( Засѣданіе 11 января 1868 г. московскаго окружнаго суда, безъ участія присяжныхъ засѣдателей ).
Зала суда наполнилась многочисленною публикой еще задолго до открытія засѣданія. Послѣ объявленія приговоровъ и разсмотрѣнія трехъ дѣлъ о бродягахъ, очередь дошла и до настоящаго дѣла. Предсѣдательствовалъ товарищъ предсѣдателя П. А. Дейеръ; члены: гг. Синицкій и Михайловъ. Обвинялъ товарищъ прокурора Д. П. Тихомировъ. Защищалъ присяжный повѣренный Е. Г. Беллингъ. Было перваго половина, когда предсѣдатель объявилъ, что судъ приступаетъ къ разсмотрѣнію дѣла объ иностранкѣ Баронъ, обвиняемой въ сокрытіи тѣла своего ребенка, умершаго во время родовъ.
По приглашенію предсѣдателя, вошла въ залъ обвиняемая. Она была смущена, шла робко, опустивъ свои большіе глаза. Занявъ мѣсто на стулѣ, около своего защитника, обвиняемая не могла удержать своего волненія и заплакала.
Затѣмъ предсѣдатель пригласилъ въ качествѣ переводчика, кандидата правъ А. К. Вульферта, который и былъ приведенъ къ присягѣ.
На предварительные вопросы предсѣдателя, обвиняемая отвѣчала, черезъ переводчика, что она итальянская подданная, родомъ изъ Савойи, 21 года, католичка.
По прочтеніи списка вызванныхъ свидѣтелей они были удалены изъ залы засѣданія, и секретарь, по распоряженію предсѣдателя, прочиталъ копію съ опредѣленія московской судебной палаты, по которому обвиняемая была предана суду.
Сущность этого опредѣленія заключается въ слѣдующемъ.
Въ началѣ октября 1866 г., къ поручику Дмитрію Мартынову въ должность няньки поступила дѣвушка иностранка, Юлія Баронъ, пріѣхавшая въ Россію изъ Швейцаріи въ апрѣлѣ того же года. О томъ, что Баронъ была беременна, никто изъ живущихъ въ домѣ Мартынова не зналъ и не замѣчалъ. За нѣсколько дней до 27‑го октября, дѣвица Баронъ имѣла разговоръ съ матерью жены г-на Мартынова, г-жею Демидовою, о воспитательномъ домѣ въ Москвѣ. Разговоръ этотъ былъ начатъ Юліей Баронъ. 27 октября, въ 7 часовъ вечера, Баронъ объявила г. Мартынову, что имѣетъ надобность ѣхать въ Торжковскій уѣздъ къ г. Кишинскому, у котораго остались ея вещи. На это Мартыновъ посовѣтовалъ ей вытребовать вещи оффиціальнымъ путемъ чрезъ консула и обратиться къ нему утромъ на другой день. 27 октября Баронъ заболѣла. 28 октября, утромъ, горничная Агафья Ларіонова напоила Баронъ чаемъ въ постели и, боясь, чтобы Баронъ, вспотѣвъ, не вышла бы въ холодный чуланъ, отправилась туда… и замѣтила въ горшкѣ много крови и часть кишки. Ларіонова сказала объ этомъ Демидовой, а эта послѣдняя Мартынову. На ихъ разспросы Баронъ созналась въ томъ, что родила мертваго младенца. Дѣйствительно, мертвый младенецъ былъ найденъ въ комодѣ и перенесенъ, но приказанію Мартынова, въ чуланъ. Итальянка изъ Сенъ Женгольфъ, въ Савойѣ, 20 лѣтъ отъ роду, дѣвица Марія — Луиза — Юлія Баронъ, 28 октября, судебному слѣдователю показала, что она беременность свою скрывала и надѣялась родить незамѣтно; 27 числа она внезапно почувствовала страданія, которыя лишили ее возможности отлучиться изъ дому; она отправилась въ чуланъ, гдѣ страдала, стоя, опершись рукою въ стѣну; почувствовавши, что ребенокъ выходитъ, хотѣла взять его въ руку, но онъ выскользнулъ и упалъ на полъ. Она была почти безъ сознанія. Ей показалось, что ребенокъ чѣмъ — то привязанъ къ ней; ощупавъ, она нашла, что это была какая — то нить и перервала ее; затѣмъ, оторвавши тесемку отъ юбки, хотѣла перевязать оторванное и перевязала, но, въ темнотѣ и въ волненіи, не знаетъ что перевязала и какъ. Она думаетъ, что ребенокъ съ самаго рожденія былъ мертвъ, потому что онъ не кричалъ и не двигался. Прійдя въ себя, она взяла его, завернула въ рубашку и положила въ свой комодъ. Старшій городовой акушеръ г. фонъ-Вендрихъ, основываясь на осмотрѣ дѣвицы Баронъ и на ея ему показаніи, что мѣсячное очищеніе она имѣла въ послѣдній разъ 14 марта, заключилъ: 1) что Баронъ родила, и, вѣроятно, въ первый разъ, и 2) что роды ея были болѣе или менѣе преждевременны. Чуланъ, въ которомъ Баронъ родила, длиною 3 арш. 2 верш., шириною 1 арш. 12 верш., но по длинѣ чулана 1 арш. 6 верш. заняты неподвижнымъ сундукомъ, такъ что въ длину свободно мѣсто на 1 арш. 12 верш. Чуланъ освѣщенъ однимъ окномъ, въ четыре стекла. Мѣсто, на которомъ были замѣтны слѣды крови на полу (кровь при осмотрѣ была подмыта), длиною четверти двѢ, шириною съ поларшина.
