Путешествие Амундсена. — Вместо Северного — к Южному полюсу. — У подножия ледяной стены. — Чортов ледник. — На Южном полюсе! — «Польгейм». — Цель достигнута!
Шекльтон не дошел до Южного полюса около 200 километров, и ему не удалось открыть его. Это сделали после него два других полярных путешественника: норвежец Роальд Амундсен и англичанин капитан Скотт.
Амундсен, как мы уже говорили, в первый раз совершил полярное путешествие в качестве матроса на корабле бельгийской экспедиции в Южный Ледовитый океан, в 1897—99 гг. По возвращении этой экспедиции в Европу Амундсен задумал совершить уже самостоятельное путешествие и в 1903 году отправился на небольшом парусном судне, снабженном маленьким мотором, из Христиании к берегам северо-американского полярного моря. Экипаж его состоял только из шести человек. Ему удалось объехать все северное побережье американского материка, т. е. открыть так называемый «северо-западный проход» из Атлантического океана в Великий океан, тот самый, который так долго и тщетно искали многие из отважных мореплавателей, и некоторые из них, как, например, Франклин, поплатились за это.
Амундсен провел две зимы в полярной области и произвел много интересных наблюдений над земным магнетизмом. Он и его спутники благополучно вернулись из этого путешествия, и Амундсен стал известен, как смелый полярный путешественник и научный исследователь. Но, разумеется, он не ограничился одним только этим достижением и тотчас же по возвращении стал готовиться к новому и еще более трудному предприятию — путешествию к Северному полюсу. Он хотел отправиться на знаменитом корабле Нансена «Фрам» и как можно далее продвинуться на север, надеясь достигнуть полюса. Он рассчитывал, что экспедиция продлится семь лет, и, конечно, ему нужно было собрать для этого большие средства. Но когда все уже было готово к отправке экспедиции, то пришло известие, что Северный полюс открыт, и, таким образом, главная цель экспедиции рушилась. Тогда Амундсен, не раздумывая долго, решил обратить собранные средства на такую же экспедицию, но только к Южному полюсу, который сделался целью его нового путешествия.
«Северный полюс открыт! Эта новость мгновенно облетела весь мир, — пишет Амундсен. — Цель, о которой столько мечтали, для которой столько работали и страдали, наконец, достигнута. Мы получили это известие в сентябре 1909 года и в тот же миг мне стало ясно, что мой план поездки на „Фраме“ к северному полюсу должен рухнуть. Я понял, что должен действовать быстро и без всяких колебаний, если хочу спасти свое предприятие, и поэтому с такой же быстротой, с какой кабель доставил нам эту новость, я решил совершенно изменить направление моего путешествия, а именно, повернуть свой корабль к югу».
Амундсен начал свое замечательное плавание в августе 1910 года, но никто из находившихся с ним на корабле не был посвящен в его планы, когда «Фрам» вышел из норвежской гавани. Первая остановка должна была быть на острове Мадейра, и там он намеревался сообщить своим спутникам, что вместо Северного полюса «Фрам» отправится к Южному.
