Горнов долго говорил с Москвой. Чрезвычайная комиссия одобрила его решение и дала указание как действовать.
Председатель комиссия не скрывал своей тревоги.
— Сейчас дорога каждая минута, — сказал он. — Еще день-два и будет поздно. Страна не простит нам ничего, не примет ни одно оправдание. Торопитесь!
Горнов вызвал к телевизору начальника порта.
Вид Уварова поразил его. Перед ним стоял уставший, измученный человек.
Безучастно, мрачно нахмурив брови, слушал он Горнова, как будто тот говорил ему о вещах, ничего не значащих и бесполезных.
«И к чему все это — приказы, распоряжения, казалось думал он, — когда через день-два начнут задыхаться и гибнуть люди».
— Распорядись вывести ледоколами из гавани все суда, — говорил Горнов, — убери из бухты и с набережной все машины, причальные вышки и мачты. Через два дня, когда порт снова начнет работать полным ходом, мы вернем их обратно.
Уваров вздрогнул.
Не веря тому, что он слышит, он поднял глаза на Горнова.
— Чрезвычайная комиссия приняла какое-то решение? — спросил он.
— Не позднее завтрашнего дня мы взорвем и растопим льды. Немедленно распорядись пропилить во льду проруби для спуска подводных катеров серии ИС.
— Какая команда должна быть на катерах? — спросил Уваров. Казалось, он или не понял или не верил тому, что слышит.
— Катера мы спустим под лед без команд, — сказал Горнов. — На них будут только микропушки моей первой конструкции и койперит, они справятся со льдами в несколько минут. Распорядись, чтобы комендант очистил весь город от людей. Все поезда, грузовой транспорт, все, что на колесах, отведи в глубь полуострова. В районе бухты, на набережных и в городе не должно оставаться ни одного человека. Операцией буду руководить я. Все.
Горнов прошел к жившему в том же доме полковнику государственной безопасности.
— Завтра в 14.30 я вылетаю в Полярный порт. Со мной летят четыре ассистента. Примите меры к тому, чтобы наш вылет остался в тайне.
И Горнов рассказал, как сложились обстоятельства и что решено предпринять для спасения людей.
Полковник задумался. Важность предстоящего полета ему была ясна. От сохранения тайны и тщательной организации охраны зависел во многом исход операции. Иностранная контрразведка, усилив свою работу в последнее время, задумывала диверсионные акты, чтобы затормозить всеми мерами великое строительство Советского Союза.
— Ваш вылет предполагался 29 сентября, — сказал полковник. — Сделаем вид, что ничего не изменилось. Сейчас я отправлю майора Воронина в ангар. Это спортсмен, альпинист. Человек исключительной храбрости, находчивости и выдержки. Он выберет многоместный самолет и скажет, чтоб его подготовили к двадцать девятому. Сам возьмет небольшую нашу сверхскоростную машину «Арктика», как бы для своего полета в Москву, и приведет ее сюда за час до вылета. Вы успеете погрузиться?
— Успеем за тридцать минут. У нас небольшой груз: четыре микропушки и кассеты с койперитом.
— Чтобы не привлечь внимания, в воздухе вас сопровождать не будем. Наблюдение за перелетом организуем через радиостанции трассы. Воронин полетит с вами и будет держать непрерывную шифрованную связь.
— Отлично, — сказал Горнов и прошел в свои комнаты.
Вера Александровна не ложилась спать. Она прислушивалась к звукам, доносившимся из дальних комнат.
Чутким сердцем она угадывала переживания мужа. И это еще больше усиливало, ее тревогу.
По залу кто-то прошел и снова наступила тишина.
Вера Александровна подождала.
Может быть, это он?
В комнате было тихо. Она бесшумно приоткрыла дверь. Виктор Николаевич лежал на диване и курил. Глаза его поразили Веру Александровну. В них была какаято суровая решимость.
— Я вылетаю завтра в 14.30. Со мной едут Рейкин. Симонг, Исатай и Лурье.
