Геннадий Петрович Петровых стоял посреди комнаты.
В одной руке у него были зажаты обе телеграммы, другой он захватил бороду и дёргал её так, как будто хотел вырвать.
Гандзя и Люда спали у стенки на матраце. В ногах у них свернулся Орешек. Один чемодан торчал, как башня, другой разинул пасть — из него выглядывал кусок скатерти. В углу на радиоприёмнике лежали в салфетке оставшиеся с дороги холодные котлеты.
— Хоть воды попить, что ли? — с горечью сказал Геннадий Петрович, взял с окна термос — чашки были ещё запакованы — и пошёл на кухню.
Тут он громко вздохнул, сунул под кран сперва голову, потом подставил термос.
— Да что же им сырую? Давайте я вам чаю налью, — сказала Ольга Ивановна. — Девочки ваши уже легли?
— Ох, не говорите! — ответил Геннадий Петрович. — Голова идёт кругом! Уж вы меня извините. Что делать, не знаю. Вот, полюбуйтесь. — Он протянул Ольге Ивановне обе телеграммы. — Эта — от жены. Говорил ей: зачем на практику в такую даль забираться? Должна была вылететь в Москву одновременно с нами, и вдруг… Эта — с завода. Договорились: перевезу дочек, вещи, сдам их жене, а сам вернусь на два дня по делу. И вот теперь… — Он отчаянно махнул рукой и грустно улыбнулся.
Ольга Ивановна взяла телеграммы и прочитала.
В первой было написано: «Задерживаюсь связи нелётной погодой. Снежная метель. Вылетаю первой возможности. Целую Люду Гандзю тебя. Благополучна».
Во второй: «Сборка генератора второй очереди закончена. Срочно выезжайте по договорённости в комиссию приёмки. Директор завода Слонов».
— Не поняла, — сказала Ольга Ивановна. — Снежная метель — на метеорологической станции, где ваша жена, студентка, проходит практику, это мне девочки уже рассказали. А почему «благополучна»?
— Мой приказ, — уныло ответил Геннадий Петрович, — просил: если прямой опасности нет, телеграфь одно слово: «благополучна». — Он опять махнул рукой. — Мать из Саратова выписал, думал — она тоже здесь, а её нет ещё… Верно, задержалась. Что делать, что?..
Геннадий Петрович Петровых надел очки, поставил термос на плиту и схватился за бороду обеими руками.
— Заберу девчонок и собаку и поеду принимать генератор вместе с ними, вот что, — мрачно решил он наконец.
— Нет, — сказала Ольга Ивановна.
Она сняла с плиты термос, подвинула Геннадию Петровичу табуретку:
— Садитесь и слушайте внимательно. Жена ваша, как только кончатся заносы, немедленно прилетит в Москву, так? Мать ваша из Саратова тоже приедет рано или поздно, так? Девочки ваши большие, хлопот с ними немного. А потому — поезжайте-ка вы спокойно на свой завод, а мы с сыном как-нибудь присмотрим за ними. Идёт?
— Вы? С сыном? Невозможно!
— Почему невозможно?
— Вы не знаете Люду. Это такой ребёнок… — Геннадий Петрович подвинулся к Ольге Ивановне и оглянулся. — Такой ребёнок!..
— Ничего, узнаю. Обыкновенный ребёнок, — ответила Ольга Ивановна. — Серьёзно, оставляйте девочек и поезжайте по вызову. Идёт?
Геннадий Петрович не стал садиться на табуретку, усадил Ольгу Ивановну, пожал ей руку, и очки у него подозрительно заблестели.