Ночевка на льду
К вечеру все устали так, как-будто прошли верст сорок, а до моря было все еще не близко. Впрочем, со всеми поворотами, обходами и возвращениями, ноги товарищей отмерили, пожалуй, не менее шестнадцати или восемнадцати верст.
Но устали не одни только ноги. Устали спина, грудь, плечи и поясница.
День был по-весеннему теплый. Ветра не было вовсе. Поморы поснимали шапки, рукавицы и даже малицы и оставались в одних толстых фуфайках или ватных поддевках. Пот градом катился у них со лба. Лица разрумянились, как маков цвет.
Все были рады, когда Илья скомандовал, наконец, ночевку.
Якунька вытащил из лодки большой железный лист, который поморы величают своей „печкой". Ловко соорудил из бересты, чурок и поленьев великолепный костер, воткнул по бокам две развилки, и на крепкой перекладинке подвесил над огнем котелок с крупой и большой железный чайник с пресной водой.
Поморы опять понадевали шапки и малицы, разобрали вокруг костра теплые оленьи „постели" и с удовольствием растянулись на них в ожидании скорого ужина.
После ужина стали устраиваться на ночлег. В карбасе поверх слоя дров были положены доски, а на них мягкие оленьи меха. Положили под головы кто что имел, закутались ватными одеялами. Поверх еще натянули большие артельные покрывала, сшитые из многих овчин. Ими укрываются сразу три-четыре человека, лежащих рядом.
Когда Андрей улегся между Якунькой и Ильей, он был удивлен, как тепло ему стало. Никогда бы он раньше не мог поверить, что так хорошо будет спать зимой на открытом море, вдали от берега, среди снежной пустыни и морских льдов.
К ночи небо сделалось ясным. Заискрились яркие звезды и месяц засветил среди них тонкий серебреный серп.
— „Что это там все шипит?“, — спросил Андрей.
— Это море слышно. Бурун дышит. Теперь уж не так далеко от воды. Завтра доберемся, — сказал Илья и, повернувшись на бок, задышал так же ровно, как морской прибой.