Раннее утро, когда ласковые солнечные лучи только начинают золотить волнистое песчаное поле, даже в пустыне прекрасно. Пройдет совсем немного времени, и свет солнца превратится в нестерпимый, палящий поток, беспокойный и жестокий.
Может быть, поэтому Костя так рано вышел из палатки и направился к своей машине. Сегодня она должна была покинуть лагерь и, преодолев по пустыне значительное расстояние, отправиться в путешествие по руслу подземной реки.
Рядом с Костей шел Джульбарс. Собака часто забегала вперед и с грустью заглядывала в глаза своему хозяину.
Можно было подумать, что собака понимала человеческую речь и уже знала о категорическом решении, вынесенном вчера: не брать ее в экспедицию.
Возможно, именно от этого настроение у Кости было грустное. Однако причина плохого настроения могла быть и другая. Дело в том, что ему не понравился профессор Полозов, прибывший вчера в лагерь.
Безукоризненно одетый, стройный старик, подтянутый и, как показалось Косте, гордый, производил впечатление кабинетного ученого.
Это впечатление значительно усилилось после небольшого скандала с Джульбарсом.
Выйдя из машины, профессор направился к встречавшим твердым шагом много исходившего геолога, опираясь на красивую палку с серебряным набалдашником. Именно она и вызвала неудовольствие Джульбарса, подвернувшегося под ноги профессору. Собака злобно зарычала. Полозов замахнулся палкой. Последовала обычная сцена: крики хозяина, лай собаки, возгласы перепуганного человека.
— Безобразие! — вмешался Афанасий Кондратьевич.
— Да… да… Вот именно безобразие! Разве вы не могли бы, молодой человек, держать свою собаку привязанной? — волновался Полозов. — Я вообще не терплю собак, а тут — извольте…
Вот почему робкий намек Кости на то, чтобы взять собаку в путешествие, вызвал грозный и решительный отпор профессора. Костя обратился к механику Горшкову, первому человеку, с которым он встретился по окончании совещания, с просьбой присмотреть за собакой во время его отсутствия и неожиданно получил положительный ответ.
— Это не дело возиться с собакой, — угрюмо сказал Афанасий Кондратьевич. — Да уж ладно… Вот пить нечего. Язык-то, небось, она уже высунула?
— В нашей машине имеется неприкосновенный запас воды, приготовленный для экспедиции. Я вам дам немного, — пробовал Костя задобрить Афанасия Кондратьевича.
Но результат получился совсем обратный.
— Что? — грозно произнес Горшков. — Неприкосновенным запасом поить собаку? Да провались она под землю!
— Так не возьмете собаку?
— А кто вам говорит, что не возьму? Чего вы волнуетесь! Известно — возьму. И будьте спокойны. Говорю вам, как механик механику, — понизив голос, гордо закончил Горшков.
Поздно вечером, перед тем как лечь спать, Костя повстречался с радисткой Людой. Они остановились недалеко от входа в палатку и разговаривали вполголоса. Серебряный круг луны находился уже почти посредине неба. Звезды вокруг на большом пространстве совершенно потонули в ярком свете, и только некоторым из них удавалось пробиться в виде слабых, мерцающих точек.
— А отсюда развалины кажутся маленькими, — тихо произнесла Люда. — Вон посмотрите, где мы были.
— Да, действительно, маленькими, — неопределенно ответил Костя.
В соседней палатке кто-то снова завел патефон.
Мы не опустим паруса… —
под аккомпанемент оркестра запел звонкий голос популярную морскую песенку, зовущую к борьбе с бурей, к смелости и упорству.
— Все одну и ту же пластинку заводят, — проговорила Люда, качая головой в такт мелодии. — Вы любите музыку?
— Очень. Мне кажется, что музыка часто помогает человеку. А эту песню я люблю в особенности.
Послышался чей-то степенный голос:
— Профессор Полозов просит остановить патефон. Он ложится спать.
