I. Монро и Адаме (1817–1829)
Эра доброго согласия. Двукратное президентство Медисона (1809–1817), три года которого были заполнены войной с Англией (1812–1815), закончилось в атмосфере спокойствия, какого Америка не знала уже более полувека. Рамки старых партий были разбиты; отныне не было уже места для какой-нибудь партии — английской или французской; с другой стороны, еще не назрели вопросы внутренней политики, которые могли бы послужить основой для образования новых партий. Наступила эра доброго согласия (Era of good feeling). В 1816 году кандидат демократов Монро был избран в президенты большинством 183 голосов против 34, поданных федералистическими штатами, Массачузетсом, Конектикутом и Делаваром за Руфа Кинга. В 1820 году Монро был выбран на второе четырехлетие всеми голосами, кроме одного. Его президентство было периодом непрерывающегося расцвета, в продолжение которого материальное благосостояние страны развивалось с поразительной быстротой. Вражда партий настолько ослабела, что при посещении президентом северо-восточных штатов население оказало ему самый радушный прием, так что Куинси мог сказать: «Теперь партийных различий больше не существует, так как республиканцы стараются перещеголять в федерализме самих федералистов».
Присоединение Флориды. Жившие в Георгии индейцы племени крики, усмиренные в первый раз Джексоном в 1817 году, с помощью флоридских семинолов снова начали грабить пограничные американские поселения. Генерал Джексон, которому снова поручено было наказать индейцев (декабрь 1817 г.), вторгся, выставив предлогом помощь, оказанную испанцами индейцам, во Флориду, захватил Сен-Марк (7 апреля) и Пенсеколе (24 мая) и предал смертной казни двух английских подданных, обвиняемых в том, что они принимали участие в набегах семинолов. Испанский представитель в Вашингтоне протестовал, американское правительство, хотя и одобрило действия Джексона, приказало возвратить захваченную территорию. Но вслед за тем оно начало переговоры с Испанией о приобретении этой области, все время служившей убежищем для беглых рабов, преступников, контрабандистов, пиратов и незамиренных индейцев. 22 февраля 1819 года Испания уступила Соединенным Штатам обе Флориды, за что Соединенные Штаты согласились считать реку Сабин границей между Луизианой и Мексикой и обязались оплатить, в сумме, не превышающей 4 миллионов долларов, претензии американских граждан к испанскому правительству за понесенные убытки.
Образование новых штатов. С эпохой этого нового территориального приобретения совпал также период быстрого образования новых штатов, постепенно вступавших в первоначальный союз 13 политических обществ, которые совершили революцию и завоевали независимость. Кентукки и Вермонт были допущены в Союз в 1791 и 1792 годах, Тенесси — в 1796, Огайо — в 1802, Луизиана — в 1812 году. Затем наступила очередь Индианы в 1816 году, Миссисипи — в 1817, Иллинойса — в 1818, Алабамы — в 1819 году; кроме того, конгресс допустил еще Мэн в 1820 и Миссури — в 1821 году, т. е. 6 штатов за время от 1815 до 1821 года и 11 штатов с момента вступления в силу федеральной конституции. Всего членов федерации насчитывалось тогда 24, с населением в 9 634 ООО человек. Последние из допущенных штатов быстро заселились в тот кратковременный период, когда они были еще «территориями». Мэн, выделенный из Массачузетса, насчитывал 298 000 душ, а Миссури, отделенный от Louisiana purchase (территория, приобретенная от Франции под названием Луизианы), — 66 000 человек. Область на северо-запад от Огайо, которая в 1790 году была еще настоящей пустыней, через 30 лет имела уже 790 000 жителей, из коих 581 000 приходилась только на штат Огайо, 147 000 — на Индиану и 55 000 — на Иллинойс. Заселение области, расположенной на юг от Огайо до Мексиканского залива, шло еще быстрее: Кентукки насчитывал 564 000 жителей, Тенесси — 422 000, Миссисипи — 75 000, Алабама — 127 000, Луизиана — 152 000, а все вместе около 1 400 000 жителей. В 30 лет население Соединенных Штатов возросло с 4 миллионов человек до 10 миллионов.
Какая доля этого прироста приходилась на иммиграцию? На основании чисто гипотетического расчета иммиграция за период 1789–1820 годов исчисляется в 250 000 душ. Первые официальные данные указывают, что за следующие 7 лет (1820–1826) прибыло 60 000 иммигрантов, т. е. меньше чем по 10 000 в год, — цифра явно ниже действительной. Таким образом, заселение американского Запада (2 200 000 жителей) в период 1790–1820 годов объясняется главным образом, если можно так выразиться, внутренней иммиграцией населения. С одной стороны «янки», к которым уже и тогда примешивался довольно сильный немецко-ирландский элемент, распространились по штатам Нью-Йорку, Пенсильвании, Огайо, Индиане и Иллинойсу; с другой стороны рабовладельцы со своими неграми заселили широкие равнины Кентукки, Тенесси, Миссисипи и Алабамы. Количество негритянского населения за это время возросло до 1 770 000 душ, из них 233 000 свободных и 1 537 000 рабов.
Распространение рабства. До этого времени Север, по видимому, индифферентно относился к распространению рабства, которому благоприятствовали, во-первых, уступка, сделанная конституцией 1787 года Югу и заключавшаяся в разрешении свободного привоза африканских рабов в продолжение 20 лет, и, во-вторых, быстрое развитие культуры хлопка. С наступлением момента, когда конгресс получил право воспретить дальнейший ввоз рабов (1808), развилась контрабандная работорговля, которой правительство тщетно пыталось положить конец. В 1820 году ввоз негров был приравнен к пиратству, но применение этого закона на практике натолкнулось на сильнейшее противодействие. Противозаконный ввоз негров продолжался, так как одна Виргиния не в состоянии была «разводить» у себя негров в количестве, достаточном для снабжения пустынных местностей юго-запада, которые предполагалось покрыть сахарными и хлопковыми плантациями. Федеральная столица сделалась обширным невольничьим рынком. Требования филантропии рассчитывали в достаточной мере удовлетворить лицемерной комедией Колонизационного общества, основанного в 1816 году южными плантаторами и имевшего целью время от времени отправлять на африканский берег известное количество свободных негров, от которых Юг рад был отделаться. Федеральное правительство, возмущенное вопиющим нарушением закона, совершавшимся при соучастии половины страны, предложило европейским державам, а в особенности Англии, сообща принять меры для прекращения работорговли на африканском берегу.
Север и Юг. Рабовладение силою обстоятельств с каждым днем все больше становилось основным устоем социальной и экономической жизни Юга; но тем самым обусловливалось непрерывно возраставшее преобладание штатов Севера, где свободный труд позволял индивидуальным силам развернуться в полном объеме в самых разнообразных областях деятельности. И таким образом Юг, несмотря на свое видимое богатство, которое в сущности было просто показной роскошью его белой аристократии, во всех отношениях отставал от Севера. Ко времени принятия конституции оба географических деления страны обладали почти одинаковым населением: 1 967 000 жителей на Севере и 1 960 000 (из них 600 000 негров) — на Юге. В 1820 году, еще до значительного усиления иммиграции из Европы, Север имел уже на 712 000 жителей больше, а именно 5 147 000 человек против 4 435 000 жителей (в том числе 1 500 000 рабов) на Юге. А так как для представительства на конгрессе (в палате представителей) пять рабов считались за трех белых, то разница в пользу Севера там была еще значительнее, чем это вытекает из сопоставления статистических данных. Так как сохранить равновесие сил в палате представителей было уже невозможно, то южане должны были направить свои усилия на то, чтобы сохранить его, по крайней мере, в сенате, куда каждый штат посылал по два делегата, и не допустить перевеса числа свободных штатов над числом рабовладельческих. Этим объясняется страстность спора, возгоревшегося в 1819 году по вопросу о допущении в союз штата Миссури.