«Когда мы вышли из Фунгальского рейда, — говорит Амундсен, — то я почувствовал, что настал момент, когда я должен был сообщить моим товарищам свой план путешествия к Южному полюсу, — план, выработанный мной уже год тому назад. Наверное все участники этого путешествия не забудут этот жаркий полдень у острова Мадейра, когда все были вызваны на палубу. Едва ли кто-нибудь думал тогда об Антарктике или Южном полюсе, когда лейтенант Нильсен развернул карту южного полушария, и я в общих крупных чертах изложил свой план и причины, по которым я скрывал его до этой минуты. От времени до времени я украдкой наблюдал за выражением лиц присутствующих. Сперва, как и следовало ожидать, в них отражалось только удивление, но еще прежде чем я кончил говорить, все лица уже сияли от радости, и я мог заранее знать, какие получу ответы, когда буду спрашивать каждого отдельно о согласии. Действительно, когда я начал перекличку, то каждый твердо и поспешно ответил мне: „да“. Не могу выразить, какую радость я испытал при этом. И в тот вечер не я один был доволен. Все были так оживлены и так радовались, что скорее можно было подумать, будто мы уже выполнили свою задачу, чем то, что мы еще только готовимся к ней. Но в данный момент у нас не было времени обсуждать события. Надо было успеть в течение двух часов написать письма домой и сообщить близким о перемене. Почта была вручена моему брату, который провожал меня. Он должен был довезти ее до Христиании и оттуда разослать ее по адресам. Мои товарищи прекрасно отнеслись к сообщенной мной новости. Но как отнесутся к ней на родине? Впоследствии мы узнали, что много было произнесено по этому поводу слов и злых и добрых, впрочем, в то время мы не особенно заботились об этой стороне дела. Мы отправлялись в свое большое путешествие словно на танцевальный вечер, все были веселы, смеялись и острили более или менее удачно сами над собой, над тем, что никто не допытывался, в чем дело. Ведь на „Фраме“ были люди, проведшие несколько лет внутри северного полярного круга и имевшие большой опыт, но громадная антарктическая твердая земля для всех была „неведомой страной“. Только я один побывал в антарктических областях и один или двое из моих товарищей, обогнувших мыс Горн, видели вблизи ледяную гору, и это было все!..»
План Амундсена заключался в том, чтобы от Мадейры идти прямо через Атлантический океан к югу, под парусами, пользуясь пассатным ветром и дальше южнее, от мыса Доброй Надежды и Австралии, затем повернуть к востоку и к новому 1911 году проникнуть через пловучий лед в море Росса. Он выполнил тщательно этот план, выработанный им еще в 1909 году, в его доме, близ Осло.
Результаты путешествия доказали, что все расчеты и вычисления Амундсена были правильны. Излагая свой план, он сделал следующие заключительные замечания: «Мы должны вернуться из своего путешествия на полюс к 23 января»… И в самом деле, 25 января 1912 года они вернулись во Фрамгейм (так названо было место их зимовки), и вернулись победителями!
«Но если мои вычисления были не плохи, — говорит Амундсен в своем описании путешествия, — то мой помощник Нильсен достиг в этом отношении прямо волшебства. Я довольствовался тем, что вычислял дни, а он даже устанавливал часы. Он высчитал, например, что мы достигнем Ледяного плато 15 января 1911 года. Расстояние же от Норвегии до Ледяного плато равняется приблизительно 30.000 килограммов, и мы прибыли туда днем раньше, т. е. 14 января».
Как тщательно обдумывал Амундсен все детали своей экспедиции, доказывает следующий рассказ:
«Средства у нас были самые скромные, — говорит Амундсен, — и мне приходилось по нескольку раз переворачивать каждую монетку, прежде чем решиться истратить ее. Вопрос об одежде один из главных в полярных экспедициях, и я находил, что руководитель экспедиции должен лично позаботиться об одежде всех участников. Конечно, наше обмундирование не отличалось изяществом, но оно было теплое и практичное. Я приобрел для этой цели 200 шерстяных одеял. Правда, они были загадочного цвета и с незапамятных времен служили нашим морякам. Наверное они могли бы рассказать не мало жутких морских историй. Как только они попали в мои руки, я первым делом отправил их в красильню, и когда они вернулись оттуда, то их нельзя было узнать. Они отливали чистейшим синим цветом.
Я намеревался превратить их в полярные костюмы и решил прежде времени не открывать их происхождения. Ведь, пожалуй, ни один портной на свете не согласился бы шить платье из старых шерстяных одеял! В моей рабочей комнате эти одеяла были навалены повсюду, когда явился портной. Я указал ему на них и, сделав самое невинное, равнодушное лицо, прибавил:
— Только что получил из-за границы. Необыкновенно счастливый случай. Мне удалось дешево получить эту партию образцов.
Я заметил, что портной как-то покосился на меня. Наверное, ему показалось, что образцы немного велики, но он все же стал рассматривать материю на свет.
— Очень густо вытканная материя, — заметил он. — Я готов даже думать, что она не тканая, а валеная.
