Второй путь, ведущий к Истине – к Свободе – это путь сердца: Бхакти-иога. Я уже слышу, как наши интеллектуалисты кричат на давно знакомый лай: "Истина дается только разумом; сердце приносит и может приносить одно лишь порабощение и заблуждение". Но я попрошу их остаться на их собственном: пути, куда я сейчас к ним вернусь: это единственный путь, который им подобает, и они очень хорошо делают, что его держатся; но напрасно утверждают они, что все умы столь ограничены. Они не видят не только разнообразия человеческого духа, но и того, что истина, по существу, всегда живет. Они правы, когда указывают на опасности порабощения и ошибок, которыми грозит путь сердца; но они напрасно думают, что этих опасностей нет на их пути интеллектуального познания. Для великого "Различителя" (Vive k a) на всех путях дух лишь по ряду ступеней частичных заблуждений и частичных истин, сбрасывая с себя одну за другой одежды рабства, восходит к полному и чистому свету Свободы и Истины, который Ведантисты называют Сат-Чит-Ананда (абсолютное Существование, Сознание, Блаженство): его царство охватывает две различные области – сердца и разума.
Но пусть западные интеллектуалисты успокоятся: никто не остерегается ловушек на дороге сердца более, чем Вивекананда, ибо он их лучше всех знает. Хотя по пути Бхакти-иоги, под различными названиями, проходили стопы наших великих западных паломников, мистиков и по их следам тысячи смиренных верующих, – дух порядка и господства, завещанный античным Римом нашим церквям, как и нашим Государствам, сумел твердо удержать эти крестовые походы Любви на прямой дороге, не допуская опасных вылазок за ее пределы. Именно это, скажем мимоходом, объясняет заблуждение графа Кейзерлинга в его кажущемся правдоподобным суждении о Бхакти Европы и Азии, которые он сравнивает. { Путевой дневник философа, французский перевод, т. I, стр. 266 и след.} Непостоянный, блестящий талант "Путешественника-философа", недостаток мягкости, обесценивающий то, что ему угодно назвать "устаревшими женственными идеалами", {Ibid., стр. 194-195.} потому что он их лишен от природы, – заставляют его преувеличивать сердечную скудость того Запада, совершеннейшим представителем которого он себя считает и называет. {"… И сегодня еще остаются справедливыми слова Рабиндраната Тагора: "Из всех людей Запада, которых я знаю, Кейзерлинг - наиболее западный", снисходительно цитируемые самим Кейзерлингом в предисловии к французскому изданию его Путешествия (т. I, стр. XIV). Прибавим, что, распространив на весь Запад свой собственный темперамент, он объявляет то, чего ему недостает, добродетелью, даже "миссией" Запада (Ibid., стр. 195 и след.).} В действительности он лишь весьма поверхностно знаком с католической Бхакти Европы. Если он, невидимому, вспоминает великих дикарей фламандского и немецкого мистицизма XIV века, неистовых Мейстера Экхарта и Рюисбрука, то имеет ли он представление о сокровищах тонкости, нежной мягкости, религиоэной взволнованности Франции и латинских стран? Обвинять западную мистику в "бедности", в "мелочности", в недостатке оттенков и утонченности { "Что бы ни говорили, сердце у жителя Запада развито лишь весьма слабо. Исповедуя полторы тысячи лет религию любви, мы воображаем, что движимы любовью. Но это совсем не так… Какое убогое впечатление производит Фома Кемпийский рядом с Рамакришной! Как бедна внешняя европейская "Бхакти" рядом с "Бхакти" хотя бы, например, персидских мистиков! Западные чувства сильнее, чем чувства восточные, в том смысле, что содержат больше кинетической энергии; но они гораздо менее богаты, менее диференцированы..." (Ibid., французский перевод, стр. 266-267 и след.).} – это значит и не подозревать о той степени совершенства, которой достигла во Франции XVII века целая плеяда религиозных учителей;, в анализе самых тайных движений души они стоят наравне с мастерами-психологами нашего классического века, даже нашего современного романа, а подчас и превосходят их. {Ср. в прекрасной "Литературной истории религиозного чувства во Франции от конца религиозных войн до наших дней" Анри Бремона (8 томов, появившихся в 1928 г.) книги, посвященные "Мистическому Нашествию" и "Мистическому Завоеванию". }
