Исаак Анжел, новый император, был вдов и имел сына Алексея. Вступив на престол, он получил руку дочери венгерского короля Беля, Маргариты, прелестной девочки, которой только минуло десять лет. Впоследствии, когда Маргарита подросла, состоялся ее брак с византийским императором, имевшим в это время 32 года. Исаак, получив власть в свои руки, пустился во всевозможные излишества, не заботясь об опасности потерять корону. Он окружил себя фаворитами, мимами, льстецами, танцовщицами и певцами. Исаак был большой щеголь — он каждый день переменял костюм; в лагерь он никогда не ездил, не желая ни на одну минуту покидать уединенных комнат, садов, киосков, бань и прочих мест, где он развратничал. На берегу реки Пропонтиды он велел построить роскошнейшие виллы и сделать искусственные острова, полные цветов; все эти затеи поглощали массу денег. Солдаты презирали Исаака за его трусость, народ ненавидел за тягость податей. Один раз император пригласил своего брата Алексея на охоту; последний отказался под предлогом, что ему надо пускать кровь. Но лишь только Исаак уехал, как Алексей тотчас же отправился в военный лагерь, где солдаты провозгласили его императором; к солдатам присоединился народ, куртизаны подхватили Алексея и на своих плечах понесли его по лагерю. Возвратившийся Исаак не нашел уже своих куртизанов, так усердно льстивших ему в счастливое время его власти — они все разбежались. Нерешительный трус Исаак бросился на колени перед распятием, целовал образ Богородицы и не мог придумать, что ему делать. Наконец, переодевшись, бежал, имея намерение скрыться в деревне; но вскоре был открыт и приведен к новому императору, который, по обычаю всех византийских узурпаторов, прежде всего приказал ему выколоть глаза, а потом бросить в тюрьму. Сын Исаака Алексей, 11-летний мальчик, был также арестован, а императрица Маргарита отправлена в монастырь. Узурпатор Алексей торжественно въехал в Константинополь из лагеря, одетый в платье свергнутого с трона его брата и даже верхом на его лошади. Животное точно чувствовало, что его хозяина постигло несчастье, — начало беситься и сбросило Алексея; при этом у последнего разбилась корона. Суеверные греки отнесли это обстоятельство к дурному предзнаменованию. Завладев троном, Алексей стал заискивать расположения солдат, народа и вельмож. Он щедро раздавал им деньги, предназначенные на военные расходы, назначал их на почетные места. Мало-помалу он совсем перестал заниматься делами государства, предоставив их в полное и бесконтрольное распоряжения своей супруги Евфросинии, а сам предался нескончаемым оргиям. Как ни дурно было управление империей Исаака, но народ скоро пожалел о нем. Императрица Евфросиния, тщеславная и капризная женщина, неспособна была управлять империей; всю тяжесть государственных дел она взвалила на плечи вельмож, любила эффект и почет. Восседая на собственном троне, превосходившем по своему богатству императорский трон и устроенном в ее апартаментах, она важно принимала посланников и обсуждала политические вопросы, которые потом решали вельможи, или слушала льстивые речи куртизанов. И император Алексей и императрица Евфросиния вполне подходили друг к другу. Один тратил громадные суммы денег на разврат, а другая — на тщеславные затеи и капризы. Сначала грабили живых, увеличивая налоги до невероятной степени; потом стали грабить мертвых: профанировали святость могил, разрывали их и стаскивали с мертвецов ценные украшения. Так, была ограблена могила Константина Великого руками его преемника. Ко всему этому следует прибавить, что все оброчные статьи государства были в руках банкиров и ростовщиков, армией командовали ловкие проходимцы и фавориты. Инертность Алексея и мелкое тщеславие Евфросинии увеличивали количество бессовестных фаворитов, которые для своих корыстных целей заставляли народ совершать самые возмутительные злодейства. Константинополь в эту эпоху представлял собой центр, куда стремились все негодяи, жившие вне закона. Повсюду царило полнейшее безначалие. Разбойники, воры, наемные убийцы, сводни, проститутки совершенно безнаказанно, на улицах города, среди белого дня