Михайловская коммуникаціонная линія имѣетъ протяженіе около 276 верстъ.
Направленіе ея отъ Бами слѣдуетъ въ началѣ: параллельно Копепетдагскому и Кюриндагскому хребтамъ, у ихъ подошвы; затѣмъ дорога переходитъ въ обширную солончаковую пустыню, сначала гладкую, ровную, какъ-бы выполированную, а затѣмъ волнистую, пересѣченную множествомъ бархановъ. Въ этомъ мѣстѣ, по обѣ стороны направленія ея, но въ значительномъ отдаленіи, тянутся Большіе и Малые Балхаша.
Послѣдній участокъ линіи въ раіонѣ Михайловскаго залива, гдѣ пролегаетъ старое русло Аму-Дарьи (Узбой), лежитъ среди холмовъ и бугровъ глубокаго сыпучаго песка, которые, во время сильныхъ вѣтровъ и степныхъ урагановъ, мѣняютъ не только свои очертанія, но не рѣдко и все мѣстоположеніе. Этотъ участокъ пути, на разстояніи 25–30 верстъ, представляетъ неимовѣрныя трудности — для перехода и переѣзда, благодаря песчаному грунту.
Отсутствіе воды по пути кромѣ двухъ мѣстъ, а также и растительности, за исключеніемъ саксаула, тыгыря и нѣкоторыхъ другихъ степныхъ травъ, составляетъ, характерную особенность этой части пустыни Закаспійскаго края, съ пролегающею въ ней Михайловской военной линіей, преимущество которой передъ Атрекской дорогой можетъ заключаться только въ болѣе ровномъ протяженіи, помимо, конечно, ея стратегическаго значенія, какъ второй коммуникаціонной линіи.
Доѣхать до перваго поста Кизилъ-Арватъ (въ 58 вер. отъ Бами) пришлось лишь къ разсвѣту слѣдующаго дня, вслѣдствіе долгаго розыскиванія въ половинѣ пути, водопоя нашимъ лошадямъ.
Искомый ручей этотъ находился въ сторонѣ отъ дороги — въ одномъ изъ горныхъ ущелій Копепетдата. Когда, наконецъ, продолжительные поиски его увѣнчались успѣхомъ и казаки, спѣшившись, принялись поить, лошадей, вдругъ, гдѣ-то, по близости, прогремѣлъ ружейный залпъ и вслѣдъ за нимъ изъ-за бугра, еще въ неразсѣявшемся пороховомъ дыму, показалась кучка людей. Кто-то крикнулъ: "Тэкинцы!".
Бросивъ поводья коноводамъ, мы стали поспѣшно взбираться на вершину холма, у подножія котораго протекалъ ручей.
Тамъ представлялась самая удобная позиція для защиты.
Но не успѣли мы еще добраться къ намѣченному мѣсту, какъ веселый голосъ одного изъ казаковъ, крикнувшаго: "Вашеско-бл-діе, то се наши! Що оны, бисовы сыны, палять!" — мигомъ вывелъ насъ изъ напряженнаго положенія и даже произвелъ нѣкоторое смущеніе. Дѣйствительно, въ кучкѣ людей, принятыхъ нами за тэкинцевъ, развѣвался значекъ 3-ей Таманбкой сотни, которая отправилась изъ Бами, нѣсколько дней тому назадъ, на фуражировку.
Послѣ взаимныхъ перекликаній и маханія папахами, мы черезъ нѣсколько минутъ съѣхались вмѣстѣ съ миѳическимъ врагомъ, чувствовавшимъ себя въ болѣе неловкомъ положеній, нежели мы, благодаря сдѣланному имъ преждевременному залпу; но такъ какъ происшедшее недоразумѣніе не имѣло плохихъ результатовъ, то его скоро забыли и, перекусивъ чѣмъ было, мы поспѣшили далѣе.