Борьба по поводу штата Миссури. За период 1791–1818 годов конгресс разновременно допустил в федерацию 8 новых штатов, в том числе 4 свободных и 4 рабовладельческих. В 1819 году в Союз допущен был рабовладельческий штат Алабама; теперь очередь была за свободным штатом. Когда Миссури возбудил ходатайство о своем допущении в союз, то один из депутатов Нью-Йорка предложил, чтобы рабовладение в будущем штате было воспрещено; представители Юга протестовали против этого предложения, так как рабовладельцы успели уже поселиться на правом берегу Миссисипи, в окрестностях Сант-Луиса. А так как тем временем в союз принят был новый свободный штат — Мэн (1820), то Юг начал протестовать еще сильнее. Ввиду того, что Мэн составлял с Алабамой пятую пару, Миссури по праву принадлежал рабовладельцам. Во время продолжительных и бурных дебатов раздавались страстные речи; обе стороны угрожали друг другу отделением; приводились все доводы, какие только по доказывались фактической, юридической и конституционной сторонами этого дела. Наконец умеренные представители вмешались и предложили компромисс, красноречиво поддержанный Клэем и в конце концов принятый: Миссури был признан рабовладельческим штатом, но вся территория к западу от Миссисипи и к северу от 36~30° широты предоставлена была свободному труду и навсегда закрыта для рабства.
Доктрина Монро. Испанские колонии Центральной и Южной Америки окончательно добились независимости; они свергли иго метрополии, образовали самостоятельные республики и отстаивали свою свободу с оружием в руках. Хотя правительство Соединенных Штатов не могло не сочувствовать делу этих республик, но сначала оно в течение некоторого времени не решалось признать их официально. Но в 1822 году оно сделало это и назначило в их столицы своих полномочных министров. В следующем году, узнав, что державы Священного союза — Австрия, Пруссия, Франция и Россия — предполагают оказать Испании помощь в деле усмирения возмутившихся колоний, президент Монро в своем годичном послании конгрессу сделал (2 декабря 1823 г.) по этому поводу следующие заявления, получившие впоследствии известность под названием доктрины Монро: «Во время переговоров с Россией мое правительство установило принцип, с которым связаны права и интересы Соединенных Штатов, — принцип, гласящий, что американские континенты ввиду свободного и независимого положения, которого они добились и которое они сохранили, не должны впредь считаться территорией, подлежащей колонизации каких бы то ни было европейских государств… Искренние и дружественные отношения, существующие между Соединенными Штатами и этими державами, вынуждают нас заявить, что всякую попытку с их стороны, имеющую целью распространить действующую в них политическую систему на какую бы то ни было часть этого полушария, мы будем рассматривать как угрозу для нашего мира и безопасности. Мы до сих пор не вмешивались и не станем вмешиваться в дела нынешних колоний или зависимых владений какой бы то ни было европейской державы. Но что касается тех правительств, которые провозгласили и сохранили свою независимость, то мы не можем иначе рассматривать всякое вмешательство какой-нибудь европейской державы, имеющее целью добиться их подчинения или повлиять на их судьбу, как проявление враждебных намерений по отношению к Соединенным Штатам».
Эта принципиальная декларация была очень хорошо встречена общественным мнением, которое, впрочем, на первых порах не придало ей того огромного значения, какое доктрина Монро получила впоследствии; это видно из того обстоятельства, что конгресс не принял никакой меры и не вотировал никакого закона, чтобы придать президентской декларации практический характер.
Выборы 1824 года. До этого времени кандидатуры на первый пост республики выставлялись caucus'ами, т. е. собраниями членов одной и той же партии, входящих в состав палаты представителей и сената. Первый республиканский caucus конгресса состоялся в Филадельфии и выставил кандидатуру Джефферсона; другой республиканский caucus в 1808 году решил спор между кандидатурами Медисона и Монро, которые обе пользовались большим сочувствием; съезд 1812 года предложил переизбрать Медисона на второе четырехлетие. Точно также и в 1816 году республиканская партия согласилась с мнением caucus'а конгресса, остановившегося на кандидатуре Монро. Но когда в 1824 году меньшинство республиканских членов конгресса выставило кандидатуру Крау-форда, министра финансов во время президентства Монро, то общественное мнение во всей стране высказалось против этого выбора, и были выдвинуты три другие кандидатуры: Джона-Куинси Адамса (государственного секретаря при Монро) — в штатах Новой Англии, Генри Клэя — на Западе и генерала Эндрью Джексона — кандидатура, выдвинутая законодательным собранием Тенесси. Результатом этой республиканской скачки с препятствиями было то, что ни один из республиканских кандидатов не получил нужного числа голосов: Джексон собрал 99 голосов, Адаме —84, Крауфорд — 41, Клэй — 37. Антиреспубликанцы не посмели выставить собственных кандидатов; даже самое слово «федералист» исчезло из политического жаргона. Так как выборы посредством коллегии выборщиков не дали никакого определенного результата, то на основании конституции право выбрать президента переходило к палате представителей, которая должна была по штатам вотировать за одного из трех кандидатов, получивших наибольшее число голосов. Адаме получил голоса 13 штатов, 7 высказались за Джексона и 4 — за Крауфорда. Этот инцидент явился смертным приговором для господствовавшего до тех пор caucus'а, и вместе с тем тогда же положено было начало действующей ныне системе назначения кандидатов в президенты — системе больших национальных конвентов.
Конец старой демократии. По итогам народного голосования во всех штатах, кроме четырех — Делавара, Георгии, Южной Каролины и Вермонта, — где президентские выборщики назначались еще палатами, Джексон получил 156 000 голосов, Адаме — 105 000, Крауфорд — 44 000 и Клэй — 46 000 голосов. Конечно, выбирая Адамса, палата депутатов воспользовалась бесспорно принадлежавшим ей правом, но ее решение стояло в явном противоречии с мнением народной массы, которая видела в Джексоне действительного избранника. В 1825 году законодательное собрание штата Тенесси выразило свой протест тем, что снова выставило своего любимца кандидатом на пост президента, а Джексон, чтобы подчеркнуть истинный смысл этого протеста, сложил с себя сенаторские полномочия в конгрессе. Удачливый генерал, победитель индейцев, выдающийся адвокат, член верховного суда в Тенесси, искусный политик — Джексон выступает с этого момента в качестве представителя народной массы против опирающейся на рабовладение южной аристократии и против богатой и просвещенной буржуазии Севера, опирающейся на торговлю, промышленность и либеральные профессии. Народная волна вынесла Джексона на вершину власти, и сила ее напора еще возросла ввиду того. конституционного препятствия, которое она в 1824 году встретила в решении палаты депутатов, избравшей на четыре года другого президента. Таким образом, президентство Джона-Куинси Адамса, несмотря на личные достоинства сына знаменитого Джона Адамса, оказалось просто промежуточным периодом в ожидании предстоявшего перехода власти к Джексону.