совершали преступления. Все эти вопиющие беззакония восстановили народ против императора Алексея и, наконец, вспыхнуло открытое возмущение. Бунтовщики провозгласили императором Стефана, но это дело не удалось. Стефан был арестован и посажен в тюрьму. Евфросиния, соединявшая в себе ум, красоту, энергию и ловкость, конечно, имела безграничное влияние на своего недалекого и бесхарактерного супруга; при помощи интриг она умела поселять раздор среди придворных; ее либерализм умерял недовольство сената, волнение народа и заставлял молчать духовенство. Открыто презирая мужа, Евфросиния завела связь с одним молодым и красивым придворным, неким Ватаком, который был ею возведен на известную степень могущества. Придворные испугались этого нового временщика и решили погубить его. Один из них явился к Алексею перед тем, как он собирался в поход против болгар, и повел такую речь:

— Твоя жена, — говорил советчик, — позорит корону, которую носит. Ты, государь, конечно, выше всякой грязи, — она не может тебя касаться; но твоя обязанность предупреждать все незаконные покушения. Подумай хорошенько и ты придешь к заключению, что неверная жена может покуситься и на трон твой. Прикажи убить Ватака, этот злодей заслуживает немедленной казни. Ты своей властью предупредишь преступление. По возвращении твоем из похода можешь приступить к наказанию и твоей жены. Это также твой долг. — Перетрусивший Алексей был точно поражен молнией, узнав о неверности жены и тотчас же приказал убить Ватака и принести ему его голову. Затем уехал на войну против болгар. Но недолго он там пробыл. Соскучившись по столичным развлечениям, он возвратился в Константинополь. Между тем Евфросиния, пораженная убийством Ватака, начала беспокоиться и за свое существование. Несмотря на свою гордость, она обратилась к куртизанам мужа и просила их защитить ее. Некоторые, сжалившись над ней, стали просить императора и уверять его, что императрицу оклеветали. Другие же, напротив, советовали ему быть твердым и защитить перед целым светом свою честь. Бесхарактерный Алексей держался середины. Он не изгнал жены из дворца и, не желая публичного скандала, стал спрашивать приближенных императрицы — евнухов, придворных дам и т. д.

Результатом этого домашнего следствия было обвинение Евфросинии. Ее одели в крестьянский костюм и в сопровождении двух рабынь, не знавших по гречески, отправили в монастырь в Понт Евксин. Но в самом непродолжительном времени Евфросиния была возвращена ко двору. Куртизаны разочли, что ссылка императрицы не в их интересах, и стали ходатайствовать за изгнанницу перед императором, который и исполнил их просьбу. После шестимесячного изгнания Евфросиния снова явилась ко двору и с ловкостью, свойственной только умной красавице женщине, сумела забрать в руки бесхарактерного супруга более, чем когда нибудь. Хитрая Евфросиния, возвратившись ко двору из ссылки, не только не стремилась уничтожить власть временщика Константина Месопотамита, а, напротив, способствовала ей и всячески старалась поддержать фаворита в глазах мужа. Этот такт императрицы вполне упрочил ее положение при дворе. По своей капризной натуре она, разумеется, не могла удержаться от разных эксцентричностей. Переодевалась мужчиной, скакала по лесам и стремилась перещеголять охотников силой и ловкостью. Потом ей пришла фантазия узнать будущность министров. Она начала изучать магию; окружила себя шарлатанами, приказывала разбивать самые драгоценные статуи, в числе которых была разбита и статуя Геркулеса, высокохудожественное древнее произведение. Народ не любил Евфросинии, но, не смея оскорблять ее публично, выучил разным оскорбительным возгласам птиц по адресу императрицы, которые и были выпущены на волю. Но самое большое оскорбление нанес императрице сербский король. За короля Стефана Евфросиния выдала свою дочь Евдокию. Вскоре Стефан отрекся от престола и угнел в монастырь. Сын его страстно влюбился в мачеху и, когда его отец умер, женился на ней и имел от нее несколько детей. И вдруг любовь серба к жене превратилась в ненависть: он приказал переодеть Евдокию в рубище и отправил ее в Константинополь к родителям.