По мѣрѣ приближенія къ посту, оттуда все. громче и шумнѣе доносился неистовый ревъ и звонъ тысячей бубенчиковъ. Это оказался первый большой верблюжій транспортъ, почти въ 3,000 головъ, съ хлѣбомъ и юломейками, отправленный изъ Красноводска въ Бами. Онъ только-что прибылъ въ Кизилъ-Арватъ, и вожаки занимались разгрузкою его для отдыха верблюдовъ, которые отчаянно ревѣли, лишь только заставляли ихъ опускаться на колѣни для снятія груза.
Маленькое постовое укрѣпленіе, вмѣщавшее на площади своей десятка полтора палатокъ и вооруженное 3-мя орудіями, выходило одной стороной въ оврагъ, на днѣ котораго протекалъ горный ручей прозрачной ключевой воды, составлявшій главное богатство поста. Во всемъ остальномъ, начиная съ жилищъ и кончая ротнымъ котломъ, чувствовался весьма ощутительный недостатокъ, несмотря на усиленную заботливость начальника поста, добродушнаго капитанъ-лейтенанта Зубова[26] ). Прибытіе транспорта встрѣчено было съ живѣйшей радостью, въ надеждѣ заполучить изъ него кое-что необходимое.
О медицинскомъ околодкѣ, при отсутствіи средствъ, не могло быть и рѣчи. Заболѣвавшіе солдаты отправлялись въ Бами, а не то, — лежали въ своихъ палаткахъ до оказіи. Уходъ за ними Зубовъ взялъ на себя.
Геліографное сообщеніе съ Бами дало возможность вытребовать изъ склада Краснаго Креста необходимыя вещи для устройства околодка.
Передневавъ въ Кизилъ — Арватѣ, я съ тѣмъ-же казачьимъ конвоемъ отправился далѣе на второй постъ Казанджикъ, отстоявшій отъ Кизилъ-Арвата въ 87 верстахъ.
Дорога къ нему все время тянется у подошвы Кюриндагскаго хребта, перерѣзываясь во многихъ мѣстахъ рытвинами и промоинами, которыя образовались весной отъ стока съ горъ таявшаго снѣга. Безплодная степь съ правой стороны, вмѣстѣ съ горнымъ хребтомъ и его отрогами слѣва, лишены почти всякой растительности, кромѣ рѣдкихъ колючекъ, да выжженной солнцемъ степной травы.
Отъѣхавъ верстъ 30 отъ Кизилъ — Арвата, у подошвы высокаго холма[27] ) вырыто нѣсколько колодцевъ. Мѣсто это носитъ названіе Ушаки и служатъ стоянкой для каравана. Вода въ этихъ колодцахъ не всегда годна для питья. Иногда насыщеніе ея сѣроводородомъ настолько велико, что ее не пьютъ даже верблюды. Въ другое время достаточно продержать эту воду нѣсколько минутъ на воздухѣ, и она дѣлается годною для употребленія.
Крещеніе холма "горой маіора N." произошло благодаря слѣдующему обстоятельству. Спустя мѣсяцъ или даже болѣе послѣ моего проѣзда Михайловской линіи, шайка тэкинцевъ близъ Ушаковъ напала на нашъ верблюжій транспортъ и, несмотря на упорное сопротивленіе, завладѣла имъ[28] ). Во время нападенія тэкинцевъ на транспортъ, когда немногочисленный конвой, на половину перебитый, отчаянно отбивался отъ непріятеля, находившійся при транспортѣ маіоръ N.[29] ), вѣроятно съ переполоху, вскарабкался на верблюда, умчавшаго его на вершину холма, у подножія котораго, какъ упомянуто выше, вырыты колодцы. Съ этихъ поръ холмъ этотъ сталъ носить названіе "горы маіора И.", данное ему солдатами и казаками. Названіе это было видимо такъ удачно, что, много мѣсяцевъ спустя, когда уже война была окончена и желѣзная дорога по близости, проѣзжая по линіи, я слышалъ не разъ кличку этого злополучнаго маіорскаго холма.
Въ Ушакахъ мы сдѣлали часовой привалъ, а затѣмъ поторопились дальше.
