Душевныя муки кандидатки на інженера. — Лекціи по телефонографу — Страстная посѣтительница моднаго магазина подъ фирмой «Новый Вавилонъ». — Испуганная служанка лавируетъ между электрическими приборами. — Телефонная газета.
Эстелла почти совершенно уже успокоилась, а потому Жоржъ Лоррисъ могъ-бы безъ всякихъ угрызеній совѣсти съ нею проститься. Вмѣсто того, однако, онъ, не пытаясь отдавать себѣ отчета въ причинахъ, побуждавшихъ его остаться, продолжалъ бесѣдовать съ дѣвушвой по телефоноскопу. Разговоръ шелъ, впрочемъ, все о матеріяхъ важныхъ. Они бесѣдовали о могуществѣ прикладныхъ знаній, объ электричествѣ,— новыхъ основахъ нравственности, — народномъ образованіи и научной политикѣ. Молодая дѣвушка, узнавъ, что случай свелъ ее по телефоноскопу съ сыномъ великаго Филоксена, тотчасъ-же наивно вошла по отношенію къ Жоржу въ роль ученицы, что заставило его совершенно искренно расхохотаться.
— Я дѣйствительно сынъ знаменитаго Филоксена, какъ вамъ угодно называть моего папашу, но гожусь самъ скорѣе въ ученики, чѣмъ въ учителя. Вы отъ меня не скрыли вашихъ неудачъ на экзаменахъ. Это даетъ мнѣ смѣлость сообщить вамъ, что не далѣе какъ сегодня, въ ту самую минуту, когда разразилось торнадо, папаша производилъ мнѣ жесточайшую головомойку, упрекая въ недостаточномъ знакомствѣ съ точными науками. Долженъ признаться, что эти упреки были заслуженными, — вполнѣ заслуженными!..
— Помилуйте, я съ этимъ ни за что не соглашусь! Я очень хорошо понимаю, что знаніе, кажущееся для великаго Филоксена Лорриса недостаточнымъ, должно являться для меня настоящей бездной премудрости… Ахъ, еслибъ мнѣ только выдержать экзаменъ на первый инженерный чинъ!
— Вы навѣрное вздохнули бы тогда съ облегченнымъ сердцемъ и забросили всѣ свои книжки! — замѣтилъ со смѣхомъ Жоржъ.
Эстелла молча улыбнулась и многозначительно отодвинула отъ себя груду книгъ и тетрадей, покрывавшихъ письменний ея столъ.
— Если это вамъ можетъ на что нибудь пригодиться, то я пришлю вамъ, сударыня, кое-какія тетрадки и фонограммы нѣсколькихъ лекцій, читанныхъ моимъ отцомъ инженерамъ его лабораторіи.
— Вы меня чрезвычайно обяжете. Обѣщаю вамъ, что постараюсь ихъ понять и усвоить себѣ. За прилежаниемъ у меня дѣло не станетъ…
Внезапно раздался звонокъ и телепластинка померкла. Образъ молодой дѣвушки исчезъ, и Жоржъ остался одинъ въ комнатѣ. Поврежденія, причиненныя электрической бурей на центральной станціи телефоноскоповъ, были уже исправлены, — аппараты могли дѣйствовать нормальнымъ образомъ и случайныя временныя сообщенія были всюду прекращены.
Взглянувъ на часы, Жоржъ убѣдился, что въ разговорѣ съ Эстеллой время текло для него очень быстро. Пора была уже явиться въ лабораторію. Поэтому онъ нажалъ соотвѣтственную кнопку и дверь комнаты тотчасъ-же растворилась сама собою. Усѣвшись въ кресла остановившейся у дверей подъемной платформы, молодой человѣкъ оказался спустя четверть минуты на верхней пристани — въ роскошномъ высокомъ крытомъ павильонѣ, устроенномъ надъ параднымъ входомъ въ домъ Филоксена Лорриса.
Дворницкая, которая теперь, при употребленіи воздушныхъ экипажей, устраивается всегда близъ верхняго подъѣзда на терассѣ, служащей пристанью, совершенно отсутствовала у Филоксена. Ее, да и самого дворника замѣняла особая планшетка, которая, благодаря системѣ электрическихъ кнопокъ, выполняла все, что только можно было разумнымъ образомъ отъ нея требовать.