Мы знаем, что Алексей, при вступлении на престол, посадил предшественника своего, брата Исаака и его сына, в тюрьму, а Маргариту запер в монастырь. Молодой человек, по имени также Алексей, как и его дядя, бежал из тюрьмы в Германию к герцогу Филиппу Савойскому, своему шурину. Алексей горько жаловался на дядю, отнявшего у отца трон, и на страдания, которые они перенесли в тюрьме. Герцог принял живое участие в молодом принце и начал придумывать средства, как бы освободить старого Исаака из тюрьмы и отобрать для сына его Алексея корону от его дяди. В это самое время французы, соединившись с венецианцами, затевали новый крестовый поход. И так как греки всегда враждебно относились к крестоносцам, то герцогу Савойскому пришла идея заручиться союзом византийцев при посредстве воцарения принца Алексея, отец которого несправедливо был лишен престола, Крестоносцы уже высадились в Венеции и на судах республики сделали привал в Заре. Герцог тотчас же послал туда уполномоченных, которые сказали крестоносцам речь такого содержания: «Господа кавалеры! Филипп Германский и сын константинопольского императора уполномочили нас предложить вам следующее. Молодой принц отдается в ваши руки, и так как вы являетесь защитниками веры и справедливости, вы можете восстановить права молодого принца, а он за это обещает вам отдать Византийскую империю под покровительство латинской церкви, от которой она отделилась. Кроме этого принц предлагает вам помощь деньгами и войском для битвы с неверными». Некоторые возразили на это, что крестоносцы имеют миссией освободить церковь Христову, а не восстанавливать права императора Исаака и его сына. Но большинство крестоносцев стало на сторону принца Алексея. Многие из них рассчитывали поживиться византийскими богатствами; были и рыцари, которым казалось подвигом заступиться за изгнанника-принца. Но всех экзальтировала мысль присоединения греческой церкви к латинской. В конце концов было решено соединиться с принцем Алексеем и идти в Константинополь. 1203 года 6 апреля венецианский дож Генрих Дондола, командовавший экспедицией, отдал приказание сняться, и суда потянулись к Корфу. Там крестоносцы соединились с принцем Алексеем. Их многочисленные суда с развевавшимися знаменами и штандартами запестрели на поверхности моря. Все крестоносцы в количестве тридцати тысяч были в восторженном состоянии. Прекрасная погода как нельзя лучше благоприятствовала плаванию. Солнце ярко светило и его лучи отражались на оружии воинов; дул попутный ветер, натягивая паруса; повсюду раздавались пение и музыка. Несколько дней спустя, флот приплыл в Сан-Стефано, откуда глазам крестоносцев открылась чудная панорама, — названная «жемчужиной города» (Perla della citta). Далее они увидали целый ряд раззолоченных дворцов, утопавших в зелени садов, и блестящий купол церкви св. Софии, на котором отражались солнечные лучи. Невозможно описать энтузиазма крестоносцев при виде этого громадного города, этой массы мрамора и бронзы под чудным голубым небом. В то время, когда флот крестоносцев подходил к Константинополю, император Алексей и его супруга, окруженные куртизанами и куртизанками, пировали, нисколько не думая об опасности. Алексей не любил предаваться мрачным мыслям, заботиться о защите, собирать войско и возиться с солдатами. Он предпочитал пиры, музыку и танцы и никак не мог допустить мысли, что кто-нибудь осмелится нарушить его спокойствие. Придворные льстецы его уверили, что одно его имя наводит страх на всех врагов. Впрочем все византийские суда лежали в арсенале изломанные, в ожидании починки. Кроме того, великий адмирал, свояк императора, продал с судов всю железную связь, паруса и мачты, а деньги, конечно, употребил на вино, различные ароматы, драгоценные украшения и т. д. Словом сказать, император Алексей не имел флота, а потому и не мог его послать против неприятеля. Что же касается до армии, то ее составлял небольшой отряд иностранцев: англичан, датчан и две тысячи пизанцев, ненавидевших греков и ненавидимых последними. Все же вообще солдаты были крайне распущены и весьма мало дисциплинированы. Крестоносцы высадились на азиатском берегу и разбили палатки в Скутари, близ дворца — этого места всегдашних забав и наслаждений византийских императоров. Местные жители с любопытством рассматривали латинских латников, закованных в железо, высоких, как их пики. «Точно бронзовые статуи» — говорили туземцы. Императрица Евфросиния в страшном испуге не знала, что предпринять. Наскоро были сформированы восемь легионов, исправлено десятка два лодок. Столкновение началось встречей 50 крестоносцев-кавалеристов с 500 византийцев, также кавалеристов. Победа осталась за первыми — они наголову разбили византийцев и взяли их в плен; на каждого всадника-крестоносца приходилось обезоруживание десяти византийцев. Бароны-крестоносцы решили показать грекам сына их старого императора и кончить дело мирным путем. Для этого они убрали флагами свои суда, подплыли к городу, поставили на палубу Алексея и закричали народу:

— Господа, вот ваш настоящий государь! Знайте, что мы пришли вовсе не для того, чтобы делать вам зло, если вы признаете императором принца Алексея; если же нет, — тогда, конечно, мы будем считать вас своими врагами и будем вам делать всякое зло.

