В начале XX века американская экспансия уже накладывает глубокий отпечаток на весь ход развития международных отношений. Её непосредственными объектами являются прежде всего страны Латинской Америки, в первую очередь так называемые страны Караибского моря.
Захватническую политику Соединённых Штатов в бассейне Караибского моря часто сравнивали с захватнической политикой Англии в Средиземноморском бассейне. Такое сравнение имеет известные основания. В обоих случаях речь идёт о каналах: в одном случае — о Суэцком, в другом — о Панамском. Англия на протяжении веков овладевала опорными пунктами на Средиземном море. Она захватила Гибралтар у Испании, Мальту у Мальтийского ордена и Египет у Турецкой империи. Соединённые Штаты вышли на арену мировой политики с опозданием и постарались быстрыми темпами империалистической экспансии наверстать упущенное время.
В течение двух десятилетий, отделяющих испано-американскую войну от окончания первой мировой войны, Соединённые Штаты насильственным путём установили свой политический контроль над большинством стран Караибского моря. В 1898 г, они захватили Порто-Рико, в 1901 присвоили себе право вмешательства в дела Кубы, в 1903 фактически аннексировали Панаму, в 1904 установили финансовый контроль в Сан-Доминго, в 1909 изгнали президента из Никарагуа, в 1915 послали морскую пехоту на Гаити, в 1917 г, «купили» ряд островов, принадлежащих к Виргинскому архипелагу.
В начале XX века Панама была частью республики Колумбии. Но империалисты Соединённых Штатов решили провести через Панаму канал, соединяющий Атлантический океан с Тихим. Американские агенты разыграли некое подобие восстания в Панаме. Дальше всё пошло, как по маслу: в точности повторилась процедура, уже ранее применённая на Гавайских островах. Панамские «повстанцы» были признаны американскими властями даже раньше, чем они раскрыли рот. Рузвельт добился от других держав признания новой республики. Новоиспечённые власти Панамы молниеносно согласились уступить десятимильную полосу земли Соединенным Штатам для постройки канала. В 1914 г, движение по Панамскому каналу было открыто.
Этот грабительский захват, как и предыдущие и последующие грабежи подобного же рода, был проведён под прикрытием лицемерных фраз о миролюбии, уважении к правам народов, невмешательстве в чужие дела и т. п. Главный режиссёр всей панамской инсценировки, президент США Теодор Рузвельт, в своём послании от 3 декабря 1901 г. уверял, что Америка стремится только к миру, что она «самым серьёзным образом желает искренней и сердечной дружбы со всеми странами».
Позже, уже будучи частным лицом, Теодор Рузвельт позволил себе куда более откровенный язык. Выступая перед студентами Калифорнийского университета в Берклее 23 марта 1911 г., он следующим образом охарактеризовал суть Панамского дела:
«Я заинтересован в Панамском канале, потому что я начал его постройку. Если бы я следовал традиционным консервативным методам, я предложил бы конгрессу обоснованный государственный документ, страниц в двести, и прения по нему длились бы и по сию пору. Но я взял зону канала, а конгрессу предоставил обсуждать этот вопрос, и пока идёт это обсуждение, прорытие канала двигается своим чередом».
Конгрессменам действительно оставалось только обсуждать совершившийся факт разбоя.
Бесцеремонная империалистическая политика Теодора Рузвельта вызывала возмущение в народных массах не только в Соединённых Штатах, но и за их пределами.
Его преемнику Тафту принадлежит выражение «дипломатия доллара», которое затем прочно вошло в международный обиход. Он определил сущность «дипломатии доллара» следующим образом:
«Это — политика замены пуль — долларами… Это — откровенное стремление расширить торговлю Америки, причём безусловно предполагается, что правительство США должно оказывать всяческую возможную поддержку всем законным и полезным предприятиям американцев за границей»[7].
Так духовный отец «дипломатии доллара» откровенно признавал её целью всемерную поддержку безграничного расширения американской экономической экспансии как в виде торговли, так и в виде вывоза капитала и организации американских предприятий за границей. Что же касается противопоставления долларов пулям, то оно носило сугубо условный характер. На деле «дипломатия доллара» весьма охотно прибегала и к пулям для достижения своих целей. В то же время характернейшей чертой «дипломатии доллара» явилась неприкрытая связь между Уолл-стритом и государственным департаментом.
«Иногда казалось даже, — пишет Дж. Марион, — что между ними произошло полное слияние, так как одни и те же люди то выступали в качестве официальных представителей Соединённых Штатов, то служили непосредственно американским банкирам, пользуясь при этом поддержкой государственного департамента»[8].
