Колорадская карусель
«В Колорадо, — пишет д-р Р. У. Роскелли из Колорадского сельхозяйственного института, — происходит человеческая трагедия, почти не уступающая по своей силе той, что описана в «Гроздьях гнева». В эту трагедию вовлечено 25 тыс. мексиканских рабочих свекловичных плантаций. Вот уже более 20 лет их вертит одна из самых головокружительных каруселей в Америке. Трагедия эта служит новой иллюстрацией к сложным социальным отношениям, установившимся в так называемых «сельских» районах, где прочно укоренилось индустриальное земледелие. Появление сельских трущоб в этом, сравнительно недавно колонизованном, западном штате и развитие кастовой системы под сенью Скалистых гор ставят под сомнение одно из наших глубочайших представлений о том, будто демократия возродилась на новых землях. Проблема эта возникла в начале нашего века, когда Колорадо еще во многих отношениях был типичным краем пионеров Запада. Несомненно, что повесть об этой человеческой трагедии имеет значение для всей страны, ибо она связана с развитием важной отрасли американской экономики и с материальным благосостоянием тысяч американских фермеров — землевладельцев и арендаторов. Эта человеческая трагедия затрагивает интересы каждого американского потребителя, так как он, сам не сознавая того, так или иначе, в ней участвует. Впервые плантации сахарной свеклы были созданы на государственные средства и из тех же средств субсидируются в настоящее время в размере 350 млн. долл. в год. Именно благодаря этой субсидии и удалось сохранить в сельских районах систему потогонных мастерских. Каким же образом возникла эта головокружительная колорадская карусель? Какая сила ее вращает? В чьей власти ее остановить?
1. «Охотники за черепами»
Возникновение свекловичных плантаций в Колорадо относится еще к 1900 г., когда в г. Ловленде был построен первый завод для переработки сахарной свеклы. Вслед за ним быстро появились и другие заводы, еще до того как окончательно выяснилась практическая возможность выращивать сахарную свеклу в орошаемых долинах Колорадо. Но так как в районе свекловичных плантаций не было резервов дешевой рабочей силы, ее приходилось доставлять издалека. Доставленные в Колорадо свекловодческими и железнодорожными компаниями немцы Поволжья вскоре стали основной рабочей силой в этом районе. Однажды для пополнения резерва немецких рабочих были доставлены 3 тыс. японцев, но по разным причинам они в Колорадо не осели. Вследствие прекращения иммиграции во время первой мировой войны приостановилось и пополнение резервов труда в свекловодческой отрасли за счет волжских немцев. Кроме того, те из них, кто к тому времени работал в этой отрасли, довольно скоро сами принялись разводить свеклу на правах землевладельцев или арендаторов, а их дети направлялись в города. Приблизительно в 1916 г. свекловодческие компании приступили к вербовке рабочих-мексиканцев, сперва в южных районах Колорадо, а начиная с 1918 г. — в самой Мексике[114]. Первые мексиканские батраки, появившиеся на свекловичных полях, принадлежали к так называемым «испанским колонистам», уроженцам южного Колорадо и Нью-Мексико, но уже в скором времени через Ларедо и Эль-Пасо стали прибывать большие партии мексиканцев.
Наиболее крупным импортером мексиканской рабочей силы в Колорадо была «Грейт вестерн шугар К°», которая уже давно фактически приобрела монополию на переработку сахарной свеклы в этом штате. С 1916 г. компания стала рассылать своих агентов в отдаленные районы для вербовки рабочих-мексиканцев. Двумя главными источниками рабочей силы были мексиканские поселения в пограничных штатах (северная часть Нью-Мексико, Канзас, Небраска и Миссури) и южная часть Техаса, которая в те ранние годы непрерывно заселялась мексиканскими иммигрантами. В течение многих лет компания содержала свои вербовочные конторы в Эль-Пасо, Форт-Ворте и Сан-Антонио и имела дело непосредственно с «шакалами», которые занимались нелегальной переброской мексиканских рабочих через границу. В начале каждого сезона собирали группами тысячи мексиканцев и отправляли их в Колорадо. Техника организации отправки очередной партии рабочих на север хорошо описана д-ром Тэйлором. «Для того чтобы перебросить партию мексиканских батраков на расстояние тысячи километров, — писал он, — нужно проделать ряд операций, не считая приобретения железнодорожных билетов. Кондукторами таких составов назначаются 2–3 агента компании. На каждом перегоне они вместе с представителем администрации железной дороги проверяют наличие пассажиров и соответственно производят расчет за их перевозку. Первейшая обязанность агента компании состоит, естественно, в том, чтобы полностью доставить на место всю завербованную партию рабочих»[115]. При этом всегда применялся такой прием: платили за проезд только в один конец, чтобы люди были вынуждены провести весь сезон в районе работы. Следует отметить, что, несмотря на все предосторожности, около 2 % рабочих дезертировало в течение каждого сезона, еще не доехав до места назначения. Начало движению рабочей силы на север положили те вербовщики, которые, организуя набор мексиканцев, устраивали собрания, размещали объявления, распространяли рекламные листовки и авансом оплачивали проезд в одном направлении. С 1916 по 1938 г. компания широко применяла метод распространения рекламных листовок с целью привлечения сезонной рабочей силы. За один только 1921 г. на север было перевезено 10 тыс. мексиканцев, а за двадцатилетие с 1910 по 1930 г. — не менее 30 тыс. Мексиканские рабочие вместе с вербуемыми от случая к случаю индейцами из резерваций, расположенных в Нью-Мексико, удовлетворяют потребность сахарной промышленности Колорадо в рабочей силе, начиная с 1916 г. и по сей день. Впрочем, «Грейт вестерн шугар К°» всегда явно предпочитала пеонов из Мексики, этих «неиспорченных» мексиканских батраков, «привозимых свеженькими, в широкополых сомбреро, в одежде из легкой бумажной ткани и в сандалиях».
Следует подчеркнуть, что рабочих доставляли не сами свекловоды, а «Грейт вестерн шугар К°». Вскоре установился следующий обычай, о котором Ч. Догерти рассказывал на национальной конференции по вопросам благотворительной работы в 1925 г. «По обоюдному согласию вербовка и распределение привозной рабочей силы для обработки свекловичных полей были делом сахарозаводчика». Обычай этот бесспорно существовал. Так, в 1920 г. компания израсходовала 360 тыс. долл., а в 1926 г. — 250 тыс. долл. на вербовку мексиканских батраков. Фирма хотя и признавала, что издавна занималась вербовкой и распределением мексиканских рабочих, но упорно отказывалась от какой-либо ответственности за их материальное положение.
