Мѣсто, которое занималъ Левъ Александровичъ Балтовъ въ обществѣ родного города, было совсѣмъ особое. Онъ не проходилъ никакихъ общественныхъ должностей, не имѣлъ ни какого отношенія къ администраціи. Онъ даже какъ то сторонился всякой общественной дѣятельности.
Всякій разъ въ періодъ выборовъ возникалъ вопросъ о его кандидатурѣ въ городскія головы. Его имя какъ-то само собой просилось на языкъ и невольно произносилось громко.
И ему предлагали и было совершенно очевидно, что, если бы онъ поставилъ свое имя, то былъ бы избранъ чуть-ли не единогласно, но онъ всегда отказывался.
Карьера его дѣйствительно была удивительна. Его отецъ былъ бѣдный дворянинъ, уже совершенно обрусѣвшій и вполнѣ, какъ русскій, говорившій по русски. Но дѣдъ пришелъ на югъ съ береговъ балтійскаго моря и былъ настоящій нѣмецъ. Его въ городѣ помнили немногіе, очень старые люди и они утверждали, что даже фамилія его произносилось не совсѣмъ такъ, какъ произносится теперь, что назывался онъ Baltenhof и это слово незамѣтно перешло въ Балтовъ. И отцу Льва Александровича уже досталось въ совершенно обрусѣломъ видѣ.
И этотъ дѣдъ, по словамъ помнившихъ его, былъ простой коммиссіонеръ по покупкѣ сырыхъ кожъ, которыя онъ отсылалъ въ родныя мѣста для выдѣлки. Съ другой же стороны онъ распространялъ въ городѣ выдѣланныя кожи.
И операція эта была очень скромная, она едва давала ему возможность прилично существовать. Но всѣ помнили, что это былъ человѣкъ какой-то необыкновенной честности.
Отецъ Льва Александровича уже кожами не занимался. Онъ получилъ нѣкоторое образованіе, уже «русское», и былъ чиновникомъ средней руки, служа въ таможнѣ.
Но жилъ онъ недолго. При переходѣ изъ гимназіи въ университетъ, Левъ Александровичъ потерялъ отца, который простудился на своей тяжелой службѣ и умеръ.
И съ этого момента онъ началъ вести самостоятельную жизнь. Его блестящія способности выдвинули его еще въ гимназіи, изъ которой онъ вышелъ съ золотой медалью и ему легко было найти уроки. Ихъ у него было даже слишкомъ много, такъ что онъ дѣлился ими съ товарищами.
Выборъ факультета онъ сдѣлалъ странный. Онъ занялся естественными науками. Въ то время, правда, изученіе природы всѣхъ увлекало. Въ университетѣ лучшіе профессора были на естественномъ факультетѣ; на филологовъ смотрѣли, какъ на полезныхъ, но жалкихъ тружениковъ, а на юристовъ, какъ на легкомысленныхъ верхоглядовъ.
И въ самомъ дѣлѣ, на филологическій факультетъ поступали почти исключительно бѣдные семинаристы, соблазнявшіеся легко получаемыми стипендіями, а на юридическій, за немногими исключеніями, поступали большею частью люди, которые не хотѣли серьезно заниматься. Обыкновенно они цѣлый годъ ничего не дѣлали и только наскоро и поверхностно готовились по запискамъ къ экзамену.
Но со стороны Льва Александровича это не было увлеченіемъ и менѣе всего онъ слѣдовалъ модѣ. У него тогда еще далеко не было выработано міросозерцаніе и не былъ составленъ планъ жизни. Но умъ его совершенно не выносилъ общихъ теоретическихъ понятій. Онъ страстно стремился къ точному, осязаемому знанію. Вотъ была единственная причина выбора имъ естественнаго факультета.
И первое время онъ со страстью предавался изученію зоологіи, химіи и физіологіи и даже теперь, когда онъ въ продолженіе двадцати лѣтъ совершенно не соприкасался съ этими областями, онъ много зналъ въ нихъ и, можетъ быть, въ самомъ дѣлѣ изученіе точныхъ наукъ имѣло глубокое вліяніе на выработку не только ума его, но и характера.