В ответ на эту речь в крестоносцев полетели камни и стрелы. Тогда крестоносцы решили осадить город и взять его приступом. Венецианцы должны были осадить его со стороны моря, а французы — со стороны суши. 17 июля 1203 года начался приступ. На рассвете французы бросились подставлять лестницы и полезли на стены, но были отбиты и отступили. В то же время венецианцы, не смотря на греческий огонь, расплывшийся по волнам, придвинули свои суда к самому городу. Началась страшная битва: свист стрел, гром стенобойных машин, крики осаждающих сливались в один общий гул. Венецианский дож Дондола с знаменем св. Марка в руках поощрял сражающихся. Вскоре были перекинуты с судов сходни, и знамя св. Марка было водружено на берегу при торжествующих криках осаждающих. Венецианцы вообразили, что сам св. Марк сражается с ними, воодушевились и береговые укрепления мигом были ими взяты одно за другим; греки бежали. Между тем император Алексей не знал, на что решиться. Евфросиния воодушевляла его и советовала во главе отряда выступить против врагов. Долго колебался Алексей; наконец, облекшись в императорские доспехи, он выступил против французов, но при первой же встрече с ними струсил и бежал. Народ, видя бегство императора и солдат, громко укорял их в трусости. Тщетно Евфросиния силилась воодушевить своего трусливого супруга, — он ее уверял, что на другой день, с утренней зарей, он вступит в решительный бой с неприятелем. Когда же настала ночь, Алексей, пользуясь темнотой, бежал с одной только своей дочерью Ириной, захватив с собой десять квинталей золота, все украшения короны, жемчуг и драгоценные камни. В маленькой лодочке он переправился на другой берег Босфора. Несчастная Евфросиния, покинутая трусом мужем, металась во все стороны, предлагая корону тому, кто спасет столицу. Но никого из окружающих не нашлось, чтобы купить трон византийской империи. В это самое время евнух, главный казначей дворца, роздал солдатам деньги и приказал нм арестовать императрицу. Приказ был исполнен. Евфросинию арестовали именно те куртизаны, которым она более всего верила. В то же время в городе распространился слух о бегстве императора. Народ сильно взволновался. Один из граждан предложил освободить императора Исаака, которого Алексей держал в тюрьме. «Исаак — говорил гражданин — отец молодого принца, приехавшего с варварами; принц может способствовать миру». Народ единогласно принял это предложение: все бросились в тюрьму, освободили старого, измученного Исаака, торжественно на своих плечах понесли его во Влахернский дворец, надели мантию, посадили на трон и приветствовали, как своего законного государя. Маргариту тоже освободили из тюрьмы и поместили ее рядом с ее супругом на троне. Обвинения со всех посыпались на Евфросинию. Народ говорил, что она причиною всех бед, что она хотела посадить на троп одного из своих фаворитов и т. д. Несчастную жену императора Алексея тотчас же заковали в ценя и посадили в ту самую тюрьму, где был заключен Исаак. Таким образом, одна императрица из тюрьмы садится на трон, а другая с трона отправляется в тюрьму. Исаак тотчас же дал знать сыну о своем воцарении и просил его приехать во дворец. Но крестоносцы объявили, что они до тех пор не пустят Алексея из лагеря, пока его отец Исаак не обяжется исполнить того, что обещал им Алексей. Эти условия Объявили императору Исааку уполномоченные от крестоносцев — двое французских баронов и двое венецианских. Результат свидания этих посланников был благоприятный: император Исаак поклялся словесно и, кроме того, письменно на пергаменте обязался исполнить все, что обещал принц Алексей (1203 г.). Узнав о решении императора Исаака, крестоносцы не замедлили отправить Алексея из лагеря и Константинополь. Въезд сына византийского императора в столицу был самый