В это ясное, солнечное утро Нина Андреевна Карелина поднялась рано. Приятно было сознавать, что ты уже дома, в Москве, что вот уже начинается учебный год. Как ни хорошо отдыхать, а работать лучше!
Нина Андреевна с удовольствием прибрала комнату. Из шкафа достала длинные тюлевые занавески. Охая и кряхтя, залезла на один подоконник, на другой.
На письменном столе зазвонил телефон. Учительница сняла трубку.
— Говорят из гороно… Вечером встреча… Педагоги из Ленинграда интересуются вашей методикой…
Нина Андреевна едва успела повесить трубку, как телефон снова зазвонил: приглашали на совещание.
Вот и началась она, хлопотливая московская жизнь!
— Тут ваша почта! — Сосед просунул в дверь кипу газет и писем.
Нина Андреевна узнала знакомый почерк и с волнением распечатала большой белый конверт:
«…если бы ты видела, мамочка, как я загорела! Словно в Артеке, а не в Арктике. Солнце у нас не заходит круглые сутки и жаркое…»
Это было долгожданное письмо от Наташи.
«Мы тут такое полеводство развели… Я руковожу опытным участком. Ты подумай: Крайний Север — и поля зазеленеют! Это же поэма!..»
«Вот всегда она так… — вздохнула Нина Андреевна. — Хоть бы о себе написала: как устроилась, как с квартирой, есть ли паровое отопление. Одни поэмы в голове!.. И все-таки молодец Наталка, правильным путем идет!»
Она отложила конверт в сторону.
А это что за письмо? От бывших учеников. Помнят ее ребятки! Впрочем, какие же это ребятки! Один стал полковником, другой — профессором, третий — ученый садовод.
Улыбаясь про себя, Нина Андреевна развернула сегодняшнюю «Комсомольскую правду». Вот, наконец-то они появились, «Заметки педагога Н. Карелиной»! Просмотрела статью и поднялась — в детский дом пора!
В старом особняке Карелину радостно встретили и ученицы и Мария Михайловна.
— Пришла вашу Женю проведать, — сказала Нина Андреевна, усаживаясь на мягкий, пружинящий диван в кабинете директора.
Мария Михайловна приветливо сказала:
— Женя скоро вернется. Она в школу пошла с девочками.
Женя, Нина, Лида и Шура в это время уже подходили к школе. Женя еще несколько дней назад сдала последний экзамен и сегодня должна была узнать, в какой класс ее приняли. С волнением она поднялась на крыльцо. На стеклянной двери висел большой белый лист. На нем крупными, четкими буквами было напечатано:
«Пятый класс «В»:
Байкова Людмила… Лихачева Майя… Максимова…»
— В пятый… — тихо проговорила Женя. — Неужели в пятый?
Ей все еще не верилось.
— Да вот же: Максимова Евгения! — Лида ткнула пальцем в список. — Вместе будем в школу ходить.
— Вот что значит выдержка! — сказала Шура торжественно и как-то даже строго. — Поздравляю!
Нина хотела закричать: «Я знала! Знала!», но не решилась. В школе ведь нельзя шуметь, сколько раз ей старшие говорили. Зато дома она еще с порога закричала что было сил:
— Женечку в пятый «В» приняли! Мы на дверях читали!
Из кабинета директора выскочила дежурная Галя Платонова.
— Тише вы! — Она замахала руками и показала на дверь: — Там Нина Андреевна!
Девочки переглянулись, помедлили — кто первый?
Первой вошла Женя. За ней Нина.
На большом диване среди своих учениц сидела Карелина.
— Вот они наконец! — улыбнулась она девочкам и притянула к себе Женю. — Молодец, хорошо поработала! Но только помни, Женя: мало взять крепость — надо ее удержать! А вот тебе подарок. — Она торжественно вручила Жене небольшой пакет.
Женя развернула твердую мохнатую бумагу и увидела тетрадь в красивом коричневом переплете.
— Это тебе для грамматики, — объяснила Нина Андреевна. — Будем вместе за четвертый класс повторять. Приходи ко мне домой. С Тамарой Петровной мы уже обо всем договорились.
Нинины глаза стали круглыми. Почему это Жене все дарят грамматику? То Лида дарила, то Витя, а теперь вот учительница. И что это такое — грамматика?
Стараясь заглянуть в тетрадь, она поднялась на носки и вытянула шею.