Воздушный кабріолетъ, самъ выдвинувшійся пo желѣзному рельсу изъ сарая, поджидалъ уже Жоржа на пристани. Прежде, чѣмъ сѣсть въ него, молодой человѣкъ окинулъ взглядомъ громаду Парижа, раскинувшагося въ долинѣ Сены на необозримое протяженіе до самаго Фонтенебло, къ которому примыкало южное предмѣстье столицы. Прекратившееся во время электрической бури оживленное движеніе по воздуху успѣло уже возобновиться. По небу рѣяли во всѣхъ направленіяхъ воздушные экипажи; аеродилижансы тянулись другъ за другомх длинною вереницей, стараясь наверстать потерянное время. Быстроходныя — такъ называемыя — воздушныя стрѣлы, поддерживавшія почтовое сообщеніе съ провинціальными и заграничными городами, мчались съ головокружительной быстротою. Цѣлые рои воздушныхъ каретъ и кабріолетовъ тѣснились около станцій электроппевматическихъ трубъ, откуда задержанные смерчемъ поѣзда отправлялись почти безостановочно другъ за другомъ. Съ запада величественно приближался, выдѣляясь въ туманной дали, коллосальный воздушный корабль южно-американскаго почтово-пассажирскаго сообщенія. Еслибъ онъ случайно не задержался въ дорогѣ, то былъ бы непремѣнно захваченъ смерчемъ, и лѣтопись крупныхъ катастрофъ обогатилась бы тогда новою главою.
— Надо приняться за работу, — сказалъ, наконецъ, Жоржъ, освобождая отъ зацѣпленія съ рельсомъ воздушный свой кабріолетъ, и направляя eго къ одной изъ лабораторій Филоксена Лорриса, устроенной, вмѣстѣ съ цѣлымъ рядомъ заводовъ и фабрикъ для практическихъ опытовъ, въ Гонесской равнинѣ, гдѣ всѣ они въ общей сложности занимали протяженіе въ сорокъ гектаровъ.
Тѣмъ временемъ Эстелла Лакомбъ, оставшись одна на Лаутербрунненской станціи, не замедлила покинуть свои тетрадки. Подбѣжавъ къ окну, она тревожно вглядывалась въ даль. Вѣдь во время урагана могло случиться какое нибудь несчастье съ ея мамашей, уѣхавшей въ Парижъ, или съ отцомъ, осматривавшимъ по долгу службы горные маяки! Правда, что теперь въ горахъ все стихло, и установилась прекраснѣйшая погода. Воздушное казино, спустившееся при первомъ же сигналѣ опасности на Лаутербрунненскую станцію, тихонько подымалось опять въ верхніе слои атмосферы, чтобы доставить своимъ посѣтителямъ зрѣлище захожденія солнца за снѣговыя вершины Оберланда.
Эстеллѣ недолго пришлось безпокоиться. Вдали не замедлилъ показаться летѣвшій изъ Интерлакена воздушный кабріолетъ. Молодая дѣвушка узнала съ помощью бинокля свою мать, которая выглядывала сквозь раскрытыя дверцы экипажа и очевидно торопила механика. Въ это самое мгновенье звонокъ телефоноскопа заставилъ дѣвушку обернуться. Она вскрикнула отъ радости, увидѣвъ на телепластинкѣ изображеніе отца.
Инспекторъ Лакомбъ, находившійся на одномъ изъ своихъ маяковъ, спросилъ съ обычной поспѣшностью занятого человѣка:
— Ну что, дочурка, все ли у васъ тутъ благополучно? Надѣюсь, это проклятое торнадо ничего не переломало?… Ну и прекрасно! Посылаю тебѣ воздушный поцѣлуй! Признаться, я порядкомъ безпокоился… Гдѣ же твоя мать?
— Мамаша сейчасъ пріѣдетъ. Она только что вернулась изъ Парижа.
— Этого только недоставало! Надо вѣдь ей было ѣхать въ Парижъ во время такого урагана! Еслибъ я зналъ, что она въ дорогѣ, я бы сталъ еще сильнѣе тревожиться.