Что же касается до пылкости веры в любовь, то я далек от того, чтобы считать, будто у глубоко верующего европейца она ниже по качеству, чем у глубоко верующего уроженца Азии. Исключительный интерес последнего к "Постижению" отнюдь яе кажется мне наиболее чистым признаком религиозной души. Навряд ли Индия могла когда-либо придумать знаменитое Noli me ta ngere!.. Чтобы верить, ей нужно видеть, осязать, вкушать. И если бы она не. имела хотя бы надежды когда-либо достигнуть этого в земной жизни, она оказалась бы недалеко от сомнения. Сам Вивекананда сказал об этом слова, откровенные до грубости, могущие привести в отчаяние. { "Только человек, который действительно почувствовал Бога, религиозен. Мы все - безбожники, сознаемся в этом! Простое интеллектуальное утверждение не делает нас религиозными… Всякое познание должно покоиться на восприятии известных фактов… Религия - вопрос факта..." (Джнана-иога: "Осознание"), } Это алкание бога – мощная сила; но возвышенное и благородное целомудрие любви, присущее нашему святому, заставило его сказать при виде чуда, от которого он отвратил взор:
"Оставь мне сладость верить, не увидев!"
Мы любим оказывать кредит своим идеалам и не требуем от них платы вперед. Я знаю многих благороднейших людей, которые любят все отдавать заведомо безнадежно, без всякого желания получить обратно. {Одна из самых трогательных черт нашей западной мистики – это великая мудрая жалость, с которой она непрестанно работала над тем, чтобы заставить религиозные души понять, принять и даже полюбить отсутствие бога – "сухость" сердца. Она многократно описывала это; особенно известны знаменитые страницы св. Иоанна де ла Круа в Темной Ночи и Франциска Сальского в его IX книге "Трактата о любви к богу (О Чистоте Безразличия)". Не знаешь, чему больше удивляться – остроте ли анализа, или нежному братскому пониманию, которое склоняется над страданиями покинутой любящей души, заставляя ее (как в прекрасной сказке о глухом музыканте, который играет на лютне ради удовольствия своего принца и продолжает играть и тогда, когда принц, чтоб его испытать, покидает комнату) находить радость в своем горе и приносить богу даже свое одиночество "сак свидетельство самой большой любви:
"…Когда, о Господи, я вижу твой ласковый лик, свидетельствующий о том, что ты благосклонно принимаешь гимн моей любви, о, как это утешает меня!.. Но, когда ты отвращаешь от меня свой взор и я не вижу более ласкового участия, которое ты принимаешь в моей песне, истинный Боже, - в каком глубоком горе моя душа! Но она все же не перестанет любить тебя … и петь непрестанно гимн своего преклонения - не для радости, которую она в этом испытывает, ибо радости уже нет; но она поет из чистой любви к твоему велению" (Франциск Сальский).
Мы, однако, увидим в дальнейшем, что и в Индии есть любящие Бога; которые отдают ему все, ничего не ожидая, ибо они "перешли черту вознаграждений и ограничений". Сердце человеческое всюду одинаково.}
Но мы не устанавливаем никаких градаций. Любить можно многими способами. Когда каждый дает все, что он имеет, не важно, если он дает иное, чем его сосед. Они оба равны.
Однако мы должны признать, что, поскольку наши западные Церкви сохраняют над мистикой суровый контроль, ее эмоциональное выражение оказывается менее свободным и, главное, менее явным, чем в Индии, где она течет как полноводная река. Великий Индус с той же ясностью сознания, какая была у Вивекананды, ответственный духовник своего народа, хорошо знал, что вызвать у него подобные движения сердца нетрудно, – скорее нужно заботиться о том, чтобы их сдержать. Они весьма легко могли выродиться в болезненную сентиментальность. Я уже указывал, что Вивекананда неоднократно реагировал на это предрасположение с большой резкостью. Вспомним беседу с монахами, где он бичует их "сентиментальную глупость" и восстает против Бхакти, вынужденный признать минутой позже, что он сам является ее добычей. Именно потому он все время вооружен против нее; он всегда на страже, чтоб защищать свое духовное стадо против злоупотреблений сердца. И его долг как вождя на пути Бхакти-иоги состоит прежде всего в тем, чтобы освещать все извилины дороги и ловушки, расставляемые чувством.
