Декорация четвертого действия.
Явление первое
Нина Александровна, Елена (выходят из боковой двери справа), потом Прохор.
Нина Александровна. Как это неприятно, как это неприятно! Вот какие дурные замашки у этих людей! Как ты расстроена, бедная Лена!
Елена заглядывает в дверь налево.
Что, нет его там?
Елена. Нет.
Нина Александровна. Не умеют они вести себя, никакой в них порядочности нет, никакого снисхождения к женским нервам.
Елена. Где он, что с ним? Убежал вчера как сумасшедший, и вот до сих пор его нет.
Нина Александровна. Кто ж его знает! Ведь это уж такие люди: они свои чувства умерять не умеют, у них все через край — и хорошее и дурное, и радость и горе. От радости они готовы плясать и обнимать всякого встречного, а горе или в вине топят, или что-нибудь еще хуже.
Елена. Мама, ты меня пугаешь…
Нина Александровна. Кажется, тебе его жалко немножко?
Елена. Очень естественно: у него горя не было — откуда оно перешло к нему, от кого?
Нина Александровна. Разумеется, как его не жалеть! и мне его жалко, уж давно жалко…
Елена. Надо будет успокоить его; страшно видеть людей, которые собой владеть не умеют.
Нина Александровна. Да, да. А ведь я думала, что ты после вчерашнего, сердишься на него
Елена. За что? Он был прав по-своему, совершенно прав. Я должна была ждать этой выходки: ведь он не кукла же наконец! Да в его словах и не было ничего обидного, в них было гораздо больше любви, чем упреков. Неизвестно, кто сильнее в это время страдал: я или он.
Нина Александровна. Все-таки не мешало ему быть деликатнее и не доводить тебя до обморока. Ты расстроилась и не спала всю ночь, бедная моя Лена!
Елена. Я привыкла не спать по ночам, а поутру — я сама не знаю зачем — я все слушала, не будет ли звонка в передней. Меня сначала удивило, а потом испугало, что он совсем не явился домой. Ах, как он меня любит, как сильны страсти у этих простых людей!
Нина Александровна. Тем лучше: значит, тебе только приласкать его немного, и он опять — твой покорный раб.
Елена. Без сомнения, я об этом и не беспокоюсь нисколько. Но у меня еще как-то не все ясно в голове; мне чего-то недостает, не хватает решительности и что-то мешает.
Нина Александровна. Я была бы очень рада, Лена, если б ты освободилась от дурных влияний.
Елена. Да, мама, я, кажется, освобожусь. Я много передумала и перечувствовала в эту ночь.
Нина Александровна. Слушайся более голоса сердца, Лена! Совесть, долг — не пустые слова. Кто думает их заглушить в себе, тот ни покоен, ни счастлив быть не может.
Елена (подумав). Да, да, правда твоя.
Входит Прохор из средней двери с чемоданом.
Андрей Гаврилыч еще не бывал?
Прохор. Никак нет-с; они внизу, у Гаврилы Пантелеича, там и чай кушали.
Елена. А когда же он домой приехал?
Прохор. Да они вчера не поздно-с; только прошли другим ходом: не хотели звонить, чтобы вас не беспокоить.
Елена. Мама, мы ошиблись: он имеет снисхождение к женским нервам.
Нина Александровна. Их не скоро поймешь, мой друг.
Елена. Зачем же ты чемодан несешь?
Прохор. Да хочу укладываться: на фабрику едут — только позавтракают. Сейчас приказали здесь у них закуску накрывать. (Уходит в дверь налево.)
Елена. На фабрику… он мне об этом ничего не говорил.
Нина Александровна. Вероятно, отец посылает; он сам не знал. Ну, теперь твои волнения кончились. Ах, у меня там кофе стынет. (Уходит направо.)
Выходит Андрей; на нем теплый кафтан с меховой опушкой, подпоясан ремнем, в русских высоких сапогах.
Явление второе
Елена и Андрей.
Андрей. С добрым утром-с! (Кланяется и почтительно целует руку Елены.)
Елена. Где вы были?
Андрей. Где я был-то-с? А вам на что же? у тятеньки был.
Елена. Нет, где вы вчера были?
Андрей. Приятеля встретил, Сыромятова. У него и был-с. Да это уж мое дело.
Елена. Да, конечно, извините. Я совсем не то хотела спросить. Вы здоровы?