— Да вотъ и она сама…
— Мнѣ теперь некогда; выбрани ее за меня! Я пережидалъ смерчъ на маякѣ 189 въ Беллинцонѣ и буду домой лишь къ девяти часамъ вечера. He ждите меня къ обѣду…
— Дзиннъ!.. и г-нъ Лакомбъ мгновенно исчезъ съ пластинки телефопоскопа. Въ то самое мгновенье его супруга, только что успѣвшая сойти на балконъ, поспѣшно расплачивалась съ механикомъ воздушнаго кабріолета. Дверь, выходившая на балконъ, отворилась, и почтенная дама, обремененная покупками, тяжело опустилась въ кресло.
— Ахъ, милочка, сколько страху я натерпѣлась! Представь себѣ, что я была свидѣтельницей нѣсколькихъ катастрофъ… — объяснила она.
— Папаша только что говорилъ со мной по телефоноскопу, — отвѣчала Эстелла, цѣлуясь съ матерью. — Онъ на 189 въ Беллинцонѣ и благополучно переждалъ бурю. Ну, а ты, какъ себя чувствуешь?
— Ахъ, милочка, я просто умираю! Ну да ужь, признаться, и буря была! Такого жестокаго торнадо давненько у насъ не случалось. Подробности ты узнаешь сегодня вечеромъ изъ телефонной газеты. Ужасъ да и только! Представь себѣ, что, хорошенько обдумавъ, я всетаки рѣшила купить розовую шляпку… И вообрази, что торнадо разразилось какъ разъ, когда я была въ Ново-Вавилонскомъ магазинѣ! Мнѣ пришлось остаться тамъ цѣлыхъ три часа, такъ какъ я положительно обезумѣла отъ страха. Это не помѣшало мнѣ, впрочемъ, воспользоваться случаемъ и осмотрѣть всѣ новинки въ отдѣлѣ шелковыхъ матерій по четырнадцати съ половиною франковъ аршинъ… Какъ-разъ передъ магазиномъ упало нѣсколько обломковъ воздушныхъ кораблей, да и вообще въ Парижѣ была масса несчастныхъ случаевъ!.. Въ отдѣленіи кружевъ для воротниковъ и рукавчиковъ я нашла прелестныя вещицы и сравнительно недорого… Да, милое дитя! Я собственными глазами видѣла съ платформы Вавилонскаго магазина, среди молній проносившагося электрическаго смерча, столкновеніе двухъ воздушныхъ кораблей… Страшно даже и вспомнить!.. He забыла-ли я, однако, какой-нибудь изъ моихъ покупокъ?.. Нѣтъ, слава Богу, все на лицо!.. И вѣдь какъ я безпокоилась все время, милочка. Когда разрѣшено было выходить, я бросилась въ залу телефоноскоповъ, чтобъ повидаться съ тобой и предостеречь тебя на всякій случай, но всѣ аппараты словно обезумѣли… И чего только смотритъ правительство! Просто на-просто и смѣхъ, и горе! И это еще называютъ наукой! Представь себѣ, что я хочу установить сообщеніе съ тобою. Дзиннъ… и передо мной открывается казарменная зала съ маіоромъ, читающимъ своей ротѣ лекцію объ устройствѣ непрерывно дѣйствующей картечницы… Я теперь знаю это устройство, какъ свои пять пальцевъ. И сколько ругательствъ пришлось мнѣ выслушать, милочка!.. Самыхъ страшнѣйшихъ ругательствъ… Видишь-ли, одинъ изъ солдатъ оказался глупъ какъ пробка, или «какъ сто чертей», выражаясь словами маіора. Представь себѣ, онъ не въ состояніи былъ понять даже такого простого механизма!.. Подумай только! Во всѣхъ двадцати четырехъ вавилонскихъ телефоноскопахъ можно было наслаждаться единственно лишь сценами въ подобномъ-же вкусѣ! Всюду установились сообщенія, которыя низачто нельзя было прервать… Нечего сказать, хороша наша администрація!..
— Да, маменька, мнѣ тоже извѣстно, что во время исправленія поврежденій на центральной станціи пришлось установить между каждыми двумя аппаратами случайныя сообщенія.