торжественный; его сопровождали бароны-крестоносцы в роскошных нарядах и при полном вооружении. Кортеж был встречен греческим духовенством. Толпы народа стояли по сторонам и восторженно приветствовали принца. Во дворце он был встречен всеми придворными, изъявлявшими ему глубокое почтение. Слепой старик и мачеха Маргарита нежно обняли Алексея и посадили рядом с собой. Красота Маргариты около слепого старика чрезвычайно резко бросалась в глаза всем. Затем, когда все необходимые церемонии были исполнены, почетных гостей пригласили к столу и начался банкет. При обсуждении всех обстоятельств, дабы избегнуть столкновения греков с крестоносцами, было положено расположить последних лагерем в Галате. Но пока состоялось это перемещение лагерей, принц Алексей, в сопровождении византийских вельмож, часто ездил к крестоносцам, играл с ними и пил вино. Педантизм византийских вельмож нередко был оскорбляем более чем странной фамильярностью крестоносцев, как с принцем Алексеем, так и с его свитой. Один поступок в особенности возмутил византийцев. Раз, во время обеда у крестоносцев, венецианские моряки сняли с головы принца Алексея золотую диадему, разломали ее на несколько кусков и разделили между собою; потом сорвали с головы принца шерстяной берет. Все это глубоко возмутило византийских вельмож, привыкших к придворному этикету, и они не шутя обиделись, назвав крестоносцев варварами[9], которым неизвестны самые элементарные понятия о приличии. Гордым придворным было прискорбно видеть, что сын их императора симпатизирует западным народам, обычаи которых так резко противоречат обычаям восточных народов; это обстоятельство было причиною охлаждения византийцев к Алексею. В таком положении были дела, когда случился факт в высшей степени важный. Партия крестоносцев, осматривая город, между прочим увидала сарацинскую мечеть. Возмущенные в своем религиозном чувстве, фанатики подожгли здание. Ветер разнес пламя и ряд соседних домов мигом запылал; пожар распространился далее и наконец принял громадные размеры, не утихая в продолжении восьми дней. Частные постройки, общественные здания были уничтожены пламенем. Народ поголовно восстал; все крестоносцы, бывшие в городе, едва успели спастись в лагерь. Крестоносцы попытались было послать к императору уполномоченных, но их встретили крайне враждебно, так что они во весь карьер, с пиками наперевес, должны были спасаться в лагерь. Византийцы обвиняли во всем Исаака и его сына Алексея, а народ открыто восстал: перед дворцом собралась большая толпа и отовсюду раздавались угрожающие крики. Среди зачинщиков бунта был очень ловкий молодой человек, некто Мурцуфло, придворный. Видя, с какой легкостью приобретается корона, он давно о ней мечтал. И вот, наконец, случай представился. Смелый, предприимчивый Мурцуфло стал разжигать народные страсти своими пламенными речами, полными ненависти к латинянам. 25 января 1204 года громадная толпа народа собралась в церкви св. Софии, — все находили необходимым переменить императора. Многим тут же была предложена императорская корона, но всякий отказывался из боязни. Дело дошло до того, что стали угрожать смертью всякому, кто откажется быть императором. Наконец выбрала одного молодого человека темного происхождения, по имени Николай Канабо, и провозгласили императором. Алексей со своим престарелым отцом заперся во дворце и возлагал надежду только на крестоносцев. Призвав Мурцуфло, которому он верил, как преданному другу, он приказал ему съездить в латинский лагерь и просить прислать помощь против восставших. Хитрый Мурцуфло наружно согласился исполнить волю принца, но тотчас же, выйдя из дворца, он объявил народу, что получил приказание от Алексея отправиться в лагерь крестоносцев и призвать их против граждан. Последовал общий взрыв