Я оставил портного считать образцы и уже начал радоваться успеху своей хитрости, как вдруг услышал его дикий возглас, похожий на рев разъяренного быка. Я бросился к нему и увидал, что он стоит среди массы наваленных синих одеял и размахивает некрашеным одеялом, не оставляющим никакого сомнения относительно своего происхождения. Я забыл спрятать этот образец. Портной поглядел на меня с невыразимым презрением, и ушел. Однако, мне все же удалось, в конце концов, сшить платье из этих одеял, и я смело могу сказать, что ни одна экспедиция не имела такой теплой и прочной одежды».
Огромное значение для полярных путешественников имели собаки, и Амундсен чрезвычайно тепло отзывается о своих четвероногих спутниках:
«В шесть часов утра, по выходе из палатки, каждого приветствовал радостный вой его упряжных двенадцати собак, — говорит Амундсен. — Они лаяли и визжали, рвались с цепи, прыгали и вертелись от радости. И прежде всего надо было обойти всех, поздороваться с каждой отдельно, каждую погладить и приласкать и немножко поболтать с ней. Это были великолепные животные. Как ярко выражали они свое удовольствие при малейшей ласке!
Ни одно чувствительное домашнее животное не смогло бы проявить больше любви и признательности, чем эти прирученные волки. Но они были ревнивы ужасно, и если приласкать одну из них, то остальные начинали выть и старались сорваться с цепи, чтобы броситься на ту, которой было оказано предпочтение».
В январе 1911 г. корабль уже проехал расстояние в 30.000 километров и достиг Китовой бухты, глубоко врезывающейся в ледяной барьер и находящейся в самой южной части моря Росса. Эта бухта была открыта Борхгревинком во время его первого путешествия к Южному полюсу, и там он высадился и первый вступил на лед антарктического материка. Амундсен верно рассчитал, что этот залив даст возможность кораблю пройти как можно дальше к югу, и выбрал местом высадки ту часть побережья, откуда легче было подняться на вершину плоскогорья, простирающегося вплоть до самого полюса.
«Фрам» стал на якоре у подножья ледяной стены, перед краем ледяного плоскогорья, местами достигавшим до 30 метров высоты. Оттуда ежегодно, во время антарктического лета, отделяются огромные ледяные массы, падают в море и уплывают в виде айсбергов.
Айсберги.
Поблизости того места, где остановился корабль, Амундсен устроил зимовку.
Когда все было готово, «Фрам» покинул полярных путешественников, за которыми он должен был вернуться на следующий год. Оставшиеся на Антарктическом материке исследователи в течение февраля и марта совершили несколько экскурсий в южном направлении и устроили три склада провизии, где оставили в общем 30.000 килограммов всяких припасов и 1.100 килограммов моржового мяса. Кроме того, еще до наступления зимы, которая, как мы уже отмечали, в этих широтах совпадает с нашим летом, на месте зимовки был устроен склад 60.000 килограммов моржового мяса. Это был запас провизии для 110 эскимосских собак-экспедиции.
Амундсен рассказывает следующий забавный случай:
«Пока строился дом, люди размещались в палатках. И вот мы только что собрались лечь спать, как вдруг услыхали крик пингвинов перед нашей палаткой. Мы бросились к выходу и увидели в нескольких метрах от двери великолепного королевского пингвина, который стоял и отвешивал поклоны. Он как будто нарочно явился, чтобы поздороваться с нами. Но хотя нам было жаль его, а все-таки этот вежливый посетитель должен был окончить свои дни на нашей сковородке».
Солнце показалось над горизонтом в последний раз 22 апреля, и началась длинная антарктическая ночь, продолжавшаяся до 24 августа. Китовый залив отличается низкими температурами, и весной температура в среднем держится на 30° Ц., а зимой мороз достигает почти 60 градусов. К счастью для экспедиции, зима миновала благополучно, почти не было снежных бурь, и все путешественники чувствовали себя бодрыми и здоровыми, когда, наконец, над горизонтом снова показалось солнце. Весна окончательно наступила в середине октября, и 20 октября 1911 года отряд из пяти человек, с Амундсеном во главе, с четырьмя санями и 52 собаками, пустился в путь к Южному полюсу.
Дорога сначала была нетрудная, и путешественники проходили от 20 до 30 километров в день, а вечером разбивали на снегу палатку, готовили себе ужин и ложились спать. На своем пути путешественники строили снежные пирамиды, специально для того, чтобы обозначить направление и облегчить себе обратный путь.
