Какъ принимаетъ гостей великій Филоксенъ Лоррисъ. — Дѣвица Лакомбъ еще разъ рѣжется на госудярственномъ экзаменѣ.—Неожиданное сватовство. — Теоретическія соображенія Филоксена Лорриса объ атавизмѣ.— Докторъ Софія Бардо и сенаторъ отъ Сартскаго департамента дѣвица Купаръ.
Жоржъ Лоррисъ довольно частенько вступалъ въ телефоноскопическое сообщеніе съ швейцарскимъ домикомъ на Лаутер-брунненской станціи. Ему надо было понавѣдаться объ успѣхахъ Эстеллы Лакомбъ, распросить. не пригодятся-ли ей какія-нибудь новыя фонографическія лекціи, или, наконецъ, просто освѣдомиться о состояніи здоровья ея самой и ея мамаши. Постепенно у него вошло въ привычку видѣться съ молодой дѣвушкой. Вскорѣ онъ началъ доставлять себѣ каждый разъ послѣ полудня, въ качествѣ отдыха отъ умственнаго труда и лабораторныхъ занятій, нѣсколько минутъ пріятной бесѣды съ лаутербрунненской кандидаткой въ инженеры.
Благодаря его совѣтамъ и лекціямъ, которыя онъ присылалъ, Эстелла дѣлала большіе успѣхи. Жоржъ, котораго отецъ безцеремонно называлъ «мазилкой» въ наукѣ, что, безъ сомнѣнія, являлось чрезмѣрно строгимъ и не вполнѣ справедливымъ эпитетомъ, былъ на самомъ дѣлѣ солиднымъ ученымъ, который для Эстеллы казался неисчерпаемымъ кладеземъ знанія. Къ тому-же въ тѣхъ случаяхъ, когда юная инженеръ-кандидатка наталкивалась на какія-нибудь серьезныя научныя трудности, Жоржъ Лоррисъ, запасшись маленькимъ карманнымъ фонографомъ, устроивался такъ, чтобъ завести за столомъ разговоръ на эту тему. Такимъ образомъ онъ побуждалъ отца изложить свой взглядъ на сущность этихъ научныхъ трудностей. Полученная безъ вѣдома великаго Филоксена фонограмма его объясненій безотлагательно посылалась на Лаутербрунненскую станцію.
Вопреки строгому запрещенію мужа, г-жа Лакомбъ между двумя визитами на женскую биржу, гдѣ она выиграла двѣ тысячи франковъ, и въ Ново-Вавилонскій магазинъ, гдѣ издержала двѣ тысячи пять франковъ, рѣшилась однажды посѣтить Филоксена Лорриса подъ предлогомъ изъявленія ему чувствительнѣйшей своей благодарности.
На воздушномъ дебаркадерѣ въ павильонѣ, замѣнявшемъ переднюю, она нашла рядъ звонковъ съ именами всѣхъ обитателей дома, а именно: самого Филоксена Лорриса; его супруги; Жоржа Лорриса; Сюльфатена (состоявшаго домашнимъ секретаремъ у великаго Филоксена) и т. д. и т. д. Восхищаясь изяществомъ электрическихъ приспособленій, она обратила вниманіе на отсутствіе при этихъ именахъ обычныхъ помѣтокъ: «Дома нѣтъ», «Дома», «Занятъ», сберегающихъ время посѣтителей и предотвращающихъ лишнія хлопоты.
— Это, очевидно, ужь вышло изъ моды! — сказала она самой себѣ.—Рѣшительно всѣ обзавелись ужь такимъ механизмомъ, и отъ него несетъ чѣмъ-то мѣщанскимъ! Я непремѣнно распоряжусь, чтобъ и у насъ убрали его изъ прихожей!
Достопочтенная дама нажала на кнопку звонка, украшенную именемъ самого домохозяина. Двери тотчасъ-же предъ ней растворились, и къ нимъ придвинулась подъемная платформа съ кресломъ, на которое мать Эстеллы и сѣла. Платформа медленно двинулась, а затѣмъ остановилась, какъ-бы приглашая г-жу Лакомбъ сойти. Передъ ней открылись тогда сами собою другія двери, войдя въ которыя она очутилась въ большой комнатѣ, гдѣ всѣ стѣны сверху до низу были увѣшены большими раскрашенными чертежами и фотографическими снимками съ чрезвычайно сложныхъ приборовъ. Посреди комнаты стоялъ большой столъ, а вокругъ него — нѣсколько креселъ. Г-жа Лакомбъ не видала еще во всемъ домѣ живой души. Даже прислуга блистала тамъ отсутствіемъ. Изумленная гостья усѣлась въ кресло, съ любопытствомъ ожидая, что будетъ дальше.