Само собой разумеется, что «Грейт вестерн» старалась по возможности избавиться от расходов на вербовку, которая с 1916 по 1926 г. проводилась регулярно. В эти годы рабочая сила, занятая в свеклосахарной промышленности, преимущественно принадлежала к категории мигрантов. Ежегодно весной они появлялись в этом районе, работали в течение сезона и в конце ноября исчезали. На следующий год повторялось то же самое. Так как ежегодная вербовка вызывала значительные материальные потери и снижение рентабельности предприятия, компания стремилась закрепить рабочих на месте. Уже давно было установлено, что некоторая часть рабочих по окончании сезона оседала в Колорадо. Постепенно этот источник постоянной рабочей силы увеличивался, и в конце концов около 25 тыс. мексиканцев стали в силу необходимости оседлыми жителями штата. Рабочие из среды этой группы мексиканцев не только удовлетворяют потребности колорадской свеклосахарной промышленности, но их хватает еще и на то, чтобы покрыть часть спроса на рабочую силу в Монтане, Вайоминге, Небраске и Канзасе. По отношению к северным районам свеклосахарного производства Денвер играет такую же роль поставщика дешевой сезонной рабочей силы, какую Сан-Антонио играет по отношению к Миннесоте, Висконсину, Мичигану и Огайо.
Немалого труда стоило создать преграды, которые помешали бы пришлым мексиканским рабочим уходить из Колорадо. Зимы здесь суровые, народ малоприветливый. К концу ноября мексиканец начинает подумывать о переезде в Сан-Антонио или Ларедо, где климат теплый и где отношение к нему более доброжелательное. Кроме того, на юге всегда и в зимнее время можно раздобыть кое-какую работу. Одно время в Колорадо предпринимались попытки перебрасывать мексиканских рабочих на зимние месяцы в район горной промышленности, но от этого пришлось отказаться из-за резкого сопротивления со стороны местных профсоюзов. Натолкнувшись на эти трудности, компания прибегла к более простому способу, к ограблению мексиканцев, чтобы по окончании сезона они не могли сняться с места. «Пеонаж», или кабальная контрактация, — слово ужасное, да к тому же это запрещено законом, однако есть много различных способов, позволяющих закабалить батраков, формально не нарушая при этом закона.
Один из простейших способов заключается в том, чтобы в конце сезона затягивать расчеты по заработной плате. Бывший мексиканский консул в Денвере рассказывал мне, что в период с 1933 по 1938 г. к нему ежегодно обращалось не менее 500 мексиканских батраков со свекловичных плантаций с жалобами на то, что им не заплатили за работу. Во многих случаях людям приходилось тратить по 2–3 года на то, чтобы добиться через консула удовлетворения своих требований. Компания, конечно, пыталась снять с себя всякую ответственность, но при настойчивом нажиме выдавала жалобщикам авансы в счет окончательного расчета. А пока дело тянулось, мексиканские батраки оказывались прикованными к месту. Подобного рода практика засвидетельствована и официальными документами[116]. Другой способ состоит в том, что рабочих-мексиканцев на зимние месяцы удерживают на месте посредством такой приманки, как бесплатное жилье и небольшой кредит в продовольственной лавке. Правда, они могут весной сбежать, предоставив компании оплатить счет за провизию, но не так-то легко мексиканцу, желающему работать на свекловичных плантациях, вырваться из сетей «Грейт вестерн шугар К°». Беглеца нетрудно выследить в каком угодно свекловичном районе страны. Далее, для закрепления мексиканской рабочей силы создаются колонизационные поселения, где мексиканцев поощряют строить собственные жилища на землях, принадлежащих компании в районах свеклосеяния. В Колорадо было организовано более 10 таких поселений. Как правило, под такие колонизационные поселения отводятся участки в самых неплодородных и безводных районах, где колонисты не могут разводить садов и огородов для удовлетворения собственных потребностей. Кроме того, мексиканцы вскоре убедились в том, что фактически они не могут оформить свое владение земельным участком. Дело в том, что по договору право собственности на каждый земельный участок остается в руках компании впредь до полной выплаты задолженности всеми колонистами. Достаточно хотя бы одному из них не выплатить своей задолженности, чтобы никто из колонистов не мог стать собственником участка. Трудно представить себе, каким иным способом можно в такой мере подорвать самую идею обзаведения собственным хозяйством. Однако простейший и самый верный способ создания лишенной средств к существованию и закрепленной на месте рабочей силы состоит в том, чтобы подорвать всякую возможность упрочения материального положения людей. Заработки в районах свекловичных плантаций всегда настолько низки, что к концу сезона рабочим не только не удается сделать какие-нибудь сбережения, но они оказываются даже не в состоянии расплатиться с долгами. Это заставляет рабочих долгие годы оставаться на месте. Вот каким способом от сезона к сезону, от одного контракта к другому, от одной семьи к другой приводится в движение веселая карусель. Однажды завертевшись на этой карусели, с нее уже невозможно сойти.
Для того чтобы наверняка закрепить рабочих в данном районе, компания принимает меры к обеспечению постоянного излишка рабочей силы, иначе предложение труда слишком приблизилось бы к спросу на него, ставки заработной платы могли бы повыситься и забастовки оказались бы действенными. Наряду с закреплением кадров оседлой рабочей силы компания продолжала привозить дополнительную сезонную рабочую силу. Благодаря излишку рабочей силы заработная плата удерживалась на низком уровне и создавались местные резервы труда для использования их вне границ Колорадо — на свекловичных плантациях на севере, где эта компания владела также сахарными заводами. Нечего и говорить, что перевозка рабочих из Денвера в Биллингс обходится дешевле, чем из Сан-Антонио в Биллингс. Компания систематически занимается также переброской рабочих с места на место в пределах территории штата. Мексиканский батрак никогда не знает, на кого ему придется работать («законтрактоваться») в следующем году. Хотя контракт подписан непосредственно со свекловодом, но «распределением» рабочей силы занимается компания. По словам д-ра Роскелли, 69,5 % контрактов представляют собой устные соглашения, 50 % контрактов — коллективные. В период составления настоящего обзора 51 % батраков впервые работали на полях у своих нанимателей. В результате подобных методов мексиканцы лишены возможности осесть в той или иной местности. Их держат в состоянии постоянной материальной нужды и неуверенности в завтрашнем дне и поныне с ними обращаются, как с «иностранцами». Косвенным последствием подобной политики является также подрыв профсоюзной работы среди сельскохозяйственных рабочих.