Президентство Джона-Куинси Адамса (1825–1829). А между тем с точки зрения людей, требующих от правителя способностей и честности, Джон-Куинси Адаме больше всякого другого подходил к роли главы государства. После 1800 года он открыто примкнул к Джефферсону и с тех пор принадлежал к республиканской, или демократической, партии. В 1809 году Медисон отправил его посланником в Петербург; затем в 1814 году он принимал участие в заключении Гентского трактата. Он был государственным секретарем при Монро с 1817 до 1825 года и руководил внешней политикой Соединенных Штатов, которые обязаны именно ему крупными дипломатическими актами этого времени, как, например, признанием южноамериканских республик, приобретением Флориды и провозглашением доктрины Монро. При обсуждении вопроса о штате Миссури он употребил свое влияние в пользу компромисса, хотя принципиально он был противником рабства.
Он действовал честно в вопросах как внутренней, так и внешней политики, оставил на службе множество своих политических противников и совершенно не применял spoils system[97]. К сожалению, с первых же дней своего управления он натолкнулся на систематическую оппозицию друзей Джексона и Крауфорда. Выборы 1826 года (на 20-й конгресс) доставили в обеих палатах большинство сторонникам Джексона. На президентских выборах 1828 года Адаме получил только на один голос меньше, чем в 1824 году, т. е. 83 голоса, но зато Джексон получил на один голос больше, чем в 1824 году имели вместе он и Крауфорд, т. е. 178 голосов. Народное голосование дало 647 000 голосов, поданных за Джексона, и 609 000 — за Адамса. Кэлгун, выбранный вице-президентом в 1824 году, был переизбран и в 1828 году. В общем, выборы 1824 и 1828 годов знаменовали не только конец «его величества саuscus'а», но н конец династии виргинских президентов (Джефферсон, Медисон, Монро — после Вашингтона). Так завершается первая полоса американской демократии, и вместе с Джексоном приходит к власти новая демократия.
II. «Царствование» Эндрью Джексона
Джексон (1829–1837). Образование элементов для новой партийной группировки. Как только избранник Тенесси произнес в Капитолии свою вступительную речь (март 1829 г.), Вашингтон впервые увидал картину бешеной погони правительства за местами и должностями, применение в широких размерах принципа победителям — добыча (to the victors the spoils). Чиновники, назначенные при прежнем правительстве, чуть ли не все были уволены, а должности в федеральных учреждениях были розданы друзьям всех степеней и рангов, которые оказывали за последние четыре года полезные услуги на выборах.
Начавшееся при президенте Монро и продолжавшееся при президенте Адамсе разложение старых партий окончательно завершилось в течение восьмилетнего управления Джексона. Основанная Джефферсоном республиканская партия исполнила свою миссию, которая заключалась в том, чтобы приучить народ к вере в собственные силы и уничтожить последние остатки былого подчинения колонии методам европейской политики. Превратившись во время войны в партию объединения, она поглотила все жизнеспособные элементы старого федерализма. Если федерализм и сохранился в качестве традиции в Новой Англии, то он совершенно перестал существовать в качестве живой партийной силы.
Экономические вопросы. В данный момент политические деятели делились на джексонистов и антиджексонистов. Впоследствии, под влиянием новых факторов, а не только личности популярного генерала, появилось деление на демократов и вигов. В этой эволюции общественного мнения, приведшей к указанной реорганизации политических партий, преобладающую роль играли экономические вопросы и, между прочим, вопрос о представлявших общенациональный интерес крупных общественных работах.
Значительное количество республиканцев в вопросе о расширении власти центрального правительства склонялось к принципу либерального толкования, за который в свое время боролись Гамильтон и федералисты. Другие оставались верны правилу узкой и ограниченной интерпретации власти, предоставленной союзу штатами или народом. То была система Джефферсона и виргинской школы. Но в период 1800–1820 годов партии и их вожди до неузнаваемости изменили свой взгляд на некоторые вопросы. Финансовая система Галатина, практиковавшаяся при Джефферсоне, явилась простым продолжением системы Гамильтона; после долголетних заявлений о том, что конгресс не имеет по конституции права учреждать акционерные общества, республиканцы-демократы в 1816 году восстановили Национальный банк Соединенных Штатов.
Конфликт с банком. В правление Джексона вопрос о банке приобрел особенно важное значение. После войны учреждение это стало снова непопулярным. Чрезмерно размножившиеся в новых штатах банки в большинстве случаев оказались в 1819 году жертвами краха, вызванного чрезмерным выпуском банковых билетов. Тогда по адресу Национального банка послышались упреки в том, что он явился прямым виновником кризиса, или, по крайней мере, в том, что он ничего не сделал для смягчения этого кризиса.
Назначенное по этому поводу расследование обнаружило серьезные непорядки в ведении дел в одном из самых крупных филиальных отделений банка, а именно в Балтиморском отделении. Кроме того, демократы не переставали обличать это учреждение как очаг федерализма. При первом проявлении независимости, которую Джексон встретил со стороны дирекции банка, он решил уничтожить это учреждение. Началась достопамятная борьба. В своем послании 1832 года Джексон рекомендовал конгрессу взять из банка все вклады правительства. Не получив удовлетворения, президент приказал министру финансов Мак-Лену взять вклады из банка. Последний отказался исполнить это приказание, был уволен и замещен Дуаном, который выказал не больше податливости, затем — генеральным атторнеем Тэнеем, который извлек вклады правительства из Национального банка и разместил их по разным местным банкам. Это вызвало финансовый кризис, сопровождавшийся сильным коммерческим кризисом, продолжавшимся несколько лет. Сенат принял резолюцию, выражавшую порицание президенту, но палата депутатов не пожелала присоединиться к ней. Концессия банка, срок которой истек в 1836 году, не была возобновлена, и это национальное учреждение превратилось в частный банк.
Права отдельных штатов. Вопрос о суверенных правах, принадлежащих по конституции отдельным штатам, был поднят одним из южных штатов, Георгией, по поводу прерогатив, предоставленных конституцией федеральному правительству в отношении индейцев. Соединенные Штаты заключили с индейцами Георгии — криками и чирокезами — договор, в силу которого эти племена должны были покинуть свои земли и переселиться на запад. Георгия решила истолковать этот договор в свою пользу и начала выполнять его по своему усмотрению. Когда из Вашингтона по этому поводу заявлен был протест, губернатор Троуп не обратил на него никакого внимания, равно как и на формальные приказания, последовавшие за первыми возражениями, и призывал народ взяться за оружие для сопротивления. Тогдашний президент Адаме запросил мнение конгресса, но последний не решился высказаться определенно. Георгия не остановилась даже перед непризнанием высшей судебной власти государства; когда верховный суд объявил незаконным смертный приговор, вынесенный трибуналом штата, то правительство Георгии ответило на это постановление верховного суда приведением смертного приговора в исполнение. Джексон промолчал. Общественное мнение осталось совершенно безучастным, так как в данном случае дело шло только об индейцах, участью которых американский народ мало интересовался.