Мелодия сразу оборвалась. Но она еще долго звучала в голове Люды. Много дней спустя, когда эту же мелодию ей пришлось услышать при самых необычайных обстоятельствах, Люда часто вспоминала эти последние минуты, проведенные с Костей в лагере.
— Собак боится… Музыку не любит… Видно, он всего боится и ничего не любит, — прошептал Костя. — И вот с таким человеком приходится отправляться в опасное путешествие!
— Вы уверены, что профессор Полозов трус?
— Уверен. Кабинетные ученые, вероятно, все такие. И почему это ему взбрело в голову самому отправиться путешествовать по подземной реке!.. Представляете, как с ним будет трудно!
— А вы, Костя, ничего не боитесь?
— Ничего, — хмуро ответил Костя, отвернувшись в сторону, словно стесняясь своего ответа.
Наступило молчание.
— Во всяком опасном деле прежде всего — это товарищи. Если товарищи надежные — бояться нечего, — проговорил Костя. — Вот я помню, как нам приходилось вылезать под обстрелом из горящего танка…
И Костя рассказал о том, как самоотверженный поступок одного из его товарищей спас жизнь всему экипажу.
Заговорившись, Костя и Люда расстались далеко за полночь.
* * *
Несколько месяцев назад известный геолог, специалист по так называемым «подземным» рекам профессор Полозов обратился в научно-исследовательский институт, в котором работал инженер Дорохов, с просьбой оборудовать ему гусеничный и в то же время плавающий, как лодка, автомобиль-амфибию для путешествия по подземной реке.
Эту работу поручили инженеру Дорохову.
Собственно говоря, ничего сложного в ней не было. Автомобили-амфибии, ползающие на гусеницах и плавающие на воде, существуют очень давно в самых разнообразных вариантах. Можно было взять один из них и, приспособив к нему герметически закрывающуюся кабину, снабженную кислородной установкой, смело отправиться на ней в путешествие.
Но не таков был Андрей Леонидович Дорохов.
Он отнесся к поставленной задаче, как и ко всякой, которую ему доводилось решать, с преувеличенной страстью. В самый короткий срок плавающий автомобиль был снабжен не только бронированной кабиной с удобными отделениями, но и целым рядом сложных и, может быть, даже излишних приборов, которые, по мнению Дорохова, могли пригодиться во время исследования русла подземной реки.
Ко всему примешалось еще упорное стремление Андрея Леонидовича без конца переделывать уже построенный механизм. Инженер Дорохов никогда не был удовлетворен своей работой, и это причиняло много мучений не только ему самому, но и окружающим.
Больше всего доставалось его постоянному механику Косте Уточкину, также отправлявшемуся в путешествие по подземной реке. Механик не имел покоя даже туг, в пустыне, куда машина-амфибия была доставлена несколько дней назад. Дорохову беспрерывно приходили в голову какие-то доделки и переделки, без которых, по его мнению, отправиться в подземное путешествие было нельзя.
С большим трудом, пользуясь взятыми с собой инструментами, Костя мастерил новые детали или переделывал старые.
Машина, как уже говорилось, не представляла какой-либо оригинальной конструкции. Это был обыкновенный вездеход на широких гусеницах, похожий на танк, снабженный герметически закрывающейся стальной кабиной.
Впереди танка, словно короткое дуло орудия, выдавалось бурильное приспособление. Единственно, что было в машине необычным, так это двигатель, приводящий механизм в движение. Двигатель был электрический и питался от специальных легких аккумуляторов, запасавших большое количество электроэнергии. Инженер Дорохов, предполагая, что в подземных галереях может встретиться воздух, негодный для дыхания, а следовательно, и для работы обычного бензинового мотора, который, как известно, тоже «дышит», построил свою машину с электрической тягой. Такое решение давало много преимуществ. Прежде всего, не нужно было везти с собой тяжелые стальные баллоны с сжатым воздухом, необходимые для «дыхания» бензинового мотора, а затем, как известно, электрическая тяга всегда отличается способностью хорошо преодолевать крутые подъемы.
