166 —

до того значительно, что хота только 17-го январа быль

окончательно и строго воспрещень входъ въ врвпость

отдгьдьнымъ людямъ, иначе какъ по записй комен-

данта, Амь не мейе еще масса имущества, которое

было постафе и похуже, осталась нетронутою. Лучшее же

было, конечно, разобрано. Солдатской „аламанъ" произ-

водился довольн спокойно и добродушно (можетЬ и

были koe-kakia ссоры), потому что съ избыткомъ хва-

тало на вдвхъ. И здВсь, кань и всегда; хотя и въ

меньшей степени, наблюдалась разница между грабежемъ

пПотинца и вазака. Казавъ, обладая большимъ вкусомъ,

выбиралъ вещи ботве изящныа и умудрялся ихъ сво-

Те разыскивать,

Въ хивинскую во врем Мангита,

эта разница мнВ казалась еще б.йе р“кой и забав-

ной. Казаки брали лошадей, серебряные уборы, враси-

вое opyzie и продавали довольно дешево, говоря, что

возиться съ этимъ добромъ некогда, а придетъ врема,

достануть и еще. У утомленнаго же солдатика боратса

обыкновенно два zeJaHie хорошенько пйсть

и погр'ђтьса, а также ' легко и рабгайть.

При выходВ на „аламанъ" глаза у него разб'ђгаютса

и онъ начинаеть брать все, что ему ни попадется на

глаза, навьючиваясь вакъ верблюдъ. Выламываегъ, на-

примвръ, тяжелую дубовую дверь, тащить мгђдную по-

суду и ведетъ, кром•ђ того, на веревкВ молодого бычка.

Онъ пыхтить подъ тяжелою дверью, но все еще на-

дфегс.я ее до бивуака и для куражу вкусываеть

масломъ и кишмишемъ, которымъ успЬъ набить себ'Ь

вотеловъ и карманы; по пути видитъ, вакъ казаки та-

щать на лошадяуь получше той ломаной двери,