ПРЕДИСЛОВИЕ К 10-МУ ИЗДАНИЮ
10-е издание «Сжатого очерка» выходит без существенных перемен по сравнению с его предшественниками. Эти перемены могли бы состоять главным образом в расширении текста, дополнении его новыми главами. Но я боялся, что это лишит «Очерк» одного из самых главных его преимуществ — быть самым сжатым изложением того, что называлось «русской историей», т. е, истории дореволюционной России. Это уже и случилось с 1-м выпуском III части, который по объему больше обеих первых частей, вместе взятых. Но там мы имеем дело с чрезвычайно важным периодом нашего прошлого и таким периодом, по которому вообще нет в марксистской литературе общего обзора в одной книжке. Для предыдущих же эпох несжатых обзоров — правда, и немарксистских — имеется весьма большое количество. И сжатость является тут несомненно достоинством, жертвовать которым нецелесообразно.
Что касается коренной переработки старого текста в прежних его рамках, то для этого также нет еще серьезных оснований. Материала нового, неизвестного автору, когда он писал свою книжку в 1920 г., конечно огромное множество. Но это сырой материал, — и повидимому довольно долго придется ждать марксистско-ленинской проработки его нашими молодыми историками, которых больше увлекают «проработки» другого рода. Некоторые вопросы составляют исключение (разинщина и пугачевщина например), но как раз по этим вопросам новые, более детальные исследования лишь подтвердили то сжатое изложение, которое могло быть дано здесь. По другим вопросам есть лишь документы и воспоминания, и всякий согласится, что на таком сыром материале основывать непосредственно «самое сжатое» изложение нельзя.
Еще менее возможно менять что-либо в общем плане и схеме книги. Первоначальный план и первоначальная схема были одобрены В. И. Лениным. Ревизия ленинизма в каком бы то ни было, хотя бы в самом частном, вопросе — дело для меня совершенно непривычное, и я охотно предоставляю его другим. Охота к этому главным образом проявлялась в вопросе о торговом капитале. Долгое время в стенах одного почтенного учреждения звучало как догмат, что торговый капитал в качестве исторической категории «выдуман Покровским»; потом, что названный Покровский «взял это у Богданова». Добрые люди очевидно никогда не читали «Развитие капитализма в России» или же только зубрили его к экзамену (лучший способ не знать какой-либо книжки). Иначе они знали бы, что именно вопрос о торговом капитале был одним из главных пунктов расхождения между Лениным и всеми революционными марксистами, с одной стороны, и народниками — с другой.
На стр. 134 III тома «Сочинений» (по 2-му изданию) мы имеем знаменитое место, которое всем противникам «торгового капитала» следовало бы заучить наизусть:
«Следовательно, в применении к России следует разрешить вопрос: связывается ли у нас торговый и ростовщический капитал с промышленным? ведет ли торговля и ростовщичество, разлагая старый способ производства, к замене его капиталистическим способом производства или каким-либо иным?»
И дальше в примечании:
«Г. В. В. коснулся этого вопроса на первой же странице своих «Судеб капитализма», но ни в этом и ни в каком другом своем сочинении не попытался рассмотреть данные об отношении торгового и промышленного капитала в России, Г. Н. — он, хотя и претендовал на верное следование теории Маркса, однако предпочел заменить точную и ясную категорию «торговый капитал» неясным и расплывчатым термином своего изобретения: «капитализации» или «капитализация доходов»; и под прикрытием этого туманного термина преблагополучно обошел этот вопрос, прямо-таки обошел. Предшественником капиталистического производства в России у него является не торговый капитал, а... «народное производство»!»
Итак для Ленина категория «торговый капитал» является «ясной и точной». Может быть Ленин тоже взял это у Богданова?
Моя оригинальность — очень относительная — заключалась в том, что из этой непреложной экономической истины, что в России «предшественником капиталистического производства» был торговый капитал, я попытался извлечь политические выводы: влияние этого самого торгового капитала на образование «Российской империи». Лишь после того как мною это ужасное грехопадение было совершено, я узнал, что Ленин почти за 20 лет до меня дал уже на этот вопрос аналогичный ответ (в 1894 г. в «Что такое «друзья народа», а первый набросок моей теории был дан мною в 1910—1911 годах); позже, когда была опубликована «Немецкая идеология» Маркса и Энгельса, стало ясно, что огромное политическое значение торговли в период разложения феодализма было известно основоположникам нашего учения примерно 80 лет назад. Все ново, что очень хорошо забыто — а особенно то, чего не хотят вспоминать...
После этого мне стало и понятно то, почему Владимир Ильич не нашел никаких принципиальных возражений против моей схемы, и стыдно за свой полемический задор в этом вопросе. В самом деле, к чему же ломиться в открытую дверь и так выпячивать злосчастный торговый капитал, что местами — нечего греха таить — он у меня закрывал феодальную сущность помещичьего государства? Немарксиста все равно не убедить к том, что Маркс, Энгельс и Ленин правы, а ни один марксист не станет спорить.
Вот почему все «риторические преувеличения» в новом издании устранены, и торговый капитал поставлен, на свое исторически законное место: не создателя государства Романовых, а их главной опоры, той основы, на которой они строили свою бюрократическую монархию, — ибо бюрократия без буржуазной подоплеки немыслима. Подробнее я обо всем этом говорю в своей статье, напечатанной в № 2 журнала «Борьба классов» за 1931 г.2
Кроме этих редакционных изменений и устранения некоторых отдельных ошибок в печатаемом тексте ничего нового нет. Два старых предисловия выбрасываются за их совершенной устарелостью.
15 июля 1931 г.