы, полученные от этих гибридных, обогащенных новыми свойствами семечек и косточек, Мичурин не оставлял без внимания, без дальнейшей заботы.
Впоследствии ученикам своим Мичурин неустанно повторял:
— Работа гибридизатора только начинается с того момента, когда получено гибридное семечко…
Гибридные семена Мичурин высевал тоже обдуманно. Семечки и косточки более ранних сортов, собранные до наступления глубокой осени, он не заставлял ожидать весны, а высевал их сразу же либо в особые ящики, либо прямо в грунт, выбирая для этого места, защищенные от слишком резких ветров и особенно от вымочек во время оттепелей. Снеговая шуба должна была надежно защитить сеянцы от морозов.
Семенам сливы и вишни Мичурин помогал прорастать, осторожно надкалывая окружающую семя скорлупу. Для гибридных семян он считал это особенно важным.
Большое значение придавал Иван Владимирович внешнему виду семян. Крупные, полные, равномерного налива семена он предпочитал плоским, удлиненным, справедливо полагая, что мощь, сила семечка, его способность к выявлению новых качеств неразрывно связаны с его величиной, весом и формой.
Взошедшие гибридные сеянцы Мичурин старался не очень баловать удобрениями, тем более, что жирная, тучная черноземная почва Турмасовского участка и без того была богата питанием. Впоследствии оказалось, что даже чрезмерно.
Однако некоторые гибриды, недостаточно развивающиеся, он старался подкармливать минеральным удобрением, только входившим еще в ту пору в земледельческий обиход.
Он делал все, что было в его силах, чтобы сохранить гибридный сеянец на собственных корнях. Так глубоко и несокрушимо верил он в важность этого обстоятельства для выведения нового сорта. Но в некоторых случаях, удостоверясь в том, что на собственных корнях гибрид развивается — плохо, Мичурин прививал его черенком или глазками на подвой материнского или отцовского сорта, влияние которого могло содействовать возникновению и развитию в гибриде лучших качеств. У него еще не сформировалась в то время во всех подробностях теория «ментора»[17], но он уже подходил к ней в результате весьма важных наблюдений.
Для закрепления морозоустойчивости Мичурин привил свой первый гибрид — Красу севера (вишне-черешню, названную сперва Княжной севера) на сеянцы обыкновенной красноплодной вишни. В ближайшие годы он обнаружил, что белая окраска плодиков гибрида вишне-черешни превратилась в яркорозовую.
Этот случай был первым толчком, вскоре приведшим Мичурина к созданию стройной и законченной теории воспитания гибридов при помощи вегетативного воздействия через «ментор».
Много было дел и забот у Мичурина по новому Турмасовскому питомнику, и почти единственным его помощником во всех этих делах был теперь сын Николай, ставший к этому времени уже крепким подростком.
Однако, по всем признакам, сына совсем не влекло к тому, чем поглощен был отец. Юный Николай Мичурин гораздо больше тяготел к механике, которой увлекался в свое время и сам Иван Владимирович.
Однажды юный Коля Мичурин задумал облегчить труд себе и отцу в кропотливом и довольно однообразном деле — окулировке[18]. Задача заключалась в том, чтоб смастерить машинку, могущую делать на коре дичка-подвоя Т-образный надрез. Под отогнутую кору такого надреза вводится затем «глазок» — почка прививаемого сорта с небольшой пластинкой коры.
Иван Владимирович заинтересовался идеей сына и даже помог ему разработать чертеж. Но когда сын выполнил по этому чертежу довольно сложную надкусывающую машинку, в сердце упорного естествоиспытателя закралась вполне понятная тревога. Грешно было держать на положении окулировщика мальчика со столь блестящими, выдающимися способностями к механике, но, с другой стороны, устрашала мысль потерять и эту единственную опору. То, что сына тяготит садовое дело, было уже совершенно очевидно.
Быстро пролетело в непрерывных трудах лето 1889 года. Турмасовский, или Ястребовский, как иначе называл его Мичурин, участок уже за это лето заметно преобразился.
Четко распланированы были границы гибридизационного, чисто экспериментального сада и коммерческого плодового питомника.
Каждому сорту было обозначено и выделено свое пространство, свое место: для семечковых — груш, яблонь — одно, для косточковых — слив, вишен — другое, для ягодников — третье. Оставил Мичурин площадь и для небывалых, неслыханных в козловских условиях новых культур — абрикоса, инжира, винограда, шелковицы и даже турецкого желтого табака.
Не забыл он и о цветах. В первом же году были переселены в Турмасово богатые расцветкой жители маленького сада с Московской.
Но Турмасовский участок был даже не весь раскорчеван. Опять предстояло натирать на ладонях кровавые мозоли и работать, как говорят, до седьмого пота.
Каждый день ходить в Турмасово было слишком утомительно. Поэтому Иван Владимирович поставил на питомнике сперва шалаш, а потом небольшой домик, где ночевал чаще всего один, иногда с сыном.
Александра Васильевна, верная помощница Мичурина во всех его трудах, отстояла оптическую мастерскую от закрытия и всю работу по ней взяла на себя.
А Иван Владимирович тем временем в обществе подростка-сына окулировал сотни и тысячи дичков. Работника со стороны нанять было не на что, да Мичурин и не доверил бы постороннему человеку такое ответственное дело, как окулировка ценных сортов.
Закончив очередную сотню окулировок, он вставал, расправлял усталые плечи и говорил сыну довольным голосом:
— Ну, на хлеб мы сегодня с тобой заработали… Теперь давай для науки работать…
На несколько минут он становился веселее. Усаживался на бугорок или на опрокинутую корзинку и свертывал самокрутку.
Невдалеке проползал, посвистывая, товарный поезд на Тамбов, на Саратов. Слышно было, как он грохотал по мосту через небольшую реку Лесной Воронеж выше мельничной запруды. Возле реки торчали высокие узловатые ветлы. Участок нравился Мичурину своим простором, вольным воздухом.