гнева. Народ стал требовать изменника, который хочет отдать отечество в руки иностранцев. Тогда Мурцуфло возвращается к Алексею и объявляет, что в виду крайнего озлобления народа, ему, Алексею, ничего не остается сделать, как немедленно скрыться. Обернув принца в свой плащ, Мурцуфло уверил его, что проведет в самое безопасное место. Алексею, разумеется, ничего не оставалось делать, как ввериться своему другу. Но верный друг отвел принца не в безопасное место, а прямо в тюрьму, о чем и сообщил народу. Все были в восторге от такого поступка Мурцуфло, тотчас же повели его в церковь св. Софии и провозгласили его императором. Сделавшись императором, Мурцуфло приказал посадить Николая Канабо в тюрьму, отравить старого императора Исаака и, спустившись в каземат, где был заключен несчастный Алексей, велел на своих глазах задушить его и собственноручно железным болтом колотил мученика, чтобы ускорить его смерть.

Произошла битва между византийцами и крестоносцами. Первое столкновение было неудачно для греков, их наголову разбили. Новый император Мурцуфло со срамом бежал, оставив неприятелю оружие, все сокровища и императорский корабль с образом, нарисованным святым Лукою. 11-го апреля флот крестоносцев осадил Константинополь со стороны моря, — произошла страшная битва; крестоносцы вступили в город со всех концов — и с моря и с суши. Греки бежали, Мурцуфло спасся во дворец Буколеоне и то лишь благодаря быстроте своей лошади. Там заключены были: императрица Евфросиния, жена бежавшего императора Алексея (брата Исаака), и Евдокия, ее дочь, в которую Мурцуфло был страстно влюблен. С ними обеими и с несколькими своими сообщниками новый император сел в небольшую барку и отплыл к горам Фракии, где надеялся скрыться. Когда народ узнал о бегстве Мурцуфло, то поспешил избрать нового императора. Выбор на этот раз пал на некоего Феодора Ласкариса. Но этот выбор нисколько не улучшил дела греков. При первом же появлении крестоносцев и солдаты и граждане разбежались, кто куда попало. И новый император, не смотря на свое желание защищать столицу, остался один и также был вынужден бежать. Из всех граждан, которых было около 2 1 / 2 миллионов, не нашлось желающих защищать город, так что крестоносцы вошли в пустую столицу. Арриго Фландрский занял дворец Влахерна, маркиз Монферато — дворец Буколеоне. Там было много фрейлин, а также две императрицы: Агнеса, вдова Андроника, и Маргарита, вдова Исаака. Все эти женщины упали на колени перед победителем, прося пощады. Маркиз очень вежливо обошелся с ними, в особенности с Маргаритой, на которой вскоре женился Французские бароны вложили в ножны свои мечи и отдали честь императрице Агнесе, сестре их короля Филиппа Августа. Несчастная была судьба этой императрицы. Ее выдали замуж ребенком, убили мужа и принудили выйти замуж за убийцу; потом и последнего постигла та же участь. Агнеса должна была удалиться и провести несколько лет в неизвестности. Наконец судьба над ней смиловалась: она вышла замуж в третий раз за Феодора Брана, почетного грека, красивого, молодого, храброго и великодушного. Бран вознаградил Агнесу за все перенесенные ею несчастья. Делая группа женщин и детей, сложив руки на груда, явилась к победителям и просила их милосердия. Крестоносцы приняли депутацию весьма благосклонно и уверили, что честь их и имущество будут вполне неприкосновенны. В таком духе и был отдан приказ по войскам. Однако, несмотря на это, солдаты пустились в разные неистовства в городе. Они грабили, бесчестили женщин и ругались над святыней, чтимой греками. Ни просьбы, ни угрозы, ни наказания, — ничто не помогло. Крестоносцы обращались с греками, как с побежденными; грабили все ценное, не уважая ни живых, ни мертвых. Могилы императоров, в том числе и Юстиниана, были разрыты и трупы ограблены.

