Чёрненькая девочка посмотрела на Глеба, проглотила слёзы и сказала:
— И ты теперь девочка, да?
На Глебе был халат, длинный белый халат. Правда, милиционер подпоясал его своим ремнём, но халат всё-таки свисал до полу.
— Нет, я не девочка, — сказал Глеб, раздувая ноздри.
А у Гандзиного халата болтались рукава, хотя милиционер и засучил их.
Халаты им принесла и одела старушка на лестнице шестого корпуса — без них к малышам не пускали.
Девочки больше не плакали — во все глаза смотрели на Глеба и Гандзю. Сами они были в одинаковых, в горошину, платьицах и даже в фартучках.
Милиционер остался ждать в комнате воспитателей, а старушка сказала:
— Пошли?
Глеб кивнул, оглянулся на девочек, подёргал, крепко ли держится ремень, и тихонько подтолкнул Гандзю:
— Пошли!
Девочки шли по высокому светлому коридору, присмирев и стуча сапожками, Глеб и Гандзя — рядом. А старушка оборачивалась и приговаривала:
— Это у нас спальня. А это занимаются здесь… ну, лепят, рисуют, чтобы не скучали. А нам сюда.
Она подождала немножко и распахнула стеклянную дверь. Девочки остановились, посмотрели друг на дружку и захныкали.
— Слышите, перестаньте! Слышите? — сказал, подбегая, Глеб. — Вот какие! Зачем плачете?
Старушка обняла девочек за плечи:
— Входите, входите!
За стеклянной дверью была очень большая комната. Под потолком горела люстра, вся в огнях. Вдоль стен выстроились длинные белые столы с низкими стульчиками. А посередине на огромном пёстром ковре сидели и стояли круглоголовые, в одинаковых курточках и платьях, ребятишки.
— Здравствуйте, ребята! — громко сказала старушка.
— Здравствуйте, Анна Сергеевна! Здравствуйте, тётя Аня! Мы ужинать будем, у нас новенькие!.. За Таней мама приехала! — закричали со всех сторон.
— Вот и хорошо! И у меня новенькие.
Она вывела вперёд обеих девочек и сказала:
— Одна тоже Таня, а другая Оленька.
Потом старушка подумала и показала на Глеба и Гандзю:
— Ребятки! А вот у них сегодня в городе сестрица потерялась. Людой зовут. Есть у нас такая — Люда, ну-ка, покажись!
— Люда, Люда! — зашептались на ковре. — Катя есть, и две Жени, и Вера. А Люды нету… Ой, есть!
Ребятишки расступились, и на середину вылезла глазастая и пухлая девчушка. Она покрутила фартучек и пропищала:
— Я Люда. Я в поезде отстала. Только я ещё Милочка.
Глеб и Гандзя молчали. А старушка сказала:
— Видать, не ты. Твоя мама письмо прислала.
— Может, её Лиза зовут? — крикнул белоголовый мальчишка. — У нас Лиза из-под Серпухова.
— Н-нет, Люда.
Ребятишки подошли к самому краю ковра и, вытянув шею, посматривали то друг на дружку, то на Глеба и Гандзю.
— А ещё у нас Лёля есть! — крикнул опять мальчишка. — Только она уже нашлась… Ой, смотрите, кто это?
За стеклянной дверью мелькнуло что-то розовое, потом большое и белое. Старушка раскрыла дверь — на пороге стоял милиционер. Обеими руками он запахивал не сходящийся халат, приседал немножко и улыбался.
— Вы что? — спросила старушка. — Заходите, заходите в гости.
— Да нет уж, в другой раз, мамаша, — сказал милиционер. — Так что там по телефону передали, с квартиры: не ищите больше.
— Не искать?
Глеб и Гандзя разом повернулись к нему и замерли.
— Нашлась сестрёночка. Всё, передали, благополучно. Ещё про школу какую-то, и про метро, да непонятно — зараз две старушки и мальчишка говорили.
Милиционер попятился в коридор, а Глеб и Гандзя схватились за руки и запрыгали на месте.
И ребятишки на ковре заговорили:
— Вот и нашлась, вот и нашлась! И меня тоже!.. А за мной завтра приедут!