По первоначальному осмотру тѣла младенца врачемъ, при судебномъ слѣдователѣ и понятыхъ, оказалось: младенецъ женскаго пола, кости черепа помяты, на шейкѣ обернута тоненькая тесемка, свободная съ задней стороны и прижатая съ передней: тесемка длиною 12 вершковъ, а шириною ⅛ доля вершка; на шейкѣ, гдѣ была тесемка, вдавленный рубецъ; кругомъ вся шейка, въ особенности съ передней стороны, покраснѣвшая; пуповина оторвана вершка на полтора и перевязана. 31 октября, въ часъ дня, было произведено вскрытіе трупа младенца въ анатомическомъ театрѣ Императорскаго московскаго университета профессоромъ судебной медицины докторомъ Дмитріемъ Егоровичемъ Минъ и полицейскимъ врачемъ, коллежскимъ совѣтникомъ Смирновскимъ. По вскрытіи врачи заключили: 1) младенецъ родился вполнѣ зрѣлымъ, доношеннымъ и къ продолженію жизни по рожденію былъ способенъ; 2) по рожденій младенецъ дышалъ и дыханіе его было полное; 3) принимая во вниманіе знаки, замѣченные на шеѣ, груди и другихъ мѣстахъ, равно огромные подтеки крови на шеѣ и соотвѣтственно другимъ знакамъ, — смерть младенца послѣдовала отъ чрезмѣрнаго механическаго сжатія органовъ шеи и слѣдовательно отъ задушенія; 4) трещина лѣвой теменной кости, по значительной степени вѣроятности, произошла вслѣдствіе паденія младенца во время родовъ и ушиба головки о какое либо тѣло, при стоячемъ положеніи матери. 21 ноября, дѣвица Баронъ, находившаяся съ 28 октября въ полицейской больницѣ, по выздоровленіи, допрошенная въ конторѣ больницы, показала, что она, страдая въ чуланѣ, одна, безъ помощи, послѣ сильныхъ болей, почувствовала, что ребенокъ выходитъ изъ нея; ощупавши, она нашла, что вся головка младенца вышла наружу, но тутъ ребенокъ остановился и не шелъ далѣе; вмѣстѣ съ тѣмъ боли страшно усилились, она чувствовала сильную усталость и едва держалась на ногахъ; чтобы ускорить рожденіе младенца, она, при сильныхъ боляхъ, взяла младенца за шею и стала сильно, очень сильно тянуть изъ себя; ребенокъ скоро вышелъ, но она такъ страдала, что не могла его поддержать, онъ соскользнулъ съ руки и упалъ на полъ, а она на нѣсколько минутъ потеряла сознаніе и не могла помочь ни ему, ни себѣ. Кромѣ того, Баронъ на допросахъ слѣдователей показала: а) что она предполагала родить не ранѣе ноября и желала устроить такъ, чтобы родить тайно, но при помощи акушерки; б) съ Демидовой вела разговоръ о воспитательномъ домѣ, желая узнать, гдѣ онъ находится; в) почувствовавъ боли, 27 числа, она просилась у г. Мартынова изъ дому подъ разными предлогами, но получила разрѣшеніе отправиться утромъ на другой день, а между тѣмъ вечеромъ родила; г) когда она принесла ребенка, послѣ родовъ, въ комнату, гдѣ былъ уже огонь, она увидала, что онъ мертвъ и на шеи черное пятно; ей тотчасъ пришло въ голову, что не отъ того ли онъ умеръ, что она сильно тянула его изъ себя за шею; эта мысль была ей тяжела, ибо она не хотѣла его смерти, а желала только родить такъ, чтобы не знали того другіе. Показаніе дѣвицы Баронъ о подробностяхъ родовъ было предложено профессору Д. Е. Мину, который, по соображеніи его съ данными вскрытія трупа и результатами науки, пришелъ къ слѣдующимъ выводамъ: 1) что младенецъ дѣвицы Баронъ родился вполнѣ зрѣлымъ, доношеннымъ, т. е. достигшимъ приблизительно 40 недѣль утробной жизни; 2) что, по возрасту своему и нормальности органовъ, къ продолженію жизни онъ былъ способенъ; 8) что онъ дышалъ, слѣдовательно жилъ, и что дыханіе его было полное; 4) что онъ умеръ не въ актѣ родовъ, а тогда, какъ уже вышло все его тѣло изъ половыхъ частей матери; 5) что онъ умеръ отъ задушенія; 6) что найденная на его шеѣ тесемка не могла произвесть тѣхъ подтековъ крови, которые найдены на шеѣ и груди при вскрытіи, и что тесемка эта, вѣроятно, наложена уже по смерти младенца; 