Прибыть на постъ удалось только на зарѣ, хотя всю ночь мы ѣхали почти безъ остановки.
Казанджикское постовое укрѣпленіе, весьма незначительное по величинѣ, выстроено на крутомъ гребнѣ одного изъ большихъ отроговъ Кіориндагскаго хребта, у подошвы котораго, внизу укрѣпленія, съ давнихъ временъ вырыто нѣсколько колодцевъ. Вода въ нихъ прѣсная, вполнѣ годная для питья и только во время сильной жары получаетъ иногда солоноватый вкусъ и слабое присутствіе сѣроводорода, быстро исчезающаго на воздухѣ. Вода изъ маленькаго ручья, по близости укрѣпленія, менѣе вкусна, нежели колодезная, благодаря большей насыщенности солями.
Площадка укрѣпленія, дорогой къ которому служитъ узкая крутая тропинка, вмѣщаетъ въ себѣ нѣсколько кибитокъ съ юломейками, и два орудія на углахъ. На двухъ другихъ углахъ, съ цѣлью устрашенія тэкинцевъ, положены трубы съ желѣзныхъ печей, которыя издали кажутся жерлами пушекъ. Часть команды поста, вслѣдствіе тѣсноты помѣщенія, располагается въ палаткахъ у подошвы хребта, гдѣ колодцы.
Возвышенное положеніе Казанджикскаго укрѣпленія надъ прилегающею въ нему обширною степью, давая возможность командовать ею на нѣсколько верстъ въ окружности, тѣмъ не менѣе, ставитъ укрѣпленіе въ неудобное положеніе, въ случаѣ нападенія съ горъ, относительно сосѣднихъ высотъ, возвышающихся надъ нимъ.
Какъ бы то ни было, но мѣсто это, по близости колодцевъ, представляется болѣе удобнымъ.
Больныхъ на посту было немного: нѣсколько солдатъ и киргизовъ, — послѣдніе въ тифѣ.
При отсутствіи необходимыхъ медицинскихъ средствъ, не было вдобавокъ и ухода за ними. Помѣщались они въ тѣсной юломейкѣ, прямо на землѣ. Ближайшій лазаретъ находился верстъ за 100 и переправить больныхъ туда представляло громадныя затрудненія, требуя для этого особый конвой и колесный экипажъ.
Съ Казанджика на слѣдующій поетъ Бала-ишемъ мнѣ приходилось отправляться безъ казачьяго конвоя, сопровождавшаго меня до втораго поста. Конвой этотъ предназначался слѣдующему верблюжьему транспорту, ожидаемому со дня на день со стороны Михайловскаго залива. Оставалось ограничиться 10-ю киргизами, изъ числа находившихся въ распоряженіи начальника поста.
На слѣдующій день, задолго до восхода солнца, я оставилъ Казанджикъ и въ сопровожденіи киргизовъ, съ моимъ вѣстовымъ казакомъ, рысью двинулся впередъ, питая надежду, хотя и слабую, доѣхать къ полуночи въ Бала-ишемъ, находившійся въ 100 верстахъ отъ Казанджика.
Спустившись съ возвышенности Казанджикскаго укрѣпленія, приходится ѣхать верстъ около двухъ каменистымъ предгорьемъ, а затѣмъ сразу вступаешь въ обширный солончакъ, тянущійся на сотни верстъ въ сѣверо-востоку. Въ этомъ мѣстѣ Кюриндагскій хребетъ, рѣзко обрываясь, переходитъ въ солончаковую равнину, на нѣсколько десятковъ верстъ длины, а затѣмъ, въ концѣ прорыва, начинаясь цѣпью холмовъ, образуетъ снова горную систему подъ названіемъ Малыхъ Балканъ. Съ правой стороны, почти параллельно имъ, въ синѣющей дали громоздятся Большіе Балханы. Ровная поверхность солончака, съ черепицеобразно-надтреснувшей глинистой корой и бѣлыми полосами соли, представляетъ изъ себя какъ бы фотографическій снимокъ гигантской торцовой мостовой послѣ дождя, освѣщенной лучами солнца.
