1. Показания пострадавших и очевидцев о зверствах финских захватчиков
АКТ
Мы, нижеподписавшиеся, бойцы, политработники, представители мирного населения, составили настоящий акт о зверствах и издевательствах над мирным населением и пленными красноармейцами со стороны финских захватчиков.
8 декабря 1941 г. в местечке бараков ББК (Беломорско-Балтийского канала) финны выгнали на улицу всё мирное население, находящееся в бараках. Мужчин расспрашивали, где находится Красная Армия и сколько войск. Когда советские люди отказались дать сведения о наших частях, тогда финны на глазах жён и детей забрали мужчин из мирного населения, в том числе: Лобус Василия Иосифовича, рождения 1914 г., диспетчера пристани Медвежьегорск; Вербицкого Ивана Викентьевича, рождения 1916 г., слесаря механических мастерских местечка Пиндуши; Бажина Ивана и Третьяк, рабочих лесопункта Пиндушской судоверфи; Колбасовского, Гром Ф. Я., Бобкун И.
У всех забранных людей из гражданского населения и, кроме того, у четырёх красноармейцев финны забрали деньги, документы, карманные часы, сняли тёплую одежду и валенки, после чего всех расстреляли тут же на окраине посёлка.
Настоящий акт составили очевидцы расстрела и участники в похоронах расстрелянных.
От секр. Партбюро 24 СП Попов, от секр. КСМ 24 СП Махин, Погожильская, Гром
РАССКАЗ
Жителей Вобкун и Скрит, вырвавшихся из финского плена
В бараки, расположенные между г. Повенец и деревней Габсельга, ворвались финны. В это время в нашем бараке находилось около 30 человек, в том числе 4 красноармейца. Красноармейцев и 16 человек местных жителей финны разули и вывели из барака. Не прошло и 15 минут, как мы услышали несколько залпов. Мы поняли, что финны расстреляли наших людей. Немедленно бросились в лес, откуда были слышны звуки выстрелов. Здесь лежала груда ещё не остывших трупов. Среди них лежали Третьяк Пётр, Колбасовский, Гром Ф., мой сын — Бобкун и многие другие, близкие нам и родные.
ФИНСКИЕ ИЗВЕРГИ УБИЛИ ДЕПУТАТА КУЗАРАНДСКОГО СЕЛЬСОВЕТА Т. МУХИНУ
В Заонежском районе была зверски замучена, а затем расстреляна финнами секретарь сельской комсомольской организации и депутат Кузарандского сельсовета Мухина Татьяна Андреевна, 1921 года рождения. По данным, полученным от местного населения, установлены следующие обстоятельства убийства Мухиной.
Финские военные власти в Кузаранде много раз избивали на допросе Мухину, после чего бросали её в холодное помещение школы, служившее камерой предварительного заключения. Родных и знакомых к Мухиной не допускали. У школы была выставлена усиленная охрана. Во время одного из очередных допросов тов. Мухина вырвалась из рук финнов и хотела убежать, но уже на улице её смертельно ранили финские солдаты и снова бросили в камеру. Здесь вскоре раздалось несколько выстрелов, и Таня Мухина была убита.
ИЗ ПАРТИЗАНСКОЙ ПОЧТЫ
(Письмо из Ведлозерского района, 1942 г.)
Здравствуйте, дорогие друзья!
Представился мне случай отправить Вам партизанской почтой письмо. Не описать Вам, родные, всего того, что натворили в Ведлозерском районе финские гады. С самого начала полицейские, которых посадили финны в деревнях, начали грабить население, отбирать последние крохи. Повсеместно начался голод.
Но это было ещё только начало. В феврале 1942 г. всему населению в возрасте от 12 до 50 лет, не исключая и больных, приказали явиться в деревню Паннила. Когда все явились, то нас посадили в 4 закрытые машины. Куда везут — никто не знал. Везли долго. Потом оказалось, что всех — и стариков, и больных — финны решили заставить рыть окопы, строить разные укрепления. Жили здесь люди, как заключённые, в невыносимых условиях. Здесь, на этих работах, находилась и жительница дер. Паннила М. Петрова. Ей за 50 лет. Петрова тяжело заболела, и в один из дней она не смогла выйти на работу. Коменданту Паасонен сообщили о том, что Петровой нет на работе. Комендант взял резиновую дубинку и отправился учинять расправу над полумёртвой женщиной. Он вошёл в избу, снял шинель и начал избивать резиновой дубинкой беспомощную женщину. Он бил её до тех пор, пока из её груди не перестали вырываться стоны. А потом этот зверь бросил свою жертву и приказал, чтобы её вынесли в арестантскую. Много здесь людей замучено, загублено.