В Колорадо не удалось натравить одну национальность на другую, зато удалось добиться раскола внутри одной и той же национальности. В настоящее время там проживают две резко отличающиеся друг от друга группы мексиканцев: «манитос», т. е. местные уроженцы, и «цуруматос», т. е. пришлые. Мексиканцы первой группы гордо называют себя «испанскими колонистами» и к мексиканцам, привезенным издалека, относятся как к непрошенным гостям и конкурентам. Между этими двумя группами нет почти никакой солидарности, сотрудничества и общественных связей. Положение усугубляется еще и тем, что каждая группа упорно селится в обособленных трущобах и относится к другой группе как к низшей касте. Нелепость положения этим не ограничивается. Стоящие на нижней ступени социальной лестницы «цуруматос» воспринимают появление каждой новой группы батраков как угрозу собственному «материальному благополучию»; таким образом возникает вражда между оседлыми и сезонными «цурумато».
Весною 1937 г. «Грейт вестерн шугар К°», следуя своей обычной практике вербовки сезонной мексиканской рабочей силы, распространила рекламные листовки по штатам Нью-Мексико и Аризона. Но на этот раз «манитос» обратились с ходатайством к губернатору Колорадо, чтобы он прислал войска национальной гвардии и не допустил привоза новых групп батраков. Их ходатайство было удовлетворено. На границе Нью-Мексико были расставлены войска, и нашествие сезонных рабочих было остановлено. Весьма знаменательно, что эта мера была предпринята по требованию одной группы мексиканцев для того, чтобы помешать появлению новых групп мексиканцев.
Итак, механизм карусели оказывается еще более сложным, и карусель продолжает вращаться. На выездной сессии комиссии Толана в Линкольне (штат Небраска) один батрак со свекловичной плантации в своем показании рассказал о том, как трудно стало мексиканцам контрактоваться на работу в Колорадо из-за появления разорившихся американских фермерских семей из Канзаса[117]. Таким образом, среди мексиканских батраков на свекловичных плантациях стала развиваться неприязнь к оклахомцам и арканзасцам. Ныне компании уже не приходится расходоваться на привоз рабочей силы, потому что по дорогам страны странствуют тысячи разоренных американских фермерских семей, готовых по первому требованию занять места мексиканцев.
Проблема мигрантской рабочей силы в Колорадо не ограничивается свеклосахарной промышленностью. На западном склоне Скалистых гор, недалеко от Гранд-Джонкшон, расположен один из центров фруктовых плантаций — Палисэйдс. В былые времена к уборке урожая сюда стекались мексиканские рабочие, теперь их вытеснили оклахомцы. Каждый год в район Палисэйдс стекается около 5 тыс. сезонных рабочих. Район этот сравнительно небольшой, фруктовые плантации организованы плохо, и рабочие живут здесь в исключительно скверных жилищных и санитарных условиях. Пришельцы расселяются вдоль дорог, на полях и по берегам рек. Ежегодно очередное нашествие мигрантов сопровождается вспышкой обычных здесь эпидемий, что стало уже привычным явлением. Каждый сезон население района глубоко возмущается при виде этого зрелища «горя на колесах», но ничего не предпринимается, чтобы предотвратить его. Большинство рабочих прибывает из Оклахомы, однако встречаются рабочие, прибывшие из Техаса и Арканзаса, а в 1940 г., например, на некоторых из «рыдванов» этих странствующих батраков были отмечены автомобильные номера, выданные в штатах Иллинойс, Канзас и Калифорния. Небольшое число мигрантов ежегодно оседает на месте и влачит жалкое существование, пока не получит права на пособие по безработице. Одним из свидетелей, выступавших перед комиссией Толана, был некий Марвин Шокли, ранее проживавший в Оклахома-Сити. В июне 1940 г. он с женой отправился в путь на стареньком «плимуте», следуя на Гранд-Джонкшон. По прибытии в Палисэйдс им удалось на две недели наняться на сбор урожая вишни. Зарабатывая в течение сезона в среднем менее 2 долл. в день, они застряли там, «на самой окраине городка, едва сводя концы с концами». К моменту приезда комиссии Толана супруги Шокли перебрались в город Линкольн (штат Небраска), где в качестве жилья им служил их «плимут»[118]. Палисэйдс — типичный для Соединенных Штатов небольшой район фруктовых плантаций. Каждый из таких районов сам по себе большого экономического значения не имеет, но общая практика всех этих районов показывает, что проблема мигрантской рабочей силы касается обширных территорий.
2. Голодная улица
С наступлением общей экономической депрессии сама собой решилась и проблема закрепления мексиканской рабочей силы на свекловичных плантациях и сахарных заводах Колорадо. Вследствие огромного роста безработицы в промышленности и сельском хозяйстве и падения заработной платы до самого низкого уровня в истории свекловодства мексиканцам пришлось осесть в Колорадо. Тем самым отпала необходимость не только в обычных ежегодных затратах на вербовку рабочей силы, но и в целом ряде других расходов. В былые годы «Грейт вестерн шугар К°» иногда выдавала рабочим свекловичных плантаций денежные ссуды на зимнее время или устраивала для них отпуск продуктов в кредит из продовольственных лавок. При этом обычно оговаривалось, что кредит распространяется только на некоторые из продуктов, например на бобы и кофе. В связи с организацией системы государственной помощи безработным компании удалось избавиться даже от этой обузы. На протяжении всей истории своего существования компания в той или иной форме пользовалась государственными субсидиями; теперь же ей удалось добиться того, чтобы общество приняло на себя также и расходы на социально-бытовые нужды сезонных рабочих.
Самый характер отношений между нанимателями и рабочими в этой отрасли экономики навсегда обрекает мексиканцев на положение сезонных рабочих, следовательно, лишает их возможности стать материально независимыми. Агенты администрации сахарного завода распределяют рабочих-мексиканцев среди свекловодов. По условиям контракта, который составлен и отпечатан заводоуправлением, но подписывается свекловодом, рабочий обязывается обработать и собрать урожай свеклы на определенной площади. При помощи либо поощрительной премии, либо системы задержки расчетов по заработной плате до окончания сезона мексиканца заставляют выполнить условия контракта, требующие, чтобы он работал в течение всего периода уборки урожая. Мексиканца, закрепленного по контракту за определенным участком земли на период от 6 до 7 месяцев, обычно обязывают проживать на территории данной плантации. Общая фактическая продолжительность труда рабочего на свекловичных полях составляет за сезон не более 60–80 дней, в зависимости от размеров порученного ему участка. Однако в течение срока действия контракта он фактически лишен возможности воспользоваться какими-либо дополнительными заработками на стороне. В течение 6 месяцев в году он является фактически крепостным, прикрепленным к определенному участку земли, который под страхом расторжения контракта он не смеет покидать даже на то время, когда работы нет. В течение же остальных 6 месяцев ему чрезвычайно трудно получить работу из-за своего приниженного общественного положения.