Андрей. Что ж это вам вдруг такая особенная печаль обо мне пришла?
Елена (строго). Отвечайте на вопрос! Вы здоровы?
Андрей. Слава богу-с!
Елена. С меня и довольно. Я желала знать о вашем здоровье, потому что беспокоилась за вас. Вы вчера были так расстроены…
Андрей. Это с нами случается-с, пошумим… Так неужто с этого хворать? Это уж много будет!
Елена (осматривая его). Что вы, в маскарад собрались?
Андрей. Нет, на фабрику-с. Извините, что в таком виде! Теперь не до моды: надо за работу приниматься.
Елена. Да ничего, это к вам идет.
Андрей. Идет ли, нейдет ли — уж на это мы не смотрим. Теперь время зимнее, у нас на фабрике и немцы и англичане в таких тулупчиках ходят. Потому — бегать по корпусам то в ткацкую, то в лоботорию…
Елена. В лабораторию…
Андрей. Так точно-с. Мудреное слово-то, не скоро выговоришь. Да и в красильне, промежду чанами, вертеться во фраке-то — оно не очень способно.
Елена. И вы надолго едете?
Андрей. Не знаю-с. Месяца три пробуду, а может, и больше. Да что и в Москве-то делать? какая тут радость особенная?
Елена. Да, вот как!
Андрей (прислушиваясь). Кажется, наши идут-с. Ко мне на закуску-с. Так уж вы меня не конфузьте! А как будто между нами ничего не было. Разъедемся с миром: я на фабрику, вы — за границу.
Входят Сыромятов и Таня.
Явление третье
Андрей, Елена, Сыромятов и Таня.
Андрей (Елене). Это мой старый приятель-с…
Сыромятов. Уж извините-с. Сыромятов по фамилии, Василий Иванов-с.
Андрей (Елене). А это его сестра-с, Татьяна Ивановна Сыромятова. (Тане.) Супруга моя, Елена Васильевна.
Таня (подавая руку Елене), очень приятно познакомиться.
Сыромятов. Ну уж! где нам знакомство такое: (Елене.) Не важная-с особа: за мучника выходит.
Андрей. Да капитал-то у этого мучника больно здоров; он всех нас купит. (Тане.) Видно, у вас на фабрике воздух очень здоров.
Таня. Почему так?
Андрей. По красоте вашей сужу. Вы еще лучше прежнего стали, много превосходнее.
Таня. Так мне и надобно: ведь я — невеста.
Андрей (Тане). А если я опять, по-старому, начну вам свою любовь выражать, ваш муж меня на дуэль не вызовет?
Таня. Не знаю.
Сыромятов. Что за дуэль! У нас так не водится. По-нашему, поленом — вот и все…
Андрей. Хорошее обыкновение у вас, и другим перенять его не мешает.
Таня. Я-то поправилась, а вы-то на что похожи? Что вы, нездоровы были, или что с вами?
Андрей. Я ничего-с, я здоров и всем доволен.
Таня (Елене). Уж вы, Елена Васильевна, берегите его, чтоб он здоровый был, веселый — вот как я.
Елена. Я очень бы рада была, если б он был здоров и весел.
Таня. Любить его надо хорошенько, вот он и весел будет.
Елена. Хорошо, я последую вашему совету. А скажите, пожалуйста: у вас там, на фабрике, я думаю, тоска невыносимая…
Таня. Нет, отчего же? У нас знакомство большое иностранцев много, англичан; у них жены — такие музыкантши. Все газеты получаем, журналы.
Елена. Но ведь там ничего достать нельзя. Вот например, приданое: неужели за всякою малостью в Москву ездить?
Таня. Кто и в Москву ездит, далеко ли тут? А мы мало за чем сюда ездим.
Елена. Неужели там покупаете?
Таня. Нет, мы из Парижа выписываем. От нас туда постоянно ездят, редкий месяц оказии не бывает; как что новое, сейчас и получаем. Мне одних шляпок с дюжину привезли — любую надевай.
Елена. Вот как! Вам позавидуешь.
Андрей. (Сыромятову и Тане). Пожалуйте ко мне, пожалуйте закусить!
Таня (Елене). А вы что же?
Елена. Я не хочу.
Андрей. Им еще рано, они только что встали. (Провожает Сыромятовых в дверь налево.) А вот и тятенька с маменькой!
Входят Гаврила Пантелеич и Настасья Петровна.