Самая утомительная часть пути началась с 85° южной широты, с того места, где ледяная стена соединялась с материком.
«Перед нами, — говорит Амундсен, — возвышалась гористая местность, при чем некоторые вершины достигают почти пяти километров высоты. Эта горная цепь с вершинами, не уступающими Монблану по высоте, и с многочисленными ледниками, образует внешнюю границу антарктического материка. Почва сначала поднималась равномерно, в виде гигантских волн, и в течение двух дней мы двигались вперед без особых затруднений. На третий и четвертый день пришлось уже преодолевать большие трудности. Надо было перейти ледник, отделявший северную часть гор от южной, делать большие обходы из-за широких трещин и взбираться вверх по льду».
Достигнув высоты в 5.600 метров над уровнем моря, путешественники остановились на ночлег. Ночью разыгралась снежная буря, так что пришлось прервать путешествие на четыре дня. Однако, отважным исследователям надоело ждать на одном месте, и решено было с общего согласия выступить вперед, несмотря на дурную погоду.
«Все стали весело собираться в поход и с шутками и смехом укладывали вещи, — говорит Амундсен. — Между тем, почти невозможно было держать глаза открытыми, и тончайшая снежная пыль проникала всюду. Временами мы испытывали такое чувство, как будто совсем ослепли. Палатка совершенно обледенела и покрылась снегом, так что пришлось снимать ее с большой осторожностью и сбивать с нее лед и снег. Собакам не очень-то хотелось отправляться, и пришлось не мало повозиться, чтобы запрячь их и заставить идти. Из 52 собак решено было оставить только 18, остальных же убить ради экономии корма, который исчезал очень быстро.
Идти было очень трудно, надо было следить и поддерживать сани, чтобы они не опрокинулись на высоких сугробах, также и мы сами с трудом держались на ногах. Дорога была чрезвычайно плохая, и временами казалось, что ноги вязнут в зыбучем песке. Но, наконец, сугробы стали ниже и, в конце концов, исчезли совсем, так что почва сделалась почти ровная, и даже казалось, будто она несколько понижается».
Непогода продолжалась, и к метели присоединился кроме того град, что было особенно неприятно, но Амундсен был встревожен тем обстоятельством, что собаки вдруг быстро побежали. Очевидно, понижение почвы увеличивалось, что, по мнению Амундсена, не должно было быть на такой высоте плоскогорья. «Если будет так продолжаться, то придется остановиться и разбить тут лагерь, чтобы осмотреться, — решил Амундсен. — Было бы безумием в этой совершенно неизвестной области слепо мчаться вниз. Ведь можно было таким образом свалиться в пропасть, даже не успев оглянуться!».
Действительно, так и пришлось поступить и остановиться почти на самом краю крутого обрыва. Что было внизу — разглядеть было невозможно при такой погоде. Путешественники вытоптали в снегу площадку и разбили палатку. В этот день прошли всего 19 километров, но все же достигли 86°. Дальше идти было нельзя в такую метель, и надо было ждать, пока погода прояснится. Путешественники залезли в палатку и улеглись, но в три часа лучи солнца вдруг пронизали тучи, и путешественники моментально были на ногах. Но все-таки они не могли разглядеть окружающей местности. Солнце имело вид большого желтого диска, и его лучи еще не могли рассеять тумана.
«Очень неприятно было вылезать из теплых спальных мешков и стоять на холоде, ожидая, когда просветлеет, — говорит Амундсен, — но мы знали, что это наступает иногда внезапно. И действительно, так было теперь: внезапно стало светло, и мы увидали, что стоим на вершине хребта, который довольно круто спускается вниз. Там мы увидали обширную долину. Подробно мы ничего не могли рассмотреть, кроме ближайших окрестностей, но все-таки решили начать спускаться с той стороны, которая казалась нам менее крутой.
