Методы работы германо-австрийской разведки в России не могли не измениться в связи с новыми условиями, созданными империалистической войной 1914–1918 гг. Был выработан ряд новых инструкций для агентов, работавших на фронтах и в прифронтовой полосе. Наряду с этим была создана обширная сеть особых бюро по руководству и вербовке агентуры на театре военных действий.
Изменена была также и структура разведывательных органов. Руководство разведкой в действующей армии было возложено на вновь организованные разведотделы штабов главного командования. Кроме того, разведорганы имелись в штабах армий, корпусов и дивизий. Разведка в глубоком тылу противника осталась в ведении разведотделов генеральных штабов. Для перехода линий фронта агенты снабжались особыми пропусками. Германская разведка направляла их, главным образом, в Петроград и Москву и в прифронтовую полосу Северо-западного фронта. Австрийцев интересовал Юго-западный фронт и такие центры, как Киев, Одесса, Харьков.
Огромное количество австрийских шпионов переправлялось в Россию через Румынию. До вступления в войну Румынии, например, в сентябре 1915 г. из Австрии на Украину через румынскую территорию была переброшена целая группа шпионов под видом жонглеров и шансонеток. Такие агенты направлялись в определенные пункты и при этом только один раз. Это делалось с той целью, чтобы вторично их приезд не вызвал подозрений.
С началом войны на полковника Фишера австрийским генеральным штабом было возложено главное руководство разведкой в России через нейтральную тогда Румынию. В его распоряжении находился значительный штат агентов.
Во время войны недалеко от фронтов германской и австрийской разведками были открыты специальные краткосрочные курсы (школы) для обучения агентов. В этих школах агентов (в городах Луцке, Слониме, Брест-Литовске, Митаве, Шавлях) обучали искусству шпионажа и диверсии. Такие школы существовали при каждом разведывательном бюро штаба армии. Позднее немцы начали учреждать школы при штабах корпусов и дивизий. Курс обучения агентов был очень кратким — 2–3 недели. Окончившие эти курсы направлялись в Россию, иногда даже «легально». Они проникали в нее при помощи паспортов нейтральных держав или паспортов, отобранных у жителей местностей, занятых австрийскими и германскими войсками. Обучавшимся в специальных школах шпионам выплачивалось определенное вознаграждение. Кроме того, введено было правило, что по выполнении задания агенту уплачивалось дополнительное вознаграждение. Срок работы в одном месте для таких разведчиков определялся максимум в один месяц.
Для подготовки шпионов капитаном германской разведки Бергелем была организована школа даже в столице Румынии Бухаресте. Ближайшим помощником Бергеля по обучению агентов был бывший секретарь германского посольства в Бухаресте Дольман. По окончании курса Бергель отправлял своих учеников из Бухареста в Браилов, оттуда на лодках по Дунаю до Галаца и дальше в Россию. Прибыв к месту расположения русских войск, разведчики должны были себя выдавать за беженцев, вынужденных якобы бежать с занятой немцами территории.
Шпионы, которых Бергель отсылал в Одессу, имели задание узнавать, какие суда находятся в порту, каково их вооружение, имеются ли зенитные орудия для обстрела аэропланов и дирижаблей, каковы запасы горючего, сколько в порту подводных лодок, есть ли плавучие доки и т. п.
В Николаевском порту шпионы интересовались состоянием ремонта и постройкой судов. В Батумском порту, в Евпатории, Феодосии, в Очакове шпионам ставились задачи по добыванию сведений о наличии в этих местах подводных лодок и об их вооружении, о целях прибытия торгово-пассажирских пароходов, их маршрутах, о том, какие и откуда присылаются боевые припасы, сколько и каких имеется аэропланов, где расположены ангары, что отправляется по железным дорогам на Кавказ и т. д. Шпиону предлагалось поступить на какой-нибудь завод или фабрику, чтобы «меть возможность полнее освещать вопросы, интересующие германский и австрийский генеральные штабы.
Профессии лиц, которые привлекались германской и австрийской разведками к агентурной работе, очень разнообразны. Среди них имелись: инженеры, врачи, фокусники, фотографы, продавцы всевозможных товаров, артисты и артистки, проститутки и воры. Охотно вербовались также дети и подростки от 12 до 19 лет. Юным шпионам рекомендовалось находиться вблизи обозов, знакомиться с военными лицами для получения от них требуемых сведений.