Однако, уже съ третьяго курса онъ сталъ относиться къ избранному роду наукъ полегче и до окончанія занимался ими хотя и усердно, но безъ увлеченія. Во первыхъ, онъ любилъ всякое дѣло доводитъ до конца и никогда ничего не бросалъ на половинѣ, а во вторыхъ, все-таки онъ долженъ былъ кончить въ числѣ лучшихъ.
И онъ продѣлалъ все, что для этого требовалось: выдержалъ блестящій экзаменъ, представилъ всѣ работы, написалъ выдающуюся диссертацію, получилъ кандидата и медаль, но на этомъ и покончилъ съ естественными науками.
Въ это время его уже интересовали другія науки — экономическія. И онъ даже одно время хотѣлъ вновь поступить въ университетъ, чтобы выслушать курсъ юридическихъ наукъ, но пожалѣлъ времени и рѣшилъ выполнить это самостоятельно.
Онъ поступилъ на службу въ пароходное управленіе и, работая тамъ усердно, изучалъ по книгамъ политическую экономію.
На службу онъ поступилъ безъ всякой протекціи, на маленькое мѣсто, которое оплачивалось до смѣшного ничтожнымъ жалованіемъ. И первые четыре-пять лѣтъ его никто тамъ не замѣчалъ и не зналъ. Товарищи удивлялись ему: такой блестящій студентъ, такъ прекрасно кончившій, довольствуется незамѣтной службой. Ждали, что онъ будетъ готовиться къ кафедрѣ, дастъ какія нибудь удивительныя открытія, или, самое меньшее, поступитъ въ спеціальное училище и будетъ инженеромъ или технологомъ.
Но онъ былъ твердъ и спокойно велъ свою линію. Нѣсколько лѣтъ онъ присматривался къ дѣлу, которое представлялось ему не въ канцеляріи управленія, гдѣ была его служба, а къ самому дѣлу, къ существу его, къ его матеріальнымъ шансамъ. Дѣло было старое, прочно поставленное, но какое то застывшее и ограниченное въ небольшомъ кругу.
Начальство, если наконецъ и замѣтило его, то только развѣ съ отрицательной стороны. Въ немъ какъ то не видѣли положительныхъ качествъ и онъ даже считался неисправнымъ служащимъ. Каждое лѣто, напримѣръ, онъ просилъ отпуска и разъѣзжалъ на пароходахъ общества, пользуясь, конечно, льготными билетами. Потомъ вдругъ онъ попросилъ, чтобы его перевели въ небольшой городокъ верстахъ въ трехстахъ отъ мѣста службы и, занявъ тамъ маленькое мѣсто, прожилъ цѣлый годъ, потомъ опять попросилъ перевода въ другое мѣсто. Онъ служилъ въ качествѣ второстепеннаго агента и во всемъ этомъ видѣли только непостоянство и неспособность его укрѣпиться на службѣ.
А онъ между тѣмъ усердно и тщательно изучалъ дѣло. Онъ сразу увидѣлъ, что шансы для его развитія огромны. Море, по которому плавали пароходы общества, оказывалось совершенно неиспользованнымъ.
И вотъ онъ, послѣ долгой и основательной работы, вдругъ выступаетъ въ обществѣ съ проектомъ о совершенномъ переустройствѣ всего предпріятія.
Проектъ этотъ былъ замѣчательный. Изложенный ясно и просто, такъ что всякому была очевидна его основательность, онъ въ то же время былъ разработанъ во всѣхъ своихъ частяхъ съ такимъ глубокимъ знаніемъ дѣла и такъ доказательно, какъ могъ сдѣлать только человѣкъ, державшій главныя нити дѣла въ теченіе десятковъ лѣтъ.
И съ этимъ своимъ первымъ шагомъ Левъ Александровичъ, тогда еще совсѣмъ молодой человѣкъ, поступилъ такъ умно, какъ поступалъ онъ потомъ во всю жизнь.
Во всю свою жизнь, во всѣхъ своихъ дальнѣйшихъ дѣлахъ, онъ всегда игнорировалъ разныя посредствующія инстанціи и билъ прямо въ центръ. И здѣсь онъ не пошелъ черезъ директоровъ и разныхъ вліятельныхъ лицъ. Канцелярія ему была особенно противна. Онъ очень хорошо зналъ, что, какъ бы ни была блестяща и самостоятельна его работа, промежуточныя инстанціи постараются ослабить ея блескъ и во всякомъ случаѣ значительная доля его заслугъ останется въ нихъ.