Наши предположения оправдались, и мы спустились с юго-восточной стороны довольно быстро и без всяких приключений. Мы могли уже дальше продолжать свой путь на юг. Мы так и сделали и, несмотря на сильную метель, двинулась навстречу неизвестному. Северо-восточный ветер завывал и дул нам в спину, но это помогало нам идти. Останавливаться было незачем, пока мы продолжали спускаться. В течение дня мы опять увидели небольшой хребет. Это был последний, с которым мы должны были встретиться. Далее дорога была совсем гладкая, как пол, и не было следа снежных сугробов.
Измерения указали нам, что мы спустились в течение дня на 230 метров. Это нас чрезвычайно удивило, я мы не могли понять, что это означало. Мы находились в то время под 86° южной широты».
Дальнейший путь был полон неожиданностей. Перейдя долину, путешественники увидали перед собой новую горную цепь. Подъем на эти горы был очень труден и в особенности мешал постоянный туман, препятствовавший рассмотрению окружающей местности. Склоны гор были очень круты, часто приходилось на себе втаскивать сани с грузом, так как бедные собаки совершенно выбились из сил.
Собаки в запряжке.
Когда же солнце вновь заблистало на небе, то путешественники, наконец, увидали, что скрывала за собой густая завеса тумана. Перед ними поднимались высокие горы, и в юго-восточном направлении, на расстоянии всего лишь нескольких километров, с этих гор спускался огромный глетчер, названный Амундсеном «Чортовым ледником».
Пользуясь светлыми моментами, когда солнечные лучи разгоняли туманы, Амундсен продолжал дальнейший путь. Ждать улучшения погоды пришлось бы, пожалуй, слишком долго, терять же времени было нельзя. Решено было перебраться через ледник.
Переход через него и горную цепь со множеством бездонных пропастей был очень труден и продолжался целых 19 дней. Но, прежде чем выступить, путешественники устроили склад припасов у самого подножья глетчера и сделали это сооружение вышиной в два метра, а сверху еще водрузили черный ящик, в котором хранилась провизия, так что эту постройку можно было видеть издалека. Путешественники надеялись, что при таких предосторожностях им легко будет найти склад, когда они будут возвращаться обратно.
Путешествие через Чортов ледник было сопряжено с большими опасностями, вследствие множества глубоких трещин и хаоса нагроможденных громадных ледяных глыб. Впереди ничего нельзя было рассмотреть из-за тумана, и Амундсен пишет по этому поводу в своем дневнике:
«Мы не знаем, какой сюрприз ожидает нас в ближайшем будущем! Конечно, это было самое удивительное путешествие, так как мы переходили через неизвестные области, неизвестные горы, ледники и ледяные хребты, ничего не видя! Мы пробирались ощупью в темноте и меня больше всего тревожила мысль, что на обратном пути нам будет очень трудно распознать эту местность. Впрочем, мы себя утешали тем, что ведь нам пересекает дорогу этот огромный глетчер, и, разумеется, было бы удивительно, если б мы его совершенно не заметили на обратном пути».
Во время перехода один из спутников и две собаки попали в большую трещину и были спасены лишь с большим трудом. Приходилось продолжать путь с очень большой осторожностью и не торопясь. Наконец, был достигнут 88-й градус южной широты, тот самый, которого достиг Шекльтон во время своего путешествия к Южному полюсу в 1909 году.
«В этот день, — пишет Амундсен, — нам надо было выполнить свою великую задачу: перенести норвежский флаг в нашу область, по которой еще не ступала нога человека. Шелковый флаг был вынут и лежал на санях, привязанный к двум лыжам. Я дал инструкцию Гансену, управлявшему передовыми санями, чтобы он тотчас же развернул и поднял флаг, как только минует 88-й градус. Погода исправилась, и солнце ярко сияло на небе. Можно было наблюдать волшебную игру цветов на снежной поверхности горных вершин, ослепительно белых, голубых и по временам отливающих красным светом или прорезаемых черными тенями. Я залюбовался этой картиной и задумался. Мысли мои унесли меня далеко от того места, где я находился, но меня вывел из задумчивости внезапно раздавшийся радостный крик, громовое „ура“, подхваченное всеми моими спутниками. Я быстро присоединился к ним, чтобы узнать причину их радости, и остановился точно пригвожденный к месту. Мне трудно описать те чувства, которые овладели мной в ту минуту. Все сани стояли неподвижно, и на самых передних развевался норвежский флаг… 88-я широта была перейдена!..
