В малом зале клуба начались танцы.
Молодые люди, главным образом работники асбестовой промышленности, сразу заметили Валентину. Она после первого же вальса спустилась в читальню, перелистала несколько журналов и вернулась в зал.
Подруга, раскрасневшаяся, оживленная, подвела к ней молодого человека с гладким, ничем не примечательным, но действительно несколько высокомерным лицом.
— Познакомьтесь, — представила она своего спутника: — Иван Григорьевич Параев, лучший наш танцор. Это знакомая товарища Самотесова, — сказала она Ивану Григорьевичу. — Покажите ей, как танцуют в Кудельном!
Ванечка танцевал хорошо и несколько небрежно, как и полагается искусному танцору.
— Так вы с Самотесовым знакомы? — спросил он. — В Горнозаводске познакомились или в Новокаменске?
— В Новокаменске.
Узнав, что главный врач рудничной поликлиники Абасин приходится Валентине дядькой и что она студентка Горного института, Ванечка стал менее высокомерен и, между прочим, полюбопытствовал, не знает ли она выпускника Горного института Павла Петровича Расковалова.
— Я с ним знакома, — ответила Валентина и посмотрела в глаза партнеру: это были твердые глаза человека, привыкшего пользоваться неограниченным правом спрашивать.
— Говорят, отец Расковалова жил в этих местах. Вы не слышали?
— Я это точно знаю. — И Валентина почувствовала все тот же холодок в сердце. — Его отец был инженером, вернее одним из инженеров «Нью альмарин компани».
— Только инженером? — переспросил Иван Григорьевич, но тут же заговорил о литературных новинках и умело дал понять, что следит за искусством, не позволяет себе отставать от жизни, хотя служебные обязанности берут чуть ли не восемнадцать часов в сутки.
Танец кончился. Иван Григорьевич предложил Валентине пройти в буфет. Она отказалась: у нее вправду разболелась голова.
— Я домой…
— В таком случае, я вас провожу. Завтра у меня хлопотливый день. И, кажется, я уже не найду сегодня лучшей партнерши, чем вы.
По дороге он выказал себя очень внимательным, не раз прерывал шутливый рассказ о жизни в Кудельном — где Иван Григорьевич очутился недавно — вопросом, как она себя чувствует.
Вечер был душный, хотя и ясный. Далекие зарницы вспыхивали в стороне Новокаменска. Валентине казалось, что она сейчас что-то услышит нехорошее, тяжелое, но Иван Григорьевич ничего не сказал, а она не решилась спросить его, что он думает об инженере Клятой шахты Павле Расковалове.
— Вы ведь в центральном разрезе работаете? — вспомнил он прощаясь. — Я иногда там бываю. Люблю мужественное горное дело. Навещу вас. В среду совещание хозяйственного актива. Приходите в клуб. После актива, может быть, мы немного попрыгаем. Только постарайтесь, чтобы у вас голова не болела. На всякий случай, я захвачу порошки от головной боли.
В общем, он вел себя очень корректно и ушел, неплохо насвистывая из «Травиаты». Валентина стояла, неподвижная, у двери, пока свист не затих вдалеке; она все старалась понять, почему Ванечка заинтересовался Павлом, почему расспрашивал об его отце, почему усомнился в том, что отец Павла был только инженером «Нью альмарин компани». Конечно, ничего путного она придумать не смогла и расстроилась окончательно. Подруга, вернувшаяся домой во втором часу ночи, застала Валентину еще бодрствующей.