Она начала было уже приходить въ нетерпѣніе, какъ вдругъ услышала вопросъ:
— Что вамъ угодно?
Съ этимъ вопросомъ обратился къ ней фонографъ, помѣщенный какъ разъ по серединѣ стола.
— Потрудитесь сообщить ваше имя и цѣль вашего посѣщенія! — добавилъ фонографъ.
Это было произнесено голосомъ самого Филоксена Лорриса. Г-жа Лакомбъ знала его по фонограммамъ лекцій, полученныхъ Эстеллой. Тѣмъ не менѣе она до извѣстной степени обидѣлась такимъ способомъ принимать гостей.
— Однако же это очень безцеремонно! — вскричала она. — Быть можетъ и очень удобно оставлять наединѣ съ фонографомъ особъ, которыя взяли на себя трудъ пожаловать лично и притомъ издалека, но съ точки зрѣнія общепринятой вѣжливости такой способъ обращаться съ порядочными людьми наврядъ-ли можно признать удовлетворительнымъ. Впрочемъ, можетъ быть, здѣсь вѣжливость понимаютъ какъ-нибудь по своему?
— Я теперь въ Шотландіи и занятъ очень важными дѣлами, — продолжалъ фонографъ, — но тѣмъ не менѣе, соблаговолите говорить, я васъ слушаю!
Г-жа Лакомбъ не знала, что Филоксенъ Лоррисъ былъ на первое время для всѣхъ вообще посѣтителей въ Шотландіи, или другихъ мѣстахъ, еще болѣе отдаленныхъ, но что телефонная проволока передавала ему въ кабинетъ имя гостя. Если знаменитому ученому благоугодно было принять посѣтителя, онъ нажималъ кнопку, и фонографъ пріемной залы вѣжливо приглашалъ гостя пройти въ такія-то двери, воспользоваться такою-то подъемной платформой до корридора за нумеромъ такимъ-то, и дойти тамъ до дверей, которыя отворятся передъ нимъ сами собою.
— Я г-жа Лакомбъ. Мой мужъ, инспекторъ горныхъ маяковъ, поручилъ выразить вамъ свою благодарность… искреннѣйшую благодарность…
Г-жа Лакомбъ принадлежала къ весьма рѣшительнымъ особамъ прекраснаго пола и не привыкла тереться передъ неожиданностями, по тѣмъ не менѣе до извѣстной степени смутилась и положительно не знала, что ей сказать этому проклятому фонографу. Она имѣла намѣреніе подѣйствовать на Филоксена Лорриса обаяніемъ изящныхъ своихъ манеръ и остроумнаго разговора, но вовсе не подготовилась къ свиданію съ фонографомъ.
— Меня вы не проведете, — сказала она, вставая съ негодованіемъ. — Я вполнѣ убѣждена, что вы точно также въ Шотландіи, какъ и я сама. Мнѣ уже и раньше доводилось слышать, что вы, сударь, настоящій медвѣдь, а теперь я убѣдилась на опытѣ въ справедливости этой оцѣнки. Вы съ вашимъ фонографомъ медвѣдь въ кубѣ, да еще изъ самыхъ невѣжливыхъ! Вы сильно ошибаетесь, если думаете, что я возьму на себя трудъ бесѣдовахь съ вашей машиной…
— Продолжайте, я слушаю, — сказалъ фонографъ.
— Онъ слушаетъ! Этого еще только недоставало, — возразила г-жа Лакомбъ. — Неужели вы думаете, что я проѣхала восемьсотъ верстъ единственно лишь для удовольствія поговорить съ вами, г-нъ фонографъ? Можешь слушать сколько угодно, голубчикъ! Развѣсь уши пошире! — Я ухожу! Я знаю теперь, что Филоксенъ Лоррисъ настоящій медвѣдь, но это не мѣшаетъ его сыну, Жоржу Лоррису, быть очень милымъ молодымъ человѣкомъ, къ счастію, вовсе не похожимъ на своего папашу. Онъ, вѣроятно, унаслѣдовалъ приличныя манеры и умѣнье держать себя отъ матери. Мнѣ, право, жаль её бѣдняжку! Ей должно быть очень несладко жить съ ученымъ медвѣдемъ вмѣсто мужа. Впрочемъ, я даже кое-что слышала о томъ, что они живутъ другъ съ другомъ, какъ кошка съ собакой!.. Теперь я вполнѣ убѣждена, что въ этомъ виноватъ именно ея медвѣдь-мужъ со своими фонографами…
— Вы кончили? — освѣдомился фопографъ. — Я записалъ все до послѣдняго слова…
— Ахъ ты Господи! — вскричала внезапно, испугавшись, г-жа Лакомбъ. — Этотъ негодяй все записалъ. Что я надѣлала? Мнѣ и въ голову не пришло, что онъ не только говоритъ, но и записываетъ… Теперь онъ повторитъ все, что я сказала. Это чистое предательство!.. Право не знаю, что теперь и дѣлать! Какъ зачеркнуть теперь написанное? Ахъ ты, мерзкая негодная машина! Погоди-же, я тебя проведу! «Ао! Мой котѣлъ вамъ сказайтъ… Мой аглицкой дамъ, мистриссъ Арабелла Гогсонъ изъ Бирмингемъ, выражайтъ сердечна свой восторкъ отъ знаменита Филлоксъ Лоррисъ…»
Порывшись съ лихорадочной поспѣшностью въ редикюльчикѣ, который держала въ рукахъ, г-жа Лакомбъ вытащила оттуда вышивку для туфель, предназначавшуюся въ подарокъ ея супругу, и положила ее на фонографъ.