Конечно, мы не забыли при этом воздать должное знаменитому путешественнику Эрнсту Шекльтону, имя которого написано яркими блестящими буквами в истории южно-полярных исследований. Мы вспоминали его удивительное мужество, его изумительную силу воли и все, что сделано было им для указания пути к той цели, которой мы стремились достигнуть теперь.
Пройдя далее около четырех километров, мы разбили лагерь.
Мы разбили лагерь.
Погода совсем исправилась: стало тихо и почти тепло. Термометр показывал только 18° Ц. ниже нуля».
После довольно долгих совещаний решено было устроить здесь последний склад провизии и значительно облегчить таким образом груз саней. В общем, в окладе было оставлено около ста килограммов, главным образом, пеммикана (сушеное мясо в коробке в виде консервов) и сухарей. С собой было взято провизии приблизительно на месяц.
Начиная с этого места, перед глазами путешественников расстилалось довольно ровное плоскогорье, границы которого сливались с горизонтом. Гор уже не было видно, и дорога стала легче. Погода стала теплее, но путешественники очень страдали от изъязвлений, которые у них сделались на лице, вследствие ознобления и действия сильного ветра и снежной бури.
«Левая часть лица у нас представляла сплошную, багровую гноящуюся рану, — говорит Амундсен. — Малейшее движение воздуха вызывало такое ощущение, как будто по лицу водили тупым ножом. Эти раны очень мучили нас во время дальнейшего пути, и я помню, что последний струп отпал с лица у Гансена, когда мы уже приближались к Гобарттауну и Тасмании, т. е. по прошествии трех месяцев.
Однако, мы все-таки продвигались вперед без задержек и приключений. Ежедневное определение широты указывало нам на близость заветной цели. Мы уже могли почти наверное рассчитывать, что утром 15 декабря мы достигнем ее. Теперь это казалось нам всем до такой степени естественным, что мы ни о чем другом не могли говорить. Никто из нас не хотел сознаться, что испытывает волнение при мысли о достижении полюса, но, несомненно, что в глубине души мы все немного волновались. Что-то мы увидим на полюсе? — думал каждый из нас. Будет ли там расстилаться перед нами обширная равнина, на которую еще никогда не взирал человеческий глаз и на которую еще никогда не ступала нога человека?..»
Амундсен знал, что английская южно-полярная экспедиция находилась в это время в пути, и в душу его закрадывалось опасение, что она может опередить его. Но он утешал себя мыслью, что при той торопливости, с которой двигалась вперед его экспедиция, он должен был достигнуть цели раньше кого бы то ни было. И его ожидания оправдались!
14 декабря определение широты указало 89°38′. Полюс был почти достигнут, и вечером, когда путешественники остановились на отдых, все находились в очень возбужденном состоянии, точно накануне какого-нибудь важного события. Амундсен говорит, что он не мог спокойно спать от волнения.
Утром 15 декабря солнце ярко светило. Погода была великолепная. «Как будто специально созданная для прибытия к полюсу, — говорит Амундсен». В этот день путешественники быстрее обыкновенного покончили со всеми приготовлениями и двинулись в путь. Дорогой почти никто ничего не говорил, и глаза всех были устремлены вперед. Кругом расстилалась одна и та же бесконечная равнина.
В три часа пополудни раздались одновременные крики: «Стой!» — и все сани остановились. Заранее вычисленное расстояние пройдено. Цель была достигнута, и путешествие закончено!
«Я, с детства мечтавший о северном полюсе, очутился теперь на южном. Можно ли вообразить себе что-нибудь более противоположное? — восклицает Амундсен.
Мы, по нашим вычислениям, достигли полюса. Здесь мы устроили привал и, сойдясь вместе, стали поздравлять друг друга, а затем принялись за самое торжественное дело — за водружение флага.
Я решил, что это водружение представляет историческое событие, и будет производиться всеми нами зараз. Великая задача выпала на долю всех, кто жизнь свою вложил в эту борьбу, всем, кто боролся бок о бок. И вот пять огрубевших и пострадавших от мороза рук схватились за шест, подняли развевающийся флаг и водрузили его. Это был первый и единственный флаг, поставленный на географическом южном полюсе.
