166 —
до того значительно, что хота только 17-го январа быль
окончательно и строго воспрещень входъ въ врвпость
отдгьдьнымъ людямъ, иначе какъ по записй комен-
данта, Амь не мейе еще масса имущества, которое
было постафе и похуже, осталась нетронутою. Лучшее же
было, конечно, разобрано. Солдатской „аламанъ" произ-
водился довольн спокойно и добродушно (можетЬ и
были koe-kakia ссоры), потому что съ избыткомъ хва-
тало на вдвхъ. И здВсь, кань и всегда; хотя и въ
меньшей степени, наблюдалась разница между грабежемъ
пПотинца и вазака. Казавъ, обладая большимъ вкусомъ,
выбиралъ вещи ботве изящныа и умудрялся ихъ сво-
Те разыскивать,
Въ хивинскую во врем Мангита,
эта разница мнВ казалась еще б.йе р“кой и забав-
ной. Казаки брали лошадей, серебряные уборы, враси-
вое opyzie и продавали довольно дешево, говоря, что
возиться съ этимъ добромъ некогда, а придетъ врема,
достануть и еще. У утомленнаго же солдатика боратса
обыкновенно два zeJaHie хорошенько пйсть
и погр'ђтьса, а также ' легко и рабгайть.
При выходВ на „аламанъ" глаза у него разб'ђгаютса
и онъ начинаеть брать все, что ему ни попадется на
глаза, навьючиваясь вакъ верблюдъ. Выламываегъ, на-
примвръ, тяжелую дубовую дверь, тащить мгђдную по-
суду и ведетъ, кром•ђ того, на веревкВ молодого бычка.
Онъ пыхтить подъ тяжелою дверью, но все еще на-
дфегс.я ее до бивуака и для куражу вкусываеть
масломъ и кишмишемъ, которымъ успЬъ набить себ'Ь
вотеловъ и карманы; по пути видитъ, вакъ казаки та-
щать на лошадяуь получше той ломаной двери,