— Уж эта коза-дереза тут как тут! — Мария Михайловна покачала головой.
Женя чуть сдвинула брови.
Нина с виноватым видом отошла и села на ручку дивана. Она старалась не шелохнуться и только изредка посматривала на Женю.
— Скажите, какая она у вас примерная! А я-то думала — озорница! — Нина Андреевна поманила Нину, взяла за круглый подбородок. — Вообще, Мария Михайловна, должна вам заметить: чем чаще я у вас бываю, тем больше мне у вас нравится.
Мария Михайловна просияла, услышав похвалу старой, всеми уважаемой, строгой учительницы.
— Очень рада, что вам у нас нравится, — сказала она, распахивая окошко.
Под окнами на улице ходил Витя Токарев. Он пришел спросить, как у Жени с экзаменами, но не решался войти в дом, а надеялся, что кто-нибудь из знакомых девочек выглянет в окошко. Только комнаты казались почему-то пустыми. И вдруг одно окошко со стуком распахнулось. На подоконнике виднелись игрушки — девочки принесли их, чтобы показать учительнице.
Витя подошел поближе, подождал. Никто не показывался. Тогда, потеряв терпение, он сорвал с головы свою выгоревшую серую кепку, размахнулся и швырнул в окно.
У Вити была меткая рука: кепка угодила прямо на стол перед оторопевшей Марией Михайловной.
Женя смутилась — она сразу узнала эту кепку с прямым твердым козырьком, настоящую кепку вратаря!
Девочки весело зашумели.
— Ага… кепочная сигнализация, — сказала Нина Андреевна. — Признаюсь, такого я еще не видывала. И давно у вас эта система практикуется?
Мария Михайловна повертела кепку в руках, подумала и спросила:
— Девочки, не знаком ли вам этот… головной убор?
— Этот?.. Да это же Витькина кепка! — И Женя засмеялась. — Витька, наверное, зайти боится.
Мария Михайловна поднялась, и Витя увидел в окне вместо Жени самого директора.
— Кепку твою мы получили, — сказала Мария Михайловна, поглаживая ворсистый козырек. — Что ж, заходи.
Но Витю после такого позора, казалось, никакая сила не заставила бы зайти в дом.
— Я нечаянно… — пробормотал он. — Отдайте, пожалуйста… Я больше не буду…
Не тут-то было!
На улицу выскочила Женя, а вслед за ней и Майя с Алей. Они потащили упиравшегося Витю в кабинет директора.
— Вот мы с тобой и познакомились, Витя, встретила его Мария Михайловна. — Только ты напрасно в окна сигналы подаешь. Ты лучше на парадном звони.
Витя взял свою кепку и стал возле Жени.
— Это Витя Токарев, Женин товарищ, — объяснила Мария Михайловна учительнице. — Женя с его братом на фронте встречалась.
А Тамара Петровна вставила:
— Наши девочки бывают у Вити на стадионе… Знаете его команду «Чистые пруды»? Первая среди школьников!
Витя приободрился и даже осмелился наконец сесть. Покосился на игрушки, которые лежали на подоконниках. Слоны, гуси, лебеди, поросята… Вредные!.. Да если бы не они, разве он швырнул бы кепку сюда, в кабинет директора!..
— О, «Чистые пруды»!.. Знаменитая команда, кто ж ее не знает, — улыбаясь, проговорила Карелина. Она повернулась к Жене: — А теперь ты мне вот что скажи: когда же ты все-таки успела суффиксы выучить?
Девочки стали покашливать, заулыбались. Лида подмигнула Шуре, Шура подтолкнула Галю Платонову.
— Я в автобусе выучила, — ответила Женя. — Когда мы с канала ехали домой.
— В автобусе? Вот что еще придумала! — удивилась Мария Михайловна.
— Нет, правда в автобусе.
И Женя стала рассказывать.
Когда автобус тронулся и ярко освещенный химкинский вокзал остался позади, усталые девочки примолкли. Лида привалилась к Жениному плечу и задремала. А Женя упорно смотрела в учебник, который так и прыгал у нее на коленях.
«Да брось ты… — сонным голосом сказала Галя Платонова, оборачиваясь к Жене. — Кто же учится в машине! Все равно ничего не поймешь».
Она протянула руку и закрыла страницу.