Имелись особые отряды шпионов, которые состояли исключительно из стариков и калек, посылаемых в пределы военной зоны под видом нищих.
Германо-австрийская разведка использовала также пленных солдат и офицеров русской армии. Завербованные пленные при содействии разведки «бежали» на родину, где развертывали по полученному заданию шпионскую работу.
В начале войны в Двинском районе была обнаружена масса шпионов, переодетых в форму русских солдат. Большинство их являлось военнопленными из русской армии. 2 сентября 1914 г. в г. Ровно было арестовано 5 человек, из которых четверо оказались солдатами, бывшими в плену. Они сохранили русскую военную форму, все свое армейское снаряжение. Один из них был в форме прапорщика. Этим переброшенным «из плена» агентам было дано задание взорвать железнодорожный мост через реку Гуска у Шепетовки.
При обыске у них было обнаружено полтора пуда динамита, карта, приборы для взрыва, хлороформ для усыпления часовых.
Они получили по 300 рублей авансом с тем, чтобы после выполнения задания получить еще по 10 тыс. рублей. Диверсантов инструктировал и снабдил деньгами австрийский обер-лейтенант Шиллер, начальник разведывательного бюро в г. Луцке.
Другой подобный случай имел место в ночь на 13 октября 1915 г. К сторожевому охранению одного из боевых участков 1-й русской армии со стороны противника подошла группа людей в количестве 49 человек. Они были вооружены русскими кавалерийскими винтовками, наганами и ручными бомбами, пироксилиновыми шашками и капсюлями для взрывов и одеты в мягкие сероватого цвета широкополые шляпы, брюки из солдатского сукна и в серые кафтаны. Эти люди, добровольно сдав свое оружие сторожевому охранению, заявили, что все они, бывшие военнопленные из русской армии, завербованы германской разведкой с целью совершения диверсионных актов. Но что они воспользовались этим предложением германской разведки, чтобы вернуться на родину. Руководителю этой группы, бывшему рядовому 65-го Московского пехотного полка К., немецкой разведкой было дано 18 подложных паспортов, 483 рубля денег и адреса пяти шпионов, к которым следовало обратиться за содействием. Группе было дано задание по взрыву железнодорожных мостов на станциях Антонополь и Велюнь.
Такие же группы диверсантов и шпионов из 50–60 человек были организованы германо-австрийской разведкой в Шавлях, Кельцах и Тильзите.
Для военнопленных русской армии, намеченных к вербовке в агенты, разведка создавала привилегированные условия. Им давалась лучшая пища, отдельное помещение. Действовали подкупом, лестью, шантажом.
Завербованные германской разведкой, «бежав» из плена, вступали в какую-нибудь русскую часть и, получив нужные сведения, вновь сдавались в плен. В доказательство того, что они были у «своих», новые агенты должны были приносить с собой определенные газеты: «Вечернее время», «Биржевые ведомости» или другие. Возвращавшиеся обратно через фронт должны были иметь с собой кредитные билеты тех номеров, которые они перед отправкой получили. Кроме того, они должны были сообщить задержавшим их германским передовым постам условный пароль. Разведчики и диверсанты из военнопленных обыкновенно направлялись по двое, по трое, но нередко и одиночками. Прочих шпионов германская разведка направляла через фронт с завязанными глазами, причем они снабжались подложными документами частей русской армии. Всех таких агентов обыкновенно перед отправкой фотографировали.
Зачастую германо-австрийская разведка использовала в своих целях русских агентов, арестованных в Германии и Австрии. Прилагались большие усилия к вербовке пленных офицеров русской армии из мусульман, причем играли на религиозных чувствах этих людей, убеждая их помочь Германии «освободить мусульман от русского ига».
Ряд агентов вербовался непосредственно из населения прифронтовой полосы. Они переходили ее как беженцы или «озлобленные» и «бежавшие» от зверств немцев.
Во время войны германо-австрийская разведка усилила вербовочную работу среди жандармов, агентов тайной и явной полиции, охранников, провокаторов и офицеров разведывательных отделений штабов.
По некоторым сведениям, до четверти всего состава варшавской явной и тайной полиции состояло на службе в германской разведке. Известный вербовщик шпионов для Германии Андреевский, орудовавший в Варшаве, одновременно являлся агентом русской разведки. Такую же роль играл околоточный надзиратель 11-го участка г. Варшавы Погорецкий. В числе германских агентов был также известный провокатор Азеф, с которым Мясоедов был в постоянной переписке.