— Мой самъ шиль два туфля къ сей великъ челавѣкъ… Сказывайтъ пожалуй, что мой зовутъ мистриссъ… Однако, попала-же я въ просакъ! Вѣдь къ фонографу-то придѣлана у него маленькая фотографическая камера! Съ каждаго гостя снимаютъ портретъ! Теперь я здѣсь увѣковѣчена… Тутъ ужь ничего не подѣлаешь. Остается только спастиеь бѣгствомъ. — Она направилась было къ дверямъ, но поспѣшила вернуться.
— Я-бы завершила свою невѣжливость, если-бъ ушла не прощаясь. Что подумали-бы тогда про меня? — сказала она вполголоса и затѣмъ, нагнувшись къ фонографу, громко добавила — считаю для себя честью и счастіемъ, что имѣла удовольствіе бесѣдовать хоть мгновенье со знаменитымъ Филоксеномъ Лоррисомъ, несмотря на то, что бесѣда эта неоднократно прерывалась дерзкими выходками надоѣдливой англичанки. Имѣю честь откланяться великому человѣку и выразить ему глубочайшее мое почтеніе.
— Имѣю честь кланяться. Прощайте, сударыня! — отвѣчалъ фонографъ.
Г-жа Лакомбъ, которую было не такъ-то легко сбить съ позиціи, вернулась въ Лаутербрунненъ очень взволнованная и не сочла нужнымъ хвастаться своими похожденіями.
Нѣсколько времени спустя Эстеллѣ пришлось держать государственный экзаменъ на чинъ инженера. Она нисколько не боялась теперь этого повѣрочнаго испытанія, такъ какъ прекрасно къ нему подготовилась. Благодаря совѣтамъ Жоржа Лорриса, а также полученнымъ отъ него фонографическимъ лекціямъ и замѣткамъ, она превосходно усвоила себѣ рѣшительно все, о чемъ можно было спросить ее на экзаменѣ. Нимало не тревожась, Эстелла пріѣхала въ Цюрихъ и явилась вмѣстѣ съ прочими кандидатами и кандидатками въ университетъ. Ободренная отличными отмѣтками на письменномъ экзаменѣ, она предстала на словесное испытаніе безъ особенно усиленнаго сердцебіенія.
При первыхъ, однако, вопросахъ, обращенныхъ къ ней съ высоты величественныхъ бѣлыхъ галстуховъ ея судей, Эстелла какъ-то разомъ утратила непривычное, искусственное свое самообладаніе. Она то краснѣла, то блѣдиѣла, взглянула сперва вверхъ, а потомъ потупила глазки и совсѣмъ смѣшалась, но сдѣлавъ надъ собой энергическое усиліе всетаки начала отвѣчать. Оказалось, однако, что все, выученное ею такъ добросовѣетно, перепуталось у ней теперь вдругъ въ головѣ. Изъ ея знаній образовался какой-то безпорядочный хаосъ, такъ что она на всѣ вопросы отвѣчала совершенно невпопадъ. Вх результатѣ получилась полнѣйшая катастрофа. Плоды всѣхъ трудовъ Эстеллы пропали даромъ. На устномъ государственномъ экзаменѣ она получила сллошь и рядомъ нули, и экзаменная коммиссія единодушно прокатила ее на вороныхъ.
Бѣдная дѣвушка пришла въ величайшее отчаяніе и такъ растерялась, что совершенно забыла о предварительномь своемъ соглашеніи съ мамашей. Г-жа Лакомбъ, заранѣе увѣренная въ успѣхѣ дочери, рѣшила заѣхать за ней въ Цюрихъ.
