Глеб в это время, подпрыгивая, бежал по хрустящему под ногами снегу домой. В переменку перед последним уроком он отдал учительнице Марье Петровне записку. Она прочитала её и сказала:
— Раз Ольга Ивановна пишет, что надо отпустить, значит надо отпустить. А какие же это у тебя важные хозяйственные дела, Глеб?
— Очень важные, — скороговоркой ответил Глеб. — Понимаете, к нам приехали новые жильцы. У них радиоприёмник, две девчонки. Орешек, самодельный грузовик с завода, совсем как настоящий, и ещё…
— Подожди, — перебила Марья Петровна. — Откуда к вам новые жильцы приехали?
— С Урала, понимаете? Там у нас один очень большой завод, — Глеб даже поперхнулся от волнения, — а их мама ещё дальше, и у неё…
Глеб хотел рассказать про метеорологическую станцию и про заносы, но в это время прозвенел звонок. Глеб запихнул в портфельчик книги и побежал в раздевалку. Из ворот школы он выскочил так быстро, что даже дежурный ничего не заметил, и изо всех сил побежал по переулку.
Около их дома толпился народ.
Но Глеб не стал задерживаться — влетел в подъезд и, прыгая через две ступеньки, помчался на третий этаж.
Дверь в их квартиру была почему-то открыта. Глеб крикнул из передней:
— Го-го, я пришёл!
Ему никто не ответил.
Не снимая шубы, он пробежал коридор, заглянул на кухню: на полу стоял таз с водой, валялся зазубренный ножик, картошка… И нигде никого не было.
Глеб свистнул. Правда, свистеть он ещё не умел, но сделал губами «фьюить!» и прошёлся по квартире. И вдруг услышал: на лестнице кто-то громко вздыхает. Не то вздыхает, не то шепчет.
Глеб приоткрыл дверь.
На площадке стояла Гандзя. В руках у неё была битком набитая сумка. Гандзя загибала по очереди розовые пальцы и считала:
— Рыбу спрягать в кладовку. Потом лук. Молока не достали, будет жареная картошка. Глебу передать, чтобы он…
Глеб мигом спрятался за дверь, а Гандзя сделала взрослое лицо и сказала:
— Людка, не прячься, пожалуйста, я всё равно знаю, что это ты!
Тогда Глеб выглянул из двери и буркнул:
— Людки нету. Вообще никого нету.
— Как нету?
Гандзя вошла в переднюю, поставила на пол сумку с продуктами.
Она пробормотала:
— Мне твоя мама всё накупила и ушла. А Людке велела картошку чистить.
Глеб сказал:
— Н-не знаю.
Вдвоём, держась за сумку, они обошли ещё раз всю квартиру. Посмотрели в ванной, в кладовке, заглянули в чемоданы — может быть, Людка спряталась? Нет, ни её, ни Орешка нигде не было. Пошли в комнату Ольги Ивановны. И вдруг Глеб остановился.
На полу, возле столика у окна, валялись в беспорядке перепутанные блестящие планки, пловцы в красных шапочках, судья, а поверх них — твёрдая слюдяная вода.
— Смотри! — шепнул Глеб, присаживаясь на корточки. — Кто-то свалил. Подарок мамин. Ей ребята из бассейна сами сделали и подарили. Которых плавать учит…
— Смотрю, — сказала Гандзя.
Она перехватила сумку и подсела к нему.
— Что-то случилось, — шепнул Глеб.
— Случилось, — повторила Гандзя.
Они долго молча разглядывали сломанную вышку, потом вернулись в переднюю. Постояли, схватившись за сумку. Наконец сделали так: Гандзя отнесла продукты в кладовку, Глеб сбегал вырвал листок из тетрадки и старательно и криво написал на нём синим карандашом:
«Мама мы пшли (букву «о» Глеб пропустил) искать Люду она пропала».
Вдвоём они привесили листок к ящику для газет, захлопнули за собой дверь, подёргали её и отправились на поиски.