Религия любви { Religion of Love - это общее заглавие ряда лекций, прочитанных в Англии и в Соединенных штатах. Вивекананда собрал в них в наиболее универсальной форме все, что он говорил о Бхакти-иога (брошюра в 124 страницы, Udboodhar Office, Калькутта, 1922).} охватывает громадную территорию. Полное ее исследование составило бы своего рода Путеводитель в Иерусалим. Это путь души через различные "этапы" любви в Высшей Любви. Долгий и опасный путь. Очень немногие приходят к цели.
"… Внутренняя сила толкает нас вперед, к любви. Мы не внаем, где искать предмет ее; но каждая новая любовь толкает нас дальше вперед, на поиски. Каждым раз мы обнаруживаем свое заблуждение, мы схватываем какой-то предмет; он ускользает у нас между пальцами, мы схватываем другой, и так все дальше и дальше, пока нас не озарит свет: мы приходим к Богу, единственной совершенной и прочной любви. Все остальное - только этапы… Но путь этот долог… "
Большая часть ищущих отстает в дороге. И, обращаясь к своим индусам. Вивекананда говорит им (пусть сделают из этого выводы себе на пользу гуманисты и христиане Запада!):
"… Тысячи людей делают эту религию любви своим ремеслом. Все говорят о ней, но мало кто ее достигает. За целый век отдельные единицы возвышаются до этой любви к Богу, и ими освящается целая страна. Так, когда восходит солнце, растворяются все тени..."
"Но, - спешит он прибавить, – вы должны сначала пройти через эту маленькую любовь".
Не пропускайте отдельных этапов! Главное, будьте искренни! Не воображайте в суетной гордости, смешанной с лицемерием, что вы любите Бога, когда вы привязаны к миру. И, с другой стороны (это еще более необходимо), не презирайте честных путников, которым трудно итти вперед. Ваш первый долг – понимать и любить тех, кто думает не так, как вы.
"Мы не только не скажем другим, что они неправы, как это делают фанатики, но мы скажем им, что они правы, если они идут своим собственным путем, тем личным методом, к которому каждый из нас приспособлен по природе… {Это то, что Индус называет иштам каждого.} Не следует вам бороться с теми, кто не чувствует так же, как вы… Есть миллионы лучей, сходящихся в одном фокусе, в солнце. Как бы Далеко они ни отстояли друг от друга, они все встретятся в центре… Каждому нужно лишь стремиться все выше, к центру… "
"Всюду, где есть любовь, присутствует Господь. Он - в поцелуе любящего и возлюбленной, матери и сына, в даре другу от друга, в жертве человека человечеству" (Джнана-иога, "Идеал вселенской религии").
"Идеал - в том, чтоб видеть Бога во всех вещах. Но, если вы не можете видеть его таким образом, созерцайте его в одной какой-либо вещи, той, которую вы предпочитаете, а затем - в другой. Так вы будете подвигаться вперед маленькими шагами. Душа имеет перед собою бесконечную жизнь. Не спешите, и вы достигнете цели" ("Бог во всех вещах").
Поэтому Вивекашмда резко восстает против всякого догматического воспитания. Никто не защищал с большей энергией свободу ребенка. Пусть его душа, как и члены, будут свободны от всяких пеленок! Душить ум ребенка – величайшее из преступлений, а мы его совершаем ежедневно.
"…Учить другого нельзя. Каждый должен учить себя сам. Можно лишь помогать другому… Только я сам могу учить себя в религии. По какому праву мой отец и учитель может набивать мне голову всякого рода нелепостями? Вы говорите, что они хороши? Может быть. Но кто сказал вам, что это – мой путь? Подумайте об ужасном зле, которое творится в мире благодаря ложным приемам обучения, которые убивают душу миллионов детей! Сколько чудесных семян, из которых вышли бы изумительнее духовные истины, загублено этим ужасным понятием "семейной религии", "национальной религии", "социальной религии". Подумайте о массе суеверий, которыми набиты теперь наши головы в связи с "религией нашей страны".. Какая гора предрассудков и вреда…"
Значит, остается только сложить руки? Но почему же тогда Вивехананда с такой горячностью отдается делу воспитания? К чему же сводится роль воспитателя?- к роли освободителя. Он разрешает каждому итти своими собственными способами по тому пути, который ему свойственен, внушая ему мудрое почтение к путям его ближнего.