Вмѣсто того Эстелла наняла первый попавшійся ей воздушный кабріолетъ и, вернувшись къ себѣ въ Лаутербрунненъ, поручіла фонографу въ гостиной сообщить родителямъ о неудачѣ, а сама заперлась у себя въ комнатѣ, чтобъ выплакать тамъ горе.
Она грустила и плакала уже около получаса, когда вдругъ раздался призывный звонокъ телефоноскопа. Эстелла poбко и неохотно установили сообщеніе между своимъ аппаратомъ и главной станціей.
— Кто бы это могъ быть? — спрашивала она себя, утирая раскраснѣвшіеся глазки. — Если кто-нибудь изъ знакомыхъ освѣдомляется о результатахъ моего экзамена, я объясню, что не принимаю и предложу обратиться за болѣе обстоятельными свѣдѣніями къ мамашѣ.
— Это я, Жоржъ Лоррисъ! — сказалъ телефоноскопъ.
Дѣвушка нажала кнопку, и на теле-пластинкѣ появился Жоржъ Лоррисъ.
— Съ чѣмъ васъ можно поздравить, сударыня? Но что я вижу! Это слезы! Вы плачете!.. Значитъ вамъ экзаменъ…
— He удался! — воскликнула она, пытаясь улыбнуться. — Я опять срѣзалась…
— Должно быть эти безсовѣстные экзаменаторы предъявили къ вамъ какія-нибудь необычайныя требованія?..
— Въ томъ-то и дѣло, что нѣтъ! Это именно и приводитъ меня въ такое негодованіе. Вопросы были дѣйствительно не изъ легкихъ, но я могла отвѣтить на нихъ прекраснѣйшимъ образомъ. Благодаря вамъ, я оказывалась отлично подготовленной…
— Что же такое случилось?
— Просто на-просто меня опять погубила несчастная застѣнчивость. Увидѣвъ себя лицомъ къ лицу со строгими судьями, я смутилась, смѣшалась, перепутала рѣшительно все и была завалена грудою черныхъ шаровъ…
— He плачьте-же! Вы явитесь опять на экзаменъ и разумѣется его выдержите! Пожалуйста, Эстелла, не плачьте… Я не хочу, чтобъ вы плакали!.. Я не въ состояніи вынести вашихъ слезъ… Голубушка Эстелла, дорогая моя Эстеллочка!..
— Какъ? «Ваша дорогая Эстеллочка»? — вскричалъ голосъ, раздавшійся позади дѣвушки. — Я нахожу это съ вашей сгороны, милостивый государь, слишкомъ фамильярнымъ!..
Это былъ голосъ г-жи Лакомбъ, которая, не найдя Эстеллы въ Цюрихѣ, вернулась домой страшно встревоженная и только-что узнала отъ фонографа въ гостиной о прискорбномъ результатѣ государственнаго повѣрочнаго испытанія.
Жоржъ Лоррисъ на мгновеніе смутился. Онъ зналъ г-жу Лакомбъ, такъ какъ имѣлъ случай не разъ уже бесѣдовать съ нею по телефоноскопу.
— Ваша дочь, сударыня, до такой степени огорчена своей неудачей, что съ моей стороны было совершенно естественно стараться ее утѣшить. Искренняя дружеская симпатія, которую я чувствую къ ней съ тѣхъ поръ, какъ счастливая случайность… Короче сказать: она плакала и грустила, а я не могъ видѣть ея слезъ безъ…
— Я вамъ очень обязана, милостивый государь, — сухо возразила г-жа Лакомбъ. — Если моя дочь и на этотъ разъ не выдержала экзамена, то она еще поучится и предстанетъ опять передъ экзаменной коммиссіей. Вотъ и все тутъ… Я берусь сама утѣшить Эстеллу, а потому, милостивѣйшій государь, имѣю честь вамъ откланяться…
— He сердитесь пожалуйста, сударыня, умоляю васъ, — продолжалъ Жоржъ Лоррисъ. — Мнѣ надо сказать вамъ еще словечко!.. Я… Я прошу у васъ руку Эстеллы.
— Руку Эстеллы? — вскричала г-жа Лакомбъ, опускалсь въ кресло.
— Если вы только будете на это согласны, и если m-lle Эстелла не… Извините пожалуйста, что при моемъ предложеніи не соблюдены всѣ принятыя въ такихъ случаяхъ формальности, — добавилъ молодой человѣкъ, — но обстоятельства такъ уже сложились… Горе Эстеллы до того сильно на меня подѣйствовало!.. Прошу васъ, Эстелла, не отнимайте отъ меня надежды!..