С прорытием Панамского канала Соединённые Штаты получили путь в Тихий океан. Но американские империалисты опасались, что какая-нибудь другая держава пророет другой канал между двумя океанами. Такой канал можно было соорудить только на территории центральноамериканской республики Никарагуа. Опасение это оказалось достаточным основанием для того, чтобы в 1912 г. государственный департамент Соединённых Штатов открыто вмешался в дела Никарагуа и привёл там к власти своих ставленников. Новые правители этой маленькой страны подписали договор с Соединёнными Штатами, передав им контроль над железной дорогой, таможнями, банками и территорией, пригодной для постройки канала. С тех пор вашингтонское правительство неизменно поддерживало в Никарагуа реакционных правителей, вопреки воле подавляющей массы населения.
Перечисленные факты характеризуют политику Соединённых Штатов на мировой арене. С конца прошлого столетия эта политика под флагом панамериканизма преследует вполне определённую цель. Фактически речь идёт прежде всего об установлении полной гегемонии вашингтонского правительства на всём Западном полушарии. «Дипломатия доллара» грубо вмешивается во внутренние дела латиноамериканских республик, попирая волю населения, притом не только в маленьких республиках Центральной Америки, но и в таких странах, как Мексика, Бразилия, Чили, Венецуэла.
Наряду с этим усиливается также экономическое и политическое проникновение Соединённых Штатов в ряд стран Старого Света и прежде всего в Китай. На путях мировой политики активность Вашингтона неизбежно сталкивается с устремлениями других великих держав, в результате чего США оказываются в самом водовороте империалистических противоречий и конфликтов.
Ненасытные аппетиты «дипломатии доллара» порождали немалые трудности для Соединённых Штатов. В Западном полушарии экспансия США наталкивалась на противодействие других империалистических держав, в первую очередь Англии, которая захватила в ряде латиноамериканских стран важные экономические и политические позиции и упорно их защищала. Империалистическое соперничество между Соединёнными Штатами и Англией, а также сопротивление южноамериканских республик предопределили извилистый путь вашингтонской политики панамериканизма. Антагонизм между Соединёнными Штатами и другими великими державами — в первую очередь Англией — существенно ограничивал рамки и возможности американского экономического и политического проникновения в другие страны. В течение периода между обеими мировыми войнами англо-американские противоречия, несомненно, играли важнейшую роль в сфере отношений между капиталистическими державами, пока не выступил со своими претензиями на мировое господство вскормленный англо-американской реакцией германский фашизм.
Первая мировая империалистическая война явилась для господствующих классов Соединённых Штатов весьма выгодным бизнесом. Американские монополии гигантски нажились на военных поставках. Участие американских войск в военных действиях не приняло сколько-нибудь значительных размеров, и их потери были несравненно меньше, чем потери армий европейских стран. Кроме того, театры военных действий были расположены далеко от территории Соединённых Штатов.
Характеризуя итоги первой мировой войны для американских монополий, Ленин писал:
«Американские миллиардеры были едва ли не всех богаче и находились в самом безопасном географическом положении. Они нажились больше всех. Они сделали своими данниками все, даже самые богатые, страны. Они награбили сотни миллиардов долларов. И на каждом долларе видны следы грязи: грязных тайных договоров между Англией и ее «союзниками», между Германией и ее вассалами, договоров о дележе награбленной добычи, договоров о «помощи» друг другу в угнетении рабочих и преследовании социалистов-интернационалистов. На каждом долларе — ком грязи от «доходных» военных поставок, обогащавших в каждой стране богачей и разорявших бедняков. На каждом долларе следы крови — из того моря крови, которую пролили 10 миллионов убитых и 20 миллионов искалеченных в великой, благородной, освободительной, священной борьбе из-за того, английскому или германскому разбойнику придется больше добычи, английские или германские палачи окажутся первыми из душителей слабых народов всего мира»[9]
Эта оценка определяет не только характер военной наживы заокеанских монополий, но и их послевоенную политику. Предводитель американских ростовщиков Вильсон, сыгравший столь роковую роль в разрешении послевоенных вопросов и в создании имлериалистической системы Версальского мира, был мастером лицемерных фраз, призванных прикрыть подлинные вожделения его хозяев. За океаном и в Европе он не скупился на елейные, ханжеские речи о «справедливости», «праве», «христианской морали» и т. п. Разоблачая ханжество Вильсона, Ленин писал:
«Идеализированная демократическая республика Вильсона оказалась на деле формой самого бешеного империализма, самого бесстыдного угнетения и удушения слабых и малых народов»[10].