Фактически рабочий-мексиканец, вынужденный работать почти исключительно на свекловичных плантациях, никогда не может добиться экономической независимости. Обычно рабочий может управиться с участком размером приблизительно в 10 акров, и платят ему, конечно, пропорционально обрабатываемой площади. Но так как всегда существует избыток рабочей силы, а сахарозаводчики и плантаторы требуют максимально ускоренной уборки свеклы, то средний размер участка на каждого рабочего-мексиканца постепенно уменьшается. Ныне считается, что рабочему повезло, если удалось законтрактоваться на обработку и уборку участка размером хотя бы в 6 акров. В одном из последних исследований, проведенных д-ром Роскелли в 1938 г., указано, что годовой доход целой семьи батраков свекловичных полей составляет 568,49 долл. Из этой суммы 412,46 долл. заработаны трудом непосредственно на свекловичном поле, 132 долл. составляют другие заработки, и 24,12 долл. получены в виде общественных вспомоществований. Но так как рабочие-мексиканцы отличаются многосемейностью, то весьма сомнительно, чтобы их доходы составляли более 70 долл. в год на каждого работника. Совершенно очевидно, что с таким заработком добиться экономической независимости невозможно. Действительность подтверждает, что эти рабочие никогда в прошлом не обладали экономической независимостью, как они не обладают ею и сейчас. С 1922 по 1930 г. число мексиканских семей, оседавших в Колорадо после окончания каждого сельскохозяйственного сезона, постепенно возрастало. И каждую зиму этим семьям приходилось обращаться за помощью к источникам частной благотворительности. Так, зимой 1927 г. насчитывалось 2038 семей, лишенных средств к существованию. Во всех этих отчетах, подготовленных Томасом Магони из Лонгмонтона (штат Колорадо), подчеркивается все увеличивающаяся нищета среди мексиканских батраков, работающих на свекловичных полях, ужасающие жилищные условия, плохое медицинское обслуживание и гнусная социальная дискриминация. Магони установил, что в то время как колорадские власти тщательно следят за состоянием хлевов для скота, они никакого внимания не обращают на жилищные условия 25 тыс. мексиканских батраков. Даже и теперь в многочисленных городках свекловодческого района мексиканцу не разрешено входить в рестораны или парикмахерские. Повсюду бросаются в глаза специальные объявления — «Только для белых».
Вследствие существующей в этих районах системы оплаты чиновников из местных доходов судебные и полицейские работники облагают мексиканцев всевозможными поборами, чтобы обеспечить себя заработной платой. Практика эта зашла настолько далеко, что местная коллегия адвокатов города Пуэбло выступила с заявлением, резко осуждающим подобные методы.
Хотя подавляющее большинство рабочих мексиканцев в Колорадо исповедует католицизм, не более 10 % связаны с церковью. Труд на свекловичных плантациях строится почти исключительно на основе контрактации всей семьи рабочего. Редко встретишь на полях человека, который работал бы в одиночку. Там, где существует эта система, труд женщин и детей эксплоатируется бесплатно. Магони установил в 1929 г., что вопреки законам штата 5 тыс. мексиканских детей не посещали школу. Половина семей батраков ютилась в однокомнатных или двухкомнатных лачугах по 5, 6, 7, 9 и даже 11 человек в одной комнате. Детская смертность среди мексиканцев в Колорадо с 1920 по 1930 г. достигла ужасающих размеров. В одном из отчетов указывалось, что в 187 семьях умерло 443 ребенка. В отчете, охватывавшем данные по Арканзасской долине за 1930 г., указывалось, что обследованная группа в составе 140 семей потеряла 308 детей. Частные благотворительные организации, например «Католическое благотворительное общество города Денвер», сообщали, что уже с 1922 г. им приходится нести бремя помощи семьям мексиканских батраков в зимние месяцы. Подобные условия возникли в Колорадо с тех пор, как там появились мексиканские батраки со своими семьями, причем в настоящее время положение нисколько не лучше, чем в 1920 г.
Организация государственной помощи безработным по существу привела к закреплению бедственного положения рабочих. В докладе Олафа Ларсона[119] указывается, что средняя численность семьи батрака, занятого работой на свекловичных плантациях, составляет 5,6 человек, а средний годовой доход на семью в 1936 г. равнялся 436 долл., из коих половину составлял заработок от работы на свекловичном поле, 10 % — разные приработки и 40 % государственные вспомоществования. В 1935–1936 гг. почти все мексиканские семьи в этом районе на протяжении полугода существовали на пособие. Даже в 1937 г. 70 % семей приходилось жить на пособие в течение 3 месяцев. Большинство охваченных этим обследованием семей принадлежало к рабочим свекловичных полей, которые занимались этой работой в течение 10 лет и больше. Это свидетельствует о том, что условия их жизни окончательно определились. Ларсон установил, что вследствие низкого материального уровня обследованных семей среди них произошла весьма незначительная культурная ассимиляция. Так, 42 % мужчин и 55 % женщин старше 16 лет не владели английским языком. Одна четвертая часть детей в возрасте от 6 до 15 лет совсем не посещала школы в 1935–1936 гг. Ларсон установил также, что мексиканские дети, посещающие школу, плохо справляются со своими занятиями; почти никто из мексиканских школьников не дошел более чем до седьмого класса, а цифра детской смертности в мексиканских семьях была попрежнему крайне высока. Смертность от брюшного тифа в период с 1929 по 1938 г. составила в среднем 4,37 %, а от других кишечных заболеваний — 24 %. В районах же свеклосеяния смертность от этих болезней, вызванных антисанитарными условиями жизни, составляла соответственно 23,7 и 63 %[120]. Что касается жилищных условий, то при сравнении данных, полученных д-ром Роскелли в 1938 г. и Магони в 1927 г., оказывается, что никакого улучшения за это десятилетие не произошло.