Палатку мы разбили на самом полюсе и при ярком солнечном свете произвели ряд астрономических наблюдений, чтобы не оставалось уже никаких сомнений в достижении полюса. На полюсе был водружен роскошный шелковый флаг, и громадную равнину, где он находился, мы назвали „Землей норвежского короля Гаакона VII“. Полюс оказался лежащим на высоте 3.201 метра над уровнем моря.
Конечно, вечером в палатке происходил пир. Правда, не было шампанского и вино не лилось рекой. О нет, каждый из нас должен был удовлетвориться куском тюленины, она была превкусная и хорошо подкрепила нас. Других признаков пиршества не было. Зато как приятно было прислушиваться в палатке, как шелестит снаружи наш флаг. Разумеется, и разговоры наши были оживленнее, чем обыкновенно. Наверное, каждый из нас мысленно делился всеми событиями с близкими людьми, оставшимися далеко на родине. На всех вещах, которые мы имели теперь с собой, должна была красоваться надпись: „Южный полюс“ число и год. У меня была с собой старая коротенькая трубка с несколькими арктическими надписями. Теперь я хотел прибавить к ним еще надпись „Южный полюс“».
Амундсен пробыл на полюсе три дня. Он поставил на месте нахождения полюса небольшую палатку и прикрепил к ней норвежский флаг и вымпел со своего корабля. Это было первое жилище человека на полюсе, и Амундсен назвал его «Польгейм».
В течение трех дней, которые Амундсен пробыл на полюсе, погода стояла тихая и ясная, и термометр показывал 25°, хотя это и было в середине южно-полярного лета.
«Перед отправлением в обратный путь я оставил в палатке мешочек с письмом, в котором давал полный отчет о нашем достижении. Дорога домой была не близкая и многое могло нам встретиться во время пути, что могло лишить нас возможности сообщить о результатах путешествия. Кроме этого письма, я оставил в палатке и записку для Скотта, экспедиция которого тоже отправилась к Южному полюсу. По моим соображениям он должен был первый увидеть палатку. Когда все приготовления к обратному путешествию были сделаны, мы все по очереди вошли в палатку и написали свои имена на щите, прибитом к шесту.
Мы получили пожелания счастливого пути от наших товарищей, оставшихся во „Фрамгейме“: на двух холщовых тряпках, пришитых к палатке, было написано: „Счастливого пути и добро пожаловать к 90-му градусу!“
Да, наши товарищи верили в нас!..
Мы вышли из палатки, крепко зашнуровали дверь, чтобы ее не раскрыло ветром и простились с „Польгеймом“. Это была торжественная минута, когда мы обнажали наши головы, прощаясь с полюсом. Наша задача исполнена. А теперь домой, домой, шаг за шагом, миля за милей, пока, наконец, не будет пройдено все громадное расстояние…»
Надо было пройти 1.450 километров, которые отделяли путешественников от места зимовки, но обратный путь совершился легко и быстро. Притом же и настроение их было чрезвычайно повышенное, вследствие успеха и бодрость их увеличилась. Все это огромное расстояние они прошли в 38 дней, и 26 января 1912 года Амундсен со своими товарищами благополучно достиг места зимней стоянки. Он пробыл в отсутствии со своими спутниками всего 97 дней, — от 20 октября 1911 года до 25 января 1912 года.
«Мы потеряли всякое представление о дне и ночи и во время обратного пути, — говорит Амундсен.
— Сейчас шесть часов, — отвечает кто-нибудь из нас на вопрос, который час.
— Да, шесть утра, — подтверждает другой.
— Что ты, рехнулся, — возражает первый. — Не шесть утра, а шесть вечера.
О числе и месяце никто и не думал. Хорошо еще, что помнили какой год.
