Показание Ф. А. Головина.
21 августа 1917 г.
Содержание. Аудиенция председателя 2-й Государственной Думы Головина у б. императора в мае 1907 г. Письмо Столыпина к б. императору. Записка Столыпина о «бестактных действиях» председателя Государственной Думы.
* * *
Председатель. – Федор Александрович, мы побеспокоили вас потому, что требуется дополнить ваше предыдущее объяснение предъявлением вам одного документа. Вы изволите помнить, что рассказывали нам о вашей аудиенции у б. императора, когда он по какой-то бумаге предъявил некоторые обвинения вам и Думе. Не та ли это бумага, которую вам читали? (Показывает.)
Головин. – Нет, та была на большом листе обыкновенной писчей бумаги.
Председатель. – Как теперь документально устанавливается, ваша беседа была, повидимому, подготовлена собственноручным письмом председателя совета министров Столыпина б. императору от 18-го мая 1907 г. Когда происходила ваша беседа?
Головин. – Я сам просил аудиенции, и она мне была назначена, если не ошибаюсь, 19 мая.
Председатель. – Вот что пишет Столыпин: «Ваше императорское величество, по приказанию вашему, я говорил сегодня с М. Г. Акимовым и предупредил его о том, что вы изволите его на-днях вызвать в Петергоф. Я Акимову изложил только суть дела, не стараясь ни в чем его убедить, но из слов его заключаю, что он считал бы ошибкою участие в деле государственного совета. Относительно Головина, осмеливаюсь доложить вашему величеству, что столь скорое назначение ему аудиенции, как в субботу, будет, видимо, принято в думских кругах, как знак особого к нему внимания. Представляю при сем перечень его повседневных промахов, но кроме этого считаю необходимым доложить, что особенно удручающе было заседание 7-го мая, когда отсутствовала треть думы при объявлении о замысле на жизнь вашего величества; затем знаменателен и день 15-го мая, когда дума отказалась осудить террор; наконец, бросается в глаза, что все требования министра юстиции о привлечении членов Думы к судебной ответственности сдаются в комиссию и Думою не рассматриваются. Таких требований уже до десяти сдано в долгий ящик. Самым же серьезным является отношение большинства Думы к земельному вопросу, в котором не видно ни малейшего желания пойти навстречу серьезным предположениям и работе правительства. Вообще, вся думская работа последнего времени начинает приводить к убеждению, что большинство Думы желает разрушения, а не укрепления государства, и было бы очень желательно, чтобы Головин выслушал от вашего величества упрек в этом смысле. Председатель совета министров Столыпин». Может быть, по содержанию вы узнаете и тот документ, из которого ваш собеседник черпал свои возражения: «Председатель Думы за время после приема его 10-го апреля с. г. государем императором, допустил следующие бестактные действия: 1) 16 апреля не остановил члена Думы Зурабова, дважды оскорбившего честь русской армии».
Головин. – У меня были три аудиенции. Первая – когда я был выбран председателем, на следующий день; потом в апреле и в мае. Б. император начал с первого пункта, потом сразу перешел к последнему.
Председатель (читает): – «2) 17-го апреля допустил обсуждение и принятие думою законопроекта об отмене военно-полевых судов с явным нарушением установленного законом порядка. 3) 4 мая допустил явно пристрастное отношение к членам Государственной Думы Келеповскому, Созоновичу и Пуришкевичу, настояв на исключении их из заседаний на 15 суток за протест по поводу речи члена Думы Хасанова (протест, в котором член Думы Пуришкевич не принимал даже участия).[*] – Пристрастность своих действий по отношению к указанным членам Думы председатель усугубил предъявлением заведующему охраной Таврического дворца явно незаконного требования не допускать Келеповского, Пуришкевича и Созоновича в самое здание дворца (требование отклонено заведующим охраною). 4) 7-го мая заявил, будто бы формула перехода к очередным делам по поводу сообщения правительства о раскрытии заговора против государя императора, предложенная кадетской партией, была принята единогласно и вследствие этого не поставил на голосование формулу, предложенную правыми, содержавшую в себе осуждение террора. 5) 7-го мая не остановил криков «ложь»… во время разъяснения министра юстиции по делу об обыске у Озола. 6) Того же числа не остановил члена Думы Ширского, говорившего о том, что надо начинать забастовки и демонстрации. 7) Того же числа оставил без замечания слова члена Думы Хвоста, заключавшие в себе призыв к вооруженному восстанию. 8) Того же числа сделал замечание членам Думы Крупенскому и Красковскому, когда по поводу обыска у Озола они касались покушения на жизнь государя императора. 9) Того же числа оставил без замечания слова священника Бриллиантова, назвавшего арестованных «пленниками» правительства, говорившего о мести правительства этим «пленникам», о том, что роли переменятся, «угнетенный народ станет господином», но не будет мстить и даже даст министрам долю земли, если они захотят трудиться и т. п. 10) Того же числа сделал замечание члену Думы графу Бобринскому, сказавшему, что откладывать обсуждение порицания террору позор и преступление. 11) 11-го мая допустил безобразные выходки члена Думы Родичева против товарища министра внутренних дел Гурко, которого Родичев называл «мошенником». 12) Того же числа оставил без замечания слова члена Думы Демьянова, что министры не имеют права выступать с такими декларациями, как сообщение председателя совета министров по земельному вопросу. 13) 16 мая оставил без замечания слова члена Думы Косьмодамианского, сказавшего, что председатель совета министров является политическим противником русского народа. 14) Того же числа оставил без замечания слова члена Думы Демьянова, говорившего об «откровенной циничности» правительства и 15) того же числа сделал замечание члену Думы Варун-Секрету, разоблачавшему агитацию члена Думы Кириенко в Киевской губернии». Документ без подписи.
Головин. – Безусловно, это не тот документ, потому что из всех пунктов, которые здесь изложены, единственный пункт, касающийся Зурабова, был в том документе, о котором я говорил; он был, как я говорил, не в начале, а где-то в середине, скорее, в конце первой страницы. Затем, по форме, а главное по содержанию, это не то. Тот документ начинался с указания на то, почему Дума занялась рассмотрением таких-то и таких законопроектов и вопросов и почему она не поставила на первую очередь таких-то и таких законопроектов; иначе говоря, он касался, главным образом, работ Думы, а не действий председателя. Действий председателя он не касался совсем; единственный пункт, это – Зурабовский инцидент; он его пропустил, и я сам заговорил о нем.