ПОКАЗАНИЕ
Жителя деревни Малое Леликозеро Заонежского района Епифанова Петра Ефимовича, 52 лет
При советской власти жил хорошо, имел двух коров, тёлку, овец и поросёнка. А теперь у меня ничего нет, всё отобрали финны. Кошку — и ту пристрелили их солдаты. Никогда я не бывал наказан на своём веку, а у финнов я просидел 14 суток в «будке» в мае за ловлю рыбы в неуказанные часы и за пререкания с начальством. В связи с арестом дома у меня произвели обыск и отобрали 90 килограммов муки, которая была спрятана с приходом в Заонежье финнов.
20 июня 1942 г.
(Подпись)
АКТ
1943 г., 19 марта. Мы, нижеподписавшиеся, политрук Кубачёв А. С., техник-лейтенант Бережков А. Ф., старшина Братин Г. М., работница Рапица Е. А., составили настоящий акт о зверствах финских бандитов над работницей Вдовицыной А. П.
16 марта 1943 г. банда финнов, отступающая под ударами Красной Армии, зверски замучила работницу Вдовицыну Августину Павловну. Финны нанесли ей сквозные ножевые раны в левую грудь и грудную клетку. Голова была прострелена автоматной очередью. Нанесены ещё четыре пулевые раны в другие части тела. Финские изверги дошли до такого изуверства, что произвели выстрел в половой орган. Поиздевавшись над советской девушкой, финны бросили её труп у машины и окрылись.
(Подписи)
ЗАЯВЛЕНИЕ
В Чрезвычайную Государственную Комиссию по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников
от Политовой Оли, 15 лет, и Политова Пети, 12 лет, проживающих в в посёлке бывшего лагеря № 7, в городе Петрозаводске
Мы, Политовы Оля и Петя, жили в д. Пегрема, Заонежского района, Карело-Финской ССР, в семье. У нас были отец и мать. Они работали в колхозе им. Калинина — мать телятницей на ферме, а отец ловил для колхоза рыбу.
Осенью 1941 г. к нам в деревню пришли финны и начали отбирать хлеб у колхозников. У нас хлеб был закопан в землю и так замаскирован, что финны не могли бы скоро его найти. Наш хлеб не нашли, хотя искали вооружённые финские солдаты.
Во второй раз финские грабители пришли откапывать хлеб с собаками и оружием. Грозя пристрелить отца, они потребовали отдать им хлеб. Начали копать, и собаки нашли весь хлеб, и финны несколько раз ударили отца по лицу.
Хлеб финны вывезли, отобрав его с помощью собаки также и у других колхозников.
Женщины со слезами просили отдать хлеб для детей, а финны не дали и начали бить плетьми тех, кто подходил близко к сваленному в кучу хлебу.
Население получало от финнов муки по 200 граммов на человека, но мука была с опилками. Мы из этой муки варили кашу и, хоть невкусно, — ели.
В октябре мы с мамой пошли в другую деревню — в Ламбасручей — получать норму. Мы стояли в очереди, вдруг подошёл финн, начальник по лесному делу, и стал ругаться, зачем стоим в очереди, и погнал женщин на две стороны. Потом схватил нашу маму под руки и с лестницы выбросил на мёрзлую землю; мать без сознания лежала на земле, я начала плакать, а он наставил на меня револьвер. До лодки мать несли на носилках, а в барак она еле-еле дотащилась и сразу заболела. У неё болела грудь, и она обижалась, что колет в лёгких, — она ушиблась при падении на мёрзлую землю. Врачей не было близко, и поэтому матери помощи оказано не было. Когда мы пошли к начальнику-финну просить свезти мать в больницу, в Великую Губу, за 50 километров, он закричал, что «русской собаке нет у нас лошадей, умрёт — так и надо…»
Через две недели мама умерла, мы её схоронили.
А отец у нас ещё раньше матери умер. Умер он от истощения, потому что сильно голодал, так как кроме 200 граммов хлеба ничего финны не давали. Получать норму было трудно — приходилось переезжать через 2 озера, перетаскивать лодку через гору. Мы ослабли от голода и не могли ходить за нормой и по 2 недели жили без кусочка хлеба. За пять километров от нашей деревни была финская столовая; мы с отцом пошли в столовую, стали умолять накормить нас. Отцу было 62 года отроду, он обессилел и ходил с палочкой в руках. Его накормили. Он с жадностью съел супу-баланды и 3 комочка хлеба. После обеда мы пошли обратно; отец прошёл половину дороги и упал в снег. Я побежала домой сказать матери, с помощью других колхозников его довели до дома. Пролежав на печи 3 дня, отец умер.
Сейчас мы остались без отца и матери.
Мы видали, как финны издевались над советским народом.
Когда отобрали хлеб у Федоровой Марии Фёдоровны, то её и мужа так пороли плетью, что муж на второй день умер. Один финн держал, а другой порол на снегу лежащего Фёдорова, от чего Фёдоров так кричал, что мы все разбежались по домам.