"Существует так много идеалов! Я не, имею права намечать для вас, предписывать вам тот или иной из них. Мой долг - представить перед вами все эти идеалы и помочь вам разобраться, какой из них для вас предпочтительнее по вашему складу и больше всего вам подходит. Если тот или иной идеал сделан по вашей мерке, берите его, храните его и упорствуйте, добиваясь его! В этом - ваш иштам".
Вот почему Визекаюшда является противником всякой религии, которая считается "установленной" (он называет ее конгрегационной), – всякой религии! Церкви.
"Церкви могут сколько угодно проповедывать, если желают, все свои теории, учения, философии. Это не важно! Но когда дело идет об истинной религии, о "высшей религии", о религии в действии, которая есть молитва, "поклонение", настоящее соприкосновение Души с Богом, церковь теряет свои права. Это касается только Души и Бога. Истинный труд религии касается одного меня. У меня есть мой собственный идеал, я должен блюсти его в тайне и в святости. Иисус сказал: "Когда ты молишься, войди и закрой двери за собою и молись отцу твоему, который в тебе"… "Глубокая религия" не может быть сделана общественной… Я не могу по желанию приготовить свои религиозные чувства в пять минут. Такое притворство - худший вид кощунства; это - насмешка над религией!.. Как только могут люди терпеть эту религиозную дрессировку, похожую на муштру солдат в казарме. - Ружья на плечо!.. На одно колено!.. Раскройте книгу! - Все точно расписано. Две минуты чувства, Две минуты рассудка, две минуты молитвы, - все установлено заранее… Это отвратительно. Эти парады изгнали религию, и, если их будут продолжать еще несколько веков, религия перестанет существовать..."
Религия есть – единственно – внутренняя жизнь.
Но внутренняя жизнь – это лес, населенный самыми различными животными: как сделать выбор между этими царями джунглей?..
"В нас есть инстинкт, общий нам и животным. Существует верховный руководитель, которого мы называем разумом и который, господствуя над. фактами, делает обобщения в соответствии с ними. Существует и откровение, которое, минуя этап рассуждения, познает вещи как бы вспышками. По какому признаку мы отличим его от инстинкта? Это - опасный вопрос. Первый встречный негодяй скажет вам: "Я получил откровение. Где мой пьедестал? Скорее сооружайте мне пьедестал, собирайтесь вокруг него и поклоняйтесь мне!.. " Каким способом различить откровение и обман?"
Пусть западный читатель обратит внимание на ответ! Он сходен с ответом, который мог бы дать рационалист Запада:
"Первое условие - чтобы вдохновение не противоречило разуму. Так же как старик не есть противоположность ребенку, но являет собой завершение его развития, так и то, что мы называем откровением, есть завершение разума. Путь интуиции проходит через разум. Если откровение противоречит разуму, выкиньте его за борт!"
Второе условие не менее осторожно и не менее здраво:
"Во-вторых, это откровение Должно иметь целью благо каждого и всех, а не личную славу или выгоду. Его благодеяния должны всегда носить общий характер, и бескорыстие получившего откровение должно быть абсолютным".
Только испытав его по этим двум признакам, вы сможете его принять. Но "помните хорошо, что в действительности в этом мире нет ни одной души из миллиона, которая получила бы откровение!.. В настоящее время мы только играем с религией".
Трудно было бы упрекнуть Вивекананду в том, что он слишком легко открывает двери доверчивости. Он знает доверчивость своего народа и знает, как ею злоупотребляли. Он знает также, что сентиментальное благочестие слишком часто – только маска слабости характера. А по отношению к ней он безжалостен.