— Милостивѣйшій государь, — съ достоинствомъ отвѣчала г-жа Лакомбъ, — я сообщу о столь почетномъ для насъ предложеніи мужу, который вамъ на него и отвѣтитъ. Что касается до меня лично, то позволю себѣ только замѣтить, что вы можете разсчитывать на мой голосъ, который въ семейныхъ дѣлахъ все-таки имѣетъ извѣстный вѣсъ.
Предложеніе, такъ неожиданно сдѣланное Жоржемъ Лоррисомъ, свидѣтельствовало во всякомъ случаѣ о томъ, что онъ былъ человѣкъ рѣшительный. Часъ тому назадъ онъ вовсе еще не помышлялъ сколько-нибудь опредѣленнымъ образомъ о женитьбѣ. Свиданья по телефопоскопу съ молодою студенткой хотя и доставляли ему искреннѣйшее сердечное удовольсвіе, но онъ не пытался дать себѣ отчета въ чувствѣ, побуждавшемъ его ихъ искать. Слезы Эстеллы неожиданно раскрыли ему состояніе собственнаго его сердца, и онъ не колеблясь рѣшился слить свою жизнь съ ея жизнью. Жоржу исполнилось уже двадцать семь лѣтъ. Онъ могъ свободно располагать своей личностью и обладалъ состояніемъ болѣе чѣмъ достаточнымъ для того, чтобы обезпечить себя и жену.
Молодой человѣкъ не заблуждался относительно препятствій, которыя должны были встрѣтиться со стороны его собственной семьи. Онъ зналъ, что отецъ имѣетъ на него совершенно особые виды. Въ тотъ самый день, когда разразился электрическій смерчъ, Филоксенъ Лоррисъ объявилъ сыну, что разсчитываетъ женить его на дѣвицѣ, обладающей высшими научными докторскими дипломами. Великій ученый объяснилъ, что будущая жена его сына должна имѣть мозгъ строго научнаго типа и быть серъезной женщиной, достаточно зрѣлой для того, чтобъ голова у нея оказывалась свободной отъ самомалѣйшаго слѣда вѣтреныхъ мыслей. Жоржъ невольпо содрогался, припоминая подлинныя слова своего родителя. Бррръ!.. Мысль о подобной невѣстѣ сама по себѣ уже была способна заставить его поторопиться женитьбой.
Подъ вечеръ, когда инспекторъ горныхъ маяковъ, г-нъ Лакомбъ, вернулся домой обѣдать, Жоржъ Лоррисъ, прибывшій въ Интерлакенъ на электро — пневматическомъ поѣздѣ, почти одновременно съ нимъ явился въ воздушномъ кабріолетѣ на Лаутербрунненскую станцію. Г-жа Лакомбъ едва успѣла предупредить мужа о случившемся.
— Нынѣшній день имѣетъ для нашей семьи очень важное значеніе, другъ мой, — сказала она торжественнымъ тономъ мужу. — Ты, безъ сомнѣнія, не знаешь, какая судьба выпала на долю Эстеллы. Приготовься-же услышать нѣчто важное… He пытайся догадываться… Старайся только не удивляться!..
— Тутъ нечего и догадываться, — возразилъ инспекторъ. — Я требовалъ, чтобъ вы переговорили со мной по телефоноскопу, a вы мнѣ не соблаговолили отвѣтить… Для меня какъ нельзя болѣе ясно, что она провалилась, — опять провалилась на экзаменѣ.
— Ну стоитъ-ли обращать вниманіе на такія мелочи! — возразила г-жа Лакомбъ, презрительно пожимая плечами. — Слава Богу, ей не придется быть инженеромъ. Да-съ, это для нея оказалось-бы теперь совершенно излишнимъ! Дѣло въ томъ, что за нашу дочь сватаются. Я уже дала жениху утвердительный отвѣтъ и надѣюсь, что г-нъ Лакомбъ не станетъ мнѣ прекословить!
— Но кто-же этотъ женихъ?
— Мой будущій зять Жоржъ Лоррисъ, единственный сынъ знаменитаго Филоксена Лорриса!
Имя это до такой степени ошеломило почтеннаго инспектора горныхъ маяковъ, что онъ тяжело опустился на стулъ. Г-жа Лакомбъ заранѣе разсчитывала на такой эффектъ. Довольная произведеннымъ впечатлѣніемъ, она тоже взяла себѣ стулъ и продолжала:
— Да, другъ мой! Жоржъ Лоррисъ обожаетъ нашу дочь. Я, признаться, давненько уже это замѣчала. Эстелла въ свою очередь тоже его любитъ.