Кроме того, амфибия, снабженная электрической тягой, могла, полностью погрузившись в воду, ползать по дну реки. Правда, получить специальные аккумуляторы, лишь недавно разработанные, было очень трудно, но инженер Дорохов проявил необыкновенное упорство и настоял на своем.
* * *
И вот теперь Костя занимался тем, что тщательно осматривал машину, стоявшую на песке.
— Готовитесь отбыть? — услышал он голос Афанасия Кондратьевича, неожиданно очутившегося рядом.
Костя вздрогнул и начал воровато прятать какие-то инструменты в люк машины.
— Да… конечно… — пробормотал он смущенно.
— Волнуетесь, что ли?
— Да… немного…
— Это не годится. Это непорядок, — уныло произнес Афанасий Кондратьевич. — В такое серьезное дело с волнением отправляться нельзя… А чего прячете от меня?
— Да так… ничего…
— Ну-ну… — протянул Афанасий Кондратьевич и замолк, выжидательно глядя на Костю.
— А я вот от буровой вышки номер три, — продолжал он через некоторое время. — Опять песок сухой, а вчера ночью влажным был… Небось, видели? Вот она, загадка какая. Бурим — нет воды. А вчера — пожалуйста! Возле скважины будто кто ведер триста вылил.
Горшков постоял еще некоторое время и, угрюмо произнеся:
— Ну-ну… — побрел, щурясь от солнца, светившего ему в лицо.
Проходя мимо одной из палаток, Афанасий Кондратьевич степенно и с чувством собственного достоинства поклонился профессору, стоявшему у открытого полога.
— Здравствуйте, — ответил профессор, застегивая синий комбинезон, в котором он собирался совершать путешествие.
— Чем скорее отсюда уедете, тем будет лучше, — произнес Горшков остановившись.
— Это почему же? — спросил удивленный Полозов, еще не привыкший к манере Горшкова разговаривать с людьми.
— Солнце не так будет печь.
— Ах да… конечно… А я подумал, что вы меня прогоняете… Вы, кажется, механик?
— Механик.
Полозов подошел к Афанасию Кондратьевичу вплотную и заговорил тихо:
— Скажите, пожалуйста: вы знакомились с вездеходом, в котором мне придется путешествовать? Как вы находите: надежная машина? Не случится с ней… чего-либо такого… вы понимаете?
— Авария возможна со всякой машиной.
— Да… — вздохнув, согласился Полозов.
— А еще… взрыв какой-нибудь может произойти. Ну, а больше ничего такого случиться не может.
— То есть, как взрыв? Какой взрыв?
— Обыкновенный взрыв, — лениво ответил Горшков. — Если, предположим, запас взрывчатки в машине взорвется, то это и будет взрыв.
— Позвольте… Отчего взорвется? Я не понимаю… Горшков насупился и принялся мучительно думать.
— Действительно, с чего бы ей взорваться?.. — наконец проговорил он угрюмо, словно недовольный своим умозаключением. — Вот хуже другое… — добавил он через некоторое время.
— Что хуже? — растерянно спросил Полозов.
— Механик ваш, Уточкин, волнуется. Сам видел… Боится ехать, что ли. Неуверенно себя как-то чувствует.
— Это плохо, — грустно заметил Полозов, опять глубоко вздохнув.
Постепенно лагерь поисковой партии стал оживать. Из палаток уже выходили люди, готовые приняться за свое обычное дело.
У входа в одну из палаток стояла Люда.
Она издали наблюдала за Костей, продолжавшим хлопотать у своего вездехода.
Поведение Кости казалось ей странным. Он суетливо возился с каким-то ящиком, поминутно озираясь по сторонам, словно боялся, что его кто-либо увидит.