Тут же пороли Овчинникова Михаила Егоровича Его вывели на озеро, в морозную погоду, приказали раздеться и пороли, пока не упадёт, а потом велели одеться. Через полчаса снова продолжалась порка, пока Овчинников не потерял сознания.
Когда у нас умерли мать и отец, мы пошли в деревню просить хлеба, по дороге патрули стали стрелять вслед, мы испугались и остановились, нас задержали и за то, что я самовольно пошла в деревню, сняли с меня пиджак и кофту, начали пороть, дали мне 14 плетей. Через неделю я снова пошла просить хлеба для братишки, меня снова задержали и снова дала 14 плетей.
Мы пошли в другую деревню просить хлеба; нас финны увезли в Великую Губу, посадили в холодную «будку», продержали 2 недели и отправили в Петрозаводск в 7-й лагерь, где мы и прожили до прихода Красной Армии.
Нас финны сделали сиротами, но мы теперь будем учиться и станем полезными людьми.
(Подписи)
АКТ
О зверствах, совершённых финскими захватчиками над пленными красноармейцами и мирными жителями селения Погран-Кондуши Карело-Финской ССР
Мы, нижеподписавшиеся, бойцы, сержанты и офицеры артиллерийского подразделения — капитан Глущенко Сергей Иванович, капитан Володин Пётр Макарович, младший лейтенант Иванов Александр Александрович, ефрейтор Лешенко Степан Маркович, сержант Бекоев Константин Сергеевич и ефрейтор Дейнега Иван Васильевич, составили настоящий акт о зверствах, которые творили финские бандиты над пленными красноармейцами и подростками — жителями селения Погран-Кондуши Карело-Финской ССР.
Придя в селение Погран-Кондуши с передовыми частями, мы обнаружили здесь шесть трупов пленных красноармейцев. Трупы были разбросаны финнами по селу. Возле одного дома лежали: младший лейтенант, младший сержант и один рядовой. У младшего лейтенанта финские палачи отрезали ухо, отрубили левую руку, изранили кинжалом голову, у младшего сержанта — выколот глаз, вывернута левая рука и правая нога, у рядового изрезана ножом правая рука и разбита топором или каким-то другим тяжёлым предметом голова. На окраине селения в кустах был найден труп сержанта. У него отрезано правое ухо, нос, отсечены руки. Два трупа красноармейцев найдены на дороге. Их тела также изрезаны кинжалами, исколоты штыками и залиты кровью.
Кроме того, в том же селении мы обнаружили пять трупов 15-16-летних подростков, которые, по словам жителей, вернулись в село, пытались укрыться от угона в Финляндию, но были пойманы и зверски убиты на глазах их родителей и односельчан.
Чувствуя приближение возмездия, финские разбойники с каждым днём всё более и более неистовствовали. Уподобляясь своим берлинским хозяевам, они зверски избивали женщин, стариков, детей, мучали и терзали пленных красноармейцев.
(Подписи)
Июль 1944 г.
НАСТЯ ЗВЕЗДИНА
Дорогие товарищи из редакции!
Я очень прошу опубликовать это письмо, чтобы все наши бойцы узнали о героической комсомолке Насте Звездиной, погибшей от рук финских палачей.
Во время политической информации командир нашей батареи капитан Кузнецов взял в руки номер газеты «Правда» и начал читать статью «Героическая дочь советского народа». Дрожь пробежала по моему телу, когда я услышал:
«2 февраля 1943 г. после трёхмесячных жестоких пыток в оккупированном городе Олонце была убита комсомолка Анастасия Михайловна Звездина. Палачи перед казнью раздели её догола, вывели на мороз и после долгих истязаний расстреляли и бросили в яму».
Никогда я ещё так не волновался. Я попросил слово, встал и показал своим боевым товарищам фотографию, которую я всегда ношу с собой — фотографию Насти Звездиной. 18 октября 1940 г. мы прощались с ней в г. Олонце. Я уходил в Красную Армию.
На фотографии была её надпись: «На память Анатолию от Анастасии. Честно служи Советскому Союзу».
Я рассказал бойцам о Насте. Мы жили рядом и очень дружили. Это была девушка с кипучей энергией, комсомолка-активистка, лучшая ученица школы, прекрасный спортсмен, большая любительница литературы и музыки. Окончив школу, она пошла работать в районную газету, работала много и часто говорила мне:
— Как бы много мы ни работали — всё мало. Для родины нужно отдавать все свои силы, а может быть, придёт такая пора, и мы не пожалеем свою жизнь.
И вот сейчас мы узнали о трагедии в Олонце. Финские мерзавцы убили Настю.