Явление четвертое
Андрей, Елена, Гаврила Пантелеич и Настасья Петровна.
Андрей. Пожалуйте-с! С женой прощался-с.
Гаврила Пантелеич (кланяясь). Нельзя же. Честь честью.
Андрей. Ведь кто знает, скоро ль увидимся.
Настасья Петровна. Ах, Елена Васильевна, здравствуйте
Андрей. Пожалуйте, маменька.
Гаврила Пантелеич (жене). Иди, иди!
Гаврила Пантелеич, Настасья Петровна и Андрей уходят в дверь налево. Входит Нина Александровна.
Явление пятое
Елена и Нина Александровна.
Елена. Мама, что ж это такое?
Нина Александровна. Что, что?
Елена. Он меня совсем знать не хочет! Он не обращает на меня никакого внимания.
Нина Александровна. Тебе так показалось,
Елена. Нет. Он на несколько месяцев уезжает на фабрику и объявляет мне об этом совершенно равнодушно, как посторонней женщине. Где ж его обожание?
Нина Александровна. А ты давеча говорила, что он тебя очень любит…
Елена. А вы давеча говорили, что стоит только приласкать его немножко.
Нина Александровна. Кто ж их разберет? Мы обе ошиблись!
Елена. Ни малейшей даже теплоты, ни малейшего участия ко мне.
Нина Александровна. Да на что тебе его участие? Слава богу, что не сердится, из себя не выходит. Он уезжает на фабрику — ну, и бог с ним! Ты сама желала свободы.
Елена. Конечно, свобода для женщины — дело дорогое; но что же он думает обо мне? Я не могу допускать, чтоб меня подозревали в чем-нибудь дурном. Разве легко сносить презрительное обращение? Да и от кого же еще? От человека, которого я считала гораздо ниже себя… Что за преступление я сделала? Если я несколько виновата, так и он не прав; в нем нет ни ловкости, ни хороших манер… Я не обнаруживаю большой любви к нему… и все-таки он не имеет права, я не подала ему никакого повода презирать меня. Я хочу, я требую, чтоб он простился со мной, как следует порядочному человеку, почтительно, нежно…
Нина Александровна. Все это ты ему скажи, Лена.
Елена. Ах, мама, могу ли я? Я вся разбита, я теряю голову, ум… Я не могу управлять, владеть собой. Поговори, мама, ты с ним!
Нина Александровна. Хорошо, поговорю. Но как я его увижу? У него теперь гости.
Елена. Вероятно, он выйдет; придет же он хоть поклониться нам.
Нина Александровна. Да, конечно. Пойдем отдохни, успокойся. Ты не спала, вот и расстроилась!
Уходят направо. Входят Андрей и Прохор.
Явление шестое
Андрей, Прохор, потом Агишин.
Андрей. Какой там дурак накрывал? Шампанского нет. Скажи, чтоб подали бутылки две-три. Нешто проводы без шампанского бывают?
Прохор. Слушаю-с.
Идет к двери и встречается с Агишиным. Андрей идет к двери налево, но, увидав Агишина, останавливается у двери.
Агишин. (не видя Андрея). Кто дома?
Прохор. Елена Васильевна и Андрей Гаврилыч
Агишин. А!.. Он дома?
Прохор. Дома-с, да и родители его здесь.
Агишин. Семейная картина! Ну, так я после зайду. Ты не говори, что я был.
Андрей (подходит к Агишину и берет его за pyку). Нет, что ж, куда же бежать? Уж это зачем же?
Агишин. Новый способ иметь гостей! Тащить их силой, за ворот! Но я, друг мой, зашел мимоходом. Мне очень нужно тут, недалеко, по одному делу…
Андрей. Ну, да полно городить-то! Сюда шел; здесь твои все мысли, и всё — здесь и ждут тебя. А меня и сунуло тебе навстречу. Ну, да ничего, я сейчас еду на фабрику.
Агишин. Ты говоришь какую-то дичь! И вообще я замечаю с некоторых пор, что ты ко мне странно относишься. Ты что-нибудь имеешь против меня? Если мы тобой не объяснимся и если мы не станем по-старому приятелями, то я должен буду расстаться с тобой навсегда, как мне ни приятно знакомство с вашим домом.