Всего более оскорбляло греков кощунство крестоносцев. Чудный алтарь церкви святой Софии был разбит солдатами на мелкие части; драгоценная занавесь у алтаря, стоившая десять тысяч, была разорвана на куски; священные сосуды служили для вина пирующим. На кресло патриарха сажали пьяных непотребных женщин и пили с ними вино; образа все были ободраны или разбиты. Когда были ограблены храмы и дома граждан, жадные солдаты бросились уничтожать скульптурные произведения. Колоссальная статуя Юноны была разбита; конную статую Беллерофона постигла та же участь. Громадная статуя Геркулеса, работы Лизипио, привезенная из Тарента в Рим и из Рима в Константинополь, была также разбита; древнейшее изваяние римской волчицы, своей тенью показывавшее часы, превращено в щебень, необыкновенная статуя Елены и множество других чудесных монументов, взятых римлянами у греков и затем привезенных в Константинополь, образа и большая статуя Богоматери были варварски уничтожены. Вообще, потери были неисчислимы и невознаградимы. Все, что в продолжении девяти столетий было написано и сделано греками и латинянами, уничтожили солдаты или пламя пожара. Французы и венецианцы выбрали депутатов для дележа добычи. Венецианцы нагрузили четырех лошадей золотом, серебром, бронзою и скульптурными украшениями; все это предполагалось быть отправленным в Венецию для храма св. Марка и составляло колоссальное богатство, превышавшее богатства всех христианских народов, взятых вместе. Епископы и аббаты никогда не забудут священных сокровищ, вывезенных в ту эпоху из Константинополя. Все эти сокровища нельзя было купить ни за какие деньги в мире. Громадное количество реликвий было отправлено в Венецию и большие итальянские города, а также во Францию, Германию и Англию.

Греки не были свидетелями разграбления общественного имущества, — они все разбежались, оплакивая смерть своих родных, бесчестье жен и дочерей и потерю родного угла. В числе эмигрантов был также и константинопольский патриарх, который уехал из города верхом на осле полуодетый, босой. Затем победители приступили к выбору императора. Корона была предложена венецианскому дожу Генриху Дондоло, но он отказался от этой чести, предпочитая оставаться гражданином Венеции; тогда выбор пал на графа Балду и на, и таким образом на константинопольский престол вступил латинянин. Выбранный император был торжественно внесен в храм св. Софии, где и совершилось коронование с большой помпой, причем было сожжено небольшое количество пакли и произнесены слова: «так проходит слава на этом свете!» Эта фраза, произнесенная в ободранном храме св. Софии, еще так недавно удивлявшем мир своими богатством и роскошью, в присутствии массы людей, закованных в железо, — производила потрясающее впечатление. Большая часть империи еще не была в руках крестоносцев; все распалось на части, повсюду учредились княжества. Феодор Бран, новый муж императрицы Агнесы, основал княжество во Фракии. Маркиз Монферато, женившийся на императрице Маргарите, сделался королем Фессалоник. Император Алексей, бежавший из Константинополя при первом появлении крестоносцев, брат Исаака, укрепился в Мазинополе. В Зуруле держался еще бежавший император Мурцуфло с своею женой Евдокией, дочерью Алексея, и ее матерью Евфросинией, предпочитавшей разделить участь своего смелого зятя, чем быть с трусливым мужем. Французы, желая расширить свои завоевания, до такой степени сжали со всех сторон Мурцуфло, что ему не оставалось никаких средств к спасению. В своем отчаянном положении Мурцуфло решился на смелый шаг. Он послал сказать Алексею, своему тестю, что желает соединиться с ним против общего врага и что признает его, Алексея, как своего законного императора. Алексей отвечал, что он очень рад соединиться с родственником и горит нетерпением обнять жену и дочь. Получив этот любезный ответ, Мурцуфло смело