"Если вы ищете Бога Любви, не забывайте никогда, что он - высшая сила. Нет более возвышенного могущества, чем могущество чистоты… Такая любовь к Богу недостижима для слабых. Так не будьте же слабы ни телом ни Духом; Будьте сильны!" {Вспомните, какой "героический" характер придают божественной любви великие христианские мистики: "Борьба" у Рюисбрука, где дух и Бог охватывают друг друга в диком, кровавом объятии (De ornatu spiritualium nuptiarum, II, 56, 57),- душа irascibilis Мейстера Экхарта, которая силой схватывает (ergriffen) Бога.
Из трех величайших сил души для Экхарта первой является познание (Erkentniss); второй – irascibilis – мощное стремление вверх (Die Aufstehende Kraft); третьей – воля (der Wille). Одним из символов этой мистической встречи с Богом служит борьба Иакова с ангелом (см. прекрасное истолкование ее у французского доминиканца XVII века Шардона, стр. 75-77 I тома Метафизики Святых Бремона).
Даже кроткий Франциск Сальский заставляет нас вспоминать белый султан своего короля Генриха IV, развевающийся в бою, когда говорит:
"Любовь - знамя армии добродетелей, они все должны строиться под этим знаменем" (Трактат о Любви к Богу).
Никакой изнеженности. Мужественная душа бросается в бой и стремится навстречу ранам.}
Сила, мужественный разум, постоянная забота об общем благе и полное бескорыстие – вот условия для достижения цели. Есть и еще одно: желание ее достигнуть. Ибо большинство людей, считающих себя религиозными, в глубине души равнодушно к этому; они слишком ленивы, трусливы и неискренни; им удобнее оставаться на пути и не вглядываться слишком близко в то, что ждет их в конце. Вот почему они прозябают в податливой сфере формального благочестия. "Церкви и храмы, книги и обряды… Этот Kindergarten (детский сад) религии полезен для первых шагов духовного детства; но нужно пойти дальше, если искренно хочешь достигнуть истины".
И нельзя сказать, что это прозябание является здоровой предосторожностью и что те, кто не идет вперед, рисковали бы, выйдя из своего охраняющего "сада", потерять свою веру, потерять своего бога! На самом деле им нечего терять, ибо благочестие их ложное: и настоящие неверующие лучше их, настоящие неверующие ближе к Богу. Послушайте, как воздает должное великому атеизму один из величайших верующих:
"… Громадное большинство людей (он говорит о благочестивых) на самом деле атеисты. Я радуюсь, что в наше время на Западе родился новый класс атеистов: материалисты. Это - искренние атеисты. {Более недавно современному материализму отдал дань уважения великий индусский мистик Ауробиндо Гоз. В статьях в журнале A ry a (No 2, 15 сентября 1914) о Божественной Жизни и о Синтезе иог он говорит, что видит в современном материализме, как научном, так и экономическом, необходимый этап в работе Природы, на пользу прогресса человеческого ума и общества:
"Все тенденции современного духа можно представить как широкую и сознательную попытку Природы придать действенность разлитым всюду возможностям интеллектуального развития, делая общим достоянием благоприятные условия умственной жизни, создаваемые нашей цивилизацией. В этом усилии европейский материализм находит свое законное место, ибо он подготовляет физическое существо человека и его жизненную энергию, которые должны служить необходимой базой для полного проявления присущих ему способностей высшего разума".
И, перечисляя достигнутые успехи: распространение просвещения, подъем отсталых народностей, возвышение низших классов, умножение механических орудий, экономящих человеческий труд, завоевания науки, экономическую и социальную эволюцию, он добавляет:
"Если можно не соглашаться с применяемыми методами, то все же конечной целью является здоровье социального тела и индивидуальных тел, удовлетворение законных потребностей материально настроенного ума, удобства, досуг, известное равенство условий, позволяющее каждому человеку развивать во всей полноте все свои жизненные способности, эстетические, эмоциональные, интеллектуальные. Забота об экономических, материальных благах господствует над всеми другими; но за этим бодрствует и действует стремление более высокое и более целостное".
