Когда, несколько минут спустя, они проходили по фруктовой аллее, Гарвард заметил, что при их приближении какое-то существо в белой рубашке быстро скатилось по древесному стволу и юркнуло в кусты. Это был маленький Фипс, сын негра Тома, который крал яблоки, по своему обыкновению. За эту его несчастную страсть к хозяйским фруктам его драли нещадно. Он ревел каждый раз благим матом, каждый раз божился, что даже издали смотреть не будет на запрещенные плоды. Но после каждого раза исправно рецидивировал, и только старался делать так, чтобы его не поймали на месте преступления.
— Фипс, — крикнул Гарвард, — Фипс, я вас вижу, идите сюда!
Из-зa кустов показалась курчавая головка негритенка, с выпученными от страха глазами.
— Сэр, — ответил он, приготовляясь к дальнейшему бегству, — я боюсь, что вы отправите меня на конюшню.
— Нет, уверяю вас. Не бойтесь, идите сюда.
Шагая через кусты босыми ногами, без штанов, Фипс подошел, прижав к груди по яблоку, которые держал в каждой руке.
— Маленький человек, — торжественно заявил мистер Гарвард, — с нынешнего дня вы можете есть яблоки и все другие фрукты сколько угодно и не скрываясь.
— Yes, sir, — ответил тот, поняв, что на этот раз на конюшню идти не придется.
— Но, Боже мой, вы ободрали себе ноги, с них сочится кровь! Отчего вы без штанов?
— Сэр, y меня их нет, — ответил негритенок.
— Мистрис Гарвард, — обратился Джеймс к жене, — этому мальчику надо сшить штаны.
— Ho y него нет, также, башмаков, — сказала Анни.
— Купите ему заодно и башмаки.
— Но, дорогой, таких мальчиков в Флагстафе сотни, если не тысячи.
— Всем надо купить штаны, башмаки и все необходимое.
— Многим из них нечего есть, a все прочие дурно питаются.
— Вы правы. Надо, чтобы все хорошо питались. Мы об этом позаботимся.
Между тем Том, увидав своего сына перед хозяином, да еще с поличным, прибежал разъяренный и уже сжал кулаки, чтобы с ним расправиться по обыкновению.
Гарвард остановил его движением руки.
— Том, — сказал он, указывая на яблоки, которые держал в руках трепетавший мальчишка, — посмотрите, жалкая вещь фрукт, созданный для того, чтобы его ели. И когда бедный маленький Фипс делает это — его бьют, секут, всячески преследуют.
— Но, сэр, — ответил Том, — этот фрукт ваш, a не мой и не Фипса.
— Разве я и Анни — мы можем съесть столько фруктов? Мы за всю жизнь столько не съедим.
— Вы приказали их продавать, — заметил Том, делая большие глаза.
— Да, я знаю. Но я был неправ. Отныне вы не станете мешать ни Фипсу, и никому вообще есть плоды из нашего сада…
Гарвард отошел, держа под руку свою жену. A Том с недоумением посмотрел им вслед.
— Теперь, Анни, — сказал Гарвард, усаживаясь рядом с женою под тенью старого дуба, — давайте устраиваться для дальнейшего путешествия. "Поезд" мчится, как я вам сказал. Кто знает, сколько в нем придется сидеть, — прибавил он загадочно.
— Вы сказали, что надо позаботиться о детях, которым нечего есть.
— О детях и взрослых, это все равно. Надо постараться, чтобы всем, богатым и бедным, умным и глупым, образованным и невеждам, — чтобы всем жилось хорошо, весело, беззаботно, чтобы люди не ссорились и не злились. С этой целью я придумал вот что. Мы выстроим большую, огромную столовую, и раз навсегда заявим, что приглашаем всех желающих приходить к нам кушать. Это будет как в Спарте, только без чечевичной похлебки. Напротив, мы будем угощать как на званых обедах. Наш парк мы превратим в общественный сад. В нем будет играть хорошая музыка. На лугу будут танцевать. В городе мы устроим театры, цирки, залы для чтений и разговоров. Портные, портнихи, сапожники, швейки будут обшивать всех желающих даром и за деньги, как кто пожелает…
— Не думаете ли вы, Джеймс, что прежде, чем вы все это сделаете, вас посадят в сумасшедший дом?
— Я предвидел это возражение, — спокойно ответил Гарвард. — Ho за исключением даровой раздачи платья, в моем плане нет ничего нового. Но я не считаю возможным отказаться от этого пункта. Платье — одна из первых причин неравенства между людьми. Пусть каждый одевается как ему нравится…
— Хорошо. Но всё вместе?
— Все вместе, пожалуй, покажется несколько эксцентричным. Но не очень, особенно у нас, в Соединенных Штатах. Вспомните слова Карнеджи: "Богатый человек, который умирает богатым, — глупец". Я сошлюсь на него, если понадобится… С вашего позволения, я продолжаю. Мы украсим город музеем и даже улицы предметами искусства. Мы предоставим для желающих общественные бани, как в древнем Риме, даровых врачей, цирюльников, даровые квартиры.
— Кто же будет работать? Кто будет сеять, жать, строить, производить ценности?
— Люди всегда будуть работат. Без работы они бы все посходили с ума.
— Но хватит ли у вас на все это денег?
— На то время, что нужно — хватит.
— Вы, стало быть, хотите делать это только временно? — с удивлением спросила Анни.
Гарвард понял, что сказал больше, чем хотел, и смутился.
Анни воспользовалась этим и спросила, проницательно заглядывая ему в глаза:
— Джеймс, вы никогда, никогда не сообщите мне вашей тайны?
— Сообщу. Но при одном условии…
— Скажите. Я все сделаю, что нужно для этого, — с живостью подхватила она.
— Вы не можете этого сделать. Это зависит не от вас.
— Какое же это условие?
— Если вы станете умирать раньше меня. И то, что я вам тогда скажу, примирит вас со смертью…