Таможенный вопрос. Но скоро примеру Георгии последовал другой штат, и на этот раз по поводу более серьезного вопроса, последовательные фазисы которого в продолжение десяти лет держали весь Юг в состоянии непрерывного и все обостряющегося возбуждения, а именно по поводу таможенного вопроса. После окончания войны с Англией партии и их вожди снова изменили свои взгляды по этому вопросу. Север — область торговли и земледелия и Новая Англия — область судохозяев и рыбаков в течение долгого времени отрицательно относились ко всяким стеснениям коммерческих сношений, тогда как южане, производившие сахар и индиго, склонялись к системе покровительственного тарифа. Но вскоре на Севере (Новая Англия, Нью-Йорк и Пенсильвания) начали играть значительную роль промышленные интересы. Военное время создало исключительный спрос на товары, и под влиянием этого возросшего спроса промышленность сильно развилась за 1812–1815 годы. По восстановлении мира страна была наводнена английскими товарами, и американские промышленники, только что начинавшие становиться на ноги, заявили, что без покровительственных пошлин им грозит неминуемая гибель. Во главе этого движения стали Клэй и Вебстер, основавшие «американскую» покровительственную систему. Таможенный тариф 1824 года повысил ввозные пошлины на большую часть тех товаров, которые начали изготовлять промышленники Севера; эти пошлины были еще сильнее повышены тарифом 1828 года. Ввиду этого Юг, которому приходилось ввозить все нужные ему мануфактурные товары из-за границы, из протекционистского, каким он был прежде, сделался фритредерским. В основе хозяйственной системы Юга лежала культура хлопка, и южные штаты совершенно отказались от мысли развить промышленное производство на территории, на которой господствовал рабский труд. Представители их на конгрессе и южные газеты открыли ожесточенную кампанию против «американской системы» Севера. Юг не соглашался платить высокие цены за товары, производимые Севером, качеством ниже ввозимых товаров из Англии; это значило облагать одну часть Союза налогом в пользу другой, что запрещалось федеральной конституцией.
Южная Каролина и «нуллификация». Начиная с 1824 года, население южных штатов возлагало большие надежды — в смысле осуществления своих фритредерских стремлений — на приход к власти Джексона. Эти надежды не осуществились. Несмотря на все протесты Юга, принятый в 1832 году новый тариф лишь в самой слабой степени понизил ставки 1828 года. Кэлгун, разошедшийся в мнениях с Джексоном и бывший в то время признанным лидером левого крыла демократии, решил, что наступил момент для практического осуществления так называемой доктрины «нуллификации», которую он заимствовал из виргинских и кентуккийских резолюций 1798–1799 годов и которую неоднократно развивал сам. Он нашел решительных сторонников в лице одного из своих товарищей по сенату, Р. Гейна, и губернатора Южной Каролины Гамильтона. Под влиянием этих трех людей 19 ноября 1832 года собрался в Колумбии народный конвент штата, который заявил, что таможенные законы 1828 и 1832 годов недействительны по отношению к Южной Каролине, и воспретил взимать начиная с 1 февраля 1833 года в Каролинских портах какие бы то ни было ввозные пошлины, установленные этими законами. Законодательное собрание штата вотировало целый ряд мер, необходимых для исполнения (в случае надобности, даже силой) решений, принятых конвентом. Джексон, выбранный президентом на второе четырехлетие большинством 219 голосов (против 49, поданных за Генри Клэя), с ван Вюреном в качестве вице-президента, ответил на постановление относительно «нуллификации» прокламацией (10 декабря 1832 г.), в которой он провозглашал верховенство федеральных законов и заявлял, что президент добьется их исполнения во всяком случае. В то же время он послал в Чарльстон военное судно и начал подготовлять экспедиционный корпус. Тогда вмешались примирительно — настроенные члены конгресса, предложившие компромисс, который и был принят (1833). Ради сохранения принципа конгресс вотировал билль, предоставлявший президенту 5 право принудить Южную Каролину к повиновению, а в качестве компромисса — таможенный билль, в силу которого тарифные ставки должны были постепенно понижаться в продолжение десяти лет (1833–1843), пока не будут сведены к 20 процентам. С своей стороны, Южная Каролина отменила постановление относительно «нуллификации». Таким образом, этот штат с населением в 580 000 человек одно время смело вел борьбу со всем Союзом с его 13 миллионами жителей.
Суждения о Джексоне. В области внешней политики Джексон добился от Франции, Испании, Неаполя и Португалии уплаты вознаграждения за различные убытки, причиненные американской торговле; кроме того, он заключил с несколькими государствами торговые договоры. Из событий внутренней политики следует указать на допущение в союз штатов Арканзаса (1836) и Мичигана (1837).
Мнения американцев относительно оценки президентства Джексона сильно расходятся еще и в настоящее время. Его поклонники восхваляют дипломатические успехи президента, урегулирование многих споров с различными европейскими государствами, погашение государственного долга, борьбу против духа спекуляции, упорные усилия, направленные к замене выпускаемых в чрезмерном количестве бумажных денег нормальной и устойчивой металлической валютой, отмену монополии банка Соединенных Штатов, осторожный отпуск федеральных кредитов на общественные работы.
На это хулители президента отвечают, что если Джексон мог с чувством удовлетворения объявить в 1835 году о полном погашении государственного долга Соединенных Штатов (127 миллионов долларов после войны 1812 года), то этим счастливым результатом государство обязано не Джексону, а его предшественникам Монро и Адамсу и регулярно применявшейся ими системе ежегодной амортизации. Конечно, в 1837 году Союз в состоянии был распределить из свободной наличности казначейства сумму в 28 миллионов долларов между всеми штатами пропорционально количеству их населения, но все выгоды от этого распределения вскоре улетучились вследствие крайне тяжелого финансового и экономического кризиса, вызванного слишком властными действиями Джексона по отношению к банку Соединенных Штатов и его кассе государственных вкладов. Эти-то хулители и придумали для периода 1829–1837 годов название «царствование» Эндрью Джексона. В продолжение этих восьми лет Соединенные Штаты жили под режимом, «отеческого деспотизма».
III. Виги и демократы (1836–1846). Раздел Мексики (1846–1848)
Партия вигов. Выборы 1836 года. Оппозиция бывших федералистов Севера и умеренных республиканцев деспотическим притязаниям Джексона привела к образованию новой партии, которая с целью подчеркнуть свои либеральные тенденции приняла название вигов. Это была, впрочем, национальная партия, т. е. она имела сторонников и на Юге и на Севере, подобно демократической партии, под знаменем которой собрались в одно и то же время значительная часть штата Нью-Йорк и большинство населения южных штатов. На президентских выборах 1836 года как раз эти северные элементы демократической партии и восторжествовали над партией вигов: их кандидат ван Вюрен был выбран 170 голосами против 73, поданных за кандидата вигов Гаррисона, и 51, поданного за других кандидатов. Борьба отличалась особенно упорным характером, так как ван Бюрен получил только 761 549 голосов избирателей против 736 656, поданных за разных его конкурентов. Тем не менее эта победа упрочила положение демократической партии и теснее связала несколько разрозненные фракции, объединив их вокруг вполне определенной программы: узкое толкование конституции, дешевое правительство, ограничивающееся выполнением необходимых функций, понижение тарифных ставок до минимума, необходимого для покровительства промышленности, сохранение металлического обращения, борьба с монополиями, с бумажными деньгами и спекуляцией — таковы были главные пункты этой программы, которая ни единым словом не обмолвилась о рабстве.