Перед своей смертью Настя бросила в лицо палачам:
— Вы можете убить меня, но всех нас не убьёте. Наши придут! Да здравствует Сталин!
И мы пришли, мы идём дальше. Мы идём вперёд и на штыках своих несём мщение и смерть лютому врагу.
Сержант А. Колесников
Красноармейская газета «В бой за родину»
СОВЕТСКАЯ ГЕРОИНЯ — КАРЕЛКА Н. ЗВЕЗДИНА
В 1942 г. оккупанты арестовали в селе Попран-Кондуши секретаря подпольного Олонецкого Райкома ЛКСМ Настю Звездину. В течение трёх месяцев они водили её на допрос, пытаясь вырвать признанье, но натолкнулись лишь на презрительное молчание девушки. Пытаясь сломить дух гордой и мужественной дочери карельского народа, финны приговорили Звездину к расстрелу, но сознательно задерживали исполнение приговора. Пытаясь усугубить мучения девушки, оккупанты разрешали её родным и знакомым приходить в камеру на свидание. Нужны были исключительное мужество и самообладание, чтобы не дать возможности палачам смеяться над слезами, над бессонными ночами в одиночестве.
Но 23-летняя подпольщица карелка Настя Звездина и в этих тяжёлых условиях не переставала чувствовать себя большевиком. 16 ноября 1942 г. она пишет подруге:
«Здравствуй, Лиза, дорогая! Не нахожу слов, чтобы отблагодарить тебя за ту заботу и помощь, которую оказываешь мне. Подобная помощь неоценима. На будущей неделе, вероятно, решится моя судьба. Что же, что будет, то будет, Пусть меня расстреляют, но ещё останутся сотни, тысячи, миллионы таких как я. Они отомстят за смерть и кровь моего народа. Да, отомстят. Не сомневайтесь, настанет такой день, и опять засияет солнце счастливой жизни. Ждите Красную Армию, она обязательно придёт. Ещё раз спасибо тебе за внимание ко мне. Ну, будь здорова, береги детей. Целую всех. Настя».
И в другом письме, к другой подруге: «Дни моей жизни сочтены — присуждена к расстрелу. Что ж, если смерть поглотит меня, я знаю, за что отдаю самое дорогое — жизнь свою. А когда знаешь это, тогда не страшно на смерть открытыми глазами смотреть… Так желаю тебе, Женя, долгой, долгой жизни… Желаю тебе сильной воли… С приветом, Настя».
После трёхмесячной пытки ожидания смерти финны назначили день расстрела.
И Настя поняла, как она должна умереть.
Когда солдаты подняли винтовки, когда позади уже зияла чёрная пасть могилы, девушка шагнула вперёд и крикнула: «Будьте вы прокляты, палачи! Стреляйте, всех не перестреляете!.. Прощай, моя родина!»
Из статьи «Школа мужества», напечатанной в газете «Комсомольская правда» за 17 августа 1944 г.
ИЗ АКТА
О зверствах финско-фашистских захватчиков на территории Пряжинского района Карело-Финской ССР
Составлен комиссией под председательством т. Анхимова П. М. в составе членов: пред. РИКа Семёнова П. 3., капитана Батракова, учительницы Чаккиевой А. П. и зав. районным отделом здравоохранения Нечаевой В. С. в с. Пряжа, 20 сентября 1944 г.
Белофинские холопы Гитлера осенью 1941 г. временно захватили территорию Пряжинского района, сразу же ввели здесь каторжный режим для попадавших к ним советских военнопленных и мирных советских граждан. В районе была создана густая сеть концентрационных лагерей, тюрем и так называемых «будок», которые по существу представляли из себя сельскую тюрьму и были созданы почти в каждой деревне.
В лагерях, тюрьмах, «будках» белофинны творили гнусные преступления: избивали советских граждан, советских военнопленных, морили их голодом, всячески надругались над ними, убивали и расстреливали без всяких на то причин.
Советскую гражданку Фокину Александру, уроженку дер. Ялекка Сямозерского сельсовета, белофинны вместе с другими гражданами заставили сооружать оборонительные рубежи. Труд был непосильно тяжёлым, питание плохое. Фокина день ото дня теряла силы и не стала выполнять нормы. Белофинны её за это избивали и несколько раз инсценировали её расстрел. В результате избиений и пыток она сошла с ума.
15-летний подросток Попов из Вешкелиц Пряжинского района рассказал:
«Осенью 1942 г. белофинны ночью заставили меня одного поехать в другую деревню свезти какой-то груз. Ночь была тёмная дождливая. Дул сильный ветер. Я страшно боялся и не поехал. Утром пришли финские солдаты и стали бить меня розгами, топтать. Я потерял сознание… От этих побоев я потерял слух и получил увечье».