Погода была замечательная, ясная и совершенно тихая, так что при 19° и полной неподвижности воздуха производила впечатление летней жары…
Не могу выразить, что мы почувствовали, когда вдруг увидали двух больших хищных чаек, которые летели прямо на нас и немного покружились над нами. Ведь они явились из страны живых к нам в царство смерти, конечно, были вестниками от всего, что было нам дорого! Это были первые послы из другого мира. Они некоторое время осматривали нас, как будто соображая, кто мы такие. Затем они поднялись и полетели к югу. Загадочные птицы! Ведь тут они были на полпути между „Фрамгеймом“ и полюсом и теперь летели еще дальше в глубь страны. Уж не собирались ли они перелететь по ту сторону полюса?..
Как ни приятно подействовало на нас появление обеих птиц, но оно вызвало у меня некоторые опасения. Я подумал, уж не явились ли эти две чайки представительницами большой стаи прожорливых птиц, которые наверное сожрут все мясо, заготовленное нами с трудом в этой ледяной пустыне? Эти пернатые хищники могут истребить все, каким бы твердым и замерзшим ни было, им это безразлично. Они сожрали бы его, если б оно было тверже железа. И я мысленно представил себе груду костей, оставшуюся от тюленьих туш, под 80°, и от всех собак, убитых на пути к полюсу и положенных на снежных башнях, где были наши склады.
Наконец, 26 января в четыре часа утра мы добрались до нашего милого, славного „Фрамгейма“, с двумя санями и одиннадцатью собаками. И люди и животные были в цветущем состоянии. И вот, в этот ранний утренний час, мы стояли перед дверями дома и поджидали остальных. Мы решили войти тихо и в полном составе. Внутри дома и снаружи было совершенно тихо. Очевидно, там еще спали.
Мы вошли. Один из них, Стубберуд, поднялся на своей койке и вытаращил на нас глаза. Очевидно, он принял нас за привидения. Тут все, один за другим, проснулись и сначала никак не могли сообразить, что случилось, но скоро, без конца, на разные лады посыпались приветствия. Все шумно радовались, что мы счастливо вернулись целыми и здоровыми.
— Ну, а что с полюсом? Вы побывали на полюсе? — спрашивали нас.
— Ну, конечно, а то вы едва ли увидели бы нас! — был ответ.
На огонь поставили котелок с кофе и, как в прежнее доброе время, в доме запахло жареными оладьями. Мы уселись за стол и тут же все единогласно решили, что на полюсе хорошо, а дома лучше! Мы же были в отсутствии 99 дней и прошли 3.000 километров по льду и снегу!..»
Через три дня «Фрам» покинул берега Антарктики и в марте благополучно прибыл на остров Тасманию — в гавань Гобарттоуна, откуда уже весть об открытии Южного полюса разнеслась по всему миру.
Научные результаты экспедиции Амундсена были очень значительны. Между прочим, Амундсен открыл на Антарктическом материке высокую горную цепь, которую он назвал «Горами королевы Мод». Высказывалось предположение, что эти горы составляют как бы продолжение американских Анд, и их вершины поднимаются выше пяти километров.
Амундсен вернулся победителем из своего замечательного путешествия, но он не почил на лаврах и вскоре начал готовиться к четвертой норвежской экспедиции. Он скопил во время войны, посредством коммерческих судовых предприятий, 250.000 долларов и выстроил в 1918 г. по своим чертежам корабль «Мод», на котором решил идти на восток в северное ледовитое море. Он намерен был пройти из Тромзе вдоль северного побережья Европы и Азии, мимо мыса Челюскина к Новосибирским островам. Там он надеялся попасть в течение, направляющееся из Берингова пролива.
Но это плавание было не особенно удачным и два раза пришлось зимовать во льдах, и в довольно неблагоприятных условиях. Наконец, судно дошло до Номе в Аляске, и Амундсен оттуда вернулся на родину. Но уже тогда у него сложилось убеждение в целесообразности воздушных экспедиций к полюсу. «Будущее полярных исследователей лежит в воздухе», — говорил он.
В 1925 году он сделал пробный полет на аэроплане к северному полюсу, но не долетел до него около 200 километров. Он увидел открытое водное пространство под 88 градусом. Но его основная цель была достигнута, потому что он изучил условия воздушного полета в ледяной пустыне. Он пришел к заключению, что атмосферные условия над ледяными массами Ледовитого моря более пригодны для полета на воздушных кораблях, нежели на аппаратах тяжелее воздуха.