Ван Бюрен (1837–1841). Финансовый кризис. Задача, которую Джексон оставил своему другу ван Вюрену, казалась легкой; новый президент намерен был идти по стопам своего предшественника, и, чтобы ясно показать свое намерение, ван Бюрен оставил у власти прежних министров. Но едва лишь новый президент успел вступить в отправление своих обязанностей, как в области кредита и торгового оборота неожиданно разразился кризис неслыханной силы. Он был вызван четырьмя причинами: 1) сильным увеличением числа банков по истечении срока концессии банка Соединенных Штатов; 2) усиленной спекуляцией федеральными (государственными) землями, облегчаемой чрезмерной доступностью кредита; 3) историей с депозитами банка Соединенных Штатов; 4) циркуляром казначейства, изданным в последние месяцы президентства Джексона и требовавшим уплаты за приобретаемые федеральные земли исключительно золотой или серебряной монетой. Кризис первоначально обрушился на банки в восточных штатах. В мае 1837 года все нью-йоркские банки прекратили платежи звонкой монетой. Вскоре это прекращение платежей распространилось на другие банки, и число банкротств очень возросло. Ван Бюрен отказался принять какие бы то ни было исключительные меры. Он созвал конгресс на чрезвычайную сессию (сентябрь — октябрь 1838 г.), но не одобрил его вмешательства в положение денежного рынка, так как, по его мнению, такое вмешательство не входило в компетенцию центрального правительства. В своем послании президент ограничился тем, что в интересах целесообразного устройства федеральных финансов предложил самостоятельную организацию казначейства (subtreasury scheme); система эта была принята в 1840 году, отменена в 1841, восстановлена в 1846 году и функционирует до сих пор. В сущности, правительству ван Бюрена пришлось вынести на своих плечах последствия финансовой политики, инициатива и резкое проведение которой принадлежали его предшественнику. Кризис затянулся до 1840 года. Масса избирателей, раздраженная выпавшими на ее долю бедствиями, свалила ответственность за них на ван Бюрена и на демократическую партию. В 1840 году на пост президента был избран кандидат партии вигов генерал Гаррисон большинством 234 голосов против 60, поданных за ван Бюрена, а на пост вице-президента — Джон Тэйлор.
Соединенные Штаты в 1840 году. Европейская иммиграция. Французский посланник в Вашингтоне Бакур дает следующее описание американских городов в момент этих выборов: «Бостон слишком холоден; Нью-Йорк слишком шумен и переполнен искателями приключений, съехавшимися туда со всех концов земного шара в поисках счастья или убежища; Балтимора печальна, как могила, а Филадельфия отличается величественным видом, чистотой и отпечатком «комильфотности» (внешнего приличия), которые выделяют ее из общего ряда; этот город обладает материальными ресурсами всякого рода, и в нем можно даже найти нечто вроде общества, производящего довольно приятное впечатление. Что же касается Вашингтона, то это ни город, ни село, ни деревня, — это начатая постройка, заброшенная в пустынную местность, и жить там— невыносимо». Как бы правдива ни была эта картина, во всяком случае со времени Монро страна подверглась глубоким изменениям. Иностранные эмигранты продолжали прибывать ежегодно все в большем количестве: с 23 000 в 1830 году число их поднялось до 84 000 в 1840 году («Должно быть, очень несчастны люди в Европе», — замечает по этому поводу Бакур). Но эти данные бледнеют перед цифрами следующих лет: 100 000 в 1842 году, 235 000 в 1847 году, 428 000 в 1850 году — в общем, с 1847 до 1855 года прибыло около 2,5 миллиона человек. Этот поток направлялся исключительно в северо-восточные, центральные и западные штаты, совершенно оставляя в стороне южные штаты, где — за исключением Флориды, Луизианы и Техаса — иностранный элемент до последнего времени совершенно отсутствовал.
Чикаго, который в 1832 году был простым фортом, в 1840 году являлся уже цветущим городом. За десять лет население Огайо возросло с 900 000 человек до 1 500 000, Мичигана С 30 000 до 212 000, Индианы с 343 000 до 685 000, Иллинойса с 157 000 до 476 000, а население всего Союза с 13 до 17 миллионов человек. Народные школы, особенно на Севере, содействовали быстрому растворению детей иммигрантов в массе американской нации. Основаны были большие газеты: Сап (Sun — 1833), Геральд (Herald — 1835), Трибюн (Tribune — 1841). Распродажа земельных участков, которая до 1831 года никогда не приносила больше 2 миллионов долларов в год, дала в 1836 году 16 миллионов, а в 1836 году — 25 миллионов; правда, цифры эти были сильно вздуты спекуляцией.
Тэйлор выступает против программы вигов. Президент Гаррисон, избранный в 1840 году партией вигов, умер через месяц после вступления в отправление своих обязанностей (4 марта — 4 апреля 1841 г.). Его заместил вице-президент. Тэйлор был умеренным демократом, и виги провели его в вице-президенты для того, чтобы привлечь на свою сторону фракцию Кэлгуна, к которой он принадлежал. Рабовладелец, родом из Виргинии, Тэйлор не чувствовал никакой симпатии к вигам и не разделял их программы. Однако он сохранил у власти только что составленный Гаррисоном кабинет, в котором пост государственного секретаря занимал Вебстер. Клэй, вождь вигов, бывший государственный секретарь при Джоне-Куинси Адамсе и глава парламентского большинства в 1841–1843 годах, хотел осуществить программу своей партии (Национальный банк, распределение выручки от продажи государственных земель между отдельными штатами, повышение таможенных ставок, и т. д.), но он натолкнулся на противодействие Тэйлора, который наложил veto на проект восстановления Национального банка. Тогда вспыхнул конфликт, и все члены министерства, принадлежавшие к партии вигов, вышли в отставку (сентябрь 1841 г.), кроме Вебстера, который должен был довести до конца начатые с Англией важные переговоры[98], да и без того, впрочем, не намерен был оставить свою должность. Под влиянием таких людей, как ван Бюрен, Ливингстон, Бентон, Тэней, Вудбёри, Касс, Марси (почти все уроженцы Севера и Запада), демократическая партия вскоре снова пошла в гору, а в 1843 году добилась большинства на конгрессе. Тогда Вебстер должен был оставить министерство, что еще больше ослабило вигийский элемент в правительстве. Казалось, что кандидатура ван Бюрена не должна была бы встретить в 1844 году никакого препятствия, так как Тэйлор и его виргинские друзья занимали изолированную позицию между обеими партиями, как вдруг на сцену выступил техасский вопрос, который изменил положение и перенес центр деятельности демократической партии с севера на юг.
Присоединение Техаса. Техас провозгласил свою независимость от Мексики и заявил о своем желании присоединиться к Соединенным Штатам. Во время выборов 1844 года вопрос этот сделался главным пунктом разногласий между борющимися партиями. Виги и кандидат их Клэй высказались против присоединения. Демократы, в особенности южные, стали на противоположную точку зрения. Конвент демократической партии из нескольких кандидатов остановил свой выбор на наименее известном Полке (Polk) из Тенесси, как на южанине, и Полк был выбран. Раньше чем покинуть президентское кресло, Тзйлор подписал незадолго до того принятую конгрессом резолюцию, касавшуюся присоединения Техаса к Соединенным Штатам и предоставления ему прав штата (1 марта 1845 г.). Накануне своего ухода он подписал еще билль о допущении двух новых штатов, Флориды и Айовы (3 марта).
Президентство Полка (1845–1849). Присоединение Техаса снова поставило на очередь вопрос о рабстве. За последние несколько лет на сцену выступила партия аболиционистов, образовавшаяся в Новой Англии и руководимая Вильямом Ллойдом Гаррисоном; органом ее был Либеретор (Liberator). Большинство конгресса (как виги, так и демократы), избегавшее всяких поводов к возбуждению раздоров по этому щекотливому вопросу, отвергало все петиции, представляемые аболиционистами; последние имели в палате депутатов только двух защитников в лице старого Джона-Куинси Адамса и его последователя Джошуа Гиддингса. Южане горой стояли за присоединение Техаса, ясно обнаруживая, что главная их цель заключается в распространении рабовладения на громадной территории, расположенной к югу от 36°30′ широты, даже если бы Союзу грозила из-за этого война с Мексикой. Таким образом, вопрос о присоединении Техаса ставился исключительно в интересах южан, и в этом именно смысле это дело давало тон всей избирательной кампании 1844 года. Но если Джемс Полк при народном голосовании получил, с помощью могучей организации демократической партии, 1 337 243 голоса, то за Клэя подано было 1 299 062 голоса противников расширения рабовладельческой территории. Таким образом, создана была та почва, на которой в период 1845–1860 годов должна была сосредоточиться борьба между двумя географическими делениями страны («Севером» и «Югом»). Это деление соответствовало непримиримой противоположности двух экономических укладов, двух политических принципов и двух различных культур.