В другом месте он признает "значительную пользу, получаемую духом от прохождения им периода рационалистического материализма. Нужно было принудить разум к строгой дисциплине, которая защитила бы его от иррациональных мечтаний прошлого и подготовила бы путь к новому прогрессу. Для все возвышающегося знания необходимой основой является интеллект, чистый, ясный, дисциплинированный. Чтобы исправить свои заблуждения, этому знанию полезно иногда вернуться к ограничениям воспринимаемого чувствами факта. Сверхчувственное может быть охвачено во всей полноте лишь тогда, когда мы станем твердой ногой на почву чувственных вещей". "Земля – его точка опоры" – говорят Упанишады об Атмане, проявляющемся во вселенной. Вот факт, подтвержденный опытом: чем больше мы расширяем и укрепляем науку о материи, тем больше расширяются основы науки о духе, даже самой высокой - Брахмавидья (познание Брахмы)".
Здесь рационалистический материализм Европы принимается и применяется мыслью Индии как ступень, помогающая подняться до полного познания и овладения Атманом.} Они стоят гораздо выше религиозных атеистов, которые неискренни, которые говорят о религии, которые сражаются из-за религии и которые, все время говоря о ней, никогда ее не желают, не стараются ни осуществить ее ни понять. Христос сказал: "Просите, и дано будет вам! Ищите, и обрящете! Стучите, и откроют вам!.. " Это абсолютная истина. Но кто желает Бога?.. Мы желаем всего, только не Бога..."
Ханжи Запада и Востока могут принять к сведению это суровое поучение. Бесстрашный изобличитель религиозной нечестивости раскрывает их перед ними самими, этих замаскированных атеистов.
"… Все говорят: Любите Бога!.. Люди не знают, что значит любовь… Где любовь? Там, где нет ни сделки, ни страха, ни какой-либо корысти, где есть только любовь ради любви". {В другом месте, в заметках для бесед с учениками (т. VI Полного собрания сочинений, стр. 55 и след.), Вивекананда перечисляет пять этапов на пути к божественной Любви:
1. Человек боится и нуждается в помощи.
2. Он видит в Боге – отца.
3. Он видит в Боге – мать. (И лишь с этой ступени начинается истинная любовь, ибо только здесь она становится интимной и чуждой страха.)
4. Он любит ради любви к любви – вне всяких качеств – за пределами добра и зла.
5. Он осуществляет любовь в божественном союзе – Единство.}
Когда вы достигаете этой последней стадии, вам не нужно будет знать, что с вами станется, и существует Ли Бог, творец вселенной, Бог всемогущий и милостивый, Бог, вознаграждающий заслупи человечества; вам даже не важно будет, Бог ли это деспот или Бог добра… "Любящий перешел черту награды или наказания, страха или сомнения, доказательств научных или иных..." Он любит: он достиг вершины любви, "которой вся вселенная служит лишь проявлением..."
Ибо в этой точке Любовь утратила все человеческие ограничения, чтоб обрести космическое значение,
"Любовь заставляет кружиться миры и соединяться атомы и тяготеть друг к другу великие светила; она есть закон притяжения между мужчиной и женщиной, между народами, между животными во всей вселенной, стремящейся к центру... От мельчайших молекул до высшего Существа вездесущее, то, что наполняет все, есть Любовь… Она - единая Сила, Двигатель вселенной. РаДи этой любви Христос отдал жизнь за человечество, а Будда отдает ее в пищу простому животному; мать отдает ее ребенку, супруг - своей супруге… Ради этой Любви люди жертвуют собою за родину... И ради этой же любви (как странно это звучит!) вор идет красть, убийца идет убивать… Ибо движущая сила - одна. У вора - любовь к золоту. Любовь присутствует и здесь, но она дурно направлена… Таким образом во всех преступлениях, как и во всех действенных добродетелях, присутствует вечная Любовь, скрытая позади… Она движет миром. Без нее вселенная в одно мгновение рассыпалась бы. И эта любовь - Бог..."
И здесь, как в конце Карма-иоги, мы приходим к предельному проявлению освобождения или экстаза – высшей Бхакти, {Ауробиндо Гоз посвятил прекрасные страницы новой теории высшей Бхакти, которая, по его мнению, выводится из учения Гиты. Для него эта верховная Бхакти, являющаяся высшей ступенью восхождения души, сопровождаемой познанием, не отвергает ни одной из способностей личности, но завершает ее во всей ее целостности. Ауробиндо выводит из Гиты концепцию о божественной иерархической Троице: трех божественных Пуруша (Духах):
1. Кшара, движущий и изменяющийся, многообразное будущее состояние души, множественность Существа, не отличающийся от Пракрити (всеобщности чувственных вещей), Природа.
