Что поэзия З. Гиппиус вся, от корней и до верхов, -- религиозна, ясно для всех тех, кто имеет с нею внутреннюю связь, кому близки и родственны ступеньки того пути, по которому поэзия эта развертывается и на котором она отслояет, отпластывает себя догматически. Тем же, кто не имеет с нею никаких точек совпадения, кому она чужда по природе и кто с определением моим почему-либо не согласится, я предложу чисто внешнее и, конечно, имеющее только формальное значение, доказательство в пользу своего определения, -- предложу немножко статистики.
Религиозность поэзии Гиппиус несомненна уже при беглом знакомстве с двумя ее книгами, несомненна простейшим образом: известный выбор поэтических тем обусловливает преобладание тех или иных настроений в авторе; причем там, где однообразие тем являет собою далеко не случайную, а почти систематическую, почти что беспрерывную цепь, -- позволительно говорить уже не только о настроениях, но и о взглядах поэта. Ясно, что внутреннему зрению его открыта определенная сторона вещей, и в эту сторону он смотрит чаще и глубже всего, она им выбрана, и к ней душа его проложила опытом добытую дорогу.
Если, с этой точки зрения, рассматривать стихи Гиппиус, можно установить с достаточною убедительностью следующее: выбор стихотворных тем говорит нам о том, что в авторе преобладают сознательно религиозные настроения. И эти настроения настолько индивидуальны и связны, что выражение их как бы представляет собою своды одного и того же воздвигаемого здания, из которого нельзя вынуть ни единого кирпича.
Перед нами в обеих книгах всего 161 стихотворение. Из них более пятидесяти являются выражением отношения автора к Богу, прямого или косвенного, с неизменным упоминанием имени Божьего; причем одиннадцать из этих стихотворений (а именно: "Молитва", "Стук", "Дар", "Нескорбному Учителю", "Христу", "О другом", "Страх и Смерть", "Божья тварь", "Брачное кольцо", "Оправдание", "Возьми меня") суть прямые, -- по форме и содержанию, -- молитвы, сознательно облеченные автором в стихотворную форму. И молитвы эти, все, не являются общим выражением молитвенного пафоса, отнюдь нет, -- главное свойство их заключается в их конкретном содержании, в их, если можно так выразиться, насущности. Насущность этих молитв, весьма разнообразных и по содержанию, и по ритму, настолько ярка и определенна, что ими можно молиться, и чтение их доставляет помимо эстетических эмоций, еще и религиозную; за ними встает нужда автора, подлинность тех слов, которые он, -- по-разному и в разные минуты жизни своей, -- говорит к истоку этой жизни -- Богу.
Рассматривая остальные сто стихотворений, мы находим следующее: известно, что вопрос о смерти, в глубочайшем его смысле, -- есть один из главных вопросов, возникающих в религиозном сознании. И вот смерти, -- почти что ей одной без привходящего иного содержания, -- посвящено девять стихотворений: "К ней", "Перебои", "Малинка", "Отрада", "Сонет", "Иди за мной", "К пруду", "Родина", "Вечерняя заря". Во всех них есть томление по уходу из мира, столь характерное для религиозных людей, причем этому томлению по смерти противоставляется, напр., в стихотворении "Иметь", не менее религиозная жажда жизни. Качество этих двух томлений -- о жизни и смерти -- несомненно религиозное, говоря уже -- христианское, так как оно является выражением особой, христианским исповеданием созданной и оправданной воли, -- воли к уходу от временного (отсюда: смерть, как избавительница от тлена жизни) и воли к преодолению временного (отсюда: жизнь как избавительница от тлена смерти). То и другое в сущности суть лишь аспекты одного и того же, аспекты психологической потребности Преображения, т. е. той вечной, правильнее говоря, -- извечной цели, которая обещана и поставлена во Христе. Смотря по тому, какою своею минутою жизнь отражается на душе человеческой, возникают различные в душе томления; то это будет тоска по уходу, по возврату к Богу, -- то это жажда прихода Божьего на землю, жажда вечного оставления на земле. Но оба томления в корне своем действенны, т. е. скрытая в них воля движет человека в сторону пересоздания себя и жизни, к необходимости преобразить то, что дано в преходящей форме, и что душа, тем не менее, любит, как вечное. Тоске по жизни, а еще точнее -- по иной жизни, посвящено наибольшее число стихотворений Гиппиус. Перечислять их было бы делом весьма долгим, да и лишним; ограничусь поименованием наиболее характерных. Таковы "Песня", "Любовь", "Стук", "Земле", "Все кругом", "Победы", "Если" и т. д.
Я намеренно ссылаюсь лишь на заглавия стихотворений, избегая приводить цитаты. К конкретному разбору их перейду несколько позднее, когда мои общие положения о поэзии Гиппиус надлежащим образом сузятся, что даст мне возможность легче и плодотворнее разбираться в тексте.
Итак, основные проблемы, затрагиваемые Гиппиус в ее стихотворениях и служащие живою основою всей ее поэзии, суть проблемы, несомненно, религиозного типа, и кроме того, самая постановка их лежит в плоскости христианства- Таким образом, конфессиональный характер ее очевиден и для невнимательного читателя. Но уже то, что составляет видовой признак христианства Зинаиды Гиппиус, тот угол зрения, под которым она рассматривает общие проблемы о жизни и смерти, о земле и небе, и не только рассматривает, а пытается их разрешить, -- невозможно полностью раскрыть в ссылках и цитатах. Необходимо, повторяю, известное совпадение воль, для полного уразумения тех выводов, к которым пришла Гиппиус. Подобно тому, как определенную точку в предмете видишь только с одного места, и для того, чтобы знать, как видит ее другой, надо стать так, как стоит он, -- точно так же и тут: для понимания стихотворных догм Гиппиус предполагается известное стояние на том месте, с которого увидела и нашла их она. И не раскрыть их намереваюсь я в этом очерке, а лишь указать на них и на то глубокое их содержание, которое имеет самый реальный, самый жизненный интерес -- в области религиозного мышления.