Война с Мексикой (1846–1848). Избранник Юга, Полк представлял в правительстве политику присоединения; он оставался ей глубоко верен. Начались переговоры с Мексикой, которая отказалась признать притязания Соединенных Штатов на часть Техаса, расположенную между рекой Нуэсес и Рио-Гранде дель Норте. Федеральное правительство распорядилось оккупировать эту территорию небольшой армией, находившейся под командой генерала Захария Тэйлора. В апреле 1846 года этот отряд, расположившийся лагерем на левом берегу Рио-Гранде, был атакован мексиканским генералом Ариста и отбил это нападение. Полк немедленно обратился к конгрессу с специальным посланием (11 мая 1846 г.), в котором он заявил, что фактически Мексика и Соединенные Штаты ведут войну. Конгресс послушно вотировал заем в 10 миллионов долларов и призвал на службу 50 000 волонтеров. Тэйлор разбил мексиканцев при Пало Альто (8 мая) и при Резака де ла Пальма (9 мая) на левом берегу Рио-Гранде. 18 мая он переправился через реку и вступил в Матаморас. Вскоре после того в Мексике вспыхнула революция. Президент Паредес был низвергнут (август); 8 августа Санта-Анна покинул Кубу, высадился в Вера-Крусе 15 августа и снова оказался «первым гражданином» Мексики, но не в качестве главы несуществовавшей партии мира, как на это надеялись в Вашингтоне, а, конечно, в качестве «вождя партии войны против завоевателей, вторгшихся в мексиканские пределы. В сентябре Тэйлор пошел на Монтерей, предоставил гарнизону условия почетной капитуляции и заключил с неприятелем двухмесячное перемирие. За это соглашение, превышавшее его чисто военную компетенцию, он получил выговор, а в ноябре узнал, что часть своих войск он должен отправить под команду генерала Скотта; последнему поручено было предпринять экспедицию против Вера-Круса, за которой должен был последовать поход на столицу Мексики. Раньше чем отпустить лучших своих офицеров и солдат, Тэйлор разбил Санта-Анну при Буэна-Виста (23 февраля 1847 г.); вся северо-восточная Мексика была завоевана. В ноябре 1847 года Тэйлор передал команду над своей армией генералу Булю и возвратился в Соединенные Штаты. Тем временем Скотт высадился (9 марта 1847 г.) в Вера-Крусе с 12 000 человек; он осадил и взял город 29 марта и двинулся на Мехико, разбил мексиканцев при Серро-Гордо (18 апреля), в мае вступил в Пуэблу, снова одержал победу при Контрерасе (19 августа), при Черубуско (20 августа), при Молино дель Рей (8 сентября) и при Чапультепеке (13 сентября). На следующий день, 14 сентября, он вступил в Мехико.
Мир в Гвадалупе-Гидальго. В 1846 году Мексика подверглась также нападению с севера. Генерал Кирней, совершив поход через пустыню, от форта Ливенворса до Санта-Фе, овладел Новой Мексикой (август 1846 г.). Учредив там правительство, он двинулся дальше на Калифорнию, которая, как оказалось, была уже завоевана полковником Фремонтом и коммодором Стоктоном. Прибыв в Монтерей, генерал Кирней вступил в отправление обязанностей губернатора и провозгласил (8 февраля 1847 г.) присоединение Калифорнии к Соединенным Штатам. В то же самое время полковник Донифан, во главе тысячи миссурийцев, «вторгся в северные провинции, разбил 28 февраля мексиканский отряд и овладел городом Чигуагуа. Совершенно обессиленное, мексиканское правительство начало переговоры, в то время как войска Соединенных Штатов продолжали занимать его столицу, и 2 февраля 1848 года подписало Гвадалупе-Гидальгский договор, по которому оно уступало Соединенным Штатам весь Техас (с границей по реке Рио-Гранде) и обе провинции, Новую Мексику и Калифорнию; за это Соединенные Штаты должны были уплатить 15 миллионов долларов и выплатить долги Мексики американским гражданам на сумму до 3,5 миллиона долларов.
Орегон. В то самое время, как вашингтонское правительство вело войну с Мексикой, оно мирным путем закончило конфликт с Англией по вопросу о северо-западной границе Соединенных Штатов. Спор шел о том, кому — Соединенным Штатам или Англии — будет принадлежать Орегонская область (берега Пэджет-Саунда и Вилламетская долина), занятая пионерами той и другой национальности. Один из пунктов демократической программы во время президентской избирательной кампании 1844 года гласил: «Весь Орегон вплоть до 50°40′». Полк при вступлении в отправление президентских обязанностей заявил, что права Соединенных Штатов на эту территорию ясны и неоспоримы. В конце концов в Вашингтоне согласились на компромисс (июнь 1846 г.): раздел установил пограничную линию по 49° северной широты и оставил Англии в конце этой линии весь остров Ванкувер.
Возобновление вопроса о рабстве. Еще до вступления генерала Тэйлора в Монтерей пенсильванский депутат Вильмот (в августе 1846 года) при обсуждении билля, разрешающего президенту затратить два миллиона долларов при мирных переговорах, предложил следующую поправку: «Определение- выраженным и основным условием при приобретении Соединенными Штатами какой бы то ни было территории от Мексиканской республики и при расходовании исполнительной властью сумм, отпущенных в ее распоряжение в силу настоящего билля, должно быть недопущение рабовладения в какой-либо части указанной территории». Это и есть знаменитое вильмотовское предупреждение (Wilmot proviso), которое было вотировано палатой депутатов, но не сенатом, и которое снова выдвинуло на первый план вопрос о рабстве. В течение следующей сессии (1846–1847) в распоряжение президента на ведение мирных переговоров отпущен был кредит в три миллиона долларов, но без каких бы то ни было оговорок, подобных» предложенной Вильмотом поправке. По заключении мира в Гвадалупе-Гидальго (февраль 1848 г.) вопрос о том, как поступить с приобретенными от Мексики территориями, вызвал раскол в существовавших тогда партиях и подготовил те течения общественного мнения, которые вскоре должны были привести к гражданской войне.
До этого момента обе партии — демократы и виги — отличались строго национальным характером. Они имели сторонников во всех штатах, и северных и южных, и как бы они ни расходились по очередным вопросам о банках, таможенных тарифах, общественных работах, правах отдельных штатов, они сходились в одном пункте, а именно: на необходимости не поднимать вопроса о рабстве, так как по буквальному смыслу конституции этот вопрос предоставлялся на окончательное, безапелляционное решение каждого из тех штатов, в которых этот институт существовал. Но следовало ли толковать эту сторону конституции так, что она требует молчания также по вопросу о введении рабства в территориях, которые подлежали неограниченной юрисдикции конгресса? Компромисс 1820 года разрешил это сомнение для бывшей Луизианской области: рабство, допущенное к югу от 36°30′ и в штате Миссури, было запрещено к северу от этой параллели. Возникал вопрос: должен ли этот компромисс применяться как нечто само собою разумеющееся к территориям, приобретенным от Мексики по Гвадалупе-Гидальгскому договору? Этот вопрос поднят был депутатом Вильмотом в 1846 году, но не был разрешен и к моменту открытия президентской кампании 1848 года.