Сколотивъ сбереженіями небольшую сумму, онъ пріобрѣлъ нѣсколько акцій общества, стоявшихъ тогда въ умѣренной цѣнѣ, чтобы имѣть право явиться въ собраніе въ качествѣ равноправнаго члена. И со своимъ проектомъ онъ выступилъ въ собраніи.
Идея его прямо таки ошеломила акціонеровъ. Она явилась передъ ними, какъ новое солнце, которое освѣтило всѣ потаенные уголки, и всѣ увидѣли, что у нихъ въ распоряженіи имѣется золотое дно, изъ котораго безъ особенныхъ усилій можно черпать безъ конца золото.
И, въ самомъ дѣлѣ, это такъ и было… Море было къ ихъ услугамъ, широкое, огромное и могучее. Оно вело ихъ въ страны, лежавшія подъ-бокомъ и только ждавшія ихъ прихода, а въ перспективѣ былъ еще цѣлый востокъ, тогда не тронутый, со всѣми своими богатствами.
Впечатлѣніе отъ проекта было ошеломляющее. Было совершенно очевидно, что при осуществленіи его предпріятіе общества сдѣлается однимъ изъ могущественнѣйшихъ, а доходы акціонеровъ чуть ли не удесятерятся.
Директора, которые стояли тогда во главѣ дѣла, какъ-то въ одинъ мигъ потускнѣли и сконфузились. Вокругъ молодого дѣятеля, теперь внезапно выступившаго изъ неизвѣстности, быстро образовалась партія молодыхъ и энергичныхъ людей и новые выборы дали никѣмъ не ожиданные результаты, — молодой служащій, занимавшій скромное мѣсто, получавшій жалкій окладъ, владѣвшій нѣсколькими акціями, которыя онъ пріобрѣлъ на скудныя сбереженія, попалъ въ правленіе и сдѣлался центромъ новаго его состава.
Тогда же произошло нѣкое биржевое чудо. Акціи общества, имѣвшія скромную котировку, въ теченіе нѣсколькихъ мѣсяцевъ поднялись до такой колоссальной цѣны, о какой владѣльцы и мечтать не могли и которая даже пугала ихъ.
Совершенно понятно, что виновникъ этого чуда въ главахъ акціонеровъ сдѣлался богомъ.
Были ассигнованы необходимыя суммы, и проектъ Льва Александровича былъ принятъ при неистовомъ ликованіи общества, и тогда имя его быстро выдвинулось изъ ряда именъ смертныхъ и было отмѣчено разъ навсегда.
Но несмотря на такой невиданный успѣхъ, Левъ Александровичъ дѣйствовалъ осторожно. Онъ, разумѣется, не отказался отъ преимуществъ своего новаго положенія и вошелъ дѣятельнымъ членомъ въ правленіе общества. Но когда рѣчь зашла о распредѣленіи ролей и возникла естественная мысль о его предсѣдательствѣ, онъ уклонился. Онъ чувствовалъ себя еще слишкомъ новымъ человѣкомъ и мало авторитетнымъ для такой показной и отвѣтственной роли. Онъ очень хорошо понималъ, что такое быстрое возвышеніе можетъ вызвать зависть и озлобленіе, которыя способны погубить и дѣло, и его карьеру.
Но въ выборѣ предсѣдателя правленія онъ проявилъ себя дѣятельно. Онъ указалъ на человѣка съ хорошимъ общественнымъ положеніемъ, но ограниченнаго и слабаго, а самъ сталъ близко къ нему и очень скоро взялъ его въ руки.
И началась работа. Это, по своимъ задачамъ частное, дѣло вдругъ сдѣлалось общественнымъ, почти государственнымъ. Къ нему привязали даже политику. Частное общество было призвано играть роль въ дѣлѣ распространенія русскаго вліянія на сосѣднія мусульманскія страны.
Кромѣ того, колоссальныя сооруженія общества выростали у всѣхъ на глазахъ. Съ каждымъ годомъ завоевывались новые участки моря и мало-по-малу море покорялось обществу.
