- Ну, спасибо тебе, Тереха. Теперь садись на меня, как на серого волка в сказке,- сказал медвежонок,- поедем в дремучий темный лес, в тайгу. Буду тебя медвежачьей жизни учить.
Взгромоздился Тереха верхом на медвежонка, уцепился за уши и помчались они по полям, по лугам, по пригоринам.
Болотом мчатся - лягушки, вылупя глаза, во все стороны с перепугу скачут. Лугами несутся - шелковые травоньки к земле с шумом никнут. По пригоринам путь держат - только кустышки зеленые мелькают.
- А вот и лес! - крикнул Тереха.
- Это не лес еще, а так себе, перелесок малый. Лес впереди синеет.
Засинело вдали словно море; без конца, без краю необъятный лес стоит-тайга.
А как ближе подвигаться стали, зеленеть начал лес, и уж шум послышался, знать ветер над тайгой ходил, шелестел зеленой хвоей.
- Ну вот и тайга началась, слезай, Тереха,- сказал медвежонок.-Пойдем теперь пешком в самое медвежачье царство.
Разыскали они звериную тропинку вихлястую, узенькую такую, пошли по ней.
Сосны стоят в три обхвата, а там кедрач начался, шишками унизан кедровыми, amp;apos;белки по веткам скачут, срывают шишки, вкусными орехами лакомятся. А еще дальше, вперемежку лиственница пушистая пошла, рябина- красна ягода, черемуха - белый цвет пахучий, боярка таежная, шиповник. А мхи, мхи какие внизу ковром раскинулись!.. То седые мохнатые, то алые пушистые с белым бисером, то синью крытые. А вот под елками, словно бархат зеленый, моховый ковер лежит. А там ковер с золотом: упал солнца луч, золотыми искрами по мягкому ковру пробрызнулся.
- Вот так мхи у вас тут!-воскликнул Тереха.
- Что, нравятся? Ну, давай, полежим, сделаем привал.
Легли они на пушистый теплый мох и стали слушать, как вершинами тайга гудит. Это ветер вольный по верху погуливает, качает сучья зеленые, бородатые, а вниз не спускается: в моховом царстве у кореньев тишь стоит. Такая тишина стоит, что слышно, как комары носатые попискивают, как дикая пчела жужжит, как муравей по коряжине лапками перебирает.
Вдруг целым облаком комарьё на Тереху навалилось.
- Ой, батюшки!-взвыл Тереха,- меня комары поедом едят, кровь сосут.
- Ничего, потерпи маленько… Надо тайге дань заплатить, мы здесь гости. А потом махни перышком волшебным, улетят, никогда больше не дотронутся. Тереха так и сделал. Выждал время, да как махнет волшебным перышком, что филин дал-тучей комары поднялись, запищали, шарахнулись в сторону, только Тереха их и видел.
* * *
- Ну, теперь нам надо к хозяину на поклон сходить,- сказал медвежонок, умываясь лапой.
- К какому хозяину?
- А к главному медведю… Он всем тут у нас верховодит, все порядки правит.
- А он нас не заломает?
- Ну вот еще. Он справедливый… Ничего… Мы и трубку ему сдадим.
Поднялись с моховых ковров, нашли тропинку, опять-в путь двинулись. Шагов с десяток отошли, медвежонок как рявкнет:
- Тьфу! Чуть в беду мы с тобой не вляпались.
- Как так?
- Да ведь нас цыганка нагнать может. Она ведь тоже волшебница. Нагонит, отнимет трубку, ну и готово дело; нам с ней не сладить.
- Так как же быть?-спросил растерянно Тереха и даже трубку уронил.
- А надо тропинку заломать.
Тереха не знал, как заламывают тропинку. Любопытно ему стало. Он одернул шелковую рубаху, подбоченился и стал смотреть на медвежонка.
А тот подошел к гибкой молодой елочке, что у самой тропинки росла-красовалась, поплевал, как мужик, в пригоршни, облапил елочку и, крякнув, нагнул ее до самой до земли. Елка хрустнула, подломилась у корня и легла зеленым стволом своим поперек тропинки.
- Ну вот и заломал. Теперь надо зачихать ее. Вдвоем должны по три раза чихнуть… Тогда всякая опаска откатится… Ну, иди сюда, чихай.
- Да мне не хочется.
Медвежонок по тайге помчался: бежит, пыхтит, фыркает. Потом прибежал и подал Терехе сухой дрождевик: наступишь - коричневая пыль из него летит.