7) что младенецъ былъ задушенъ сжатіемъ органовъ шеи помощію руки; 8) что вытягиваніе младенца изъ половыхъ частей, произведенное не искусно и грубо могло бы, конечно, умертвить его во время извлеченія, но что такое вытягиваніе въ данномъ случаѣ едва ли имѣло мѣсто; 9) что роды дѣвицы Баронъ, по всей вѣроятности, были роды ускоренные, и что нѣтъ ничего невѣроятнаго допустить, что они произошли въ стоячемъ положеніи матери; 10) что, допустивъ возможность, ускоренныхъ родовъ при стоячемъ положеніи матери, можно, по высокой степени вѣроятности, допустить, что трещина лѣвой теменной кости произошла вслѣдствіе паденія младенца и ушиба головы о какое — либо твердое тѣло, но что 11) такое предположеніе не исключаетъ возможности возникновенія этой трещины уже но смерти младенца, вслѣдствіе подѣйствовавшей на трупъ его какой — нибудь механической силы или причины. Московская медицинская контора, по разсмотрѣніи дѣла, съ заключеніемъ, профессора Мина не согласилась и въ отношеніи своемъ къ судебному слѣдователю въ заключеніи прописала, что она полагаетъ возможнымъ и вѣроятнымъ, что задушеніе младенца дѣвицы Баронъ произошло отъ сильнаго вытягиванія его изъ. утробы за шейку безъ всякаго вниманія къ поворотамъ, которые дѣлаетъ туловище ребенка въ актѣ родовъ, вслѣдствіе неизбѣжнаго при таковомъ вытягиваніи сжатія органовъ шеи. Затѣмъ дѣло это было внесено на обсужденіе медицинскаго совѣта, и вотъ его буквальное заключеніе: «Разсмотрѣвъ обстоятельства сего дѣла, судебно — медицинскія свидѣтельства, мнѣнія профессора судебной медицины Мина и медицинской конторы, совѣтъ нашолъ: 1) что младенца Юлія Баронъ, согласно съ заключеніемъ профессора Мина, родила вполнѣ зрѣлымъ, доношеннымъ и, по возрасту своему и нормальности органовъ, къ продолженію жизни способнымъ; 2) что младенецъ этотъ хотя и дышалъ, но дыханіе его нельзя признать полнымъ. Въ этомъ отношеніи объясненія медицинской конторы нельзя признать, уважительными, за исключеніемъ приводимаго ею довода о возможности въ данномъ случаѣ наполненія легкихъ газами, вслѣдствіе гнилостнаго разложенія трупа; 3) что смерть ребенку Юліи Баронъ послѣдовала не отъ какой — либо естественной механической причины въ актѣ родовъ, но очевидно отъ посторонняго сильнаго нажатія и сжиманія руками (а не петлею) шеи, оставившаго по смерти не подлежащій никакому сомнѣнію въ прижизненномъ происхожденіи знакъ (кровоизліянія) и повлекшаго засимъ прекращеніе начавшагося дыханія (задушеніе); 4) что другіе знаки, найденные на груди, животѣ и верхнихъ конечностяхъ, хотя и указываютъ также на нажиманіе и сдавленіе этихъ частей пальцами, но при существованіи въ предыдущемъ пунктѣ помянутыхъ явленій задушенія имѣютъ, при опредѣленіи причины смерти лишь второстепенное значеніе; 5) что расщепленіе теменной кости, съ кровоизліяніемъ подъ кожею и въ надкостницѣ, хотя и составляетъ само по себѣ важное поврежденіе, но съ объясненіемъ въ данномъ случаѣ причины смерти не имѣетъ связи; оно было причинено при неугасшей еще жизни младенца или, по крайней мѣрѣ, при существованіи еще въ тѣлѣ онаго волоснаго кровообращенія. Переходя затѣмъ къ возбужденному по дѣлу вопросу о томъ, можно ли допустить, чтобы задушеніе въ этомъ случаѣ имѣло мѣсто во время самаго акта рожденія, а не послѣ, и вообще вытягиваніе Юліей Баронъ, изъ себя младенца за шею не могло ли оказать вредное вліяніе на продолженіе жизни родившагося младенца (насильственное самовспоможеніе роженицъ), — медицинскій совѣтъ, не отвергая вообще возможности происхожденія смерти младенца во время акта родовъ, — объясненнымъ въ показаніи дѣвицы Баронъ способомъ, — не находитъ однакожь въ данномъ случаѣ достаточнаго основанія, чтобы признать вѣроятность происхожденія смерти младенца такимъ именно способомъ.