Андрей. «Что-то» да «как-то» — это все канитель! Ну какого еще черта! А по-нашему — начистоту! Коли заговорили, так давай договаривать. Ты думаешь, я ваших штук не вижу? А если вы хотели меня дурачить, так ошиблись!
Агишин. Но я не понимаю… я все-таки не понимаю… Для меня ново, неожиданно…
Андрей. Полно, Николай Егорыч, полно! Что тень-то наводить — дело ясное. На дуэли мы с тобой драться не будем: коли дело плохо, ты его стрельбой не поправишь; сколько ни пали, а черное белым не сделать! А если у вас дальше пойдет и шашни свои ты не оставишь, так, пожалуй, ноги я тебе переломаю; за это я не ручаюсь, от меня станется. Вот теперь разговаривай с женой. Прохор, доложи Елене Васильевне, что господин Агишин желает их видеть.
Прохор уходит в дверь направо.
А со мною говорить больше не об чем; я все сказал, что тебе знать нужно. (Уходит в дверь налево.)
Агишин. Нет ничего хуже, как иметь дело с этими дикими. Какой дурацкий апломб! Какая уверенность в своих супружеских правах! То ли дело — развитые, современные мужья! Они как будто конфузятся, стыдятся своего привилегированного положения и уж нисколько не верят в неприкосновенность своих прав. Порядочный муж, коли заметит что-нибудь такое, он сейчас устранит себя… Как-нибудь да устранит… ну, там застрелится, что ли… А этот говорит: «ноги переломаю»… Да он и сделает. Вот так и гляди теперь по всем сторонам, так и поглядывай.
Входят Елена и Прохор, который проходит в среднюю дверь.
Явление седьмое
Агишин, Елена, потом Нина Александровна.
Елена. А, Николай Егорыч! как кстати! я вас ждала. Ну, что же, мы едем за границу? Вы обдумали, решили, готовы?
Агишин (оглядываясь). Что вам угодно? Что вам угодно? (Тихо.) Да, я готов.
Елена. Ну, так пойдемте и объявим об этом открыто мужу. Надо ж его, бедного, развязать и дать ему право совсем освободиться от меня.
Агишин (улыбаясь). «Бедному»! А вы, кажется начинаете чувствовать нежность к вашему мужу?
Елена. Что бы я ни чувствовала, а иначе поступить не могу! Вы готовы? Говорите: готовы?
Агишин. Что вы меня так строго допрашиваете? Да вы сами-то готовы ли? Какие у вас средства бросить мужа и жить самостоятельно?
Елена. У меня семьдесят пять тысяч… то есть нет, меньше: мама, по своей доброте, раздала взаймы больше половины своим знакомым, с которых никогда не получишь.
Агишин. Так ведь это нищенство! Вас замучает только одно сожаление о покинутой роскоши, о кружевах, о бархате. Уж до любви ли тут! Вот если б вы успели в этот месяц, пользуясь его безумной, дикой любовью, заручиться состоянием тысяч в триста, тогда бы вы могли жить самостоятельно и счастливо, как душе угодно.
Елена. Значит, по-вашему, чтобы быть счастливым, надо прежде ограбить кого-нибудь?
Агишин. Ну, да как хотите рассуждайте; а вы сделали ошибку большую! Задумали-то хорошо, а исполнить — характера не хватило. Вот плоды сентиментального воспитания.
Елена. Да, то есть ум-то вы успели во мне развратить, а волю-то не умели — вот вы о чем жалеете! Помешали вам мои хорошие природные инстинкты. А я этому очень рада…
Агишин. Так об чем же нам еще разговаривать, madame Белугина?
Елена. Да я и не желаю с вами разговаривать ни о чем, monsieur Агишин.
Агишин. И прекрасно. Желаю вам всякого благополучия.
Входит Нина Александровна Агишин раскланивается и уходит.
Елена. Мама, я прогнала Агишина.
Нина Александровна. Я тебя за это бранить не стану, моя Лена. Мне он давно не нравился, я только боялась сказать тебе.
Андрей выглядывает из двери.
Елена. Сделай же то, о чем я тебя просила: поговори с ним. (Уходит в дверь направо.)
Андрей выходит.
Явление восьмое
Нина Александровна и Андрей.
Андрей. Где же Агишин?
Нина Александровна. Лена его прогнала.
Андрей. Что же так-с: чем не кавалер? За что же гнать хорошего человека? А я было, признаться, хотел ему стакан шампанского предложить.
