Конечно, на пароходе Карелина и не предполагала, что ей придется экзаменовать ту самую девочку, которую она собралась проверять в каюте. Но едва Нина Андреевна приехала из Химок домой, как к ней явилась завуч детского дома и все объяснила.
— Понимаю, — задумчиво проговорила Карелина. — Девочка чудесная, я и так вижу. Но неправильно оценить ее знания — значит причинить ей вред. И вы, Тамара Петровна, это прекрасно понимаете. Экзаменовать буду строго: я должна как следует разобраться в том, что девочка усвоила.
И сейчас, когда учитель решил уже отпустить усталую Женю, Нина Андреевна подумала: «Это же поблажка, а у каждого из нас свой долг…» И она проговорила:
— Погоди, Максимова, погоди. Ты нам еще не ответила про суффиксы.
И совсем так же, как во сне, Женя начала:
— Суффиксы ек и ик…
От волнения она не слышала своего голоса. Она говорила долго. А может, ей так показалось? Только в голове ее вдруг стало совсем легко и пусто. Как будто на этот маленький стол экзаменаторов она выложила все, что знала.
В отчаянии Женя развела руками:
— Больше я о суффиксах ничего не знаю…
Зоя Артемьевна рассмеялась. Учитель улыбнулся широкой, доброй улыбкой и сказал:
— Да ведь ни одна отличница о них не ответила бы лучше!
Карелина подошла к Жене, притянула к себе, потрепала по плечу:
— Ты, оказывается, все прекрасно выучила! Когда же ты успела?
Женя не могла опомниться от радости и растерянно спрашивала:
— Теперь меня примут, да? В пятый?
Карелина едва не сказала: «Да, примут», но сдержалась:
— Погоди, вот посмотрим, что покажут остальные экзамены.
Педагоги пошли в учительскую, а Женя, прыгая через две ступеньки, побежала вниз, к выходу, скорее рассказать девочкам о том, что она сдала русский устный.
Накинув плащ, Женя выскочила на школьное крыльцо. Дождь так и лил, и ее с ног до головы обдали тысячи брызг. Из водосточной трубы несся мутный поток. В саду поникли золотые шары и георгины. Посреди клумбы стояла каменная девочка. С ее пальцев на примятые цветы падали крупные, тяжелые капли.
Женя перескочила через лужу и очутилась за воротами. На улице было пусто. Напротив, под балконом, к стене прижалась черная фигурка. Она вдруг бросилась бежать через мостовую:
— Женечка!..
Это была Нина. Без шапки, с мокрыми растрепанными волосами. Плечи и рукава ее серого пальто пропитались водой и казались черными. В туфлях хлюпала вода, и Нина бежала не разбирая, прямо по лужам.
— Девочки тебя встречать хотели, а Мария Михайловна не пустила… А я побежала. Я думала — на минутку, а ты долго… — начала она скороговоркой. — Ну как, сдала?
Мимо пронесся грузовик. Девочки отскочили, посмотрели друг на друга и засмеялись.
— Нина, да ты вся мокрая! Вот дуреха, простудишься!
Женя сняла плащ и закутала в него Нину.
— Подождем, пока дождик пройдет, — сказала Нина синими губами. — Ты вымокнешь.
— Нет, некогда. Бежим!
Дома Женю ждали с нетерпением. И как только она открыла дверь, навстречу к ней с шумом и криком кинулась целая ватага — и старшие и маленькие. Из библиотеки прибежала вожатая Валя с Ксенией Григорьевной. Из кухни пришла тетя Оля.
— Ну что? Как?
— Сдала?
— Посмотрим, что покажут остальные экзамены. Пока еще неизвестно, — сдержанно сказала Женя и обернулась к Нине, которая уже сняла разбухшие от дождя туфли и бегала по коридору в мокрых чулках, оставляя на паркете темные следы: — Пойди скорей переоденься!
В эту минуту в коридор вышла Мария Михайловна.
— Поздравляю! — Она протянула Жене руку, точно взрослой. — Мне сейчас Тамара Петровна звонила.
Тут и Мария Михайловна заметила промокшую босую Нину:
— Это что еще за чудо-юдо?
— Мария Михайловна, вы ее не браните, пожалуйста, — поспешно вступилась Женя. — Это из-за меня. Она меня встречать бегала.
— Нина, ты же простудишься! — кинулась к ней Зимина.
Ксения Григорьевна вечно из-за чего-нибудь тревожилась. Увидит какую-нибудь царапину у девочки — и сразу начнет волноваться: «Надо смазать иодом, надо перевязать…» Кто-нибудь чихнет, а Ксения Григорьевна уж тут как тут с компрессом, с полосканием, с градусником. Такой уж у нее был беспокойный характер. А сейчас она даже за голову схватилась:
— И ботинки и чулки — все мокрое! В кровать, сейчас же в кровать!
— Правильно! — подхватила доктор Вера Васильевна, которая вышла из своего кабинета. — Девочки, принесите мохнатое полотенце. А ты, Женя, вытри ее насухо. И чем больше ты ее любишь, тем сильнее три. Понятно?
Через минуту из спальни на весь дом понеслись Нинины вопли. Нина лежала на кровати, а Женя с силой терла ее мохнатым полотенцем по голой спине, ногам, шее, растирала пятки. Жене было смешно беспокойство взрослых — промочила ноги! Сама она бывало по суткам не снимала мокрые сапоги. Но раз доктор велит… И Женя старалась:
— Уж я тебя насквозь протру!
Нина смеялась, дрыгала ногами и кричала:
— Ай, не надо больше! Ай, не надо!
Женя притворялась сердитой:
— Лежи! Ты должна меня слушаться!
— Хватит! — кричала Нина, поджимая ногу. — Довольно!
— Терпи и не брыкайся! — Женя повернула Нину, точно младенца, на один бок, на другой и завернула в одеяло.
В спальню вошла Вера Васильевна.
— Отлично, теперь не простудится, — сказала она, глядя на крепко спеленатую Нину. — Лежи, кукла!