- Знаешь, Тереха,- сказал вечером медвежонок,- вот дождемся ночи, да пойдем в тайгу бродить… Любопытно…
- А что ж,-обрадовался Тереха.
Вот пошли они ночью по тропинке зверючей, идут, озираются…
Глядят: у костра охотники чай пьют, трое их. А поодаль шесть собак врастяжку спят.
- А где ж твой Черный?-спросил охотник другого.
Тот ответил:
- Где… Нешто не знаешь?.. В отдаленьи дремлет: ежели мы разговоры ведем, ну, значит, ему отдыхать можно, а замолчим, ну, значит, мы спать легли… Тогда он начнет возле костра, этак на версту, круги давать, да полаивать, чтоб зверь не подошел.
Тереха с Мишкой побежали на Черного взглянуть.
Сажен с полсотни отбежали, нашли.
- Эта собака-зверовая, медвежатница, - сказал Тереха.
- Видишь-уши у ней торчком, хвост с закорючиной и ноздря рваная.
А Черный спал. Крепко спит, а левое ухо нет-нет да и насторожит к костру.
Вот смолкли там.
Черный шевельнул ушами, взлаял.
- Спи, Черный, спи!-закричали от костра и громко заговорили.
Будто понял Черный, опять заснул.
А как смолк говор окончательно, открыл Черный свои черные глаза.
Тихо, спят.
Черный побежал большой круг давать, охотников стеречь.
- Опять сюда придет, - сказал Тереха.
Верно: бежит пес, воздух обнюхивает, ушами пошевеливает. Сел. Посидел немного, опять в поход. Да этак до самой до утренней зари кружил.
И вдруг где-то вдали сердито заливчато залаял.
- Зверя выследил! - крикнул Тереха. - Охотники бегут! Айда!!
* * *
Вот побежали они вместе с охотниками, с собаками в ту сторону, где Черный лает-надрывается.
А матерый медведь-стервятник уж вокруг и топчется, Черного лапой заграбастать хочет. Черный так и наседает, так и вьется вьюном.
Вот собаки налетели, Черный норовит за глотку зверя взять, а те за поджилки ловят. Медведь злится, рявкает. Ужался задом в дерево, еще громче взрявкал: тайга от рева застонала.
- Ррряф!..
А собаки:
- Аф-хаф-хаф!.. Хаф! Хаф!!
- Стреляй! Чего же…
- Ррряф!!
- Аяяй… аяяй…- залилась собака, заметалась: зверь лапой зацепил, - аяяй… аяяй!..
- Ббух! - грохнул выстрел.
- Ббух!.. - другой.
Медведь на дыбы - плохо угостили. Бросили ружья, за рогатины взялись.
- Пусти! Я один,- выхватил бородатый мужик нож.
Медведь шасть к нему. Тот котомку как бросит в лапы. Медведь цоп: - «Съем - съем!» - а охотник уж под ним, под вздох нож длинный всадил, кровь хлынула из раны, рухнул медведь наземь и капут.
- Готов.
Кинулись охотники к медведю.
- Невздышит,- сказал бородач, выпрастываясь из-под громадной медвежачьей туши, и вытер о землю нож
Тереха стоял вблизи и плакал.
- Пойдем, Мишка, прочь… Не по нраву это мне…- сказал он и отвесил мертвому медведю земной поклон:- Привечный тебе покой… Батюшка-медведюшка…- Прости им, обормотам.
- Экой ты…- упрекнул Тереху медвежонок.- Жаль тебе, что ль?
- Неужто нет?!.- всхлипнул Тереха, размазывая по лицу слезы.
- Попробуй, не убей… Он бы всех заломал…
- Ежели б один на один сошлись, а то… Он трогал их, что ли?-возмущенно говорил Тереха.-Ведь ты сам скоро матерым медведем станешь, неужто тебе не жаль своего же брата-зверя? А? Мишка?
- Не жаль…-чуть подумав, ответил медвежонок.
В зверином сердце жалость не живет, Тереха.
- Ты зверь, я человек…- с достоинством сказал Тереха.- Мне всех жаль… каждую букашку жаль… каждый цветок жаль… Я всех люблю, всех жалею… Я человек…
- Я зверь… Сильней меня нет в тайге Кто меня здесь обидит? Только человек. Значит-человек мне враг. Ненавижу человека.
- И меня ненавидишь, стало быть?
- Тебя люблю… Ты мне худа не желаешь.
Так шли они по тропинке неведомо куда и говорили, а в тайге все светлей да светлей становилось, белый приближался день.
- Ты не серчай, Тереха…
- А что мне серчать… Может, ты и прав…
- Ты умный, Тереха…
- Может, ты умней.
* * *
Дальше идут, солнце показалось, по коре деревьев, по разноцветному мху росистому золотые зайчики солнцевы запрыгали.
Глядят приятели: здоровенный охотник возле дерева топчется, из ружья в белку целит.
А белка на сучке сидит.
Замерло сердце у Терехи, жаль.
«Хвачу-ка я по ружью палкой»,- подумал он.
Но в это время ружье: грох! Белка кубарем, а из-за дерева медведь на дыбы поднялся.
Мужик от него, он за ним, да вокруг дерева и ну плясать.
А дерево в два обхвата, кряж-кряжем. Медведь имал-имал мужика, не может сцапать, уж больно тот увертлив.
- А ну-ка я вот этак,- да к дереву грудью и припал, лапы передние выставил и почал мужика, как руками, лапами ловить.
Мужик того и ждал: крепко схватил медвежьи лапы. Медведь дерг-дерг. Не тут-то было. Лапы как в клещах.
- Ну силач,-прищелкнул языком невидимый Тереха.
- Хы… Занятно…-улыбнулся медвежонок.
А силач-охотник крикнул:
- Андрюха! Я медведя пымал…
- Иди-ка, братейник, кокни его по башке!
- Да я боюсь… - издалека ответил голос.
Глядит Тереха: еще мужик стоит, тоже в сажень ростом, кряж-кряжем.
- Не бойся… Ведь я держу…
- А ежели он вырвется?..
- Да не вырвется… Беги скорей, кокни топором разок-другой.
- Боюсь, братец…
Охотник заругался:
- Ежели вырвется, то нас обоих задерет. Чурбан ты, а не брат!..
Тот раскачался, подошел, огромный. А сам со страху зубами чакает.
- Бей!
- Не стану… Сердце не выносит… Я только белок бью…
- Тьфу!-плюнул охотник.- Баба ты, Акулька!- а медведь пуще заревел, вот-вот вырвется.- Бей, тебе говорят!!
Не стану.
- Тьфу!! Держи, пес! Я его убью.
- Ну ин ладно,- засопел тот.
Взял перенял одну лапу, перенял другую, так сдавил, аж у медведя из-под когтей кровь пошла.
- Сильнее брата!.. Ну-ну…- едва дыша, прошептал Тереха.
- Крепко держишь?
- Крепко, братец. Бей скорейча.
- Дак крепко, мол, держишь-то?
- Не дрыгнет…
- Ну, держи злодей… Держи, дурья голова!..-да и пошел ходом прочь.
- Братец! Братец, родненький! - взмолился тот.
- Ага! -во все горло захохотал охотник издали…- Не хотел выручить. Вот теперича держи…
- Стой, братец, не губи!..
Тереха с медвежонком до того перепугались крику, что опрометью по тайге пустились. Так и не узнал Тереха, чем кончилась оказия.