В другом своем исследовании[121] Ларсон отчетливо показал, что, даже прожив много лет в Колорадо, мексиканский батрак остается тем, чем он был — батраком свекловичных полей. Почти никому из них не удалось подняться даже до уровня фермера-арендатора. При этом общественное положение родителей как бы автоматически наследуется детьми. Ларсон установил, например, что та часть сельского населения, которая не пользуется пособиями по безработице, обладает более высоким образовательным цензом, чем та часть, которая получает пособия. Но поскольку мексиканским детям не предоставляется возможность получить образование, становится ясным, что их трудовой путь будет таким же, как путь их отцов и матерей.
В связи с сокращением в 1937 г. всех видов государственной помощи положение батраков стало еще тяжелее. Лишение иностранцев права пользоваться помощью Администрации общественных работ ударило по тысячам мексиканских батраков. В то время как иностранец-отец лишен работы, его 17-летний сын, пользующийся правами гражданина страны, получает работу от Администрации общественных работ. Фонды пособий были также сокращены до минимума. В настоящее время размер пособия по безработице в Колорадо на 40 % ниже того уровня, который до 1937 г. считался прожиточным минимумом[122]. Вследствие жесткого законодательства о цензе оседлости все большему числу мексиканцев приходится селиться в Денвере на постоянное жительство. Этому движению населения в города еще больше способствовал закон 1937 г. о производстве сахара, который привел к значительному сокращению детского труда. Так как детям с тех пор запрещено работать на свекловичных полях, им приходится оставаться при матерях в Денвере, в то время как их отцы уходят на заработки в сельские местности. Ставки заработной платы на общественных работах в городах несколько выше ставок в сельских районах, и это тоже способствовало переселению рабочих в города. В результате всего этого число мексиканцев, пользующихся пособием по безработице, увеличилось в Денвере за последние 10 лет на 34 %.
С наступлением весеннего сева на свекловичных плантациях органы социального страхования снимают с пособия всех мексиканцев. Делается это по так называемому «этнографическому принципу», который известен всем работникам социально-бытовых учреждений в Колорадо. Заключается этот способ в том, что все люди с испанскими фамилиями механически заносятся в списки рабочих, занятых на свекловичных полях, и исключаются из списков страховых органов. Если же они не находят заработка в системе «Грейт вестерн шугар К°», предполагается, что они добывают средства к существованию разными случайными заработками на сельскохозяйственных работах. Ежедневно к 5 час. утра они обязаны являться на продуктовый рынок в Денвере, и, если для них есть работа, их грузят на машины и везут на поля. За перевозку с них берут по 25 центов с человека, при этом они сами должны обеспечить себя питанием. Если же работы нет, люди слоняются большую часть дня на рынке, затем отправляются в отдел социального страхования. Работают они на полях, в огородах и садах и считают удачным тот день, когда могут заработать по 50–60 центов[123].
В октябре 1940 г. «Грейт вестерн шугар К°» прислала Бюро труда штата Колорадо заявку на 200 человек для работы на свекловичных полях в Биллингсе (штат Монтана). С общественных работ сняли 200 рабочих и направили в контору компании. Тем временем Бюро труда штата Монтана телеграфировало о наличии больших излишков рабочей силы на месте. Первоначальная заявка была аннулирована, а 200 рабочим пришлось подвергнуться мучительной процедуре восстановления их имен в списках Администрации общественных работ. Небольшая группа из числа этих рабочих решила двинуться в Монтану. Среди них были Нэш Раэль, Джон Аподака, Джордж Мендес и Хосе Кабалеро. Получив от компании по 20 долл. авансом, они уселись в «рыдван» и отправились в путь. Не доезжая 150 км до Денвера, машина развалилась, и людям пришлось ее бросить. «Зайцами» они проехали в товарном поезде до Биллингса и явились в контору заводоуправления. «Оказалось, однако, — гласит отчет денверского отдела социального страхования, — что в конторе никто не знал о найме этих людей, и работы для них не нашлось». Несколько дней они слонялись по Биллингсу, узнали, что в среднем на рабочего отводилось по 5 акров земли для обработки (в прежние времена им давали по 15 акров) и что некоторые из их земляков зарабатывали не более 50–60 центов в день. После этого вся четверка товарным поездом вернулась в Денвер[124].
Подобные казусы происходили неоднократно и раньше. В номере от 24 октября 1940 г. денверская газета «Католик реджистер» писала следующее: «В 1939 г. чиновник местного органа социального страхования заявил завербованным для работ на свекловичных полях батракам, что не будут приняты во внимание никакие протесты с их стороны ни в отношении низкой оплаты труда, ни по поводу местонахождения работы. Когда же некоторые из них стали возражать против такого порядка, так как их дети посещали школу, им заявили, что, как это ни жаль, но работу нужно делать там, где она имеется, и с каждым, кто откажется отправиться на полевые работы, «разговор будет коротким». Им пришлось работать на свекловичных полях за плату, которой едва хватало на скудное пропитание, в условиях, о которых они не имели ни малейшего представления, и абсолютно без всякого права голоса. Неудивительно, что настоятель церкви св. Гаэтана Джон Ординас резко выступил против всей этой системы, которую он назвал «индустриализованным рабством».
Понятно также, почему Магони пришел к заключению, что «Администрация общественных работ с ее пресловутыми методами «голодного давления» извлекает выгоду из бедственного положения нашей испано-мексиканской католической бедноты и силой, под угрозой голодной смерти, заставляет ее отправляться на свекловичные поля. Положение этих людей ужаснее, чем положение рабов старых плантаторских времен. Те хоть знали, что у них есть пища и кров над головой».
Однажды, в морозный декабрьский зимний вечер 1940 г., я побывал в жалких лачугах нескольких мексиканских батраков, расположенных под виадуками в Денвере. С одним из них, ютившимся вместе с женою и матерью в убогой комнатушке, мы разговорились. Он рассказал мне, что не смог найти работы в Колорадо и «тайком» от соседей в течение нескольких сезонов уходил на заработки в Вайоминг, Небраску, Монтану и Южную Дакоту. Весной 1940 г. он нанялся в Южной Дакоте на прореживание свекловичных посевов на плантациях «Грейт вестерн шугар К°». Он получил авансом на проезд 6,83 долл. За месяц он заработал менее 50 долл., и, так как все свои заработки он отправил жене, обратный путь ему пришлось проделать «зайцем» в товарном поезде. В другой лачуге я познакомился с семьей из 10 душ, ютившейся в двух крошечных комнатках. Глава семьи был законтрактован в Мексике в 1907 г. С тех пор он работал в Миссури, Арканзасе, Монтане, Вайоминге, Колорадо и последние годы в Южной Дакоте, «где рабочих поменьше и плату выдают поскорее». За сезон 1940 г. он вместе с двумя своими сыновьями в общей сложности заработал 165 долл. Ту же повесть я слышал, переходя из одной лачуги в другую, и так по всему району. Тысячи проживающих в Денвере мексиканских рабочих называют главную улицу города — Лаример-стрит — «голодной улицей». Об этом я упоминаю для сведения так называемого «поэта-лауреата Колорадо» Томаса Хорнсби Феррила и надеюсь, что эти факты послужат ему темой для очередного лирического произведения.