Не щадили белофинские палачи и советских детей. В школах их за малейшие шалости, за разговоры на русском языке жестоко избивали. В Пряжинской школе мальчика Загоскина Витю 7-летнего возраста, проживающего в с. Пряжа, учительница финка Кенне била по щекам за то, что он во время урока нагнулся под парту за карандашом.
Чунаева Николая 12-летнего возраста, проживающего в Пряже, и других его товарищей в школе за малейший проступок били розгами, таскали за уши и волосы, били по щекам. Особенно бесчеловечно относились к детям учительница финка и директор Пряжинской школы финн Роберт Аксола.
В Овятозерской школе финские учителя за малейший проступок советских детей заставляли прыгать на одной ноге по 30 раз и более на одном месте.
(Подписи)
ЗАЯВЛЕНИЕ
В Пряжинскую районную комиссию по учёту ущерба и злодеяний финско-фашистских захватчиков на территории Пряжинского района
от гражданина Кулешова Фёдора Ивановича, проживающего в с Пряжа, д. № 64
Финско-фашистские захватчики, временно захватив территорию Пряжинского района, творили гнусные преступления над мирными советскими гражданами и советскими военнопленными. В дополнение к имеющимся у вас фактам гнусных злодеянии белофиннов заявляю вам ещё об одном их преступлении.
В деревне Сямозеро вместе с другими советскими гражданами белофинны мобилизовали на строительство оборонительных сооружений гражданку Фокину Александру. Труд был непосильно тяжёлый, питание плохое, отчего гражданка Фокина день ото дня теряла силы и, наконец, не стала выполнять нормы. За это белофинские изверги стали её подвергать жестоким телесным наказаниям и несколько раз инсценировали её расстрел. В результате всех этих пыток гражданка Фокина сошла с ума.
Это гнусное преступление финских холопов Гитлера широко известно всем гражданам деревни Сямозеро.
Гражданка Фокина уроженка Пряжинского района. Сямозерского сельсовета, из деревни Алекка.
(Подпись)
3 сентября 1944 г.
РАССКАЗ
Трифонова Николая Яковлевича, колхозника, карела, жителя села Сар-Гора, 7 июля 1944 г.
С приходом финских бандитов на нашу советскую землю нас заставляли обрабатывать поля и сеять хлеб. Во время обмолота хлеба финны его забирали до единого зерна. За него они нам ничего не платили. Нам выдавали карточку на получение 7,5 килограммов хлеба в месяц, но фактически ничего не давали, карточки оставались неотоваренными.
За время оккупации финны не выдали нам ни одного метра мануфактуры или промтоваров, хотя карточки и выдавали. Меня, старика, взяли со всем трудоспособным населением села на работу по возведению укреплений по реке Свирь и продержали там больше года. Кормили нас очень плохо, давали на тяжёлых работах только по 400 граммов хлеба в день и больше ничего. А русским, находившимся с нами на возведении укреплений, давали хлеба ещё меньше — по 250 граммов в день. Русских финны особенно сильно ненавидели. Всю злобу свою они вымещали на русских, называли их собаками.
Люди на работах истощали. Свирепствовали болезни: тиф, грипп, дизентерия. Начальник работ постоянно ходил с резиновой дубинкой и за малейшую провинность или, по его мнению, слабую работу безжалостно избивал людей резиновой дубинкой.
На нашем участке в 4 километра работало 800 человек. Зимой в бумажных бараках, где мы жили, было грязно, скученно, больные и здоровые спали вместе. Находились мы всё время под охраной солдат, которые обращались с нами хуже, чем с каторжниками.
За малейшие проступки или, как финны называли, «слабую работу» нас не только избивали, но и сажали в карцер до 10 дней. Просидев в карцере несколько дней, человек обессилевал и валился с ног, а его опять гнали на работу.
На работах находились люди и старше меня, глубокие старики, — а мне уже тоже ведь 57 лет, — также и женщины, например мои соседки Гутеева Марина, Родионова Вера, Петухова Катя и подростки по 15–16 лет. Все они работали на этих каторжных работах наравне с мужчинами.
Перед уходом финны пытались нас угнать в Финляндию, но Красная Армия помешала им это сделать.
РАССКАЗ
Учительницы Яндомозерской школы Заонежского района А. Лукиной о жизни к оккупации
Тяжело вспоминать годы, прожитые в оккупации. Сердце сжимается от боли и ненависти, когда вспоминаешь, как издевались финские звери над русским народом.
Я выросла, училась и стала учительницей в советской стране. Хорошо жила. В школе учила детей, передавала им свои знания. В 1941 г. разразилась война. Наш Заонежский район оккупировали финны.
С трепетом и страхом смотрели мы, когда по улицам потащились их отряды. Фашистские порядки они ввели с первых дней. Начали с того, что стали отбирать у жителей весь хлеб, не оставляя им ни крошки.