отправился в Мазинополь. Алексей принял его с распростертыми объятиями и оказал ему самую горячую дружбу. Несколько дней они были неразлучны, обсуждая все средства к борьбе с латинянами. Но два злодея тем не менее питали глубокую ненависть один к другому и придумывали средства погубить один другого. Алексею удалось это первому и его зять Мурцуфло погиб. Один раз Алексей очень любезно пригласил Мурцуфло в свой дом принять ванну. Последний согласился. Но лишь только он вошел в зал бани, как убийцы кинулись на него и повалили на пол. Алексей прежде всего приказал тотчас же вырвать глаза своему зятю. Евдокия, присутствовавшая при этом страшном злодействе, подняла отчаянный крик. Тогда Алексей стал ее усовещивать: «Как тебе не стыдно сожалеть палача нашего семейства», — говорил он. Мурцуфло возвратился в лагерь слепой, окровавленный. Солдаты, вместо того, чтобы оказать ему участие, с ужасом отвернулись от него и почти все перешли к Алексею. Слепой Мурцуфло долго блуждал из места в место и наконец попал в руки французов; они его представили императору Балдуину. Был назначен суд из баронов; все единогласно осудили на смерть изменника, злодейски умертвившего своего друга. Возник вопрос, какой казни подвергнуть Мурцуфло, и решили сделать с ним то же, что он сделал с Алексеем: перебить ему кости. Несчастного взвели на высокую колонну императора Феодосия и сбросили вниз. Алексей, удержав у себя Евфросинию и Евдокию, переходил из одного места в другое, избегая столкновения с французами, и наконец нашел себе пристанище у храброго грека Льва Згура, который увидев красавицу Евдокию, влюбился и женился на ней. Но трус Алексей не мог покойно сидеть на месте. Услыхав о приближении французов, он снова бежал и в конце концов попал в руки бывшего маркиза Монферато, короля Фессалоник. Маргарита, бывшая императрица, а теперь королева Фессалоник, снисходя к несчастью Алексея, великодушно простила ему злодейский его поступок с братом Исааком, ее первым мужем; но Алексей заплатил доброй королеве страшной неблагодарностью. Он составил заговор против короля; к счастью, Маргарита открыла намерение Алексея и сообщила мужу. Алексея арестовали и было решено отправить его в Монферато; но ему удалось бежать из под ареста с несколькими солдатами, караулившими его. Этот замечательный авантюрист сначала отправился в Эпир, потом в Азию, где пристал к туркам, при помощи которых рассчитывал завоевать трон; выступил против греков, попался в плен и был заперт в монастырь. Ни одной отрадной черты не было в этом человеке: убийца своего родного брата, подлый трус, тиран подданных, виновник разорения отечества, он умер в неизвестности, проклинаемый всеми.

Уезжая в Азию, Алексей оставил свою жену Евфросинию в Эпире. Узнав о плене своего мужа, она увидала, что завоевать корону теперь для нее уже невозможно, сошла с политической сцены и кончила жизнь в неизвестности.

Муж Маргариты умер на поле сражения; после него наследовал корону сын Дмитрий, под опекой разумной и любящей матери.

Странная была судьба этих двух женщин — Евфросинии и Маргариты. Сначала Маргарита на византийском троне; около нее занимает более скромное место невестка императора, Евфросиния. Потом узурпатор Алексей овладевает троном, — Евфросиния делается императрицей, а Маргарита удаляется в монастырь вместе с своим ослепленным мужем. Приходят крестоносцы, освобождают Исаака, и Маргарита снова патроне; между тем Евфросиния удаляется. Происходит измена Мурцуфло, — Маргарита теряет мужа и сопровождает Евфросинию во дворец Буколеоне, где были собраны все развенчанные императрицы. Затем, когда Евфросиния последовала за Мурцуфло и разделила с ним бродячую жизнь, Маргарита выходит за маркиза Монферато, короля Фессалоник. Здесь эти две женщины, Маргарита и Евфросиния, опять соединяются — и одна умирает в бедности, другая на троне.