— А я? Ты же хотел взять и меня. Я такой же твой ассистент, как Рейкин, Исатай и другие. Почему ты выбрасываешь меня из этой группы?
— Ты останешься здесь, — мягко сказал Виктор Николаевич и взял ее руку.
— Ты думаешь, что я слабее их, что я растеряюсь?
— Нет, этого я не думаю.
— Значит, ты жалеешь меня?
С минуту она не могла говорить.
— Когда ты просил соединить мою жизнь с твоей, там у тополя в Бекмулатовске, — снова заговорила она, — ты говорил, что я буду лучший твой помощник, что рядом со мной ты чувствуешь себя более решительным, сильным… И вот теперь, когда жизнь потребовала от тебя решительности и твердости, ты хочешь отогнать меня от себя!
— Вера! — с упреком проговорил Виктор Николаевич.
Но Вера Александровна не останавливалась. Она взволнованно напомнила ему его давнее обещание никогда не насиловать ее волю, не делать никаких различий между нею и другими ассистентами лаборатории.
— Ты хочешь, чтобы я оставила тебя в опасную минуту, сидела здесь и мучилась от неизвестности — что там.
— Ты упрекаешь меня, но знала бы ты, как все это тяжело. Мне минутами кажется, что во всем виноват я, только один я. Судьба строительства, жизнь людей, все это — под угрозой из-за какой-то ошибки, которую допустил я… Я ввел в заблуждение правительственную комиссию, уверяя, что мы своевременно пустим в действие энергию койперита.
— Но ведь эти морозы в сентябре никто не мог допустить. Ты, составляя сроки работ, руководствовался указаниями метеорологов, синоптиков.
— Знаю, знаю, и я хочу убедить себя. Но все это не успокаивает.
Виктор Николаевич помолчал, мучительно собрав складки на лбу.
— Ты настаиваешь, чтобы я взял тебя с собой, — заговорил он. — Но твое присутствие на этот раз не придаст мне спокойствия, твердости и силы. Оно только увеличит ту тяжесть, которая лежит на мне.
— Значит, ты хочешь, чтоб я снова пережила ужас ожидания, страха за тебя! У меня не хватит на это сил! Нет, нет, — все более и более волнуясь, говорила Вера Александровна. — Пожалей и ты меня. Хочу быть с тобой… Если не будет тебя, то не будет и меня…
Виктор Николаевич долго сидел, опустив голову. Наконец, он встал.
— Хорошо, летим… Верный, хороший друг мой, — с чувством проговорил он и крепко прижал к себе жену.
Через несколько минут они спокойно, по-деловому говорили.
— Скажи товарищам, что придется работать всю ночь. Все непроверенные кассеты уложите в сейфы.
— Но отрегулирование микропушек еще не закончено, — сказала Вера Александровна.
Все эти дни она сидела за электронными микроскопами и за другими приборами, предполагая закончить работу через три дня — к 29 сентября.
— Микропушки, с которыми ты сейчас работаешь, нам пока не будут нужны. Мы отправим их в Полярный порт для установки в галереях лишь тогда, когда бухта будет свободна от льда.
Вера Александровна с недоумением посмотрела на мужа. Она не могла ничего понять. Только сейчас дошло до ее сознания, что поездка в порт имеет другую цель.
— Тогда что же ты хочешь делать?
— Я хочу использовать микропушки моей первой конструкции. Выпущу энергию койперита такой же бурной, неукротимой, какой проявила она себя во время испытаний на болоте. И эта энергия растопит лёд в бухте не в шесть-семь дней, как это могли бы сделать отеплительные галереи, а в тридцать минут.
Горнов не преувеличивая силу энергии койперита.
И Вера Александровна знала, что энергия койперита справится со льдом в бухте Полярного порта, но какой ценой достанется эта победа. Что станет с теми, кто будет пускать в действие эти страшные аппараты, аппараты, которыми нельзя управлять, которые нельзя регулировать, которые в один миг развивают температуру в несколько десятков тысяч градусов?
— Так вот почему ты хотел отвести меня, — медленно после долгого молчания проговорила она.