Иллюзія была настолько сильна, что я постоянно мѣнялъ направленіе лошади, не желая въѣхать въ фантастическую лужу, оказывавшуюся въ дѣйствительности наслойкой соли.
Послѣ нѣсколькихъ часовъ ѣзды, гладкая поверхность пустыни стала переходить въ волнистую, съ постепеннымъ возвышеніемъ.
Одинъ изъ провожавшихъ меня киргизовъ, ѣхавшій до того времени спокойно впереди, вдругъ повернулся назадъ я, подскакавъ ко мнѣ, сталъ что-то объяснять, указывая рукою, въ даль. Въ это время на горизонтѣ показалась какъ бы неподвижная сѣроватая полоса, которая, при разсматриванія въ бинокль, превратилась въ широкую вереницу верблюдовъ. Я былъ увѣренъ, что это есть ожидаемый въ Казанджикъ транспортъ, но, во избѣжаніе недоразумѣній со стороны конвоирующихъ его относительно моихъ киргизовъ, которыхъ легко было бы счесть и вблизи за шайку тэкинцевъ, благодаря пикамъ, дырявымъ хала тамъ и лохматымъ бараньимъ шапкамъ, я приказалъ своему оборванному конвою остаться позади, а самъ съ казакомъ поскакалъ впередъ къ транспорту.
Казачій авангардъ замѣтилъ насъ еще издали и принявъ аа непріятеля, двинулся рысью впередъ, вынувъ ружья изъ чахловъ, съ тѣмъ, чтобы, подъѣхавъ на ружейное разстояніе, закатить по насъ залпъ; но бѣлый китель мой и фуражка, приведя ихъ въ полнѣйшее недоумѣніе, заставили остановиться, пока я не подъѣхалъ совсѣмъ близко.
Начальникъ транспорта оказался знакомый мнѣ офицеръ К — овъ, состоявшій ординарцемъ у генерала Скобелева. Отъ него я узналъ, что генералъ разогналъ чуть не всѣхъ своихъ ординарцевъ сопровождать верблюжьи транспорты, а самъ со штабомъ все время былъ занятъ организаціей ихъ въ Красноводскѣ, присутствуя лично при нагрузкѣ и отправкѣ, благодаря чему транспортировка продовольствія по Михайловской линіи была уже почти закончена. Между прочимъ, К — въ сообщилъ, что за нѣсколько дней до его отправки изъ Красноводска, тамъ было получено неблагопріятное извѣстіе объ организаціи транспортовъ по Атрекской линія, которая совершенно пріостановилась вслѣдствіе какихъ-то интендантскихъ злоупотребленій. Извѣстіе это крайне встревожило генерала Скобелева, такъ что генералъ въ ту-же ночь отправился на экстренномъ пароходѣ въ Чигишляръ.
Распростившись съ К — вымъ, я поспѣшилъ дальше и съ закатомъ солнца мы были уже у Айдинскихъ колодцевъ[30] ), отвратительная вода которыхъ до того насыщена сѣроводородомъ, что запахъ его слышится за нѣсколько шаговъ не доходя до нихъ. Здѣсь приходилось сдѣлать часовой привалъ, для отдыха лошадей. Мерцавшіе вдали огоньки у Большихъ Балканъ принадлежали, по всей вѣроятности, какой-нибудь разбойничьей шайкѣ, которая тутъ кочевала.
Приказавъ киргизамъ не разводить огня, чтобы тѣмъ не привлечь тэкинцевъ, я завернулся въ бурку и расположился возлѣ своей лошади; но не прошло и часу, какъ возгласъ моего казака: "Вашеско-діе, утекать надо!" заставилъ меня вскочить на ноги. Остатокъ предательскаго костра, разложеннаго киргизами, вопреки приказанію, еще былъ не вполнѣ затушенъ. Его наскоро засылали пескомъ.