- На, это волчий табак называется, Видал, после дождей белые такие грибы растут, вроде шариков, ну так это он. Валяй, а я соломинку в ноздрю себе запхаю.
Притоптал Тереха дрождевик ногой, пыхнул оттуда коричневым облачком волчий табак. Тереха нюхнул да к елочке:
- Ачхи!-затряс Тереха головой, уж очень в носу свербило.
- Ачхи! - чихнул и Мишка.
- Спичка в нос!
- Вынь да брось…
- Ачхи!!
- Ачхи!!
Да так до трех раз в самую елочку чихнули. Тереха высморкался в подол рубахи, а медвежонок расшарашил лапы и поелозил мордой о зеленый мох.
- Ну, теперь нас сам леший не найдет, не только что цыгане. Айда!
* * *
Вот идут они тайгой, подвигаются. И час идут, и другой идут. Глядь, а навстречу зайцы скачут, задними ногами взлягивают.
- Здорово, братцы!-крикнул медвежонок по-военному, и Тереха приподнял шляпу цыганскую, пуховою поздоровался.
Зайцы присели, поводили ушами, смотрят.
- Откуда, братцы?-спросил медвежонок.
- От него, от главного…- сказал старший заяц, весь серый, и прижал длинные уши к самой спине.
- Ну что, каков? Не строгий? - осведомился медвежонок.
- Да ничего, милостивый… - враз откликнулись все зайцы.
- Отвел нам осинник, разрешил осиновую кору глодать, заячью капусту есть…
- Ну, ин, ладно… бегите, коли так!-сказал медвежонок и пошел, а Тереха долго вслед зайцам глядел и вдруг захохотал:
- Ну и чудно… Помчались они под гору, да как начали через головы кувыркаться: кувырк-кувырк… Отчего это?
- А это, видишь ли, у них задние ноги длиннущие, а передние короткие. Вот под гору-то идти несподручно, кувыркаются… Зато в гору здорово чешут, как стрела…
Дальше идут. Навстречу целое стадо белок: которые по земле, которые по деревьям с сучка на сучок скачут, пушистые хвосты дыбом торчат.
Откуда, сестрички? От хозяина, что ли?-спросил медвежонок.
От него,-пропищали белки,-он сегодня добрый… Указал нам, где хорошие кедровые орехи уродились… Вот туда путь держим…
- Ну, в час добрый… Валяйте…-сказал медвежонок, присел на землю, стал по-собачьи чесать ухо задней лапой. Чешет, да от удовольствия урчит-поуркивает.
Попадались им малые бурундучки-свистунчики. Попадались лисички-сестрички с хвостами пушистыми, с мордочками хитрыми, бегут, воздух обнюхивают, осторожно кругом осматриваются.
А тут повстречалась стая серых волков с волченятами, глазищами в таежном сумраке поблескивают, зубищами пощелкивают. Тереха испугался. Но медвежонок успокоил:
- Иди, не бойся. Не имеют права.
Волки посмотрели на Тереху, завыли, и дальше.
* * *
Вдруг видит Тереха - старушка, вдвое перегнувшись, идет, палкой подпирается. За плечами мешок, а в левой руке большой пакет за пятью красными печатями:
- Вот несу прошение лесному хозяину - медведю-батюшке Михаилу Иванычу Топтыгину,- сказала она Терехе шамкающим голосом.- Пусть он заломает моего зятя пьяницу, юбку мою синюю пропил, окаянная душа, да самовар в кабак стащил. Пусть медведь-батюшка рассудит.
Терехе жаль стало пьяницы:
- Брось, бабка, не ябедничай!.. Не ходи, я тебе денег дам.
Вытащил из кармана своих цыганских плисовых штанов горсть денег:
- На! Купи самовар, купи новую юбку.
Как взглянула старуха, ахнула: деньги всё старинные, рубли серебряные. Лицо старушонки старенькой сморщилось от умиления в кулачок. Достала она черный платок с белыми разводами, завязала деньги в два узелка, единственным зубом узелки затягивала, а как спрятала за пазуху подарок, запричитала:
Ох ты, мое пшеничное зернышко, боровая спела ягодка… Спасибо тебе, смышленое дитятко, добрая твоя душа ангельская!
И пошла домой. Пройдет маленько да обернется, а сама кланяется, кричит Терехе издали:
- Спасибо, дитятко… Спасибо!..
Тереха смотрит ей вслед и чувствует: таково ли на сердце вдруг радостно стало.
И легко, совсем легко идти Терехе, словно ветром его гонит. И вся тайга кудластая словно бы заулыбалась ему:
- Спасибо, дитятко… Спасибо!