Один из сотрудников варшавского охранного отделения, жандармский ротмистр Прохоров, состоявший на службе у немцев, спасал попавшихся германских шпионов путем уничтожения вещественных доказательств.
Небезынтересны методы вербовки немцами уголовного элемента: воров, убийц, мошенников и пр. Германская инструкция предписывала своим агентам-вербовщикам предварительно самым подробным образом узнавать о преступлениях, совершенных этими лицами. Дальше на сцену выступал шантаж, которым вынуждали уголовных преступников, преступления которых не раскрыты, работать в интересах разведки. Эти уголовники, раз попавшись в сети германской агентуры, под страхом разоблачения совершали новые, еще более тяжелые преступления. Они использовались для ограбления, для убийства, чтобы добыть нужные разведке документы, «убрать» важного деятеля или опасное для шпионов лицо.
Для добывания сведений от офицеров германская разведка широко использовала проституток. Прибыв из части в какую-нибудь населенную местность, офицеры в поисках развлечений проводили время в притонах и ресторанах.
Здесь-то загулявший офицер и мог выболтать проститутке-шпионке немало ценных сведений.
Другим не менее удобным местом для выведывания военных тайн от офицеров германская разведка считала вечеринки, В пьяной компании, разговаривая между собой, хвастаясь своей осведомленностью и не подозревая, что их подслушивают шпионки, офицеры часто много выбалтывали.
Если представлялся случай шпионкам, то они не брезговали и тем, чтобы украсть у загулявшего офицера что-нибудь интересное с точки зрения разведки.
Германские шпионы большое внимание обращали на чинов искровых (радио) и телеграфных рот, так как через них можно было получить особо ценные сведения о применявшихся в русской армии шифрах и кодах.
В военное время круг (c)опросов, подлежащих освещению, особенно расширился. Разведка должна была знать, какие части стоят в том или ином районе, где и сколько сформировано войск, какой артиллерией располагает определенная часть, сколько в каждой части пулеметов, численность кавалерии, конский состав, новые образцы оружия, как протекает мобилизация промышленности и степень оборудования заводов и фабрик, работающих для нужд армии, какое настроение в армии и среди населения, где находятся радиотелеграфы, санитарное состояние войск, состояние дорог, расположение ангаров, аэродромов и т. п.
И чтобы получить ответы на все эти вопросы, агентов вербовали среди работников любых профессий. В Русско-японскую войну 1904–1905 гг. и в войну 1914–1918 гг. офицеры разведывательных органов воевавших с Россией стран служили в ресторанах лакеями, денщиками у крупных военных деятелей и т. д.
Для посылки добытых сведений по назначению германские и австрийские агенты применяли самые различные методы. Был среди них и такой. Агент, работавший в тылу у русских, приходил на станцию железной дороги к отходу воинского поезда. Завязав разговор «с солдатами, он добывал нужные ему сведения, занеся их затем на бумажку условным языком. Затем записка с собранными сведениями прикреплялась к днищу одного из вагонов поезда, который отходил к позициям. Записки прикреплялись к заранее условленному вагону, например второму, считая от паровоза. Эти записки снимались другими агентами, которые их передавали по назначению. Иногда шпионские сведения условными знаками писались на стенках в уборных, в поездных буфетах.
При передаче сведений по телеграфу шпионы пользовались особым шифром, обозначая отдельными словами или буквами роды войск и другие данные.
Движение поездов шпионы обозначали следующим образом: через столько-то часов выезжаю туда-то: часы указывали количество поездов.
Практиковался и другой способ связи. Так называемыми невидимыми чернилами агенты заносили свое донесение между строк обычного письма и отправляли его по назначению. Борьба цензуры с таким видом передач была очень затруднительна.
В России с проявлением писем, в которых имелись шпионские сведения, дело обстояло из рук вон плохо. Примитивные лаборатории, созданные царской контрразведкой, не могли справиться с огромным потоком проходящей ежедневно почты. Некоторые чернила, которые применялись германской разведкой, совершенно не поддавались проявлению, и многие шпионы вследствие этого оставались неразоблаченными. Часто тайнопись велась на внутренней стороне конверта или на тонкой внутренней подкладке конверта. Скрытые записи делались также на открытках, специально изготовленных для этой цели. Но наиболее распространенными способами тайной переписки были шифры, например: одна черта означала небольшое число войск — батальон или полк, две черточки означали дивизию, а три черточки — больше дивизии, вплоть до корпуса. Среди раскрытых кодов, применявшихся немцами, были и такие: большое Д в письме означало большую дороговизну, номер квартиры означал номер полка, если номер был подчеркнут, то это означало на сто больше. Если шпион хотел назвать 114-й полк, то он его обозначал следующим образом: квартира № 14. Первый этаж обозначал ополченцев, ратников, второй этаж — запасный батальон и т. д.
