Спустя два дня Брандейс вышел из поезда на одной из пограничных станций, которые он часто проезжал, наблюдая только пустынную, безграничную грусть их сортировочных путей, временно сооруженный лабиринт бурых деревянных бараков и коллегиальное единодушие одетых в разные мундиры таможенников двух стран. Он остался в городке, до которого добрался от вокзала за полчаса ходьбы, — будто лишь пребывание там и осуществление часто испытываемой, мимолетной прихоти могло послужить доказательством его вновь обретенной свободы. Тихие обитатели городка оглядывались на него. Лицо Брандейса казалось сделанным из того же материала, что и его просторное пальто цвета ржавчины, и хотя его шляпа, его костюм, его ботинки имели вполне европейский фасон, выглядели они все же как предметы одежды, которую носили сыновья чужого народа в незнакомой, недосягаемо далекой стране. Медленно брел Брандейс по узким улочкам, которые становились еще уже, стоило ему там появиться. А за ним и перед ним веяло ширью.
Он еще не знал, куда поедет. Земля казалась ему одинаковой повсюду. Во всех городах, во всех странах рождала она с бесконечным терпением и болезненной добротой слабеньких Паулей Бернгеймов, становившихся пленниками своих глупых желаний; жалких бестолковых Теодоров, живущих в вечной густой тени пошлой патетики; властителей, растерявших свою мощь и задохнувшихся ядовитым газом, который они сами и производили; заурядностей, которые приехали из Будапешта и сидели за ширмой в ресторане; хрупких девушек, которые хотели быть любимыми и потеряли свои маленькие сердечки.
Без меня, думал Брандейс, мир пойдет дальше своим вечным, скучным ходом. Пауль Бернгейм прибьется наконец к своей химии. Господин Эндерс станет в очередной войне спасать отечество. Теодор будет писать передовицы в газете, акции которой принадлежат мне. Я уеду — но куда?.. Гавани всего мира ждут меня.
Около шести вечера он снова сел в поезд. В этот час застучали суетливые спицы старой госпожи Бернгейм и пишущая машинка в доме ее сына Теодора. Фрау Ирмгард отпустила врача и готовилась сообщить мужу традиционную сладкую тайну. Наследника носила она в лоне своем. Господин Шандор Текели направился в венгерский ресторан на Аугсбургерштрассе. Водители брандейсовских автомобилей меняли свои униформы на дешевое цивильное. Служащие звонили своим девушкам и вытаскивали из бумажников театральные билеты, приобретенные по сниженным ценам. Заработала вечерняя редакция. Редакторы надевали люстриновые пиджачки и точили красные карандаши. Сообщения врывались со звоном в обитые кожей телефонные кабинки — из Бухареста и Будапешта, из Амстердама и Роттердама, из Лондона и Бомбея, из Каира и Нью-Йорка. Мир шел своим прежним скучным ходом.
Брандейса тогда видели в последний раз. С этого дня о нем никто не мог больше ничего сообщить.
Он сел в поезд, и родился новый Николай Брандейс.
Но здесь начинается новая глава.
Внимание!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.
После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.
Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.