Несправедливость показанія дѣвицы Баронъ уясняютъ приведенныя въ заключеніи профессора Мина доказательства, основанныя на акушерской и судебно — медицинской опытности. Съ своей стороны, совѣтъ находитъ нужнымъ замѣтить, что такъ какъ неполнота дыханія этого ребенка говоритъ въ пользу того, что онъ уже дышалъ вполнѣ нормально, энергично, то можно съ вѣроятностію предполагать, что онъ былъ задушенъ или весьма скоро послѣ рожденія, или, судя по найденнымъ явленіямъ на лицѣ, шеѣ и туловищѣ, равно и въ грудныхъ органахъ, актъ задушенія могъ начаться и во время прохожденія младенца чрезъ половыя части дѣвицы Баронъ, такъ какъ роженица начала производить давленіе руками на шею и туловище ребенка до окончательнаго выхожденія его на свѣтъ, и затѣмъ уже выпустила его изъ рукъ; причемъ, при паденіи на полъ, легко могъ произойдти описанный въ протоколѣ расщепъ темянной кости съ кровоизліяніемъ. Въ заключеніе медицинскій совѣтъ, для пополненія мнѣнія г. Мина, находитъ нужнымъ присовокупить, что въ данномъ случаѣ, при отсутствіи самыхъ обыкновенныхъ знаковъ сколько — нибудь затруднительныхъ или только продолжительныхъ родовъ на головкѣ ребенка, при вполнѣ нормальныхъ и пропорціональныхъ размѣрахъ головки его и междуплечнаго разстоянія, даже вопросъ о размѣрахъ таза матери, упущенный изъ виду при первоначальномъ ея изслѣдованіи, можетъ остаться въ сторонѣ, какъ не могущій нисколько вліять на заключеніе о затруднительности и продолжительности родоваго акта».
Разсмотрѣвъ настоящее дѣло, судебная палата находитъ, что опредѣленіе виновности дѣвицы Баронъ должно быть основано на собственномъ ея показаніи, насколько оно не противорѣчивъ медицинскому удостовѣренію. По словамъ ея, она прибыла въ Россію уже беременною, но беременность свою скрывала, надѣясь родить незамѣтно; смерти своему младенцу не желала и за нѣсколько дней до родовъ разспрашивала г-жу Демидову о воспитательномъ домѣ въ Москвѣ, надѣясь родить не ранѣе ноября и при помощи акушерки. Но 27 октября вечеромъ, внезапно почувствовавъ страданія, она ушла въ темный чуланъ, гдѣ страдала стоя, опершись рукой въ стѣну; послѣ сильныхъ болей, она почувствовала, что ребенокъ началъ выходить и она ощупала его головку, по тутъ ребенокъ остановился и не шелъ далѣе; вмѣстѣ съ тѣмъ боли страшно усиливались, она чувствовала сильную усталость и едва держалась на ногахъ. Чтобы ускорить рожденіе, она невольно схватила младенца за головку, начала тянуть его, и онъ вскорѣ вышелъ, но скользнувъ изъ рукъ, упалъ на полъ, а она потеряла сознаніе. Правдоподобность этого разсказа не отвергается и медицинскимъ совѣтомъ, и онъ находитъ, что актъ задушенія могъ начаться во время прохожденія младенца чрезъ половые органы. Слѣдовательно. въ дѣйствіяхъ обвиняемой нельзя видѣть не только умышленнаго дѣтоубійства, предусмотрѣннаго въ 1451 ст. улож. о нак., но даже и такого явно неосторожнаго поступка, въ которомъ бы сознательно участвовала ея свободная воля, ибо осторожность, выражая собою обдуманность дѣйствія, возможна только въ спокойномъ состояніи духа и совершенно немыслима при томъ страдальческомъ и безпомощномъ положеніи, въ какомъ находилась дѣвица Баронъ, рожавшая по собственнымъ ея словамъ, подтвержденнымъ акушеромъ Вендрихъ, еще въ первый разъ. По всѣмъ симъ основаніямъ и признавая слѣдствіе, произведеннымъ съ достаточною полнотой и безъ нарушенія существенныхъ формъ и обрядовъ судопроизводства, судебная палата находитъ, что совершенное дѣвицею Баронъ преступленіе слѣдуетъ отнести къ злу случайномому, которое, по силѣ 93 ст. улож. о нак., не можетъ быть вмѣнено ей въ вину. Но отвергая фактъ умышленнаго дѣтоубійства, нельзя не обвинить дѣвицы Баронъ въ томъ, что, подъ вліяніемъ стыда о страха, она старалась скрыть тѣло умершаго во время родовъ младенца, что воспрещено 1460 ст. улож. о нак. подъ страхомъ наказанія. А потому судебная палата опредѣляетъ: итальянскую подданную дѣвицу Марію — Луизу Юлію Баронъ (20 лѣтъ), признавъ виновною въ преступленіи, предусмотрѣнномъ во 2‑й половинѣ 1460 ст. улож. о нак., предать суду московскаго окружнаго суда, на основ. 200 ст. уст. уг. суд., безъ участія присяжныхъ засѣдателей.