— Хватит, полопали хлеба, — кричал начальник по снабжению Симола.
Отбирали не только хлеб. Забирали всё, что попадало на глаза и под руку.
Однажды к старушке Евдокии Катагоновой пришёл комендант Липасти. Катагонова лежала больная.
— Я знаю, что у тебя есть шуба, мне она нужна, — сказал он через переводчика. — Отдай её, я заплачу хлебом.
Старушка сказала, что шубу не может продать.
— Не продашь, так мы и даром возьмём. И Симола взял шубу.
Финны полезли в сарай, отыскали кожу, сбрую для лошади и унесли с собой. Такие грабежи они чинили всюду.
Отобрав весь хлеб, финны долгое время не давали людям ничего есть, а работать заставляли по 12 часов в сутки.
Все школы были закрыты. Чтобы прокормить себя, ребёнка и старого отца, я попросила дать мне какую-нибудь работу, но мне отказали в ней.
У меня была хорошая швейная машина. Однажды меня вызвали в штаб и приказали немедленно отвезти свою машину в Великую Губу.
Над советскими людьми финны измывались как хотели, называли нас собаками. Однажды, доведённые до отчаяния, мы пошли к коменданту просить хлеба. Вместо хлеба он схватил плётку и отхлестал нас до потери сознания.
Мы собирали мох, сушили, толкли и делали лепёшки. Из берёзовых опилок варили кашу, из соломы пекли хлеб.
Такая пища истощала организм, и люди умирали целыми семьями.
Голодной смертью погибла семья Калининых из деревни Есины, умерли Николай Лукин, Андрей Стафеев, Андрей Фепонов и многие другие. Большинство жителей деревни Типиницы умерло от голода.
Весной 1942 г. смертность в Яндомозере была настолько высокой, что не успевали выкапывать могилы. В деревне Усть-Яндома несколько умерших долгое время лежали непогребенными.
Финны глумились над голодными. Когда истощённые люди приходили просить хлеба, финны избивали их.
Колхозника Чуркина финны поставили на пахоту. 12 дней он работал без куска хлеба, падая от истощения.
— Дайте мне хоть немного рыбы, — попросил он у коменданта.
Комендант Липасти рассвирепел. Он схватил Чуркина за шиворот и столкнул со второго этажа. Затем он сбежал сам с лестницы и избил лежащего Чуркина до крови. Потом Чуркина отправили в концентрационный лагерь, где он и умер.
Пятидесятилетнего колхозника Макара Пименова финские звери превратили в шута. Как только голодный старик появлялся около комендатуры, его заставляли плясать, маршировать.
Обессилевший старик маршировал, а они хохотали. Как собаке, они выбрасывали старику кусок хлеба.
Так мы мучались больше двух лет. Мы жадно ждали того дня, когда Красная Армия освободит нас от финских мерзавцев.
Этот день пришёл. Сейчас мы снова свободны, снова можем жить и работать свободно.
Я приложу все свои силы, знания, чтобы вместе с другими возродить радостную, счастливую жизнь на освобождённой земле.
21 июля 1944 г.
РАССКАЗ
Председателя Выгозерского сельсовета Ф. Диева о грабеже и издевательствах финских захватчиков в Заонежье
Когда финские мерзавцы ворвались в наше родное село Выгозеро, каждый из нас почувствовал, что погасло над нами солнце яркое, наступили чёрные, непроглядные ночи. Финны согнали всё население в одно место, а затем партиями стали под конвоем уводить в отдалённые, глухие места Заонежья. Но прежде чем отправить выгозерцов с их насиженных мест, финны учинили повальный грабёж. Они отбирали у колхозников хлеб, картофель, отбирали всё, что попадалось под руку — часы, одежду, мыло, одеколон.
Горе было тому, кто пытался что-либо спрятать от грабителей. Жителя села — Петрова заподозрили в укрытии зерна и избили не только самого Петрова, но и всех членов его семьи. Звери, они с особенным остервенением избивали беззащитных детишек.
Страшная судьба постигла А. Галанина, проживающего в деревне Белохино, что недалеко от нашего села. Его долго избивали финны, допытывались, куда он спрятал продукты питания. Только смерть прекратила мучения страдальца.
Я в числе других жителей села был отправлен в деревню Зажогино на дорожные работы.
Работать заставляли с восхода до захода солнца. Измученные, голодные, едва передвигая ноги, мы только поздним ночным часом возвращались в свои бараки. Кормили водой и мёрзлой картошкой, хлеба выдавали по 150 граммов на человека.
Побои в лагере устраивались ежедневно. Били всех, били по многу. Не раз, утираясь кровью, вставал с земли Котов и многие другие.