— Полно, не пригрезилось-ли это тебѣ? Съ чего ты взяла, что сынъ Филоксена Лорриса могъ посвататься за нашей дочерью? Вспомни только, что они другъ другу вовсе не пара. Развѣ можно сравнивать насъ съ великимъ Филоксеномъ Лоррисомъ, или-же наше скромное состояніе съ многомилліонными его доходами и…
— Мы дѣйствительно небогаты, но кто-же виноватъ въ этомъ, сударь? Притомъ-же къ чему распространяться о Филоксенѣ,— великомъ Филоксенѣ,— знаменитомъ Филоксенѣ,— головокружительно-колоссальномъ Филоксенѣ? Эстелла, къ счастью, выходитъ замужъ не за него, а за молодого человѣка, не столь колоссальнаго, но несравненно болѣе привлекательнаго.
— Но какже насчетъ приданаго? Говорила ты ему, что у Эстеллы…
— Къ чему тутъ приданое? Кто станетъ думать о такихъ мелочахъ?… Удивляюсь, другъ мой, какъ это могъ остаться у тебя до сихъ поръ такой мѣщанскій складъ ума!
Прибытіе Жоржа Лорриса прервало эту супружескую бесѣду. Онъ впервые еще посѣтилъ Лаутербрунненскую станцію. До тѣхъ поръ молодой человѣкъ зналъ швейцарскій домикъ Лакомбовъ только по телефоноскопу. Онъ чувствовалъ себя слегка взволнованпымъ при мысли, что встрѣтится теперь фактически лицомъ къ лицу съ Эстеллой? Что, именно, она ему скажетъ? Что, если вдругъ сердце ея не окажется свободнымъ, и она отвергнетъ предложеніе? Онъ всетаки опасался такого бѣдственнаго исхода.
Опасенія эти не замедлили разсѣяться. Г-жа Лакомбъ встрѣтила Жоржа до того сочувственпо, что онъ сразу убѣдился въ ихъ несостоятельности. Когда, наконецъ, появилась Эстелла, смущенная и блѣдная отъ волненія, она отвѣтила нѣжнымъ пожатіемъ руки на нѣмой вопросъ, съ которымъ тревожно обратились къ ней глаза молодого человѣка.
Жоржъ провелъ въ швейцарскомъ домикѣ восхитительный вечеръ. Когда часамъ къ одиннадцати ночи онъ сѣлъ въ воздушный кабріолетъ, долженствовавшій отвезти его въ Интерлакенъ, на электро-пневматическій поѣздъ, онъ чувствовалъ себя въ самомъ восторженномъ настроеніи духа. Снопы электрическаго свѣта, отбрасываемые маякомъ, озаряли горы фантастическимъ сіяніемъ, проникавшимъ во мракъ долинъ. Громадныя вершины горъ сверкали, словно карбункулы, а ледники казались расплавленными алмазами. Все это сіяніе представлялось молодому человѣку какъ-бы обѣщаніемъ свѣтлаго будущаго, полнаго безнредѣльно долгаго счастья.
Разумѣется, Филоксенъ Лоррисъ привскочилъ отъ изумленія и гнѣва, когда на другой день утромъ сынъ сообщилъ ему о своемъ рѣшеніи и вмѣстѣ съ тѣмъ просилъ родительскаго благословенія. Охваченный бурнымъ приступомъ краснорѣчія, Филоксенъ упрекалъ сына за то, что тотъ не хотѣлъ обождать подходящей невѣсты. Вѣдь ему была обѣщана талантливѣйшая и образованнѣйшая дѣвица въ мірѣ,—обладающая докторскими дипломами по всевозможнымъ наукамъ, серьезная, зрѣлая особа, безъ малѣйшей тѣни легкомыслія и вѣтренности. Что ему за охота разстроивать всѣ отцовскіе планы и разрушать всѣ надежды такой нелѣпой женитьбой?
— Приномни только, Жоржъ, законъ естественнаго подбора. Законъ этотъ дѣло нешуточное, а между тѣмъ ты позволяешъ себѣ не обращать на него вниманія!.. Наука давно уже признала полную разумность многихъ старинныхъ воззрѣній и выяснила, что естественный подборъ лежалъ первоначально въ основѣ каждой настоящей аристократіи. Даже и въ наши ультрадемократическія времена пришлось смягчить непреклонность руководящихъ принциповъ и преклониться передъ могуществомъ истины… Да, любезнѣйшій сынъ мой! древнія аристократическія общества имѣли полное основаніе враждебно относиться къ неравнымъ бракамъ.
Нельзя отрицать того очевиднаго факта, что породы храбрыхъ воиновъ и могучихъ рыцарей минувшихъ вѣковъ, вступая въ брачные союзы единственно лишь въ своей собственной средѣ, все болѣе укореняли въ себѣ высокія доблести, являвшіяся отличительной ихъ чертой и законной основой родовой ихъ гордости, лежавшей въ основѣ притязаній властвовать надъ менѣе чистокровными расами, — притязаній, ставящихся зачастую въ упрекъ.