Появлялись гигантскія зданія въ приморской части города, явились новые монстры-пароходы, строились склады, элеваторы и все это имѣло могущественное вліяніе на оживленіе торговли въ городѣ. Городъ точно вступилъ въ золотой вѣкъ.
И во всемъ чувствовалось, что начало этого лежитъ въ томъ моментѣ, когда молодой незамѣтный дѣятель выступилъ съ своимъ блестящимъ проектомъ.
Имя Льва Александровича Балтова сдѣлалось чѣмъ-то магическимъ. Оно гипнотически дѣйствовало на гражданъ. И дальнѣйшее развитіе города, тогда еще довольно скромнаго, а потомъ сдѣлавшагося однимъ изъ крупныхъ коммерческихъ центровъ, было неразрывно связано съ этимъ именемъ.
Предпріятіе пароходнаго общества, развившись до колоссальныхъ размѣровъ, какъ бы доставало изъ глубины моря, съ самаго дна, все новыя и новыя предпріятія.
Невдалекѣ вдругъ забили нефтяные фонтаны и вся нефть направилась въ городъ, какъ главный складочный пунктъ, и все это проходило черезъ пароходы общества. Оно завязало торговыя сношенія съ Турціей, съ Персіей, съ славянскими странами и городъ сдѣлался мѣстомъ для склада товаровъ, которые привозились изъ сѣверной Россіи.
Мало по-малу развивались культурныя потребности гражданъ, дѣлались мостовые, строились новые красивые дома, театры, и во всемъ этомъ Левъ Александровичъ непосредственнаго участія не принималъ, но какъ-то на всемъ лежало какъ бы моральное вліяніе пароходнаго общества, въ которомъ онъ уже былъ единственнымъ свѣтиломъ.
Въ это время городъ былъ соединенъ съ остальной Россіей рельсовымъ путемъ и, наконецъ, явился вопросъ о проводѣ въ него воды. Вопросъ былъ сложный и трудный. Воду получали изъ старыхъ цистернъ и обильной воды близко не было. Составлялись проекты о грандіозныхъ артезіанскихъ колодцахъ, объ использованіи существовавшихъ скромныхъ горныхъ ключей, сотни проектовъ, которые, при ближайшемъ разсмотрѣніи, оказывались неудобными и неосуществимыми
И, какъ при всякомъ новомъ предпріятіи, и теперь ждали, чтобы высказался Левъ Александровичъ. А онъ и тутъ сказалъ свое слово. Въ первую минуту его мысль показалась всѣмъ невозможной, неисполнимой. Но, приглядѣвшись, всѣ поняли, что она геніальна.
Онъ посовѣтовалъ взять воду изъ быстрой рѣки за семьдесятъ верстъ отъ города. Онъ сказалъ: «воду надо брать тамъ, гдѣ постоянный и неизмѣнный притокъ ея обезпеченъ». Въ городѣ не нашлось предпринимателей, которые согласились бы рискнуть огромными средствами. Левъ Александровичъ и тутъ высказался. Онъ подалъ голосъ за приглашеніе иностранцевъ, и иностранцы явились и построили водопроводъ и городъ получилъ воду.
И было такое впечатлѣніе, что всѣ блага, полученныя городомъ, исходили отъ Льва Александровича Балтова. Онъ былъ признанъ добрымъ геніемъ города.
Само собой разумѣется, что Левъ Александровичъ давно уже сдѣлалъ себѣ хорошее состояніе. Никто не зналъ его размѣровъ, но можно было догадываться, что оно велико. Съ тѣхъ поръ, какъ онъ такъ внезапно выдвинулся, онъ, кромѣ большого вознагражденія, имѣлъ въ предпріятіи крупную долю, а послѣдніе десять лѣтъ, послѣ того, какъ его проектъ вполнѣ осуществился, оно приносило огромный доходъ. Акціи его, поднявшись до колоссальной стоимости, на биржѣ уже не появлялись. Ихъ никто не хотѣлъ выпускать изъ рукъ.