Однажды нам привезли заплесневевший хлеб — даже скоту его нельзя было дать. Кто-то об этом сказал финскому надсмотрщику. Он, глядя на жалобщика тупыми, идиотскими глазами, ответил: «Скот для нас дороже, поэтому мы и решили этот хлеб скормить вам».
Многие из нас от такого хлеба заболели, но никакой медицинской помощи мы не получили, а продолжали исполнять тяжёлую работу.
УГОНЯЛИ В РАБСТВО
Как мучались и погибли Александра Олькина и белорусская девушка Татьяна
В редакцию газеты «Ленинское знамя» пришло письмо от старшего лейтенанта Маймескула. В своём письме старший лейтенант рассказывает о трагической гибели двух советских девушек, пытавшихся убежать от финских негодяев, угонявших их в рабство в Финляндию. У одной из убитых девушек — Александры Олькиной — красноармейцы нашли фотографию и письмо к матери, написанное ею из фашистского плена. Ниже мы публикуем эти большой силы человеческие документы.
В редакцию газеты «Ленинское знамя»
Уважаемые товарищи!
Я, старший лейтенант Маймескул, обращаюсь к вам с просьбой напечатать письма, которые посылаю вам. И если можно, поместите вместе с письмами фотографию девушки, которую я посылаю вместе с этим же письмом. Вы, может быть, не поймёте, зачем я вас об этом прошу. Постараюсь коротко изложить, что побудило меня направить в газету этот пакет.
13 июля 1944 г. я с группой красноармейцев разминировал шоссейную дорогу по маршруту деревня Вешкелицы-Игнойла и дальше. Дорога была сильно заминирована финскими противопехотными минами.
Девушка, фотографию которой я прошу вас поместить в газете, за два дня раньше проходила одна по этой дороге. Тогда по ней ещё никто не ходил и не ездил. И она подорвалась на мине. Ей оторвало правую ногу, девушка истекла кровью и в муках умерла. Мы похоронили её на 15 километре от дер. Вешкелицы и написали на доске её фамилию и имя: «Олькина Александра». Но откуда эта девушка — мы не могли узнать. Мы нашли у неё письма к матери, из которых сделали вывод, что её, как и многих других жителей Карело-Финской ССР, финские оккупанты угоняли в рабство в Финляндию. Александра Олькина сбежала и попала одна на эту заминированную дорогу.
Я вас прошу, товарищи, поместите её письма в вашу газету. Прочтите их, и вас охватит то же чувство, которое испытали мы на 15-м километре от Вешкелиц, где нами был обнаружен труп этой советской девушки. Каждый из нас поклялся у её могилы отомстить проклятым финским негодяям, укравшим лучшие молодые годы Александры Олькиной, погубившим многие тысячи наших братьев и сестёр. И если вы поместите её фотографию, может быть её увидят родные этой девушки, знакомые, придут на её могилу, возложат венок на неё и будут детям своим рассказывать, как мучилась и погибла Александра Олькина, не захотевшая стать пленницей финских фашистов.
На этой же дороге, на 13-м километре, в ту же ночь мы нашли ещё одну девушку. У неё была оторвана левая нога. Но она ещё дышала. Мы очень старались спасти ей жизнь. Мы перевязали ей ногу, обернули её в шинели, поили горячим чаем. Потом мы несли её на себе 10 километров, доставили в госпиталь. Ей сделали операцию, но измученный организм не выдержал, и она скончалась. У этой девушки был паспорт, выданный финнами. Если к вам кто-либо обратится из её родных или знакомых, можете им передать: её зовут Татьяна, 1926 г. рождения, белорусска по национальности. Фамилию разобрать не смогли. Всё было в крови.
Теперь, я думаю, вам станет ясно, почему мы решили написать вам обо всём этом и просить напечатать письма, найденные у Александры Олькиной, в вашей газете.
С приветом!
Старший лейтенант С. Маймескул
ПИСЬМА К МАТЕРИ, НАЙДЕННЫЕ У АЛЕКСАНДРЫ ОЛЬКИНОЙ
Письмо первое
Дорогая моя мама!
Живём в дальних краях, живём в грязи, и поверь, моя дорогая мама, не придумать трудней нашей жизни, всего что переживаем мы тут. И поверь, дорогая мама, сколько слёз из наших глаз пролито. Не знаю, что ждёт нас. Письмо это писано 23 июня. Гоняют нас с места на место. 18 июня уехали из Ямки в Шую, а 20 июня уже были в Виданах. И за это время сколько слёз пролито. Жизнь наша горькая, постылая. Не плачь же, мать моя родная, быть может встретимся с тобой!