Вырожденіе началось для этихъ старинныхъ отборныхъ породъ съ того дня, когда кровь гордыхъ бароновъ смѣшаласъ съ кровью разбогатѣвшихъ мѣщанъ. Эти-то послѣдовательно повторявшіеся неравные браки и нанесли смертельный ударъ дворянству. Нѣтъ ничего легче, какъ доказать мою тезу строго научнымъ образомъ. Возьмемъ, напримѣръ, потомка знаменитаго Роланда. Пусть въ жилахъ его течетъ кровь тридцати поколѣній самыхъ доблестныхъ рыцарей…. Если этотъ потомокъ храбрыхъ воиновъ женится на дочери откупщика, то, въ плодѣ отъ этого брака, драгоцѣнная рыцарская кровь окажется измѣненной примѣсью совершенно иной, низкопробной крови!.. Въ силу атавизма, душа предковъ по матери, — какихъ нибудь лавочниковъ или банкировъ, — людей, торговавшихъ бакалейными товарами, или отдававшихъ деньги въ ростъ подъ лихвенные проценты, возродится въ тѣлѣ роландова потомка. Что именно будетъ таиться тогда подъ гербомъ знаменитаго паладина? Нельзя заранѣе отвѣтить на этотъ вопросъ. Въ результатѣ помѣси можетъ оказаться и что-нибудь путное, но несравнепно чаще получнтся ублюдокъ сомнительной цѣнности. Бѣдный Роландъ! Какую гримасу состроилъ-бы онъ, еслибъ могъ видѣть, во что обратилось здѣсь его потомство!.. Пойми-же, наконецъ, Жоржъ, что вопросъ о естественномъ подборѣ заслуживаетъ самаго серьезнаго вниманія! Надо относиться съ извѣстнаго рода уваженіемъ къ своимъ потомкамъ и не награждать ихъ такими душами, какихъ мы не желали-бы имѣть сами.
Теперь между нами существуетъ тоже аристократія, a именно — аристократія науки. Необходимо подумать о томъ, чтобъ выработать путемъ строго научнаго подбора изъ этой аристократіи дѣйствительно высшую породу. Я лично не хотѣлъ бы видѣть въ собственной семьѣ никакихъ непріятныхъ атавистическихъ проявленій. Мнѣ вовсе не желательно, чтобъ въ собственномъ моемъ внукѣ, во внукѣ Филоксена Лорриса, воплотилась душа какого-нибудь дѣдушки съ материнской стороны, если этотъ дѣдушка былъ зауряднымъ смертнымъ. Изслѣдованія въ области атавизма выяснили теоретически, а фотографія за послѣднія сто лѣтъ представила неопровержимыя фактическія доказательства, по крайней мѣрѣ въ области физическаго сходства, что въ рождающемся ребенкѣ всегда воспроизводится болѣе или менѣе отдаленный родственный типъ. Иногда этотъ типъ копируется съ полнѣйшею точностью, иногда-же къ нему примѣшиваются черты, заимствованныя у нѣсколькихъ другихъ типовъ изъ отцовской или материнской семьи!.. Тоже самое замѣчается по отношенію къ умственнымъ способностямъ и душевнымъ свойствамъ вообще. Каждый изъ насъ получаетъ ихъ въ наслѣдство отъ одного или нѣсколькихъ предковъ. Каждая семья обладаетъ опредѣленнымъ духовнымъ капиталомъ, служащимъ какъ-бы резервуаромъ для потомства. Природа черпаетъ по усмотрѣнію въ этомъ резервуарѣ, когда ей надо наполпить черепъ ребенка, имѣющаго родиться на свѣтъ. Она можетъ быть при этомъ болѣе или менѣе щедрой, или скупою. Многое несомнѣнно зависитъ отъ случая, на долю котораго всегда приходится отводить соотвѣтственное мѣсто. Тѣмъ не менѣе природа вынуждена черпать только изъ капитала, собраннаго предками и постепепно возраставшаго у послѣдующихъ поколѣній!..