Нина Александровна. Андрей Гаврилыч!
Андрей. Что прикажете?
Нина Александровна. Я с вами хочу поговорить о Лене…
Андрей. Насчет чего-с?
Нина Александровна. Вы обижаете жену.
Андрей. Помилуйте, что вы! могу ли я?
Нина Александровна. Вы ее вините.
Андрей. В чем это? и не думал-с!
Нина Александровна. А вы сами неправы…
Андрей. Чем же-с?
Нина Александровна. Знаете, в вас нет этого «чего-то»…
Андрей. Да чего — «чего-то»?
Нина Александровна. Вот этого, что нравится женщинам, что покоряет их… Ах, в вас совсем нет.
Андрей. Да уж сколько ни ахайте: коли нет, так где же мне взять?
Нина Александровна. Если бы вы были несколько образованнее…
Андрей. Да бог с вами! Когда мне теперь для вас образовываться! до того ли мне? у меня фабрика остановилась! Нет, это пустой разговор-с.
Нина Александровна. Она, конечно, чувствует и сама, что не совсем права перед вами.
Андрей. Да-с.
Нина Александровна. Она действительно доставила вам много огорчения…
Андрей. Ну, так что же-с? Пусть и покается!
Нина Александровна. Ах, разве вы не знаете, как всякой женщине трудно сознаться перед мужчиной в своей вине? А тем более моей Лене, потому что она не знает, не уверена, как будут ее слова приняты вами: достаточно вы деликатны, чтобы не вышло какой-нибудь сцены, унизительной для нее?
Андрей. Так кому ж нужно: нешто кто их заставляет?
Нина Александровна. Ах, ей самой нужно. Она не хочет, чтоб у вас оставалось неудовольствие на нее; она не может быть покойна, ей будет больно, очень 6ольно.
Андрей. Стало быть, я же виноват. Этого никак понять невозможно, да и не до того мне теперь: серьезные дела в голове. Чего же им нужно еще от меня?
Нина Александровна. Ах, очень просто! Чтоб вы не сердились на нее, не жаловались; чтоб вы пощадили ее: у ней натура нежная, деликатная — она вся в меня.
Андрей. Все же это не дело и не в порядке-с. Между мужем и женой — какие посредники! Ваши слова для меня — ровно ничего-с: может, она совсем и не думает того, что вы говорите, а одна только это ваша фантазия. Нешто такие дела через послов делаются? Да уж если вам это очень нужно, так скажите, что я их прощаю, прощаю-вот и все!..
Нина Александровна. Как, неужели только?
Андрей. Вот еще-с. (Подает записку.) Они хотят ехать за границу, так чтоб своих денег не тратили: по этой записке им выдадут из конторы сколько нужно на расходы. Здесь обозначено-с. Вот теперь все-с. Я сейчас уезжаю на фабрику месяца на три; видеться нам незачем-с: дальние проводы — лишние слезы. Да и некстати: меня старики провожают, так пристойно ли им будет глядеть на нас? Затем прощайте. (Уходит.)
Входит Елена.
Явление девятое
Нина Александровна и Елена.
Елена. Ну, что он, что?
Нина Александровна (со слезами). Ах, Лена, ах, Лена!
Елена. Что с тобой, мама?
Нина Александровна. Он ужасный человек, он не желает тебя видеть! Я это предчувствовала, предчувствовала…
Елена. Да что? Говори, мама!
Нина Александровна. Вот, восьми! (Подает записку.) Он дает тебе денег на поездку за границу.
Елена. Да что он говорит-то?
Нина Александровна. Ах, Лена, он велел сказать, что прощает тебя.
Елена. «Прощает»!.. Как, что ты говоришь, мама?
Нина Александровна. «Да скажите ей, что я ее прощаю». И видеться с тобой не хочет.
Елена. Он меня прощает! Скажите! Да он мужик, невежда. Я в себя прийти не могу.
Нина Александровна. Ах, Лена, как трудно говорить с ним! Точно тяжесть какую поворачиваешь, у меня от него мигрень расходилась.
Елена. Нет, я не могу… я не могу стерпеть такой обиды. Я должна ему высказать.
Нина Александровна. Но что же, что, Лена?
Елена. А то, что он, при своем ничтожестве не смеет так презрительно относиться к людям, которые…
Нина Александровна. Оставь, Лена!..
Елена. Нет, нет! позови его, мама, сейчас позови!