Въ мертвой тишинѣ пустыни чуть слышно доносился топотъ…
Ругнувъ свой безпечный конвой и, въ особенности, казака, который сильно пристрастился къ чаепитію, я сѣлъ на лошадь и всѣ мы понеслись въ карьеръ, сначала по направленію къ Малымъ Балханамъ, а потомъ, сдѣлавъ широкій полукругъ, поскакали къ Бала-ишему. Топотъ, слышанный нами, сначала усиливался, а потомъ сталъ замирать, пока совсѣмъ не исчезъ въ лѣвую сторону. Передъ разсвѣтомъ мы были уже на мѣстѣ. Усталыя и взмыленныя лошади наши едва держались на ногахъ.
На посту всѣ были въ ожиданіи нападенія тэкиндевъ, такъ какъ шайки ихъ нѣсколько дней какъ, рыскаютъ и даже угнали 5 верблюдовъ.
Постовое укрѣпленіе въ Бала-ишемѣ самое большое изъ всѣхъ, находившихся по Михайловской линіи. Близъ него много колодцевъ съ соленой водой. За неимѣніемъ лучшей, солдаты, кое-какъ пьютъ и ее.
Укрѣпленіе занималъ Ширванскій баталіонъ, командиръ котораго, подполковникъ Гогоберидзе, былъ временный начальникъ поста, такъ какъ вскорѣ онъ долженъ былъ выстудить съ баталіономъ въ Бами.
При баталіонѣ находился лазаретъ на 20 мѣстъ, устроенный Краснымъ Крестомъ. Больныхъ въ немъ лежало немного. Лазаретомъ завѣдывалъ баталіонный врачъ.
Въ Бала-ишемѣ заканчивалось телеграфное сообщеніе съ Михайловскимъ заливомъ и Красноводскомъ. Дальнѣйшее проведеніе походнаго телеграфа временно замедлилось — трудностью доставки подводъ, для перевоза проволоки и столбовъ.
Пробывъ нѣсколько часовъ на посту, я поѣхалъ дальше, оставивъ конвой изъ киргизовъ въ Бала-ишемѣ, кромѣ своего казака и проводника съ вьючной лошадью.
Миновавъ полупостъ Кутолъ, въ 20-ти верстахъ отъ Бала-ишема, ровная мѣстность становится все болѣе и болѣе холмистой и, версты 4 не доѣзжая до поста Мулла-Кары, начинается сыпучій песокъ и широкіе барханы, между которыми двигались толпы рабочихъ персовъ съ тачками, кирками и лопатами, усиленно работая надъ полотномъ желѣзной дороги. Безплодная, съ отсутствіемъ всякой растительной жизни мѣстность, кипѣла дѣятельностью.
Проѣхавъ верстъ 1 1 / 2 близъ насыпи впередъ, начинается голова укладки желѣзной дороги, а еще версту вдоль рельсовъ и кругомъ по песку и на буграхъ разбросано множество кибитокъ, палатокъ и юломеекъ. Болѣе ровная мѣстность занята дивизіонными шатрами желѣзнодорожнаго лазарета на 50 мѣстъ и при немъ двѣ большія кибитки съ вещами Краснаго Креста, которымъ снабжается лазаретъ.
Близъ рельсовъ, нѣсколько товарныхъ вагоновъ исполняютъ назначеніе желѣзно — дорожной станціи, у которой сходятся запасные пути, со стоящими на нихъ платформами, вагонами и нѣсколькими локомотивами: На 1/2 версты въ сторонѣ — площадь, обнесенная валомъ, служитъ стоянкой казачьей сотни. Все это вмѣстѣ составляетъ постъ Мулла-Кары или первую станцію Закаспійской желѣзной дороги, въ 20-ти верстахъ отъ Михайловскаго залива. Станція была открыта только нѣсколько дней тому назадъ.
Постройка Закаспійской желѣзной дороги съ Михайловскаго залива, по направленію къ Кизилъ-Арвату, начата была въ августѣ. Предполагалось, что, къ первымъ числамъ октября, доведутъ ее до Бала-шлема (50 верстъ).