— Надѣюсь, дитя мое, что по крайней мѣрѣ тебѣ не сдѣлали при этомъ особенно непріятнаго сюрприза…
— Нѣтъ, мамаша, совсѣмъ напротивъ! т. е. я хотѣла сказать, — пояснила слегка покраснѣвъ Эстелла, — что у насъ здѣсь было установлено сообщеніе съ однимъ очень приличнымъ молодымъ человѣкомъ…
Г-жа Лакомбъ взволновалась до такой степени, что даже привскочила въ креслѣ.
— Съ молодымъ человѣкомъ! Объяснись пожалуйста, милочка! Ты меня совсѣмъ перепугала!.. Боже мой, что это за администрація! Просто курамъ на смѣхъ, да и только! Она становится положительно неприличной со своими промахами и несчастными случайностями. По всему видно, что барышни на главной станціи телефоноскоповъ всѣ сплошь и рядомъ пустоголовыя вертушки! Онѣ только и знаютъ, что молоть всякій вздоръ, сплетничать, да смѣяться надъ абонентами, подшучивая надъ секретами, которые удается выудить… Тебя, значитъ, соединили съ молодымъ человѣкомъ? Хорошо!.. Я буду жаловаться!..
— Погоди, мамаша, не горячись!.. Этотъ молодой человѣкъ сынъ Филоксена Лорриса.
— Сынъ Филоксеяа Лорриса? — вскричала г-жа Лакомбъ. — Надѣюсь, по крайней мѣрѣ, что ты отъ него не убѣжала!.. Ты говорила вѣдь съ нимъ?
— Да, маменька…
— Разумѣется было-бы лучше, еслибъ насъ соединили съ самимъ великимъ Филоксеномъ Лоррисомъ. Боюсь только, что ты растерялась словно дурочка, и повѣсила носъ, какъ дѣлаешь всегда на экзаменахъ…
— Я была, маменька, очень испугана страшной электрической бурей… Онъ меня успокоилъ…
— Надѣюсь, ты ему дала всетаки понять нѣсколькими остроумными техническими фразами насчетъ электрическихъ смерчей, что ты не какая-нибудь невѣжда и обладаешь хорошими свѣдѣніями въ наукахъ. Вѣдь ты упомянула ему про свои дипломы?..
— He знаю хорошенько, что именно я ему говорила… Во всякомъ случаѣ этотъ молодой человѣкъ былъ очень любезенъ и, усмотрѣвъ недостаточность моихъ знаній, обѣщалъ прислать мнѣ свои собственныя замѣтки и фонограммы лекцій своего отца.
— Его отца — знаменитаго Филоксена Лорриса? Какое счастье! Да; нельзя отрицать, что даже и путаница у этихъ теле оказывается иной разъ кстати!.. Онъ пошлетъ тебѣ фонограммы, а я сдѣлаю его отцу маленькій благодарственный визитъ и переговорю о твоемъ родителѣ, который киснетъ здѣсь на второстепенной должности въ департаментѣ горныхъ маяковъ. Съ рекомендаціей великаго Филоксена Лорриса твой отецъ разомъ выдвинется впередъ… Я берусь все устроить! Поцѣлуй меня, милочка!..
Дзинъ… Дзинъ… раздался звонокъ по телефону и на теле-пластинкѣ снова появился г-нъ Лакомбъ.
— Что, милочка, мамаша твоя вернулась? А, да ты уже здѣсь, Аврелія! Я, признаться, побаивался за тебя! Однако, до свиданія, мнѣ некогда! He ждите меня къ обѣду. Я пріѣду лишь въ половинѣ десятаго…
Дзинъ… Дзинъ… и г-нъ Лакомбъ исчезъ съ телепластинки.
Нe знаешъ, былъ-ли сонъ Эстеллы нарушенъ новымъ знакомствомь по телефоноскопу, доставленнымъ ей случайностями электрическаго смерча, но ея мамаша въ эту ночь видѣла очаровательные сны, въ которыхъ Филоксенъ Лоррисъ и его сынъ играли далеко не послѣднюю роль.