Но кромѣ того, Левъ Александровичъ принималъ дѣятельное участіе и во многихъ другихъ промышленныхъ и коммерческихъ дѣлахъ, возникшихъ въ косвенной зависимости отъ развитія пароходного дѣла… Благодаря этому, деньги сыпались къ нему со всѣхъ сторонъ. Но онъ не обладалъ страстью къ пріобрѣтенію постоянныхъ источниковъ дохода. Единственное, что онъ купилъ въ городѣ, это былъ домъ, да и то онъ имѣлъ въ виду главнымъ образомъ возможность устроитъ для себя самого жилище по вкусу. Да еще не далеко отъ города, на берегу моря, онъ пріобрѣлъ чудный уголокъ земли и построилъ себѣ тамъ дачу, разведя вокругъ нея тѣнистый садъ.
Таковъ былъ этотъ человѣкъ. Блестящія способности въ немъ соединялись съ удивительно выдержаннымъ и стойкимъ характеромъ, но, можетъ быть, ко всему этому надо прибавить и счастье. Надо же было случиться такъ, чтобы онъ выступилъ на арену жизни какъ разъ тогда, когда приморскій городъ, обладавшій огромными шансами къ развитію, полный нетронутыхъ силъ, какъ бы томился въ ожиданіи смѣлаго и находчиваго человѣка, который способенъ сдѣлать первый рѣшительный шагъ и увлечь за собой другихъ. Если-бы это сдѣлалъ другой, а онъ выступилъ на нѣсколько лѣтъ позже, можетъ быть, это былъ бы самый заурядный дѣятель, идущій по стопамъ другого. Или ему пришлось бы избрать ученую дѣятельность и ограничиться ею.
Теперь это былъ человѣкъ, которому приписывали орлиный полетъ и львиную силу. Про него говорили, что онъ создалъ городъ почти изъ ничего. И его знали не только въ городѣ, но и въ Петербургѣ, знали, что есть тамъ, на югѣ, такая выдающаяся личность. Но до Ножанскаго никому не приходило въ голову призывать его.
Самъ Ножанскій попалъ въ высшія сферы случайно. Начавъ свою дѣятельность въ качествѣ профессора политической экономіи въ мѣстномъ университетѣ, онъ отдавалъ излишекъ своего времени банковской дѣятельности. На его долю выпала пропаганда въ городѣ новой формы кредита и подъ его руководствомъ было основано общество взаимнаго кредита, въ которомъ онъ занялъ мѣсто предсѣдателя. Съ этой отвѣтственной должностью профессура была уже несовмѣстима, и онъ ее оставилъ.
Но репутація ученаго финансиста осталась за нимъ и однажды, когда въ Петербургѣ обсуждали какія-то важныя мѣры въ связи съ финансовыми реформами, Ножанскій въ числѣ другихъ былъ призванъ въ качествѣ эксперта.
Тутъ онъ съумѣлъ обратить на себя вниманіе своими красивыми профессорскими рѣчами и ему предложили на выгодныхъ условіяхъ занять мѣсто, правда, не очень видное, но важное по значенію, и съ котораго были видны широкіе горизонты.
Онъ согласился и, двигаясь тихими, но вѣрными шагами, онъ наконецъ выдвинулся и занялъ вполнѣ отвѣтственный постъ.
Въ то время Россія, окутанная мракомъ, вся цѣликомъ находилась въ рукахъ олигархіи, отдѣлившей крѣпкой и высокой стѣной высшую власть отъ народа, и сосредоточившей всю силу въ своихъ рукахъ. Высшія должности обязательно занимались людьми, принадлежавшими къ высшему кругу. Такого рода принадлежность была почти единственнымъ и вѣрнымъ шагомъ къ карьерѣ, способности-же, знанія, энергія, умъ, — все это были вещи второстепенныя, случайныя.
Сравнительно небольшая группа себялюбцевъ притянула къ себѣ всѣ соки страны для поддержанія того незначительнаго меньшинства, на которое она опираласъ.
И, такъ какъ страна шла отъ этого къ упадку, то мало-помалу явились и стали неясно бродить новыя вѣянія: мечта освѣжить кормило привлеченіемъ новыхъ черноземныхъ силъ.
И въ качествѣ такой силы прежде всего явился Ножанскій. Онъ тогда носилъ уже на себѣ чинъ тайнаго совѣтника и многіе ордена. Постоянно вращаясь среди бюрократіи, онъ значительно растерялъ свои прежнія связи въ настоящей живой русской жизни, и прежній огонь, пламень котораго, правда, не поднимался выше академическаго пафоса, въ душѣ его если не погасъ, то значительно притихъ.