Аболиционисты. Кампания эта привела к избранию кандидата вигов генерала Захария Тэйлора (вице-президентом был избран Фильмор) 163 голосами против 127 голосов, поданных за демократического кандидата Льюиса Касса. Наряду с этими двумя главными кандидатурами выставлена была третья, весьма интересная кандидатура. Партия аболиционистов, которая в течение довольно продолжительного времени оставалась небольшой группой под руководством Вильяма-Ллойда Гаррисона, с 1832 года начала широко развиваться благодаря основанию многочисленных противорабовладельческих обществ в свободных штатах. Эти общества ставили себе задачей — не при помощи политики, а путем чисто морального и религиозного влияния и пропаганды — добиться от конгресса, чтобы он, не вмешиваясь в дела отдельных штатов, на, что он не имел никакого права, воспретил рабовладение в территориях и начал с отмены рабства в округе Колумбии (федеральная столица) и во всех тех местах, на которые распространялась его конституционная юрисдикция. Для противодействия этой пропаганде пущены были в ход самые насильственные средства: в южных штатах издания аболиционистов задерживались почтовыми учреждениями и не доставлялись адресатам; на конгрессе применялся несправедливый регламент (gag rule), который оставался в силе от 1836 до 1845 года; он давал возможность отвергать, не рассматривая, все петиции аболиционистских обществ.
Партия «свободной земли». В 1840 году в рядах аболиционистов произошел раскол. Гаррисон, во главе небольшой группы резко настроенных лиц, продолжал греметь против безнравственности компромисса, допускаемого конституцией по вопросу о рабстве. Остальные аболиционисты, верные конституции и старавшиеся найти прежде всего политические средства для проведения своих идей, основали в 1840 году партию свободы (Liberty party J, выставившую в 1844 году кандидатом на пост президента Вирнея, который получил 62 000 голосов. В 1848 году, после мексиканской войны и провала «вильмотовского предупреждения», часть северных вигов отделилась от своей партии и примкнула к старым сторонникам Вирнея. Аналогичный раскол произошел в среде демократической партии, часть которой (главным образом в штате Нью-Йорк, под названием Barnburners) также примкнула к бывшей партии свободы. Объединившись, эти три группы составили партию свободной земли (Free soil party), которая организовала свой национальный съезд (конвент) в Буффало (9 августа 1848 г.) и выставила кандидатами на пост президента и вице-президента Мартина ван Бюрена, бывшего демократического президента, и Чарльза-Фрэнсиса Адамса, внука Джона Адамса, одного из основоположников независимости Соединенных Штатов. Программа этой организации носила явно антирабовладельческий, хотя и не революционный, характер. Она признавала, что федеральное правительство не имеет никакого права вмешиваться в дела тех штатов, где существует рабство, но подчеркивала право правительства воспрепятствовать законодательным путем введению рабства в территориях: «Мы принимаем вопрос, который навязывают нам рабовладельцы; но на их требование ввести рабство в новых штатах и территориях мы спокойно и бесповоротно отвечаем: мы не уступим рабству ни новых штатов, ни новых территорий (по more slave states, по more slave territory)». Ван Бюрен и Адаме получили 291 000 голосов избирателей, но ни одного голоса в коллегии президентских выборщиков. Таково было начало великой республиканской партии 1856 и 1860 годов.
IV. Канада от 1815 до 1852 года
Возобновление конфликта между французскими канадцами и английской партией (1815–1835). Война 1812 года между Англией и Соединенными Штатами на время ослабила резкий характер внутренних раздоров в Канаде. Но немедленно после заключения Гентского договора борьба между франко-канадскими депутатами и английской партией возобновилась в местном парламенте. Она продолжалась с различной степенью интенсивности от 1815 до 1828 года при губернаторе Друммонде (преемнике Прево), Джемсе Шербруке, герцоге Ричмонде, переведенном из Ирландии в Канаду, и при графе Дэлгоузи. Франко-канадцы обвиняли некоторых высших сановников в растрате; они упрекали колониальные власти в пристрастном отношении к английскому элементу и в скандальном. предоставлении некоторых земельных концессий сторонникам правительства. Располагая большинством в палате, они не переставали требовать контроля над финансовой политикой правительства. Иногда губернатор, потеряв терпение, распускал собрание, но обыкновенно переизбирались те же самые депутаты, за исключением немногих, поведение которых могло казаться сомнительным и которых избиратели заменяли более ярыми патриотами. Когда в 1827 году депутаты выбрали президентом Папино, главу франко-канадской партии, губернатор отказался утвердить это избрание; палата настаивала на своем и была распущена. Сменившее ее собрание состояло из 80 членов; но, хотя почти все это были французы, палата находилась в довольно хороших отношениях с Джемсом Кемнтом, преемником Дэлгоузи. Оппозиция снова приняла резкие формы в управление лорда Эйлмера (1830). Холера, занесенная европейскими иммигрантами и в 1832 году истребившая десятую часть населения Квебека, почти совершенно не отвлекла умы от политических распрей. 21 мая 1832 года, во время выборов депутата, в Монреале вспыхнули волнения; английские войска должны были пустить в ход оружие, причем три канадца были убиты. Брожение продолжалось еще несколько лет и носило все тот же характер национальной вражды.
Английское правительственное расследование. Франко-канадцам удалось привлечь на свою сторону часть английского населения колонии. Обе провинции посылали в Лондон петицию за петицией. Один из этих документов, резюмировавший в 92 пунктах жалобы Нижней Канады, покрыт был почти 100 000 подписей. Английское правительство, поставленное в тупик между двумя партиями, побуждаемое английским общественным мнением, обвинявшим канадцев в желании основать французскую католическую республику на берегах реки св. Лаврентия, распорядилось произвести расследование. Три комиссара переправились через Атлантический океан, для того чтобы ознакомиться с положением дел на месте. Одному из них, лорду Госфорду, удалось снова привлечь на сторону правительства симпатии Верхней Канады и приморских провинций (Новый Брауншвейг и Новая Шотландия). Напротив, Нижняя Канада не хотела слушать никаких увещеваний и открыто вспоминала эпоху американской революции. 28 августа 1837 года палата была распущена, а Папино и несколько офицеров милиции были арестованы. Тогда по деревням были разосланы революционные воззвания, и повсюду начали образовываться тайные общества. Вожди народного движения собрались 23 октября в Сен-Шарле и составили декларацию прав человека. В Квебеке и Монреале появились свои «сыны свободы».
Восстание 1837–1838 годов. Духовенство тщетно пыталось успокоить революционное движение, в котором, впрочем, принимала участие лишь незначительная часть населения. Инсургенты, собравшись в числе 800 человек в Шамбли, разбили при Сен-Шарле королевские войска, но в свою очередь сами были разбиты и рассеяны при Сент-Эсташе. В декабре восстание Нижней Канады было подавлено. Арестовано было 10 депутатов, 11 адвокатов, несколько врачей и журналистов, которые до суда просидели несколько месяцев в монреальских тюрьмах. 13 Верхней Канаде Мэккензи, во главе 3000 инсургентов, овладел 4 декабря городом Торонто, но был прогнан лойялистами и укрылся на одном из островов вблизи Ниагары. Отдельные, отряды продолжали совершать набеги на пограничные области в течение всей зимы.