Под давлением представителей районов свеклосеяния законодательное собрание штата Колорадо приняло в 1927 г. закон (так называемый сенатский законопроект № 208), запрещающий расходование средств из местных бюджетов на похороны бедняков. По этому закону в случае невозможности установить связь с родственниками умершего или если они не в состоянии оплатить расходы по похоронам, тело умершего должно быть в течение суток доставлено в отдел здравоохранения штата для дальнейшей отправки в анатомический театр одного из медицинских заведений. Закон этот, направленный против рабочих свекловичных плантаций, вселил смертельный ужас в сердца тысяч мексиканцев. Надо сказать, что большинство из них ценой больших жертв старается сберечь средства на оплату своих похорон. В результате принятия этого закона студентам-медикам в изобилии достались трупы умерших мексиканцев. Даже смерть не избавляет мексиканского рабочего свекловичных плантаций от клейма нищеты.
3. «Сахарный доллар»
Производство сахара в США всегда являлось дорогостоящей роскошью. С первого дня своего возникновения в 1890 г. сахарная промышленность США пользуется крупными государственными субсидиями и защищена высокими протекционными тарифами. В защиту такого предпочтительного отношения к американской сахарной промышленности обычно приводят два довода: первый — это необходимость защитить труд «американского» рабочего от конкурентного труда низкооплачиваемых рабочих на Вест-Индских островах; второй — необходимость оградить сельскохозяйственную культуру, которая «чрезвычайно прибыльна» для американского фермера. Несмотря на то, что еще в 1924 г. было установлено, что две трети предприятий сахарной промышленности добились рентабельности, которая позволяет в дальнейшем работать без протекционных тарифов, последние были сохранены[125].
Анализ взаимоотношений различных групп, участвующих в работе этой субсидируемой государством промышленности, показывает, как строится эта работа. Сахарозаводчики, фермеры и рабочие образуют эти различные группы. Первых насчитывается немного, так как территория свеклосеяния разделена на ряд «заводских районов».
Что же касается других групп, то уже в 1934 г. насчитывалось 70 709 фермеров и 150 394 сельскохозяйственных рабочих. Большинство рабочих теперь, так же как и прежде, находится в экономически зависимом положении. Что касается фермеров, то еще в 1917 г. в Колорадо 57 % свекловодов были фермерами-арендаторами, а теперь число их возросло до 70 %. Средний годовой доход фермера составляет около 1000 долл. Сами фермеры не извлекли особых выгод из разведения сахарной свеклы. Но лендлорды, как правило, добивались гораздо больших прибылей. Сахарная свекла чрезвычайно рентабельная культура, и если прибавить к этому, что риск, связанный с ведением хозяйства, принимает на себя арендатор, то порядок, по которому арендатор отдает четвертую часть урожая крупному землевладельцу, чрезвычайно выгоден для последнего. В одном из исследований, вышедших недавно в Колорадо, указывалось, что при среднем урожае сахарной свеклы в 14,6 т на акр доход землевладельца несколько превышает 5 долл. с акра; столько же составляют потери арендатора[126]. Совершенно очевидно, что свеклосеяние гораздо более выгодно для крупного землевладельца, чем для арендатора или батрака. При поверхностном рассмотрении кажется, будто в производстве сахара действуют три фактора, на самом же деле существует только один — сахарозаводчик. Договорные отношения служат лишь для того, чтобы скрыть сугубо недемократический способ распределения дохода в сахарной промышленности в целом.
Осью «свекловичной карусели» является завод, который обязательно строится возможно ближе к источнику сырья; в свою очередь, свеклосеяние оказывается рентабельным только при условии близости плантаций к заводу. Завод представляет собой основное капиталовложение, но действует только в течение уборочного сезона. Если не разводить свеклу в непосредственной близости к заводу, капиталовложения могут оказаться нерентабельными. С другой стороны, тот факт, что свекловичные плантации располагаются поблизости от завода, придает им дополнительную ценность. В то же время для сбыта сахарной свеклы существует только один рынок — это местный завод. Проф. Бардик указывал в этой связи, что разведение и переработка свеклы представляют собой местные монополии[127]. Именно поэтому правительственная тарифная комиссия и указывала в 1926 г., что «разведение сахарной свеклы и производство сахара связаны между собой настолько тесно, что по существу образуют единую отрасль промышленности, даже если обе эти операции и не осуществляются одними и теми же людьми или одной и той же организацией». Это подтверждает и д-р Тэйлор, который писал, что «работа сахарных заводов оказывает влияние на все стороны культуры свеклосеяния». Только фиктивные договорные отношения формально придают этой промышленности облик системы, разделенной на две самостоятельные отрасли; на практике же достигнуто полное слияние их. Почему же, спрашивается, создается иллюзия сохранения трех обособленных групп, состоящих между собой в договорных отношениях?
Ответ весьма прост: эта иллюзия — результат определенной политики. Сахарная промышленность базируется на государственных субсидиях, и, для того чтобы сохранить эту систему, приходится держать в Вашингтоне обширную политическую агентуру, которая, в свою очередь, непременно должна располагать поддержкой со стороны фермерских ассоциаций. Если бы не это обстоятельство, сахарные заводы сами занимались бы свеклосеянием и обеспечивали себя необходимым сырьем. Но для того чтобы заручиться поддержкой фермерских ассоциаций, они дают возможность фермерам извлекать небольшую прибыль, которая, впрочем, никогда не превышает предела, которого необходимо придерживаться, чтобы заставить фермеров и впредь разводить свеклу. Далее, для обеспечения фермерам этой небольшой прибыли сахарозаводчики постоянно удерживают в своих руках контроль над источниками рабочей силы. Вынуждая фермеров использовать дешевую рабочую силу («неоплачиваемый» труд членов семей батраков), сахарозаводчики не только удерживают на минимальном уровне цены на сахарную свеклу, но и создают для фермера возможность получения предназначающейся ему доли прибыли из разницы между оплачиваемым и неоплачиваемым трудом. Благодаря этому многим фермерам удается разводить свеклу по себестоимости, фактически гораздо ниже обычной, так как пользуются они дешевым, а во многих случаях просто даровым трудом батраков. Для свеклосахарной промышленности характерно, что большинство фермеров-свекловодов контрактуют необходимую им рабочую силу. Сами фермеры не занимаются физическим трудом, потому что это значило бы лишиться выгод неоплачиваемого труда батраков. Например, в 1933 г. 766 343 акра земли из общей площади 1 047 029 акров свекловичных посевов обрабатывались по так называемой «контрактационной» системе.