Женя рассердилась:
«Убери руки! Ты что, хочешь, чтобы я завтра получила двойку? А Тамара Петровна знаешь что скажет? Уехала перед экзаменом, вот и провалилась!»
«Не смей проваливаться! — Шура с усилием открыла глаза. — Ты весь наш дом опозоришь. Ну, что у тебя там?»
«Да все то же, — грустно проговорила Женя: — ок да ек».
«Что ж, это нетрудно. — И Шура, тряхнув головой, точно отгоняя сон, стала объяснять. — Часть слова, которая стоит после корня, перед окончанием…»
Отдохнувшая Женя — в каюте у Нины Андреевны она отлично выспалась — сейчас с легкостью все повторила на свежую голову.
Автобус шел без остановки по широкому Ленинградскому шоссе. Под равномерное пофыркиванье мотора Женя с Шурой прилежно повторяли правила грамматики. Все это, оказывается, не так хитро и мудрено, как представлялось Жене на пароходе, когда она из-за окружающей суеты никак не могла собраться с мыслями и вникнуть в точные, ясные слова учебника.
«Как пишется, — спрашивала Шура: — крючек или крючок? Женечка или Женичка?»
«Знаю! Знаю!» — отвечала Женя. Ей это и Тамара Петровна объясняла и, еще раньше, дядя Саша…
В день экзамена она встала раньше всех и шопотом, сидя на подоконнике в пионерской комнате, еще раз все повторила…
— Вот так я и подготовилась.
— Да, — проговорила Нина Андреевна, — молодец!
Женя расцвела от похвалы учительницы.
Тут Нина Андреевна заметила Нину, которая с победоносным видом поглядывала на всех.
— А ты, я смотрю, от Жени ни на шаг! — Учительница засмеялась. — Мария Михайловна, эта девочка — копия вашей Жени, по всем повадкам!
Нина радостно посмотрела на Женю.
Тамара Петровна поднялась, с шумом отодвинула стул:
— Честна́я компания, расходись! До обеда еще в волейбол успеете поиграть или в крокет. А нам с Ниной Андреевной потолковать надо.
Задвигались, застучали стулья. Дежурная Галя Платонова стала собирать игрушки с подоконника.
«Вот и бабушка говорит, что они как сестры», — подумал Витя, выходя из комнаты вместе с девочками.
А вечером, когда старшеклассницы уже собирались спать, Мария Михайловна позвала Женю к себе в кабинет, усадила на диван рядом с собой, осторожно обняла.
«Что-то важное хочет сказать, — подумала Женя. — Наверное, про школу».
Мария Михайловна помолчала, точно все еще не зная, нужно ли говорить.
— Женечка, как ты считаешь, — сказала она наконец, — нет ли среди наших девочек похожих на твою Зину?
Женя смотрела на блестящие желтые шашки паркета.
— Я знаю, о ком вы думаете, — тихо ответила она. — Нина сама мне говорила… И девочки спрашивали…
— Понимаешь, она уверяет, что ты ее сестра, — продолжала Мария Михайловна. — И ведь она действительно в лесу потерялась, где-то в Белоруссии. Зимой, в метель. Подобрал ее какой-то раненый красноармеец, а выходила чужая старушка. С ней потом Нина и в Москву попала. Прошлой весной старушка умерла, Нина очутилась у нас. Правда, вы с Ниной, я бы сказала, мало похожи. Но ведь это бывает… — Мария Михайловна привлекла к себе Женю. — Что же ты молчишь? Нина ведь хорошая девочка, и тебя она так любит…
В доме стояла тишина — девочки уже улеглись.
Женя опустила голову — она думала о Нине и вспоминала свою Зину. Зина была совсем светленькая, волосы у нее были как пух. И глаза светлей, чем у Нины. И вся она была мягче, тише, вовсе не озорная…
— Нет, Мария Михайловна, — ответила Женя, не поднимая головы, — все-таки это не моя сестра.
Мария Михайловна погладила Женины короткие, туго заплетенные косички, поправила ленту.
— Я все понимаю. Но Нине так хочется быть твоей сестрой, что прямо жалко становится. Ты с ней поласковей.
Женя подняла голову.
— Мария Михайловна, конечно, пускай думает! — горячо сказала она. — Мы ведь и так как сестры!
— Вот и хорошо! — Мария Михайловна поднялась с дивана. — Теперь беги в спальню. Спать, спать! Твоя Нина, наверное, уже третий сон видит…