Несколько слов об одежде шпионов. Шпионам прифронтовой полосы рекомендовалось одеваться в гражданское платье в. двух случаях: во-первых, когда ближайшее место, в которое надлежит сообщить сведения, занято неприятелем; во-вторых, когда в данной местности расположена мелкая часть, все чины которой знают друг друга. Наиболее удобным одеянием считалось крестьянское.
Этим «крестьянам» предлагалось избирать дорогу, главным образом, перекрестную, по которой передвигаются войска, и торговать табаком, спичками и другими мелкими товарами; таким агентам воспрещалось обращаться с вопросами к крестьянам или военным. Они должны были лишь по памяти описать проходящие воинские части.
Для шпионов, носивших военную форму, и для шпионов, одетых в гражданское платье, существовали различные установки. Например, шпионы в военной форме должны были выдавать себя за отставших солдат и обращаться к крестьянам с расспросами, стараясь узнать, какая часть прошла и в каком направлении.
Получать от воинских чинов сведения рекомендовалось исключительно в городах, заведя с ними знакомство в кафе, столовых и в других общественных местах.
Не представляется возможности, конечно, перечислить все методы и приемы, которыми пользовались агенты германо-австрийской разведки в России. И ясно, что постоянной задачей разведки являлась необходимость систематического обновления методов и приемов маскировки своей агентуры.
Во время первой мировой империалистической войны германской разведке удалось проникнуть в штабы ряда русских армий.
Подполковник генерального штаба Поляков, служивший в 1915 г. при штабе XI армии начальником разведывательного отделения, в своих письмах и показаниях по делу Сухомлинова указывал: «Многие наши операции не имели успеха по несомненной осведомленности противника о военных планах».
Нужда германо-австрийской разведки в таком шпионе, как Мясоедов, с началом войны стала особенно острой. К ее радости и не без ее участия, Мясоедов после двух лет «гражданской» работы снова был призван в военное ведомство.
При прямом содействии Сухомлинова он получил назначение в штаб X армии, где на него было возложено руководство агентурной разведкой. Лучшего немцы и не могли желать.
Десятая армия занимала одно из важнейших мест Западного фронта. Мясоедов через своих людей был осведомлен не только о положении дел в X армии, но и знал планы командования I и II армий.
Во время своего пребывания в X армии Мясоедов сообщил германскому командованию много секретных сведений, касавшихся расположения штабов, численности боевого состава корпусов, дивизий, состояния их вооружения, планы их действий и т. п.
Германское командование, своевременно узнав от Мясоедова о переброске 22-го корпуса из Восточной Пруссии на Юго-западный фронт, с большими силами бросилось на ослабевший фланг X армии и нанесло ей сильный удар. Когда же началось отступление русских войск, Мясоедов был озабочен тем, как бы оставить противнику тяжелые орудия, которые должны были прикрывать крепость Осовец.
Под покровительством военного министра Мясоедов действовал в X армии нагло и цинично. Когда немцы понесли в феврале 1915 г. поражение под Праснышем, заместитель Мясоедова Дифергов получил сведения о том, какие части неприятельских войск и с каким количеством орудий появились в районе Пильвишки — Вильковишки. Эти сведения были немедленно сообщены Мясоедову для того, чтобы передать их в штаб X армий для правильного развития нового удара по войскам неприятеля. Мясоедов же эти сведения просто скрыл от командования X армии. Во всех случаях, ведая разведкой X армии, он давал командованию совершенно ложные сведения о неприятеле, спутывая этим все карты.
Для отвода глаз Мясоедов распространял слух, что причиной неудачи русских войск была переброска из Восточной Пруссии на Юго-западный фронт 22-го корпуса, о чем «кто-то, видимо, сообщил немцам».
При обыске у Мясоедова были найдены сведения о передвижении частей и в том же числе упомянутого 22-го корпуса. В сообщении, выпущенном после ареста Мясоедова, штаб главнокомандующего Западного фронта извещал, что эти сведения не должны были находиться у Мясоедова по роду его обязанностей.