Жизнь на бивуаке
— Как тебе спалось, Сам?
— Я не мог глаз сомкнуть.
— И я тоже. Всю ночь я дрожал, укрылся даже запасным одеялом, но и то не помогло.
— Не было ли гнилого тумана или чего-нибудь подобного?
— А ты спал, Ветка?
— Отлично спал.
— Тумана не чувствовал?
— Нет.
Следующая ночь прошла еще хуже. Гай храпел себе, а Сам и Ян ворочались с боку на бок и дрожали. На рассвете Сам встал.
— Ну, это уж не шуточное дело. Забава забавой, а я не хочу дрожать каждую ночь. Лучше я переберусь домой, пока еще в силах.
Ян не возражал. Он был в мрачном настроении. Чувствовал он себя так же плохо, как Сам, но ему не хотелось отказаться от бивуачной жизни.
Их недомогание почти рассеялось под влиянием живительных лучей солнца. Но они все-таки боялись предстоявшей ночи.
— Не понимаю, что это, — говорил Маленький Бобер.
— Бросает то в холод, то в жар. Уже не схватили ли мы лихорадку оттого, что пьем много болотной вода? Или Гай нас отравляет своей стряпней?
— А вдруг у нас начинается цинга? Давай, спросим Калеба.
Если б Калеб не явился после обеда, то они сами отправились бы к нему. Он молча выслушал Яна, а затем спросил:
— Вы проветривали постели хоть раз с тех пор, как поселились здесь?
— Нет.
Калеб вошел в типи, пощупал простыни и одеяла и заворчал:
— Гм! Так я и знал. Вы лежите и потеете. Постель у вас совсем влажная. Разве вы не видели, как мама дома каждый день проветривает простыни и одеяла? Каждая индейская сквау знает, что надо избегать сырости и, по крайней мере, через день вывешивает постель на солнце часа на три или же сушит ее у огня. Высушите простыни и тогда больше не будете зябнуть.
Мальчики послушались его совета и, действительно, ночью отлично спали.
Приобрели они еще один опыт. Появилась масса москитов. Вечером мальчики принуждены были заходить в типи, но вскоре они научились выкуривать москитов, подбрасывая свежей травы в костер. В сумерках они разводили огонь, клали траву, плотно, закрывали типи, а сами ужинали на открытом воздухе у костра, где готовилась еда. После ужина они с предосторожностями входили, в типи. Трава к этому времени вся выгорала, огонь затухал, вверху стояло густое облако дыма, но под ним воздух был совершенно чист. Они тщательно сметали москитов со своей одежды и плотно закрывали дверь. В типи не оставалось ни одного живого москита, а дым, стоявший под клапанами, не пускал новых в середину, и мальчики могли спать спокойно. Таким образом они избавились от ужаснейшего лесного бича. Впрочем, днем им страшно досаждали другие насекомые — синие мухи. Они являлись в огромном количество и клали кучи желтоватых яичек на все, что отдавало мясом или гнилью. С жужжанием кружились они над столом и попадали в кушанья. Мертвые мухи отравляли всякую еду. Однажды Калеб, приходивший на бивуак все чаще и чаще, сказал:
— Вы сами виноваты. Посмотрите, какая у вас грязь.
Действительно, вокруг типи валялись обрывки бумаги, жестянки, остатки еды. Уже накопилась делая куча картофельной шелухи, костей, рыбьей чешуи. Целый день здесь летали мухи, а на закате их сменяли москиты.
— Как же помочь горю? — спросил Маленький Бобер.
— Во-первых, вы можете перенести бивуак на другое место; во-вторых, вы можете это очистить.
Другого подходящего места для бивуака не было, и потому Ян воскликнул с энергией:
— Мы уберем сор и будем держать бивуак в порядке, а раньше всего выкопаем яму, чтобы бросить туда все, чего нельзя сжечь.
Ян схватил лопату и стал копать яму в кустах недалеко от типи. Сам и Гай тоже понемногу принялись за работу. Они собрали весь сор и снесли его в яму. Когда они кидали кости, жестянки и куски хлеба, Ян сказал:
— Мне не нравится, что вы бросаете хлеб. Зачем это делать, когда, есть столько живых существ, которые рады будут его получить?
Тогда Калеб, который сидел на пне и спокойно курил, заметил:
— Если вы хотите быть настоящими индейцами, то собирайте каждый день ненужные вам остатки еды — мясо, хлеб и все другое — и носите на какое-нибудь возвышенное место. У индейцев, обыкновенно, бывает священный утес, так называемый Вакан, куда они относят всякие объедки, чтобы умилостивить добрых духов. Конечно, съедают, пищу птицы и белки, но индейцы довольствуются уж тем, что она исчезает. Если вы станете им доказывать, что ее забирают не духи, а птицы, то они ответят: «Все равно, птицы не могли бы ее взять помимо воли духов, а может быть, даже птицы относят ее духам».
Великий совет в полном составе отправился выбирать утес Вакан. Они нашли подходящий холм и постановили поочередно носить туда все объедки. Вскоре они заметили, что птицы охотно прилетают есть на Вакан, а потом нашли след, который вел от реки и показывал, что четвероногие также не прочь воспользоваться щедротами добрых духов.
Через три дня синих мух не осталось в помине, и мальчики наглядно убедились, что нельзя грязно держать бивуак.
Вакан.
Калеб настаивал еще на другом.
— Ян, — сказал он, — вы не должны пить речной воды. Она теперь цветет.
— Что ж нам делать? — спросил Сам, хотя с таким же успехом он мог обратиться к самой реке.
— Действительно, как нам быть, м-р Кларк?
— Выройте колодец.
— Фу! Мы здесь для своего удовольствия! — буркнул Сам.
— Сделайте индейский колодец, — сказал Калеб. — На это нужно полчаса времени. Давайте, я вам покажу.
Он взял лопату и, отыскав сухое местечко футах в двадцати, от верхнего края запруды, вырыл яму в два квадратных фута. На глубине трех футов вода стала просачиваться. На четырех футах он вынужден был остановиться из-за сильного прилива воды. Он взял ведро и вычерпал грязную жидкость до дна. Затем он вновь дал яме наполниться и опять все вычерпал. Так он повторял до трех раз. После этого вода в яме сделалась холодной, чистой и прозрачной, как хрусталь.
— Это вода из вашей запруды, — сказал Калеб, — но она профильтровалась через двадцатифутовую толщу земли и песка. Таким образом получают чистую, холодную воду из самого грязного болота. Вот вам и индейский колодец.