На вопросъ предсѣдателя, обвиняемая объяснила, что она не признаетъ себя виновною въ сокрытіи тѣла своего ребенка. Она не имѣла намѣренія скрыть это тѣло, но, обмывъ его и разсмотрѣвъ, на первое время положила его въ комодъ.
Далѣе судъ приступилъ къ спросу свидѣтелей, которые предварительно были приведены къ присягѣ.
Я поила ее чаемъ утромъ, сказала мѣщанка Агафья Ларіонова. Какого мѣсяца и числа это было — я не помню. Да и гдѣ мнѣ это помнить: я своимъ дѣломъ занимаюсь. Потомъ, когда я ее чаемъ напоила, пошла въ чуланъ, чтобы тамъ ночной горшокъ взять — хотѣла я его больной поставить. Гляжу, въ этой посудѣ кровь и кишка какая — то. Л думаю: дѣло не ладно. Пошла сейчасъ и сказала барынѣ. Жила она у насъ такъ мѣсяцъ, не больше. Могла ли я въ такое короткое время ея поведеніе замѣтить? Комнаты наши были въ одномъ этажѣ, только въ разныхъ сторонахъ. Съ одной стороны дверь изъ ея комнаты вела въ холодный чуланъ, а съ другой — комната барыни. Затѣмъ была дѣтская комната. О мѣстѣ, гдѣ она родила, я ее не спрашивала, и мы не замѣчали, чтобы она была беременна. При туалетѣ ея я никогда не была. Наканунѣ этого дня, я за нее вечеромъ дѣтей укладывала, потому она больна была. На слѣдующій день я сама пришла къ ней поить ее чаемъ. Я не могла понимать, что она говоритъ, потому что она говорила по — французски. Я не знаю, гдѣ былъ найденъ ребенокъ. Только, какъ я сказала, такъ господа и пришли. Комнаты наши были въ одномъ корридорѣ; ея комната была крайняя, къ чулану, а моя надъ крыльцомъ.
Она у меня пробыла меньше мѣсяца, сказалъ поручикъ Д. С. Мартыновъ, я потому это помню, что, при отдачѣ жалованья, ей не приходилось за цѣлый мѣсяцъ получить. Такъ, должно — быть, она прожила у меня недѣли три съ половиною. Она ко мнѣ поступила по рекомендаціи одной гувернантки. Гувернантка мнѣ сказала, что она безъ мѣста, въ бѣдности, и я ее взялъ къ себѣ за дѣтьми ходить. Поведенія она была хорошаго, жила скромно, никуда не выходила. Никто изъ пасъ не замѣчалъ ея беременности; даже моя теща не замѣчала, а она имѣла нѣсколько дѣтей. Узналъ я объ этомъ произшествіи отъ своей тещи, которой сказала дѣвушка; я сейчасъ же отправился къ ней въ комнату и спросилъ, гдѣ ребенокъ. Она отвѣчала мнѣ, что положила его на перекресткѣ, на улицу вынесла. Я отправился въ кварталъ и объявилъ объ этомъ словесно квартальному надзирателю. Онъ мнѣ сказалъ, чтобъ я объ этомъ объявилъ письменно. Квартальный надзиратель мнѣ замѣтилъ, что не можетъ быть, чтобъ она положила ребенка на перекресткѣ: тамъ у насъ будка, сказалъ онъ, а дальше биржа, извощики стоятъ, — непремѣнно бы замѣтили. Часа черезъ два послѣ моего заявленія, когда я ожидалъ прибытія судебнаго слѣдователя, она прислала за мной и объявила мнѣ, что трупъ ребенка лежитъ въ комодѣ. Она еще и въ первый разъ не скрывала самаго факта рожденія и прямо сказала, что она родила. Въ самый день родинъ, часовъ въ 7 вечера, она просилась у меня ѣхать за сундукомъ куда — то въ Торжковскій уѣздъ, но я ей совѣтовалъ лучше обратиться къ консулу. На это она мнѣ сказала, что она лучше сама поѣдетъ. Я далъ ей разрѣшеніе ѣхать на другой день. Она еще меня просила оставить мѣсто за ней, если она проѣздитъ нѣсколько дней.
Она у насъ жила три недѣли, сказала А. Н. Демидова, — тихая женщина была, хорошаго поведенія; она за дѣтьми ходила, комната ея рядомъ съ моею была. Какъ то разъ мы разговаривали съ ней о томъ, что часто матери дѣтей своихъ бросаютъ. Я и говорю: у насъ, слава Богу, этого быть не можетъ: у насъ Воспитательный домъ есть. Адресъ Воспитательнаго дома она не спрашивала. О разговорѣ ея съ Мартыновымъ я не знала, потому что въ это время она была дома. Беременности ея не замѣчала.