Вслѣдствіе этого именно и необходима величайшая осмотрительность при заключеніи браковъ. Надлежитъ тщательно взвѣсить и одѣнить всяческія атавистическія вліянія, для того, чтобы доставить породѣ новыя полезныя свойства. Надо обезпечить потомкамъ возможность черпать изъ болѣе значительнаго духовнаго капитала!.. Послушай, Жоржъ, ты знаешь вѣдь блестящую репутацію Бардо. Семья эта съ отцовской стороны является представительницей трехъ поколѣній превосходнѣйшихъ математиковъ. Съ материнской стороны она дала намъ астронома и знаменитаго хирурга. Кромѣ того, въ ней оказывается двоюродный дѣдъ, бывшій несомнѣнно геніальнымъ человѣкомъ, такъ какъ онъ изобрѣлъ электропневматическое сообщеніе по трубамъ, замѣнившее желѣзныя дороги нашихъ предковъ… Во-обще, съ точки зрѣнія атавистическихъ вліяній, такая семья не оставляетъ желать ничего лучшаго! Прими теперь во вниманіе, что въ семьѣ этой имѣется дѣвица, тридцати девяти уже лѣтъ отъ роду, обладающая дипломами доктора медицины, доктора правъ, архидоктора соціальныхъ наукъ и т. д. Она первоклассная математичка, одно изъ свѣтилъ политической экономіи и въ тоже время извѣстный авторитетъ по части медицины. Я предпазначалъ ее тебѣ, разсчитывая создать такимъ образомъ необходимый противовѣсъ твоему легкомыслію…
Жоржъ Лоррисъ отшатнулся съ выраженіемъ неподдѣльнаго испуга и, пытаясь прервать рѣчь своего родителя, принялся восторжепно описывать Эстеллу Лакомбъ.
— Вижу, что дѣвица Бардо тебѣ не нравится, — продолжалъ Филоксенъ Лоррисъ, не обращая вниманія на этотъ перерывъ. — Пусть будетъ по твоему. У меня имѣется въ запасѣ еще и другая невѣста, дѣвица Купаръ, сенаторъ отъ департамента Сарты. Ей только лишь стукнуло тридцать семь лѣтъ, а между тѣмъ она считается уже одной изъ самыхъ выдающихся современныхъ политическихъ дѣятельницъ и непремѣнно будетъ въ самомъ непродолжительномъ времени министромъ. Отца ея, Жюля Купара, гиганта революціи 1935 года, выбирали впродолженіе трехъ послѣдовательныхъ пятилѣтій въ диктаторы. Она доводится внучкой знаменитому парламентскому оратору, Леону Купару, участвовавшему въ восемнадцати министерствахъ. Бракъ твой съ нею былъ бы союзомъ научной и политической аристократіи, способнымъ открыть самыя блестящія перспективы для нашихъ потомковъ. Если ты женишься на сенаторѣ, дѣвицѣ Купаръ, мы будемъ вправѣ мечтать, что нашимъ правнукамъ суждено управлять народами, вліяя на судьбы человѣчества своею научной и политической энергіей!..
— Смѣю увѣрить, что ни сенаторъ Купаръ, ни докторъ Бардо не будутъ моими женами! Я женюсь вотъ на комъ! — заявилъ Жоржъ, подавая отцу фотографическую карточку Эстеллы.
— Имѣю честь представить вамъ дѣвицу Эстеллу Лакомбъ, живущую теперь при родителяхъ, на Лаутербрунненской станціи. He обладая докторскими дипломами и не подвизаясь на аренѣ политической дѣятельности, она тѣмъ не менѣе…
— Погоди-ка, фамилія эта мнѣ знакома! — сказалъ Филоксенъ Лоррисъ. — Сюда заходила какъ-то г-жа Лакомбъ. Она наговорила мнѣ массу всякой всячины, въ которой я не могъ хорошенько даже и разобраться. Дама эта, въ бесѣдѣ съ моимъ фонографомъ, обозвала меня медвѣдемъ и въ заключеніе подарила мнѣ пару якобы собственноручно вышитыхъ ею туфель… Постой-ка! пока она объясняла фонографу побудительныя причины своего посѣщенія, съ нея, какъ и со всѣхъ вообще моихъ гостей, была снята карточка. Вотъ эта карточка! Знаешь ты эту даму?
— Это мать Эстеллы! — воскликнулъ Жоржъ Лоррисъ при первомъ жe взглядѣ на миніатюрный портретъ.
— Ну, вотъ, теперь я понимаю по крайней мѣрѣ все, тѣмъ болѣе, что дама эта выдала тебѣ прекраснѣйшій аттестатъ!.. Она назвала тебя очень милымъ молодымъ человѣкомъ… Для меня ясно ея предпочтеніе. Во всякомъ случаѣ моего согласія ты не получишь. Изволь жениться на дѣвидѣ Бардо!
— Нѣтъ, я женюсь на Эстеллѣ Лакомбъ.
— Послушай, голубчикъ, будь паинька! женись по крайней мѣрѣ хоть на дѣвицѣ Купаръ, сенаторѣ Сартскаго департамента…
— Нѣтъ, я женюсь на Эстеллѣ Лакомбъ.
— Убирайся же ко всѣмъ чертямъ!!!