С каждым годом сахарная промышленность предъявляет государству все большие требования. К 1929 г. произошло значительное расширение производства сахара как в Соединенных Штатах, так и в других странах, но с наступлением депрессии потребление сахара резко сократилось. Мировые цены на сахар претерпели такое катастрофическое падение, что даже при наличии протекционных тарифов отечественное сахарное производство утратило свою рентабельность из-за тогдашней организационной структуры этой отрасли. Если она еще и могла работать, то платить дивиденды акционерам и баснословные ставки руководящему персоналу стало невозможно, и обширную политическую агентуру в столице пришлось распустить.
Сахарозаводчики приняли энергичные меры и при поддержке фермерского блока добились в 1937 г. принятия закона о сахарной промышленности, который предусматривает ограничение производства сахара для удержания цен на определенном уровне. Были введены производственные квоты, которые касались как свекловичного, так и тростникового сахара. Правительство попыталось также при помощи налога на переработку сахара повысить цены на свеклу, чтобы увеличить доходы свекловодов, но те из них, на кого распространялась эта система, были обязаны платить батракам ставки заработной платы, установленные министерством земледелия. Порядок при этом таков: сперва министерство земледелия определяет ставки заработной платы, затем те же чиновники устанавливают закупочные цены на свеклу. В начальной стадии этой процедуры свекловоды и сахарозаводчики единым фронтом энергично добиваются установления низких ставок заработной платы. Установление таких ставок государственными органами выгодно и для свекловодов и для сахарозаводчиков, потому что после этого им уже не приходится ни в индивидуальном, ни в коллективном порядке договариваться с рабочими о заработной плате. В условиях, когда ставки заработной платы окончательно установлены еще до начала производственного процесса и объем производства находится под жестким контролем, сахарозаводчикам удается удерживать цены на постоянном уровне. Существует тесная взаимозависимость установленного правительством фонда заработной платы и фонда, из которого выплачиваются премии свекловодам; следовательно, правительство фактически субсидирует фонд заработной платы. Данные по колорадским сахарным заводам показывают, что за последнее пятилетие чистый доход с мешка сахара увеличился на 28,6 %. «Это свидетельствует о необходимости, — весьма сдержанно заявляет проф. Бардик, — тщательно изучить всю государственную программу производства сахара».
Под прикрытием формально независимых договорных отношений сторон сахарозаводчики в действительности безраздельно контролируют эту промышленность. Они кредитуют свекловодов, скупают урожай на корню и посредством контрактации сохраняют в своих руках полный контроль на всех этапах производства сахара. Местные агенты сахарозаводчиков указывают свекловодам, какими семенами засевать поле, когда производить необходимые работы по уходу за свеклой, какую рабочую силу и в каком количестве применять. Свекловод фактически лишен какой бы то ни было независимости при заключении договора. Часто фермеров-арендатсров заставляют разводить сахарную свеклу землевладельцы, банки или сахарозаводчики, которые их кредитуют. Текст контракта между свекловодом и батраком приходит готовым от фирмы. Фирма поставляет и распределяет рабочую силу. В каждом районе свеклосеяния существует своя «ассоциация свекловодов». Эти ассоциации представляют собой не что иное, как пресловутые компанейские профсоюзы, в которых господствуют сахарозаводчики. В довершение всего практическим осуществлением общегосударственной программы производства сахара на местах ведают специальные комиссии, которые, в свою очередь, находятся под контролем сахарозаводчиков. В состав этих комиссий никогда не входят представители рабочих. Отдел сахарной промышленности министерства земледелия не позаботился даже о том, чтобы издать брошюрку на испанском языке для разъяснения мексиканским батракам сущности государственной программы производства сахара.
В настоящее время 27,6 % продажной цены свекловичного сахара представляют собой его стоимость в ценах мирового рынка, а остальные 72,4 % дополнительно извлекаются из кармана потребителя. Таким образом две трети дохода этой отрасли промышленности, составляющие в настоящее время около 350 млн. долл. в год, образуются путем обложения потребителя. К этой «субсидии» нужно также добавить социально-бытовые расходы, вызванные низкой оплатой труда, а именно: расходы на пособия, на здравоохранение и на все прочие многочисленные и скрытые нужды, с которыми приходится сталкиваться государственным органам и частным благотворительным организациям.
В какой же мере сахарная промышленность нуждается в таких огромных субсидиях? В 1905 г., вскоре после организации «Грейт вестерн шугар К°», ее акционерный капитал составлял 30 млн. долл. и был разделен поровну на простые и привилегированные акции. С течением времени все привилегированные акции (15 млн. долл.) и простые акции на сумму 10 571 520 долл. были реализованы за наличные или в обмен на материальные ценности. Остаток простых акций был использован для выплаты дивидендов акционерам. Таким образом фактический размер основного капитала этого акционерного общества составил 25 571 520 долл. К 28 февраля 1939 г. чистые активы компании были оценены в 75 791 221 долл., а общая сумма чистого дохода за 34 года деятельности компании составила 188 188 866 долл. По отношению к сумме первоначально привлеченного капитала доход составил 736 %, а среднегодовой доход был равен 21,6 %. В то же время выплата дивидендов по привилегированным акциям была ограничена 7 % в год и составила за этот период 32 979 625 долл. Если вычесть эту сумму из общей суммы прибыли, то на долю держателей простых акций остается 155 209 241 долл., т. е. 1468,2 % первоначального вложения, или 43,2 % в год. Подсчитано, что эта фирма, которая производит одну треть всего свекловичного сахара, вырабатываемого в США, ежегодно получает косвенным образом государственную субсидию, которая равна сумме первоначально привлеченного капитала. По имеющимся сведениям, приблизительно одна шестая часть простых акций находится в руках двух владельцев — «Компании недвижимых имуществ Хэвмейер» и «Дома Бетчер»[128].
