Он высокий, тучный. У него маленькая круглая голова на широких плечах и густые черные волосы. Чисто выбритые мясистые щеки отливают синевой. Живые карие глаза озаряют лицо неослабной улыбкой с оттенком лукавства.
— Я словак, Евгений Неруда. А здесь живу под чужой фамилией. Вы заметили на дверях надпись: «Кароль Иштван»?
Он громко хохочет и достает из кармана кучу документов.
— Вот смотрите, метрическое свидетельство на имя Кароль Иштвана. Вот право на работу — тоже Кароль Иштван. Все документы на имя Кароль Иштвана. Что? Почему? Ха-ха! А разве иначе тут можно было жить? Ни в коем случае! Я сам из Ружемберока. Это в Словакии, знаете? Когда туда пришли немцы, то Словакия сделалась, так сказать, «самостоятельной». Ну вот, всех нас, в этом отношении не особенно надежных, — а я был чехословацкий резервный офицер, — и сослали в концлагеря. Я попал в самый большой лагерь — в Илаву. Просидел там три месяца. Выпустили под условием, что уеду, к чортовой матери, за границу. Я и уехал в Венгрию. А жена и сын остались дома.
Добрался до Будапешта, но, оказывается, здесь то же самое: раз ты словак, значит, недочеловек. Пожалуйте сначала в тюрьму, а потом в интернациональный концлагерь в Зугло. Это предместье Будапешта. Кого там только не было! Поляки, чехи, сербы, евреи, французы. Так сказать, все «неполноценные» люди. К чему им свобода? Зачем им жить? Но у меня на этот счет есть свое мнение. Одним словом, мне удалось из этого лагеря удрать.
Пошел я в одно союзное посольство и стал просить: «Отошлите меня в Сирию. Хочу там поступить в иностранный легион и бить немцев». Меня долго водили за нос, наконец сказали: «Поезжайте в Вировитицу, там на такой-то улице есть переулок, в переулке ресторан, обратитесь к такому-то официанту, и он вас перебросит через границу».
Неруда снова хохочет и подмигнув, склоняется к моему уху:
— Но союзники — как союзники, знаете? Приехал я в эту Вировитицу. Дождь, ветер. Октябрь! Настроение паршивое. Иду, как указано: такая-то улица, переулок, а никакого ресторана, чорт возьми, поблизости нету. Что делать? Город незнакомый. У меня ни денег, ни порядочных документов! Иду по улице, читаю вывески, ищу по фамилиям соотечественника. Нашел одного чеха, и он все устроил…
Перед рассветом перевезли меня на лодке через Драву. Ну, решил я, конец всем мытарствам. Да не тут-то было! Напоролся на патруль. Как ни доказывал братушкам, что я словак, еду в Сирию, в легион, — не поверили. Намяли бока, посадили в лодку и отослали назад, к чортовой матери.
На следующую ночь я опять выехал, будто на рыбалку. Но представьте себе, какое невезенье! Тот же патруль избивает меня на этот раз до потери сознания — так, что я до сих пор глух на одно ухо!
Ничего не оставалось делать, как только вернуться в Будапешт. А там меня, конечно, словно меченого, сразу арестовали и бац — в тюрьму, в Хоране. Пришлось полтора года отсиживаться, пока не умудрился бежать. К тому времени в Пешт приехала моя жена. Она привезла кое-какие драгоценности. Мы их продали. Я купил зубоврачебные инструменты и начал работать. Тайно, разумеется. Потом за большие деньги достал вот эти бумаги. Ха-ха! Мадьяру Кароль Иштвану жить стало куда легче. Но все-таки от полицейских не отвертелся. Иногда они приглашали меня к себе, связывали руки под коленами и колотили палкой по голове и по пяткам. Что вы говорите? За что? Ха! Я и сам не знаю. Может быть, по подозрению, что я не совсем доподлинный Кароль Иштван. Ну, да что об этом вспоминать! Не стоит!
Неруда отмахивается рукой и широко улыбается.
— Все это прошло. Но тогда, в полицейской тюрьме, нелегко было. Я даже задумал однажды немножко отравиться, чтобы попасть в больницу, а оттуда дать маху. Удирать-то из-под стражи я наловчился! Ха-ха! Рассчитал, что если отравлюсь в шесть утра, то в восемь буду у врачей и они мне сделают промывание желудка. Принял десять таблеток севенала и сразу свалился. Но в больницу, чорт возьми, доставили меня не к восьми, а к одиннадцати часам. Яд успел попасть в кровь. Другой бы и от половинной дозы умер, но у меня натура здоровая, как у быка. Провалялся около месяца и поправился. Медицинская сестра, с которой сговорилась моя жена, принесла мне штатский костюм. В уборной я быстренько переоделся, а жена ждала в коридоре. Взял я ее под руку, и таким образом мы вышли на Эржебет-кэрут[15].
После этого я решил поселиться в Будафоке. Тут проще, знаете! До сих пор еще никто не догадался, что я не какой-нибудь мадьяр, а словак Неруда, что я не их поля ягода! Но теперь баста! Теперь мне это совсем не нужно. Ха-ха! Зачем?
Вот смотрите! Я рву это право на работу. Я рву это метрическое свидетельство. Я сниму надпись «Кароль Иштван» со своей двери. Приходите завтра лечить зубы, и вы увидите, и пусть все увидят, что я опять Евгений Неруда, словак!