2. Акшара, неподвижный и неизменный, молчаливое и бездейственное Я, Единство Существа, не связанное с Пракрити и ее деяниями.
3. Уттама, который есть высший Брахман, сверхсущее Я, обладающее одновременно и неизменным Единством и изменяемой множественностью, Пурушоттама, возвышающийся над отрешением от Природы и привязанностью к ней.
Именно этого сверхкосмического Пурушоттамы достигает вполне освободившийся человек; через высшую Бхакти, пройдя этапы личной Лживы (индивидуальной души) и безличного Брахман Атмана. Он вкушает сразу все наслаждения вселенского безличного познания и своего собственного личного существования, вечного в экстатическом единении с личностью божественного Пуруша, частицей которого он является, господина его творений, божественного возлюбленного его души. Все способности его существа возвышенны, прославлены, удовлетворены (ср. Essays on the Gоtв, 1-я серия, гл. VIII, и 2-я серия, гл. XXXIX. стр. 289).
Я не могу входить здесь в оценку ортодоксальности этого учения с точки зрения индуса. Но мне кажется, что в некоторых пунктах оно приближается к великой христианской мистике.} когда все связующие нити с повседневным существованием кажутся в такой мере порванными, что ему грозит опасность исчезнуть или, во всяком случае, утратить равновесие. Бхакти освободился от всех форм и символов, и ничто не скрывает его более, – никакая секта, никакая церковь; все они тесны для него, он достиг сферы безграничной Любви и стал Единым с нею. Не существует более никаких желаний, нет эгоизма, нет "Я" – это, во всей его яркости, сияние Света. Человек проделал весь путь, он прошел все этапы: он был сыном, другом, возлюбленным, супругом, отцом, матерью. Теперь он Един с Возлюбленным. "Я – это ты, и ты – это Я… И оба мы – Одно".
А дальше нет уж ничего более?..
Он добровольно спускается с вершин, омываемых светом, и возвращается к людям, оставшимся внизу, чтоб протянуть им руку. { "Достигнув сверхсознания, Бхакти вновь спускается к любви и поклонению, - к чистой любви, которая не знает ни желаний ни корысти… " (Заметки для бесед, T. VI, цитированное место).
"Спустись! Спустись!" - говорил самому себе Рамакришна, чтобы вырваться из экстаза.
Таким образом один из величайших Возлюбленных Бога, господи" Бхакти, наш Рамакришна, упрекал себя, отказывал себе в уже достигнутой радости единения с Богом, чтобы быть в состоянии служить другим:
"О Мать, не позволяй мне достигнуть этого блаженства, удержи меня в моем обычном состоянии, чтобы я мог быть более полезным миру!"
Нужно ли напоминать, что христианская Бхакти умеет всегда оторваться от восторгов экстаза, чтоб служить ближнему? Даже пламенные порывы страстного Рюисбрука, заключающего Бога в объятия, как добычу любви в сражении, внезапно стихают при одном упоминании о Милосердии:
"…Если вы вознеслись в экстазе так же высоко, как Святой Петр или Святой Павел, или кто угодно другой, и слышите, что больной нуждается в горячем бульоне, советую вам очнуться от вашего экстаза и пойти греть бульон. Покидайте Бога во имя Бога, находите его, служите ему во всех его членах; вы ничего не потеряете от замены…" De praecipuis quibusdam virtutibus).
В отношении этого вида божественной Любви, которая обращается к человеческому обществу, христианство Европы не может быть превзойдено: ибо его вера учит его рассматривать человечество как мистическое Христово тело. Желание Вивекананды, чтоб его индийские ученики приносили в жертву не только свою жизнь, но и свое спасение ради спасения других, не раз осуществлено было на Западе чистыми и пылкими душами, например Екатериной Сиенской и Марией де Балле, этой простой крестьянкой XVI зека из Кутанса, чудесную историю которой нам недавно рассказал Эмиль Дерменгем: она просила у Бога мучений ада, чтоб избавить от них несчастных. Господь наш отвергал ее, но тем сильнее она настаивала… "Я боюсь, - говорила она, - что у тебя нехватит мучений, чтобы дать их мне". }