4. «Севернее 66-гo»
С момента выхода в свет книги «Гроздья гнева» шоссе № 66 прославилось как дорога мигрирующих земледельцев. Существуют, однако, на западе страны и другие подобные пути, по которым уже много лет движется поток кочующих фермеров и батраков. Об одной из этих дорог рассказывает Ч. Э. Хазард, работник Администрации по охране фермерского хозяйства. Эта дорога с ее ответвлениями, которую он называет «Севернее 66-го», ведет от городов Амарильо и Альбукерка на Колорадо, Вайоминг и Монтану. На протяжении многих лет семьи мигрантов в этом пункте сворачивали с шоссе № 66, направляясь на свекловичные и картофельные поля, расположенные дальше к северу. В настоящее время многие из этих бродячих батраков, большей частью мексиканцы, уже осели в районах своей работы. Но еще многие тысячи ежегодно странствуют по этому пути. О них мало сказано и мало написано, а ведь они составляют одну из важнейших мигрантских групп на западе страны.
Для обработки свекловичных и картофельных полей Колорадо, Вайоминга и Монтаны требуется около 70 тыс. рабочих, не считая труда самих фермеров и членов их семей. Мигрантский поток, который движется «севернее 66-го», составляют преимущественно целые семьи. Подсчитано, что одиночки образуют лишь около одной трети батраков в Монтане, состоящей главным образом из проживающих в Калифорнии филиппинцев. В людском потоке, который направляется на Вайоминг и Колорадо, одиночек не более одной десятой части. В Колорадо большинство нужных рабочих набирается в пределах самого штата, но в Монтане и Вайоминге пришлые элементы составляют 40 % рабочей силы[129]. Из 70 тыс. рабочих, занятых на свекловичных и картофельных полях, не менее 30 тыс. составляют пришлые мигранты.
Хазард сделал ряд интересных выводов на основе выборочного обследования условий жизни 70 тыс. рабочих в 3 вышеназванных штатах. Он подсчитал, что 60 тыс. людей ютятся в жилищах, лишенных канализации; 67 тыс. проживают в условиях, когда кухонные отбросы приходится выбрасывать просто во двор; 10 тыс. людей пьют воду из канав; 34 тыс. жителей почти совсем не обеспечены водой; 70 % домов либо совсем не имеют, либо снабжены весьма изношенными оконными сетками от комаров. Средний размер «дома» — две с половиной комнаты. Средняя численность семьи — 5 человек. Жильем служат также товарные вагоны, сараи, амбары, птичники и палатки. В этих районах свекловичных и картофельных плантаций чрезвычайно высока смертность от болезней, вызываемых антисанитарными условиями жизни. «Судя по всему, — пишет Хазард, — наиболее высока смертность в районах, где земледелие особенно процветает. Графство Колорадо, являющееся центром картофельных плантаций, отличается в то же время и наиболее высокой смертностью от брюшного тифа и от других острых кишечных заболеваний». Средний годовой заработок батраков в этих трех штатах составляет, согласно подсчетам, 267 долл. на свекловичных и 230 долл. на картофельных плантациях.
Такая же картина наблюдается на свекловичных и картофельных плантациях, расположенных дальше на восток. Город Линкольн штата Небраска, подобно Денверу, превратился в центр вербовки батраков для свекловичных плантаций Небраски, Северной и Южной Дакоты и Миннесоты. На раннем этапе развития земледелия в этих районах большинство батраков составляли мигранты из Техаса, Колорадо и Нью-Мексико. В настоящее время в Линкольне и в некоторых городах Дакоты образовались колонии мексиканцев и поселения мигрантов, которые вследствие продолжительных странствований утратили свое прежнее постоянное местожительство и потому не подлежат высылке этапом на родину.
Типична в этом отношении семья Абасоло, которая пользуется пособием по безработице в Северной Дакоте. Отец и мать родились в Мексике, а шестеро их детей родились в одном из следующих штатов: Техас, Айова, Миссури, Небраска, Северная Дакота и Миннесота, во время странствия семьи из одного района свеклосеяния в другой.
Подобные семьи оседают в районах свеклосеяния по разным причинам. У одних купленная в рассрочку машина отобрана за невнесение очередного платежа, у других грузовик, на котором они передвигались, совершенно развалился, у третьих заболевал кто-нибудь из членов семьи, четвертые хотели пораньше весной оказаться на месте работы, чтобы опередить сезонный наплыв рабочих и быть уверенными в «контрактации» на свекловичных плантациях. В Небраске, Северной и Южной Дакоте и Миннесоте по окончании сезона полевых работ семьи мигрантов обычно перебираются в ближайшие города, где дети могут посещать школу и откуда можно весной пораньше вернуться на плантации[130].
Разведение свеклы и картофеля представляет собой высоко индустриализованный процесс; с каждым годом все более широкие масштабы приобретает механизация обработки этих культур. К тому времени как она достигнет наивысшего уровня, значительная часть нынешних кадров сельскохозяйственных рабочих навсегда осядет в районах этих культур. В некоторых из них уже в ближайшем будущем придется позаботиться о материальном обеспечении многих тысяч оставшихся безработными мексиканских семей.
Тем временем карусель вертится с прежней быстротой, потому что резервы дешевого труда пока еще неисчерпаемы. Не так давно сотрудник газеты «П. М.» Дункан Айкман интервьюировал в Биллингсе Хэллека Брауна. Когда речь зашла о проблеме обеспечения рабочей силой свекловичных плантаций в Монтане, Браун заявил: «Мы доставляем сюда тысячи рабочих. Их набирают для нас специальные крупные агентства в Канзас-Сити и Эль-Пасо. Среди них прибывает множество мексиканцев и филиппинцев, а за последнее время появляется все больше и больше этих кочующих американцев — разоренных фермеров из засушливых районов Среднего Запада». На вопрос Айкмана о том, чем живут эти семьи зимой, Браун заявил, что «многие из них возвращаются туда, откуда явились. Часть возвращается в Мексику. Впрочем, я думаю, — добавил Браун, — что у нас, в районе Биллингса, всегда застревает от 1 до 2 тыс. мексиканцев, но особых хлопот они нам не причиняют. Больше того, с ними у нас меньше забот, и нам меньше приходится тратиться на пособия для них, чем для нашей нищей белой швали. Зимой вы сможете по утрам увидеть, как эти мексиканцы бредут со своими тележками, выпрашивая остатки хлеба по ресторанам и у знакомых людей, или роются в отбросах»[131].