Письмо второе
5 июля 1944 года работали в деревне Проккойла, копали для финнов окопы, а вечером отправили нас с коровами в Вешкелицы. 6 июля нас отправили в Суоярви. Мы никак не хотели ехать, Вяпели (фельдфебель — ред.) показал наган, крикнул: «Не пойдёте — убью!». И мы пошли пешком и всю дорогу проплакали. Шестого июля ночевали, не знаю где. 7 июля, в Иванов день, весь день плакали. Не доходя Суоярви 5 километров, ночевали в лесу. Возле нас стоял патруль, и к нам не подпускал никого. И мы очень много плакали. Всё наше платье растеряно, остались голые. Где вы, наши родные, сейчас? У нас всё потеряно. Писала это письмо 7 июля, не доходя Суоярви, в лесу, под кустиком. Писала со слезами…
(На этом письмо обрывается).
Газета «Ленинское знамя» за 2 августа 1944 г.
РАССКАЗ
Ивана Логинова о зверствах финнов в Заонежье
Страшные дни наступили, когда в наше село ворвались разбойники-финны. Как-то палачи узнали, что я был организатором колхоза, писал в газету и ездил в Москву. Арестовали, посадили в Космозерскую тюрьму. После допроса, на котором я ничего не сказал финскому офицеру, он приказал дать мне пять ударов резиновой дубинкой. Три удара я вынес и потерял сознание. Затем меня привезли в Петрозаводский лагерь № 2, на месяц в «будку» посадили.
На работы гоняли — камни ворочать и на себе возить их. Усталый, чуть замешкаешься, удары палок сыплются, солдат застрелить грозится.
В каждой тюрьме и в лагере, где мне приходилось бывать — в Космозере, Петрозаводске, Киндасове, — палачи нещадно избивали советских граждан без всякой вины, истребляли всякими способами. В Космозере каждую ночь выводили из камеры людей и больше они не возвращались. Иные солдаты хвастались, что стреляли по арестантам по 3–4 раза и если они не умирали, то закапывали их в яму живыми. В Киндасове часто практиковались такие наказания: зимой выводили голого человека на реку и обливали ледяной водой. Заболевшему в «больнице» давали какие-то таблетки, и человек умирал той же ночью. Пища — гнилая картошка, сгнившая падаль и заплесневелый хлеб.
Сын мой Михаил, не выдержав издевательств финских бандитов, решил перебежать через Онежское озеро, к своим. Достал у сестры лыжи. Полдороги прошёл благополучно, но потом финны его заметили, догнали и схватили. Сидел долго в тюрьме, а потом угнали в Финляндию. Жив ли он — не знаю. Дочь, давшую ему лыжи, тоже засудили, оставив 4 детей без присмотра.
Тяжело — было в тюрьме и лагерях, но не лучше жилось и оставшимся в селе. Финны у всех отобрали коров и запасы хлеба. Почти весь скот перебили и сожрали. Полицейские и солдаты обшарили все дома, отобрали сначала кольца, часы, шёлковые платья, туфли, потом принялись за мебель, бельё, полотенца. А под конец в прибрежных деревнях в домах разорили крыши, полы, потолки, двери, окна, совсем жить негде стало. Мою семью 7 раз заставляли переезжать с места на место, Такая доля была у всех советских людей.
Спасибо Красной Армии, что нас от смерти лютой, неминуемой избавила. Мы ещё отблагодарим свою армию, хотя и не легко колхоз снова поднимать, было у нас в «Красном загорянине» 110 коров, теперь только 3, было лошадей 60, осталось 4, поля бурьяном заросли. Силушки не пожалеем, а колхоз на ноги поставим. Всё будет хорошо, как до войны, и даже лучше. Мы сталинское слово знаем, и как он, отец, учит, — сделаем.
Заонежский район, колхоз «Красный загорянин»
КАК ФИНСКИЕ ИЗВЕРГИ МУЧИЛИ СЕМЬЮ ФЕДОСКОВЫХ
Два с половиной года хозяйничания финских захватчиков в Заонежье были для нас оплошным кошмаром. Как только эти ползучие гады пришли к нам, начались аресты, избиения и расстрелы людей, вся вина которых состояла в том, что они были русские, советские.
В первые дни оккупации я был посажен в тюрьму, а затем отправлен в лагерь. Меня обвинили в сочувствии партизанам. Часто избивали, морили голодом, даже воды не давали, запугивали расстрелом. В лагере каждый день умирало несколько человек.
Нас четверо братьев Федосковых, и все крепко пострадали. Младшего, Ивана (теперь ему 18 лет) несколько раз избивали, сажали в одиночную камеру «будку» за отказ от работы и неподчинение финнам. До потери сознания много раз был бит Василий, но он всё равно им не покорился. Григория, потерявшего руку в боях с белофиннами в 1940 году, били до полусмерти, изрезали лицо. Товарищи привели его в чувство и отвезли в больницу. Когда об этом узнали финны, они увезли Григория из больницы, и дальнейшая судьба его неизвестна.
Дмитрий Федосков
дер. Красная Сельга Заонежского района