По происхожденію Ножанскій отчасти примыкалъ къ демократіи. Онъ былъ сынъ простого уѣзднаго лекаря. Нужно было именно совмѣщать въ себѣ всѣ эти данныя, чтобы возбудить къ себѣ, хотя и вынужденное, довѣріе.
Простое происхожденіе, облагороженное ученой степенью и профессурой и обезвреженное чиномъ тайнаго совѣтника, — все это дѣлало его подходящимъ къ вѣяніямъ, безъ всякаго риска получитъ какой-нибудь неожиданный сюрпризъ. И благодаря этому, онъ былъ приглашенъ на отвѣтственный постъ.
Левъ Александровичъ познакомился съ Ножанскимъ еще въ бытность свою студентомъ. Но болѣе тѣсное знакомство состоялось позже. Какъ разъ тогда, когда Левъ Александровичъ выступилъ съ своимъ знаменитымъ проектомъ и сдѣлался популярнымъ человѣкомъ въ городѣ, Ножанскій переходилъ отъ академической дѣятельности къ банковской. Тогда созрѣвали въ его головѣ идеи относительно взаимнаго кредита. Новое восходящее свѣтило привлекло его вниманіе и онъ сейчасъ же обратился къ нему.
И Левъ Александровичъ принялъ дѣятельное участіе. Они были сотрудники по новому учрежденію. Тутъ Ножанскій оцѣнилъ его блестящія качества, и съ тѣхъ поръ ихъ отношенія сдѣлались тѣсными и не прерывались.
И когда Ножанскій поднялся на высоту, онъ сейчасъ же подумалъ о своемъ старомъ сотрудникѣ. Въ сущности, онъ былъ тамъ одинокъ и къ тому же въ душѣ очень скоро понялъ, что крылья его давно уже разучились летать и что онъ одинъ безсиленъ что-нибудь сдѣлать. И ему нужно было опереться на такую, еще вполнѣ свѣжую, силу, какой представлялся ему Левъ Александровичъ.
И онъ началъ звать его чуть-ли не съ первыхъ дней своего назначенія. Но Левъ Александровичъ туго поддавался. Происходили долгія выясненія всѣхъ обстоятельствъ въ перепискѣ. Ножанскій сразу почувствовалъ, что простыми обѣщаніями этого человѣка не заманишь. Левъ Александровичъ очень опредѣленно говорилъ о самостоятельности дѣйствій, а Ножанскій не могъ гарантировать ее, такъ какъ и самъ въ сущности ею не пользовался.
Но въ послѣднее время, можетъ быть, чувствуя, что его положеніе начало колебаться, такъ какъ онъ не оправдалъ возложенныхъ на него надеждъ по части освѣженія, онъ началъ усиленно уговаривать Льва Александровича и уже обѣщалъ гораздо больше и опредѣленнѣе.
И вотъ, наконецъ, Левъ Александровичъ получилъ отъ него срочную телеграмму, въ которой было сказано прямо: «всѣ наши условія приняты. Надѣюсь, что этого довольно. Послѣ вашего отвѣта будетъ оффиціальное назначеніе. Прошу, не медлите отвѣтомъ. Ножанскій».
Это было дня черезъ три послѣ пріѣзда Зигзагова. Но Левъ Александровичъ, получивъ эту телеграмму на службѣ, спряталъ ее въ карманъ и явился домой совершенно такимъ же, какимъ являлся всегда. Онъ ни слова не сказалъ о телеграммѣ ни Зигзагову, ни сестрѣ.
Сейчасъ же послѣ обѣда онъ уѣхалъ, сказавъ Зигзагову, что у него есть неотложное дѣло и что они встрѣтятся вечеромъ у Натальи Валентиновны.
Въ дѣйствительности же онъ поѣхалъ прямо къ Мигурской, такъ какъ хотѣлъ бытъ у нея хоть за полчаса раньше другихъ.
Наталья Валентиновна была единственный человѣкъ, съ которымъ онъ въ этотъ день говорилъ о телеграммѣ Ножанскаго.