На другой день утромъ, только что вставъ съ постели, г-жа Лакомбъ заставила дочь пересказать ей еще разъ всѣ подробности разговора съ сыномъ велнкаго Филоксена Лорриса. Какъ разъ въ это самое время воздушная баржа со станціи электро-пневматическаго пути сообщенія, прибывшая съ пассажирами изъ Интерлакена, привезла только что полученную изъ Парижа по пневматической трубѣ посылку на имя дѣвицы Эстеллы Лакомбъ.
Въ посылкѣ этой было упаковано штукъ двадцать фонографическихъ клише съ лекцій самого Филоксена и одного знаменитаго профессора, у котораго занимался Жоржъ Лоррисъ. Молодой человѣкъ сдержалъ свое обѣщаніе.
— Ахъ, какъ я рада! — воскликнула г-жа Лакомбъ. — Я въ полдень-же лечу по пневматической трубѣ съ визитомъ къ Филоксену Лоррису. Мой сонъ начинаетъ уже сбываться на яву! Я видѣла во снѣ, будто пріѣхала въ гости къ великому изобрѣтателю. Онъ повелъ меня къ себѣ въ лабораторію и очень любезно объяснялъ тамъ всякую всячину, а подъ конецъ привелъ къ послѣднему своему изобрѣтенію — къ такой, видишь-ли, сложной машинѣ, душечка, что у меня просто умъ за разумъ зашелъ!.. — Это, сударыня, — сказалъ онъ, — электрическій приборъ для увеличенія жалованья служащимъ. Позвольте мнѣ презентовать его для вашего супруга…
— Опять за старую пѣсню! — замѣтилъ, усмѣхнувшись, г-нъ Лакомбъ.
— Неужели ты думаешь, что мнѣ такъ пріятно жить однѣми только лишеніями, не смѣя даже мечтать о розовой шляпкѣ вродѣ той, которую видѣла вчера въ Вавилонскомъ магазанѣ? Знаешь что, я куплю эту шляпку мимоѣздомъ, когда отправлюсь навѣстить Филоксена Лорриса…
— Нѣтъ, моя милая, я тебя это категорически запрещаю, т. е. не розовую шляпку, — ты можешь себѣ ее выписать, если хочешь, а визитъ къ Филоксену Лоррису… Обождемъ немного! Если Эстелла выдержитъ экзаменъ и, благодаря лекціямъ, присланнымъ ей г-мъ Лоррисомъ, будетъ произведена въ инженеры, то отчего же и не сдѣлать маленькаго благодарственнаго визита… разумѣется, по телофоноскопу… чтобы не показаться слишкомъ навязчивыми.
— Скажу тебѣ на это, другъ мой, что ты со своей застѣнчивостью никогда не устроишь себѣ карьеры! — объявила г-жа Лакомбъ.
Появленіе служанки Гретли, принесшей завтракъ, прервало въ самомъ началѣ проповѣдь, которую г-жа Лакомбъ по обыкноновенію собиралась прочесть мужу предъ отправленіемъ его на службу. Бѣдная служанка, едва оправившаяся отъ вчерашняго испуга, жила все время какъ-бы въ состояніи хроническаго ужаса. Сельское населеніе, выросшее въ полѣ и освоившееся только съ безхитростной, грубой обстановкой своей жизни на лонѣ матери-природы, обладаетъ неповоротливыми мозгами, почти непроницаемыми для научныхъ идей. Когда этимъ невѣждамъ приходится попасть въ городъ, гдѣ ихъ охватываетъ со всѣхъ сторонъ наша въ высшей степени сложная цивилизація, требующая отъ всѣхъ и каждаго такого громаднаго количества знаній, эти несчастливцы безпрерывно переходятъ отъ изумленія и недоумѣнія къ паническому страху. Измученныя и запуганныя дѣти природы даже не пытаются постигнуть фантастическій механизмъ городской жизни. Они думаютъ лишь о томъ, какъ бы уцѣлѣть самимъ и поскорѣе вервуться въ родное гнѣздо, — въ какую-нибудь деревушку, забытую всеобщимъ прогрессомъ. Злополучная Гретли, — простая невѣжественная деревенская дѣвушка съ косами, напоминавшими чесаный ленъ, жила у своихъ господъ въ вѣчномъ страхѣ, не понимая ничего, что ее окружало. Она старалась какъ можно рѣже выходить изъ своего уголка на кухнѣ и не смѣла прикасаться къ различнымъ усовершенствовапнымъ приборамъ, изобрѣтеніе которыхъ сдѣлало изъ порабощеннаго электричеетва могущественнаго, но послушнаго слугу. Подавая на столъ и стараясь держаться какъ можно дальше отъ всѣхъ этихъ приборовъ, чтобъ не зацѣпить какъ нибудь за электрическія кнопки, или за ключъ утренней и вечерней фонографической телегазеты, Гретли уронила подносъ и разбила одну или двѣ чашки. Какъ и слѣдовало ожидать, это обстоятельство заставило г-жу Лакоибъ обрушить на нее волны негодующаго своего краснорѣчія.