Между тѣмъ, наступила уже половина октября и дорога едва дошла до Мулла-Кары (т. е. 30 верстъ ближе предположеннаго пункта). Да и этотъ законченный участокъ не могъ имѣть значенія для настоящей экспедиціи, такъ какъ верблюжьи караваны изъ Красноводска минуютъ Мулла-Карынскій постъ, оставляя его въ сторонѣ[31] ). Стоимость Мулла-Карынскаго участка, на протяженіи 20 верстъ; считая и подвижной составъ, обошлась около 800,000 руб. Стоимость одной версты до 25,000 руб. Что-же касается до узко-колейной, въ аршинъ шириною, конно-желѣзной дороги де-Ковиля, то хотя, по проекту, она должна бы теперь пройти за Бала-ишемъ, въ дѣйствительности-же она шла только нѣсколько верстъ далѣе паровой и служила, главнымъ образомъ, подспорьемъ при укладкѣ первой, доставляя желѣзно-дорожный матеріалъ и опрѣсненную воду для рабочихъ. Послѣдняя присылалась изъ Михайловскаго залива[32] ).
Проведя нѣсколько часовъ въ Мулла-Кары, я передъ вечеромъ отправился по желѣзной дорогѣ въ Михайловскій заливъ, устроившись на одной изъ платформъ, которыя составляли поѣздъ. Паровозъ отапливался нефтью. Дрова, какъ трудно доставаемый матеріалъ, служили только для растопокъ паровика. Часа черезъ полтора поѣздъ прибылъ въ Михайловскій заливъ.
На берегу залива шла дѣятельная работа по установкѣ большаго пароваго опрѣснителя Нобеля, изготавливавшаго, въ случаѣ нужды, до 40 тысячъ ведеръ въ день. Въ настоящее же время работалъ меньшій опрѣснитель, вода изъ котораго служила для потребленія живущихъ въ Ми-хайловскѣ и въ Мулла-Кары, куда она доставлялась въ металлическихъ цистернахъ.
Берегъ казался весьма оживленнымъ, благодаря присутствію большаго количества рабочихъ, выписанныхъ съ западнаго берега. Кромѣ ихъ, здѣсь стоялъ желѣзно-дорожный баталіонъ. Помѣщеніемъ для всѣхъ служили вагоны и кибитки.
Часовъ въ 10 вечера, я перебрался на маленькій пароходъ, который скоро снялся, направляясь въ Красноводскъ. Спутникомъ моимъ въ каютѣ былъ интендантскій чиновникъ, кажется, смотритель продовольственнаго магазина въ Красноводскѣ. Онъ былъ вызванъ для какихъ-то объясненій въ Михайловскій заливъ и теперь возвращался обратно.
Съ озабоченнымъ, не то испуганнымъ лицомъ, чиновникъ былъ занятъ какими-то цифровыми выкладками на клочкѣ бумаги.
Надѣясь узнать что-нибудь о Чигишлярѣ, я обратился къ нему съ вопросомъ, но онъ, не давъ мнѣ договорить, отчаянно махнулъ рукою и объявилъ: что ни къ чему не причастенъ, ничего не знаетъ, а видитъ только одно, что служить при такихъ условіяхъ нельзя и нужно немедленно выходить въ отставку, пока голова на плечахъ.
— Пропадешь вѣдь ни за грошъ! Можно-съ очень хорошо-съ воевать и ничего не понимать въ хозяйствѣ. Да-съ! Наше дѣло вѣдь та-же наука-съ!?..
На этомъ н кончилось объясненіе интенданта. Изъ него я ровно ничего не понялъ и бросилъ всякую дальнѣйшую попытку къ возобновленію разговора.
Часовъ въ 9 вечера слѣдующаго дня, пароходъ прибылъ въ Красноводскъ. Генерала Скобелева тамъ не было: онъ уѣхалъ въ Чигишляръ, куда отправился также и генералъ Петрусевичъ.
Въ Красноводскъ прибывали уже съ западнаго берега кавказскія войска.
Я поспѣшилъ въ Чигишляръ, отправившись туда на первомъ почтовомъ пароходѣ.