Я былъ при этомъ въ качествѣ акушера, сказалъ городовой акушеръ фонъ Вендрихъ; меня призывали для осмотра ребенка, потому я ничего показать по этому дѣлу не могу. Кажется, я видѣлъ ребенка въ комодѣ, но положительно припомнить не могу.
Затѣмъ судъ, по заявленію защитника и съ согласія товарища прокурора, допустилъ прочтеніе двухъ писемъ къ обвиняемой. Въ одномъ изъ этихъ писемъ, писанныхъ къ ней ея отцомъ отъ 1 августа, было сказано слѣдующее: «Милая дочь, мы чрезвычайно обрадовались, узнавъ изъ твоего послѣдняго письма, что ты находишься въ добромъ здоровьи. Ко мы были огорчены и опечалены, узнавъ въ то же время о твоемъ печальномъ положеніи и стѣсненныхъ обстоятельствахъ. Ты пишешь намъ милое дитя, что живешь далѣе Москвы еще за 60 верстъ. Намъ очень непріятно, что нашлись люди, которые злоупотребляютъ твоимъ одинокимъ беззащитнымъ положеніемъ въ этой далекой странѣ. Мы просимъ тебя, милое дитя, не удаляйся болѣе въ этой неизвѣстной странѣ и оставайся пока у тѣхъ людей, у которыхъ ты теперь живешь, до полученія отъ насъ извѣстія. Мы принимаемъ самое горячее участіе въ судьбѣ твоей; я, какъ отецъ и уполномоченный отъ твоей матери, извѣщаю тебя, что мы примемъ мѣры для возвращенія тебя въ Женеву или Вёвё. Итакъ, мужайся и терпи. Я постараюсь извлечь тебя изъ этой несчастной страны, гдѣ ты теперь находишься. Я отправляюсь въ Женеву, гдѣ буду во французскомъ и сардинскомъ посольствѣ. Я надѣюсь тамъ видѣть даму, которая обѣщаетъ тебѣ дать мѣсто. Деньги на путевыя издержки будутъ». Другое письмо — отъ матери, полученное обвиняемой въ то время, когда опа, послѣ родовъ, лежала въ полицейской больницѣ. «Милая дочь, ты находишься теперь въ самомъ важномъ періодѣ жизни. Въ эту пору не лишнимъ будетъ дать тебѣ полезные совѣты, которымъ ты, конечно, послѣдуешь. Совѣтую тебѣ въ особенности осторожность въ поведеніи. Избѣгай легкомысленнаго общества, будь сдержана въ обхожденіи съ мущинами и не старайся возбуждать противъ себя общественное мнѣніе своими поступками. Осторожность и сдержанность необходимы. Совѣтую тебѣ выражать особенную благодарность консулу за его попеченія о тебѣ. Насъ успокоило письмо твое, въ которомъ ты говоришь о томъ, что сдѣлалъ для тебя консулъ Письмо это даетъ намъ надежды, что положеніе твое улучшится, страданія твои облегчатся. Я теперь знаю, что въ странѣ, гдѣ ты находишься, есть много добрыхъ людей, и потому твое положеніе меня менѣе безпокоитъ. Ты просишь у насъ прощенія, — и мы охотно прощаемъ тебя».
Затѣмъ судъ перешелъ къ преніямъ.
Товарищъ прокурора Д. П. Тихомировъ, въ своей обвинительной рѣчи, указалъ на то, что подсудимая обвиняется въ преступленіи, предусмотрѣнномъ во второмъ отдѣленіи 1460 ст. улож. Для существованія этого преступленія требуется, по закону, чтобы мать, волнуемая стыдомъ или страхомъ, скрыла тѣло своего ребенка, вмѣсто того чтобы заявить объ этомъ какъ слѣдуетъ. Дѣяніе подсудимой Баронъ, по своей обстановкѣ, имѣетъ именно такой характеръ. По существующимъ въ обществѣ понятіямъ, рожденіе незамужней женщиной ребенка есть предметъ стыда и укора. Поэтому понятно происхожденіе отсюда волненія, подъ вліяніемъ котораго подсудимая Баронъ могла скрыть тѣло умершаго во время родовъ ребенка. Затѣмъ законъ требуетъ другое условіе: необъявленіе. Но вида этого объявленія и срокъ его законъ не опредѣляетъ.
(Съ обвиняемою дѣлается дурно, засѣданіе прерывается на 10 минутъ, и обвиняемая на это время оставляетъ залъ суда).