Английское правительство давно уже собиралось отменить конституцию 1791 года; восстание доставило ему удобный повод для проведения этого мероприятия. Народное представительство было уничтожено (10 февраля 1838 г.). Заведывание текущими делами возложено было на совет, составленный из 22 членов, в том числе 11 канадских уроженцев; Канада снова была подчинена военному режиму. Таков был результат движения, вызванного Папино.
Объединительный акт (1840). Однако в Лондоне господствовало примирительное настроение, и там вовсе не намерены были долго держать Канаду под игом исключительного режима. Восстание 1837 года было последним революционным усилием меньшинства, не желавшего примириться с историческим фактом установления английского господства на берегах реки св. Лаврентия. Но теперь это господство настолько, по видимому, укрепилось, что могло не опасаться никаких протестов, могло не смущаться даже непрерывным и быстрым ростом франко-канадского элемента на берегах великой реки. В 1763 году, когда Новая Франция превратилась в северо-американские владения Британии, там насчитывалось 65 000 французов. В 1816 году население, несмотря на слабый приток эмигрантов, возросло до 450 000 человек. С этого момента начинается усиленное движение английских, шотландских и ирландских эмигрантов в Америку, причем первые англичане и шотландцы направлялись преимущественно в Канаду, а ирландцы — в Соединенные Штаты. Так, в Канаду за 1819–1829 годы прибыло 126 000 английских эмигрантов. В следующее десятилетие число их повысилось до 320 000 человек. Появились и выходцы из Германии; число их до 1851 года можно принять приблизительно в 10 000, тогда как Франция в продолжение первой половины XIX столетия послала в свою бывшую колонию не больше 1300 человек. В то время Канада была еще очень редко населена, за исключением некоторых городов на Атлантическом океане и на берегах реки св. Лаврентия, как Галифакс, Сен-Джон, Квебек, Монреаль, Кингстон и Торонто. Сообщения были медленны и затруднительны, условия жизни — суровы, народное образование в городах находилось в руках церкви и немногих частных учителей, а в деревнях училищ вовсе не существовало, газеты встречались редко, а книги еще реже, разве только у духовенства и чиновников. Первая библиотека в Торонто основана была лишь в 1836 году. В 1840 году в Нижней Канаде насчитывалось около 600 000 жителей, в Верхней Канаде — 450 000, а в приморских провинциях (Новая Шотландия, Новый Брауншвейг, остров принца Эдуарда) — 260 000 жителей. Франко-канадцы, составлявшие пять шестых всего населения в Нижней Канаде, в остальной части страны составляли не больше четвертой или пятой части населения, а в Онтарио, вероятно, еще менее. Английское правительство, принимая во внимание все эти факты и предвидя, что в ближайшем будущем численный перевес в колонии должен склониться на сторону британских элементов, решило, что средство положить конец враждебному отношению французского элемента, характеризовавшему историю колонии за последние 75 лет, надо — искать не в угнетении побежденной расы, а в создании новой политической организации. Объединительный акт, принятый английским парламентом 23 июля 1840 года, объединил Верхнюю и Нижнюю Канаду в одну провинцию, и обе части ее отныне должны были носить название Восточной и Западной Канады. В парламенте допускалось употребление только английского языка (этот пункт, впрочем,' недолго оставался в силе). Хотя население Западной Канады не достигало такой же численности, как население Восточной Канады, тем не менее обеим частям провинции предоставлено было одинаковое число депутатских мест (по 42) в местном законодательном собрании. Смысл этой меры, очевидно, заключался в том, чтобы в более или менее близком будущем совершенно стереть все различия между обеими национальностями и вывести из употребления французский язык. И действительно, сначала франко-канадцы смотрели на новую конституцию как на оружие, направленное против самого существования их национальности. Но скоро они изменили свой взгляд на нее. Вожди их, распростившись со старым бунтарским духом Папино, объединились с английскими реформистами Онтарио и вместе с ними составили новую либеральную партию, которая в несколько лет добилась административной автономии (selfgovernment) и ответственности министров. Таким образом, первый фазис конституционного и политического развития Канады был завершен. За подавлением восстания 1837–1838 годов через несколько лет последовало предоставление стране парламентского режима. Благодаря участию в политической жизни с 1815 года выдвинулся целый ряд выдающихся ораторов, как Нельсон, Папино, Гау, Болдуин, Вильмот, Джонстон, Мэккензи, а период после 1840 года дал Канаде настоящих государственных деятелей французского и английского происхождения, как Лафонтен, Морен, Картье, Макдональд, Ал лен Мак-Наб, Сикот, Камерон, Антуан До-рион, Чарльз Тёпер.
Канада от 1840 до 1852 года. Первый парламент объединенной провинции собрался в Кингстоне (июнь 1841 г.). Хотя оппозиция располагала 41 голосом из 84, сессия прошла спокойно, и законодательное собрание успело сделать много полезной работы, особенно в области муниципального устройства, основания начальных школ, таможенного законодательства и общественных работ. При Чарльзе Бэготе, преемнике лорда Сайденгема, первого губернатора со времени Объединительного акта, была установлена ответственность министров. Лафонтен, незадолго до того произнесший свою первую речь по-французски, вступил (16 сентября 1842 г.) в министерство вместе с Болдуином. Присутствие канадского француза в среде правительства закрепляло примирение между обеими расами и превращало бывших бунтовщиков в верных и преданных подданных Англии. При обсуждении вопроса о милиции депутат Таше сказал: «По нашим привычкам, законам и религии мы — монархисты и консерваторы. Относитесь к нам, как к детям одной матери, а не как к незаконнорожденным, и если Англии придется когда-нибудь потерять эту страну, то знайте, что последний пушечный выстрел, сделанный для сохранения английского владычества в Америке, будет произведен канадской рукой». Таше выражал мнения умеренной партии. Возвратившийся в 1847 году из Франции Папино стал во главе радикальной партии и требовал всеобщего избирательного права, выборности судей и т. д. Он производил впечатление человека другого Еека, человека, в котором говорило эмигрантское озлобление, и его голос не встретил никакого отклика. В управление лорда Эльджина, преемника Меткафа (1847), выборы доставили либералам значительное большинство, и Лафонтен с Болдуином вернулись к власти (1848). Так как в Монреале произошло волнение (25 апреля 1849 г.), то местопребывание правительства было перенесено в Торонто, затем в Квебек и наконец в Оттаву (1857). В следующие годы муниципальное управление получило прочное устройство. Система сеньериального держания, организованная на основании французских феодальных обычаев («кутюмов») и сильно мешавшая развитию земледелия и промышленности, была отменена без всяких потрясений; лица, интересы которых нарушались этой реформой, получили вознаграждение, общая сумма которого достигла 6 миллионов долларов. Начальное образование делало успехи. Лорд Эль-джин открыл в 1847 году нормальную школу Верхней Канады, а в 1852 году — Квебекский католический университет, названный Лавалеьским университетом по имени первого канадского епископа.
Лорд Эльджин оставался губернатором до 1855 года. Парламент, число членов которого увеличено было с 84 до 130, осуществил множество полезных реформ и содействовал сооружению железных дорог. Канада вступила в полосу экономического расцвета. Из Англии прибыло в Канаду 246 000 иммигрантов в 1840–1846 годах, 182 000 в 1847–1849 годах и 258 000 в 1850–1859 годах. Но старый французский элемент также не переставал расти, несмотря на отсутствие французских иммигрантов. В 1852 году в Нижней Канаде насчитывалось 890 000 жителей (из них 747.000 католиков), в Верхней Канаде 952 000 (из них 168 000 католиков) и в приморских провинциях 350 000. Население всей страны за 11 лет возросло с 1 310 000 жителей до 2 192 000.