Почтенный инспекторъ альпійскихъ маяковъ искусно воспользовался этой диверсіей и довершилъ ее, повернувъ ключъ телегазеты, которая немедленно же начала симпатичнымъ, внятнымъ голосомъ докладывать политическое обозрѣніе. Необходимо замѣтить, что г-нъ Лакомбъ любилъ услаждать имъ свой утренній кофе. Газета сообщила:
«Судя по всему, затрудненія, съ которыми сопряжена ликвидація прежнихъ займовъ Коста-Риккскй республики, нельзя будетъ уладить дипломатическимъ путемъ и одна лишь Беллона окажется въ состояніи распутать хитросплетенные счеты, представленные обѣими тяжущимися сторнами. За то, съ другой стороны, можно съ живѣйшимъ удовольствіемъ отмѣтить, что внутренняя наша политика склоняется въ пользу примиренія и соглашенія между всѣми партіями. Благодаря вступленію въ кабинетъ предводительницы женской партіи, г-жи Луизы Мюшъ (депутата Сенскаго департамента), согласившейся принять портфель министерства внутреннихъ дѣлъ, новому кабинету примиренія всѣхъ партій обезпечена поддержка еще сорока пяти женскихъ голосовъ въ палатѣ депутатовъ, такъ что онъ располагаетъ теперь солиднымъ парламентскимъ большинствомъ…»
Въ тотъ же день послѣ полудня, въ то время, когда Эстелла углубилась въ слушаніе лекцій Филоксена Лорриса, въ которыхъ не находила, впрочемъ, особеннаго удовольствія, какъ это можно было замѣтить по тону, что она прижимала лѣвую руку ко лбу, стараясь заносить въ записную свою книжку кое-какія замѣтки, — неожиданно раздался у самаго уха дѣвушки звонокъ телефоноскопа, доставившій ей благовидный предлогъ освободиться отъ научныхъ занятій.
Фонографъ воспроизводилъ какъ разъ лекціи Филоксена Лорриса. Ясный и отчетливый голосъ ученаго излагалъ во всей подробности собственные его опыты надъ ускореніемъ и улучшеніемъ роста хлѣбовъ при помощи электризаціи засѣянныхъ полей. Эстелла немедленно остановила фонографъ и прервала рѣчь ученаго на половинѣ какого-то сложнаго вычисленія. Подбѣжавъ къ телефоноскопу, она установила сообщеніе съ главной станціей и увидѣла передъ собою на телепластинкѣ сына знаменитаго Филоксена.
Жоржъ Лоррисъ, стоявшій передъ собственнымъ своимъ телефоноскопомъ въ Парижѣ, вѣжливо поклонился молодой дѣвушкѣ.
— Извините, сударыня, если я осмѣливаюсь спросить, вполнѣ-ли вы оправились отъ вчерашняго вашего маленькаго потрясенія? Вы показались мнѣ до такой степеня встревоженной… — сказалъ онъ.
— Вы слишкомъ добры, милостивый государь, — отвѣчала, слегка покраснѣвъ Эстелла. — Правда, что я вчера не выказала особеннаго мужества, но, благодаря вамъ, испугъ мой сравнительно скоро разсѣялся… Впрочемъ, я вамъ премного обязана! Присланныя вами фонограммы мною получены и, какъ вы видите, я…
— Слушали лекціи моего родителя, — со смѣхомъ добавилъ Жоржъ. — ля этого необходима изрядная доля нравственнаго мужества, сударыня. Желаю вамъ всякаго успѣха!..