По возвращеніи обвиняемой, товарищъ прокурора продолжаетъ: по общему характеру 2‑го отд. 1460 статьи, нельзя не придти къ заключенію, что она имѣетъ чисто полицейскій характеръ. Поэтому объявленіе, какъ слѣдуетъ, нужно понимать не въ смыслѣ объявленія полиціи непосредственно, что бываетъ невозможно. По смыслу этой статьи, родильница должна объявить объ этомъ первому лицу, которое увидитъ послѣ родовъ. Этой — то обязанности подсудимая и не исполнила. Тотчасъ послѣ происшествія у нея была Ларіонова, и она ей ничего не сказала объ этомъ фактѣ. Только тогда она объявила о своихъ родахъ, когда объ этомъ узнали случайно, да и тутъ не сразу сказала, гдѣ ребенокъ, объявивъ предварительно, что она оставила его на перекресткѣ. Наконецъ, доказательствомъ того, что она хотѣла скрыть трупъ, служитъ и то, что мѣсто, въ которое подсудимая положила его, было извѣстно только ей одной. По всѣмъ этимъ соображеніямъ, товарищъ прокурора находилъ виновность подсудимой вполнѣ доказанной, — и, во вниманіе къ уменьшающимъ вину обстоятельствамъ, просилъ судъ назначить ей наказаніе въ меньшей мѣрѣ.
Защитникъ Е. Г. Беллингъ началъ съ заявленія о томъ, что несчастное событіе, случившееся 27 октября съ итальянскою подданной, поставило ее въ роль подсудимой. Послѣдствія этого событія подали поводъ къ настоящему обвиненію. Но для того, чтобы обвинять кого — либо въ преступленіи, прежде всего необходимо обнаружить злую волю. Обвинительная власть видитъ присутствіе этой злой воли въ обстоятельствахъ дѣла. Защитникъ съ своей стороны находитъ, что во всѣхъ дѣйствіяхъ обвиняемой до и послѣ родовъ злая воля не обнаруживается. Изъ прочитаннаго опредѣленія судебной палаты, ясно видна грустная тяжелая картина первыхъ родовъ обвиняемой. При первыхъ родахъ, да еще въ такой обстановкѣ, страданія несравненно большія, чѣмъ они бываютъ при послѣдующихъ родахъ, въ болѣе счастливыхъ условіяхъ. Отсюда понятно, что упадокъ силъ обвиняемой — и нравственныхъ и физическихъ — былъ гораздо значительнѣе, чѣмъ это бываетъ въ обыкновенныхъ случаяхъ. Въ такую — то минуту застаетъ ее обвиненіе и хочетъ видѣть въ ея дѣйствіяхъ злую волю. Родивши въ чуланѣ, обвиняемая беретъ трупъ ребенка, обмываетъ его и кладетъ въ комодъ, который стоитъ въ ея комнатѣ. Въ этомъ фактѣ обвиненіе видитъ сокрытіе трупа. Но почему же не допустить скорѣе, что это было сбереженіе, сохраненіе трупа до поры до времени. Такое предположеніе гораздо естественнѣе. Развѣ комодъ можно считать мѣстомъ для сокрытія трупа? Еслибы еще онъ стоялъ въ необитаемой комнатѣ, тогда бы это предположеніе было вѣроятно. Но онъ стоитъ въ комнатѣ обитаемой, въ комнатѣ родительницы, куда всѣ домашніе ходятъ. Притомъ комодъ этотъ не пустой, въ немъ лежитъ бѣлье, вещи, которыя могли понадобиться обвиняемой во время ея болѣзни. Гдѣ же тутъ сокрытіе? Куда же послѣ этого слѣдовало положить тѣло ребенка, чтобы не было обвиненія? Изъ судебной практики мы знаемъ, что обыкновенно скрываютъ трупы не въ такихъ мѣстахъ: ихъ зарываютъ въ землю, бросаютъ въ воду и т. и. Кромѣ того, при сокрытіи трупа, мать непремѣнно старается скрыть и слѣды родовъ, потому что какъ скоро откроются слѣды родовъ, такъ является возможность обвиненія и въ сокрытіи трупа. Къ тому же, при желаніи скрыть трупъ, попеченіе о трупѣ немыслимо; между кѣмъ мы замѣчаемъ это попеченіе въ обстоятельствахъ настоящаго дѣла. Напротивъ, мы не замѣчаемъ, чтобы Юлія Баронъ старалась скрыть слѣды родовъ. Что дѣлаетъ она послѣ того, какъ родитъ? Обвиненіе основывается на ея показаніи, ничѣмъ не опровергнутомъ, и мы должны вѣрить этому показанію. Родивши въ темномъ, холодномъ чуланѣ, она приноситъ ребенка въ свою комнату, омываетъ его и кладетъ въ комодъ. Это дѣлаетъ обвиняемая въ 10‑мъ часу вечера, когда всѣ дома, когда могли услышать, что она дѣлаетъ. Гдѣ же тутъ намѣреніе скрыть трупъ? Если бы у нея было это намѣреніе, то прежде всего она постаралась бы скрыть слѣды родовъ, тѣмъ болѣе что, по показанію свидѣтелей, беременности ея