Нина Александровна (в дверь налево). Андрей Гаврилыч, подите сюда: Лена вас просит!
Входит Андрей.
Явление десятое
Нина Александровна, Елена и Андрей.
Андрей. Что за дела-с?
Елена. Кто же вам дал право так третировать меня?
Андрей. Что такое-с? И не слыхивал таких слов.
Елена (со слезами). Вы меня прощаете? Какую же вину вы мне прощаете? Что вы думаете обо мне?
Андрей. А не виноваты, так об чем толковать?
Елена. Но ведь вы меня оскорбили! Как вы смели так грубо обойтись со мной?
Андрей. Значит, смел-с.
Елена. Да по какому праву?
Андрей. Потому — муж-с.
Елена. Значит, муж имеет право и напрасно обижать жену?
Андрей. А хоть и напрасно, да ежели любя, так беда невелика: не в суд на мужа идти!
Елена (со слезами). Но что ж, по-вашему, должна делать жена, если ее напрасно обидят?
Андрей. Да разное бывает-с: дурные да злые сердятся да бранятся.
Елена. А хорошие, честные?
Андрей. Сами догадайтесь…
Елена (сделав движение). Неужели же?..
Андрей. Не знаю-с…
Елена (бросаясь ему на шею). Так, что ли?..
Андрей (отирая слезы). Само собой, что так-то лучше.
Елена (прилегая к нему). Да, хорошо мне здесь.
Андрей. Давно бы вам-с!
Елена. Но зачем же ты так грубо обходился?
Андрей. Я-то грубо? Да я нынче раз десять заплакать сбирался, только удерживался, притворялся…
Елена. Разве ты притворялся?
Андрей. Да-с. Эта мысль мне вчера в голову пришла. Думаю себе: пробовал и ласками, и слезами — не выходит; дай я свой форс на себя возьму. Вот и вышло.
Елена. Маменька, мы опять в нем ошиблись.
Нина Александровна. Ах, Лена! я в себя не могу прийти; только одно могу сказать, что я очень рада, очень рада!
Елена. Маменька, как этот форс к нему идет! какая энергия. Теперь он настоящий мужчина!
Андрей. Да я и всегда такой, только перед вами мокрой курицей был, потому — очень обожал! А теперь я по-другому буду: вот как-с! (Обнимает Елену и целует.)
Входят Гаврила Пантелеич, Настасья Петровна, Сыромятов и Таня.
Явление одиннадцатое
Нина Александровна, Елена, Андрей, Гаврила Пантелеич, Настасья Петровна, Сыромятов, Таня.
Андрей (не выпуская Елены). Уж извините-с, с женой заигрался. Плачет, на фабрику со мной просится. (Елене.) Так, что ли, говори!
Елена (потупясь). Так.
Андрей. Говорит, что ты там один, бобылем, будешь жить! Ни уходить за тобой, ни приласкать тебя некому. (Елене.) Так, что ли?
Елена. Да, хорошо, так, так.
Андрей. И в гости, и прокатиться все-таки с хорошенькой женой лучше. (Елене.) Так ведь?
Елена. Так, так.
Андрей. Там все, говорит, с женами; что ж тебе на чужое счастье смотреть? еще что-нибудь в голову придет…
Елена. Нет, уж я этого не говорила.
Андрей. Так взять, что ли?
Настасья Петровна. Бери, Андрюша, бери!
Гаврила Пантелеич. Молчи! забыла, что тебе сказано!
Настасья Петровна. Молчу, батюшка, молчу!
Андрей. Уж, видно, взять…
Сыромятов. Вот и чудесно. Семейное отделение займем, шампанского прихватим, чтоб веселей ехать было!..
Нина Александровна. Поезжай, Лена! А я сберусь, да завтра же к вам приеду.
Настасья Петровна. Батюшка Гаврила Пантелеич, плакать-то можно?
Гаврила Пантелеич. Плачь себе на здоровье!
Таня (Елене). Это очень приятно, что вы к нам едете.
Елена. Я у вас все шляпки пересмотрю; я и себе из Парижа выписывать буду.
Настасья Петровна. Да как же вам там жить-то будет? Ведь у нас в доме двух половин нету…
Елена. Ах, не беспокойтесь, и не нужно совсем!
Андрей. Ну, уж я для приезда такой бал задам, что в Москве нашу музыку слышно будет!..