никто не замѣчалъ, и притомъ она имѣла къ этому полную возможность. Она могла вылить изъ горшка на дворъ, такъ какъ окно изъ чулана выходило туда, но она этого не дѣлаетъ и оставляетъ слѣды родовъ до утра, когда ихъ находитъ Ларіонова. Утромъ 28 числа, когда обнаруживается фактъ родовъ, при первомъ свиданіи съ г. Мартыновымъ, она дѣйствительно, не говоритъ, что ребенокъ въ комодѣ. Но строго нельзя относиться къ ея поведенію въ это время. Въ то время она находилась въ послѣродовомъ состояніи, подъ вліяніемъ испуга первыхъ родовъ, — и притомъ родовъ неожиданныхъ. По ея соображеніямъ, она должна, была родить въ ноябрѣ, а между тѣмъ это случилось раньше. Она совсѣмъ не приготовлена къ такому событію: бѣда постигла ее неожиданно. Она не могла сообразить своихъ поступковъ. Но потомъ, предавшись нѣкоторое время успокоенію, она сама того же 28 числа зоветъ къ себѣ г. Мартынова и говоритъ, что тѣло ребенка лежитъ въ комодѣ. Такимъ образомъ во всѣхъ дѣйствіяхъ обвиняемой мы замѣчаемъ нормальное, естественное проявленіе воли, сообразное съ обстоятельствами, подъ вліяніемъ которыхъ дѣйствовала обвиняемая. Проявленіе же злой воли, направленной къ одной преступной цѣли, въ данномъ случаѣ нѣтъ. Такимъ образомъ для состава преступленія не достаетъ главнаго признака — злой воли, и слѣдовательно преступленія нѣтъ. Можно положительно доказать, что у обвиняемой и не могло быть побужденій для совершенія подобнаго преступленія. Она дочь каменьщика, слѣдовательно принадлежитъ къ такому сословію, въ которомъ власть родительская значительна, въ которомъ боязнь родителей дѣйствуетъ сильно. Но изъ прочитанныхъ здѣсь писемъ мы знаемъ, что родители не отталкивали ее отъ себя, не отказывали ей въ защитѣ и покровительствѣ. Она не скрываетъ отъ нихъ это событіе, и они охотно прощаютъ ее. Если же она не скрываетъ свой грѣхъ отъ родителей, что всего возможнѣе при ея общественномъ положеніи, то какая же ей надобность скрывать трупъ отъ власти? Но есть одинъ фактъ, который указываетъ на противорѣчіе: его нужно разъяснить, чтобы не осталось и тѣни сомнѣнія въ невинности обвиняемой. Юлія Баронъ не говоритъ г. Мартынову, при первомъ свиданіи, гдѣ лежитъ трупъ, но это очень понятно. У нея къ г. Мартынову были чисто — служебныя отношенія, она не могла расчитывать на содѣйствіе и покровительство съ его стороны въ своемъ трудномъ состояніи. Событіе, случившееся съ ней, такъ несовмѣстно съ ролью няньки, что она не рѣшается прибѣгнуть къ помощи хозяина. Эта мысль о характерѣ ея служебныхъ отношеній къ г. Мартынову такъ укоренилась у нея, что она не измѣняетъ ей до послѣдняго момента. При первомъ вопросѣ г. Мартынова, она скрываетъ истину. Но потомъ оставшись одна, она чувствуетъ свою слабость, чувствуетъ, что безъ посторонней помощи ей трудно обойтись въ подобныхъ обстоятельствахъ. Она призываетъ сама г. Мартынова и говоритъ ему, гдѣ ребенокъ. Подобное добровольное указаніе со стороны обвиняемой подрываетъ уже всякую силу у обвиненія, и оно дѣлается совершенно неосновательнымъ.
Судъ для разрѣшенія постановилъ два вопроса: 1‑й, виновна ли подсудимая иностранка Юлія Баронъ въ томъ, что, волнуемая стыдомъ или страхомъ, скрыла тѣло умершаго послѣ родовъ ребенка, вмѣсто того чтобы объявить о рожденіи ребенка какъ слѣдуетъ? 2‑й, если она виновна въ этомъ преступленіи, то какому подлежитъ наказанію?
Послѣ непродолжительнаго совѣщанія, предсѣдатель прочиталъ слѣдующее рѣшеніе: принимая во вниманіе, что въ дѣйствіяхъ подсудимой Баронъ, хотя и положившей въ комодъ тѣло мертваго ребенка, но объявившей объ этомъ хозяину, не заключается признаковъ преступленія, предусмотрѣннаго во 2‑мъ отдѣленіи 1460 ст. улож. о нак., признать ее, Баронъ, на основаніи 1 п. 771 ст. уст. уг. суд., по суду оправданною.
Публика приняла этотъ приговоръ криками «браво» и рукоплесканіями. Предсѣдатель, немедленно возстановивъ порядокъ, приказалъ публикѣ оставить залъ засѣданія, и затѣмъ объявилъ подсудимую отъ суда свободною. Было 2¾ часа пополудни.